рассказ Прощальный крик гусей

       АЛЕКСАНДР СКУРИДИН
       ПРОЩАЛЬНЫЙ КРИК ГУСЕЙ
       рассказ

       С утра Дима перепоясался патронташем, навесил на плечо ружье и зашагал через кусты к ручью, впадающему в озеро.

       "Пускай походит, потешит себя", - снисходительно подумал Костя, оставаясь один в палатке. Он включил магнитно-теллурическую станцию, дал ей прогреться, затем сел на перевернутый вверх дном ящик из-под консервов, пристально всмотрелся в экран, где лениво шевелились светящиеся нити. Привычная картина, нет вариаций, хоть убей...
Раздосадованный, Гаранин вытащил из кармана куртки коробок, зажег спичку, сунул ее в открытую дверцу жестяной печки, заправленной сухими ветками и сучьями. Лист бумаги на дне печки съежился, затем вспыхнул, и веселое пламя охватило дерево. Едва Костя прикрыл дверцу на засов, как в чреве печурки послышался легкий гул - тяга сегодня просто великолепная.

       Тепло волнами начало заполнять пространство палатки, вытесняя холодный утренний воздух.
       "Утро вечера мудренее", - вспомнилась Гаранину старая поговорка.
       И подумалось:
       "А, вдруг..."

       Утро, конечно же, всегда что-то приносит свое, хотя бы и ожидания, и это немаловажно. Сейчас, например, нужна лишь малая толика в работе, а работа для полевика самое главное: тут тебе и стол, и дом, и постель в виде спального мешка, разумеется...

       Где-то далеко бухнул выстрел. Практикант палит по уткам, наверняка, безрезультатно. Сейчас, перед отлетом на юг, птицы особенно осторожны, чуют ответственность за судьбу молодняка. Вчера Дима принес за полдня хождений всего лишь одного чирка, правда, лапшевник получился недурным.

       В приоткрытый полог палатки было видно, как с севера надвигается сплошная пелена густого тумана. Уже не виден был холм, что стоял за ручьем. Клоки тумана, оторвавшиеся от основной массы, подступали к электроду приемной линии.

       "Ого, - подумал Гаранин, выйдя наружу - Еще минут пятнадцать-двадцать, и наступит темнота".
       Воздух набух, потяжелел, словно наползающие клоки тумана придавили его. И тяга уменьшилась: дым из жестяной трубы курился нехотя, прижимаясь к верху палатки.

       Костя приложил ладони ко рту раструбом, зычно крикнул:
       -Ди-мка-а-а!.. Ди-мка-а-а!..
       Донесся выстрел, но еще глуше, чем тот, первый, ясно, до студента не докричаться. Инженер-геофизик вернулся в палатку.

Здесь он достал из-за спальника полевую сумку, вытащил из нее ракетницу, зарядил, поспешно выскочил наружу и выстрелил. Красный огненный шар с шипеньем вонзился в туман.

       Никуда практикант не денется, по ручью спустится к озеру, а там и на палатку выйдет. Но в такую темень в многочисленных протоках неминуемо провалишься в воду, да и продираться через кусты вслепую, не подарок.

       "Ничего, костерок соорудит, до утра перебьется как-нибудь", - подумал Костя, опять усаживаясь на ящик перед станцией.
       На экране по-прежнему был штиль, и мысли Гаранина снова переключились на студента:

       "Дискомфортный у парня выйдет день, а про ночь, и говорить нечего. А чем поможешь?"
       Действительно, нечем. Теперь хоть и стреляй до посинения, все заволокло сплошной кисеей. Здесь же клокочет чайник, сейчас можно будет с наслаждением пропустить пару кружек...

       Дима, как обычно, пошел еле заметной тропкой, он ее обнаружил сразу же после разбивки лагеря. Хорошо-то как... Поверхность озера сияет мелкой серебристой чешуйкой от гребешков легких волн, вызванных налетевшим ветерком. Солнце сегодня багровое, похожее на спелую морошку, но не эту, перекрашенную в желтый цвет ночными морозцами, что попадается почти на каждом шагу, не ленись лишь нагибаться и в рот отправлять. Красной морошка была не так уж давно, когда в тундре только-только угадывалась осень, когда не было грустно думать о предстоящем с ней расставании.

