Гордая

В любом городе, наверное, возле магазинов есть «пятачки», где можно увидеть торгующих бабушек. Торгуют разным: овощами, цветами, поделками, старьем… Странно, но, даже не наблюдая за ними долго, можно определить, что именно здесь они ЖИВУТ. В смысле - общаются, радуются или огорчаются.
Мое внимание привлекла одиноко стоящая чуть в стороне старушка. Маленький стульчик в качестве прилавка предлагал несколько пар вязаных варежек и носочков. В отличие от своих громких соседок, она была молчалива и задумчива, но взгляд сверлил открытостью и прямотой. Казалось, я ее где-то видела, но где – никак не могла вспомнить.
Не знаю почему, но я подошла к ней и купила детские носочки (хотя, сама вяжу).
- А я, милая, тебя знаю. Ты в нашем доме живешь.
- То-то я думаю, лицо мне ваше знакомо…
- Ну да, ты в первом подъезде, а я – в пятом. Часто вижу, как с бельем носишься или сына кличешь. Я на пенсии, бывает, сижу на скамейке, а чё делать-то? Наблюдаю…
Мы стали здороваться, встречаясь на улице или во дворе, улыбаясь друг другу, словно давнишние знакомые. А однажды меня любезно пригласили на огонек.
 Жила соседка довольно скромно, в комнатке-гостинке квадратов двенадцати. На стене, выше кровати висело много разных фотографий, что редко можно увидеть в современных квартирах. Нельзя сказать, чтобы меня это удивило, скорее, привлекло необычностью. Так я стала захаживать вечерами и слушать истории этих карточек.
Я приносила гостинцы в виде овощей и фруктов (своего огорода у нее не было, лишних денег тоже, а просить она не любила).
- Ты вот, что, милая, перестань меня подкармливать, а то больше не пущу. Пенсия у меня хорошая, да вязанина, вот. И чтоб ни-ни. Ишь удумала, голодная я что ли?
- Да что вы, Анна Тимофеевна! Я же просто от души. Угостить свеженьким с дачи…
- Откуда у тебя дача-то? Днями-ночами работаешь, то с авоськами, то с бельем. Когда тебе по дачам-то?
- Дачи нет, это вы верно подметили. Зато сердобольная свекровь есть, она и угощает. Нам с сыном этого все равно много… а как вы здесь оказались? Вроде по говору не местная?
- Раньше я в деревне жила. Дочь с зятем уговорили продать дом, к ним переехать. Я переехала, они машину купили. Потом недомолвки, разногласия. Устроилась в ЖЭУ, получила комнатку да и живу в ней уже лет десять. Много ли мне надо? Дочь, конечно, бывает.., хотя, я к ней ни ногой…
О ссоре с зятем и дочерью Анна Тимофеевна говорить не хотела и всегда уводила разговор в сторону.
- Если бы Коля не помер, ни за что бы из деревни не уехала, - поймав мой взгляд на фотографии мужа, выговорила она…

На многих снимках улыбалась девчушка, похожая на хозяйку. Это внучка Верочка, ее баба Нюра любила больше жизни. В настоящее время Верочка училась в другом городе на врача и, кажется, собиралась замуж. Этим объяснялась экономия старушки, пополняющая ежемесячно сберкнижку на имя внучки.
Затем мой взгляд остановился на давнем снимке военного времени. Красивая, с шикарной косой, немного усталым взором и доброй улыбкой на меня смотрела молодая Анна Тимофеевна. Военная форма придавала ей некоторую строгость. Так вот почему взгляд этой женщины был прямым и открытым! Тогда, в сороковые, военврач Гордиевская (и фамилия под стать!) под обстрелами и бомбежками делала по восемь операций в сутки! Глаз должен был быть зорким!
- Узнала, значит? - констатировала мое удивление и перевела внимание на следующий снимок.
- А вот Верочка уже с женихом. Скоро приедут. Оба врачи. Обещали меня старую к себе взять… Только, нужна ли буду?
- Стало быть, Верочка по вашим стопам?
- Стало быть… А как иначе, - в голосе появилась нежность, - она почти всегда со мной жила. На работу, случалось, с собой таскала, вроде, внештатной медсестры. Серьезная девочка. Хирургию сама выбрала. Как вспомню, врачебные книжки запоем читала. Дед тоже врачевал, поэтому книжки у нас, в основном, по медицине имелись. В деревне мы после войны поселились. Из-за ранения Коля шибко плохой был. Думали, свежий воздух лучше всякого лекарства… И пожили, и хозяйством обзавелись. Говор деревенский приобрела… А дочь в городе жила. Как замуж второй раз пошла, Веруньку к нам привезла. Потом и она, птичка моя, улетела. «Бабуленька, говорит, я твои руки на всю жизнь запомню! Сколько жизней спасли, и я так хочу, потому и в институт еду». А после и Коля…, - она замолчала, провалившись в воспоминания.
- Баба Нюра, - как могла ласково попросила я, - что же вы с дочерью поссорились?
- Не я с ней… Ты, Анна (мы тезки), в душу-то не лезь. Может, когда сама расскажу. Сказала же, не сержусь на нее, но помощи никакой не приму…

Больше Анну Тимофеевну я не видела. Говорят, Верочка с мужем увезли ее к себе. А я так и не узнала, чего баба Нюра не могла простить дочери.