Тридцать

Тридцать.

И ты медленно подводишь черту, полагая, что за ней мало что будет. Наивно думая, что ничего хорошего с тобой уже не случится.

Тридцать.

И ты подводишь итог, в сумме накапливая свои разочарования, расставания, потери, педантично складывая на одну чашу весов негатив, пытаясь уместить его в этой чаше, и эгоистично жалея себя, что ты не сумел, не смог, не оправдал, опоздал.

Тридцать.

Это когда легко щемит сердце желание прижаться, вжаться, спрятаться где-то в глубине понимания, что ты внук и тебя любят, и ждут и хотят чтобы ты зашел на чай, а ты не можешь, потому что спешишь, опаздываешь, куда-то мчишься, приводя движение вертикально и в горизонт.
Ты проводишь молекулярное мельтешение, пытаясь найти себя и свое, потому что школа это надо, институт это надо родителям, первая работа- чтобы блеснуть перед друзьями и напоить ее кофе где-то на углу Невского.

Близится тридцать.

Дураков как-то незаметно становится гуще. Бока их машин сверкают солнечными зайчиками, их женщины загорелы, слова весомы, а в корне и знаменателе хороший счет, умноженный на перспективы. Их появление рождает неуверенность и легкую вину за то, что слишком наивен, интелегентен, очень любил чай, думал покорить, освоить, победить, но не смог. Оправдывая перед зеркалом себя, что не смог потому что сложилась ситуация и ты бы хотел, но как-то не получилось.

Тридцать.

Это когда сплошные оправдания гоняются наперегонки с комплексом донкихота, жалостью к своим нынешним мечтам под гоготание трезвого понимания что ты отвратителен самому себе. Тебе кажется, что за чертой будет конец, и ты уже ничего не добьешься, и это страшит тебя куда больше чем всемирная катастрофа и накануне своего тридцатилетия, ты мечешься по квартире, отключая телефон, думая позвать гостей или нет. И все это как-то нелепо, и на тебя удивленно смотрят твои два попугая, которым ты решительно занавешиваешь клетку и отставляешь куда-то в угол.

Тридцать.

Да уже тридцать и ты просыпаешься. Долго лежишь в кровати, пытаясь понять, ты уже умер или пронесло в очередной раз. И поняв, что пронесло, ты как-то медленно сползаешь с кровати, наливаешь себе кофе и закуриваешь первую утреннюю.
Все твои страхи исчезают, потому что ничего не близится, а уже все свершилось и мир не рухнул, и движение вновь только вверх, а дураков от этого не становится меньше.
Теперь ты смело, уверенно и как-то цинично расчетливо можешь говорить: «Да, мне уже за….» И в этом не будет ничего такого, что тебя пугало и так сильно напрягало все эти дни. И ты включаешь все телефоны, ты радостен, ты открыт и это так замечательно сидеть и принимать поздравления, даже от тех, кого ты не видел уже давно и готов не видеть ровно столько же.

Тридцать.
 
И ты полон сил, готов жить, а черта в сорок слишком далека для твоего сегодняшнего понимания, потому что тебе еще только тридцать.