 В городе, в основном, дни похожи друг на друга. В поле же каждый раз видишь новое, Уже сколько с Костей сменили рабочих точек, и везде, хоть в малом, но свое отличие от предыдущей: природа не любит однообразия. А человек - часть ее, особенно полевик. Эх, мама увидела бы хоть раз эту красоту, вряд ли стала отговаривать от поступления на геологоразведочный факультет.
 Стоп!.. Утки!..

       Вообще-то, их тут, на озере, полно, только подобраться трудно. Стаи, в основном, держатся открытого, противоположного берега. А под этим, обрывистым, плавают заблудшие пары, как и данная, что дружно полощет в клювах воду. Оба ствола заряжены, сейчас бы только незаметно подкрасться... Но утки, услышав резкий треск сука, стремительно взмывают в воздух.

Гремит запоздалый выстрел... Ушли...
       Охота и дальше пошла неудачно. На одной из проток ручья, где в заводи мирно пощипывала ряску целая стайка, и можно было шарахнуть спокойно, даже с упора, студент неожиданно провалился в податливую тину.

Правда, Дима выстрелил влет, в азарте, стоя в воде уже по пояс, но опять промазал. Он вылез, чертыхаясь, снял брюки и начал выжимать их. Только одевшись, он увидел наползающие белесые клочья. "Туман", - определил практикант.

       Охотиться как-то расхотелось, тем более, что в воздухе резко похолодало, и начало меркнуть солнце. Дима встревожился, выбрался из злополучного места и поднялся от озера в горку, где стоял триангуляционный знак - высокое деревянное геодезическое сооружение на трех опорах. Отсюда, с высоты знака, он решил попытаться увидеть лагерь, чтобы не брести вдоль озера, а махнуть напрямик.

Хотя...Правила безопасности еще в Ухте, в конторе экспедиции, предписывали в подобных случаях держаться именно воды. Черт с ними, с правилами. Холодно...

       Лязгая зубами, Дима вышел к знаку , но и забираться на него не стал, все ясно, приехали: темень... Стоило подумать о длительной стоянке, и он начал собирать крупные щепки, что остались еще от строительства знака, набрал несколько толстых сухих ветвей, согреться хватит. Чуть ниже вершины горки он обнаружил приличную кучу валежника, и добрым словом помянул неизвестных строителей.

Затем он распалил костер и начал сушить брюки, бродовые сапоги и портянки. Дима поворачивался у огня, согреваясь, что сразу же улучшило его настроение. И еще он вспомнил, что в кармане куртки завалялся сухарь. Совсем жить можно!.. Вот только ночевать не мед, да и топлива где столько набрать. Тундра - не лес... А если туман долго держаться будет? Может все-таки дунуть напрямик?

       И, вдруг, Дима услышал тарахтенье мотора.
       "Что это?" - подумал он, спешно залезая на знак к месту скрещения деревянных ног-опор. Он долго сидел там, пристально вслушиваясь в превращение глухого звука в звонкий, ясный, уже не тонущий в окружающем молоке тумана.

       "Тягач! Сюда идет!.. - осенило практиканта.
       И он начал кричать:
       -Э-э-э-й!..

       Затем догадался:
       "Не услышат... - он поскучнел, растерянно соображая. - Может, бежать навстречу? Или выстрелить?.."

       Но тут он увидел в низине желтый, еле различимый свет фар, быстро съехал по опоре на землю, бросился по направлению к тягачу.

       Он проламывался сквозь заросли густых кустов, которые больно хлестали тело, царапали одежду. И вовремя успел: вездеход, натужено урча, уже свернул в обход пригорка.
       -Стой! - заорал Дима, яростно замахал руками.
       Тягач остановился.

       -Слушай, парень, - сказал, выглядывая в открывшуюся дверь, водитель. - Ты, кто будешь?
       -Ухтинский геофизик. Возьмите меня!

       -Возьмем. Только куда везти прикажешь? - заулыбался тягачист. Усики над его верхней губой так и запрыгали.
       -Садитесь, коллега, - раздался из вездехода приглушенный женский голос. - Мы - геологи из Воркуты. Едем на базу, да, вот... Видимо, пока туман не рассеется, торчать здесь долго придется.

       -Зачем, здесь? - сказал бодро Дима, запрыгивая на гусеницу. - Наш лагерь совсем недалеко, ровно в трех километрах.
       И он юркнул в чрево машины, обтянутое брезентом.

       -Смотрите, какая поразительная точность, - усмехнулся, сидящий рядом, мужчина в очках.
       Его Дима в полутьме сразу и не заметил. Женщину же он разглядел, так как она сидела рядом с тягачистом.

       -В пятидесяти метрах отсюда находится триангуляционный знак, Лидия Петровна, - ответил студент, намеренно обращаясь к женщине.
       И догадался:
       "Очкарик - начальник их партии..."

       -А, ну, покажите его, - попросила Лидия Петровна, доставая из планшетки сложенную вчетверо карту, и добавила заинтересованно. - Откуда вы меня знаете?
       Начальник геологов-воркутян подсветил карту зажженной спичкой.
       -Вот он, - указал пальцем студент.

       Костя, в который раз вглядывался в карандашный набросок, так называемые, кроки..
       Карту геофизическому отряду (Дима и Костя составляли отряд "гусар летучих", как шутил Гаранин) не выдали. Да, она и не нужна - их вертолетом забрасывали в нужную точку, оттуда тем же способом забирали и перебазировали на новую...

       "Где ты есть, Димка?" - напряженно думал начальник мини-отряда.
       Уже во время утренней очередной связи по рации по инструкции полагалось сообщить о пропаже человека, указав возможный участок его пребывания. Хотя... Что может сделать база, состоящая в данный момент всего из одного человека? Зафиксировать ЧП, и только!

Инструкция в данном случае гласит: "Необходимо организовать поиск своими силами группами в составе не менее двух человек, самые опытные из которых должны быть назначены старшими. По истечении двадцати четырех часов поиска, не давшего результата, к месту происшествия прибывает специальная поисковая группа".

Прилетают вертолеты, кружатся, каждый в своем квадрате. Над местом предполагаемого происшествия начинают барражировать "аннушки", выбрасываются парашютисты-спасатели... Стоп, Гаранин, не мели чепухи!

Во-первых, пока туман не исчезнет, никто никого искать не станет: даже группу из двух человек организовать нет никакой возможности. Во-вторых, не дурак же, Димка, отсидится.

 Главная заповедь всех инструкций, написанных зачастую человеческой кровью: если заблудился, сиди на месте! А тут озеро - великолепнейшая привязка! Уже и захочешь, ориентировку не потеряешь, если только не сиганешь, допустим, напрямик. Нет, не должен студент пороть горячку, парень он разумный...Не должен...

       Так успокаивал себя Костя, а сам выбегал через каждые пять-семь минут из палатки и орал в марево, пока не охрип окончательно.

       Пришлось ему сесть у горячей печки, зажечь свечу и взять в руки затрепанную книгу без начала и конца, произведение какого-то писателя-шустряка, разрабатывающего благодатную тему о Севере и нелегкой жизни геологов, изредка бросая взгляд на экран станции.

       На страницах романа щедро рассыпаны производственно-любовные сцены. Передовой бурильщик нефтегазоразведочной экспедиции в конфликте с мастером, который стремится любой ценой перевыполнить план года и досрочно отрапортовать об этом вышестоящему начальству. В итоге авария, трудное, но успешное преодоление ее последствий.

Повариха Катя с презрением отвергает гнусные поползновения внешне интеллигентного мастера-ретрограда и уходит ночью в балок к передовому бурильщику, парню с прекрасным сердцем. Сцена любви под завывание свирепой полярной метели дана особенно зримо, выпукло...

       Смешно, да и только. Гаранин хорошо знал нефтегазоразведчиков, их работу. Сейчас бурильщики все, как минимум, со средним специальным образованием, блефовать ради отчета никому не позволят. Да и разве любой мало-мальски разумный буровой мастер станет подобное делать? Такая "запланированная" поломка дорогостоящего оборудования - верный способ угодить прямиком за решетку. Какой дурак на это пойдет?

 Случаются, конечно, и довольно часто, аварии на буровых, но они всегда – ЧП. И устраняются оперативно, так как нынче все вышки принадлежат акционерным обществам. А частник не любит простоев…. "

И потеря человека в полевом отряде ЧП!" - снова подумалось инженеру-геофизику, и он отшвырнул роман.

       -Вспомнила, где мы виделись, - сказала Лидия Петровна и повернулась к начальнику партии. - Помнишь, Миша, я у тебя в балке была, когда этот молодой человек к нам зашел? Ты его еще, необыкновенно смущенного в этот момент, за дверь выпер.
       Начальник партии недовольно засопел.

       Обе базы: ухтинцев и воркутян стояли в Нарьян-Маре, в поселке Качгорт. Дима перепутал балки и завалился поздно ночью к геологам. Лидия Петровна только что сняла кофту, из-под которой, подумаешь, невидаль, мелькнул бюстгальтер. Михаил Ильич, однако, раскричался:
       -Шастают, тут!..

       Уже выйдя из балка, Дима услышал, как старший геолог игриво рассмеялась:
       -А хороший парень. Гроза обеих камералок: ухтинской и нашей. Девочки на него глаз положили.
       А Михаил Ильич пробурчал:
       -Хороший нахал.

       -Приехали! - закричал водитель, указывая рукой на еле различимую за стеклом палатку и человека, стоящего рядом с ней.

       -Чай? Борщ? Малосольные сиги? - предлагал Гаранин с изысканной любезностью гостям.
       Отобедав, все пятеро расслабились.

       -Хорошо живете, - похвалил геофизиков Михаил Ильич. - И рыбкой балуетесь.
       -Охотник, вот, сегодня подкачал, - язвительно сказал Костя.
       -Вы зря так на него. Дима и нам здорово помог, ночевали бы сегодня в тягаче, и без столь великолепного обеда, - миролюбиво произнес Михаил Ильич.

       -И, вообще, он, давно заметила, чудесный парень, - подхватила Лидия Петровна.
       -Захвалите мне помощника, - сказал, отмякая, Костя, повернулся к тягачисту:
       -Генку Косых знаешь?
       -Косого? Еще бы - мой кореш.

       -Привет передавай. От Гаранина.
       -Хорошо. Передам обязательно.

       А Дима пялил глаза на Лидию Петровну. "Какая женщина,- думал он. - И Миша неплохой мужик. Плешив немного, разве что, и староват для нее, пожалуй, но это - ничего... Да, и вообще, разве может полевик быть плохим? Любовь, видать, у них..."

       Он вздохнул: как-то не везло ему в данном деле. Встречался он весь семестр с девушкой, да друг, с факультета механики, увел ее из-под самого носа. Вот и свидания перед началом сезона с Викой, работающей на базе в камералке, не в счет, ей только секс нужен. Поневоле вспоминаются слова матери "Не дождусь я от тебя внуков. Перекати-поле, ты, мое..."

       По рации Гаранин передал о местонахождении заблудившихся воркутян на базу.
       День тянулся медленно, Если Костя и Дима были относительно заняты, то гости томились бездельем. Правда, тягачист нашел себе занятие, занявшись регулировкой натяжения гусениц вездехода. А Михаил Ильич и Лидия Петровна негромко переругивались.

       Старшему геологу геофизики отдали один из своих спальников, а сами дежурили по очереди у станции. Тягачист и Михаил Ильич закутались в ватники; холодно не было никому, так как печка полыхала под присмотром дежурного всю ночь.

       Утром туман заметно поредел, и уже проглядывались кусты у озера. Набежавший ветерок разогнал его остатки, и солнце, что совсем еще недавно ощущалось в небе расплывчатым бугром, засияло во всю осеннюю мощь.

       Гости и хозяева позавтракали, пожали на прощанье руки, и вездеход, заурчав, пополз на северо-восток.

       День геофизиков прошел по сложившемуся распорядку. Дима опять ходил на охоту, горячо побожившись перед этим больше не блуждать. Гаранин все-таки всучил ему в карман компас, извлеченный из полевой сумки. Студент принес крохаля и крякву, и был очень горд своей удачей. Костя проверил сети, выгребая к устью ручья на надувной лодке, а также сварил обед. Ужин готовил из дичи сам охотник.

       К ночи на экране магнитно-теллурической станции убыстренно зашевелились светящиеся нити.
       "Началось..." - обрадовано подумал Гаранин, вскочил с ящика, просунулся мимо печки и лежащего в спальном мешке Димы, вылез из палатки.

       Ночь глянула яркими звездами. Инженер-геофизик проверил, подсвечивая карманным фонариком, надежность подсоединения приемных линий - везде был полный порядок. "Все по кухне"- подумал, он часто повторяемыми, словами Димы.

       Вернувшись в палатку, Костя кинул короткий взгляд на станцию, точно: вот-вот начнется долгожданный короткий пери од вариаций земных токов, когда световые зайчики, отражение от маленьких зеркалец, начинают на экране отчаянную пляску. "Танец с саблями", - нашел этому процессу определение Костя, вновь уселся на ящик, повернул переключатель скорости подачи фотобумаги для записи происходящего на экране.

       Земля словно участила дыхание, а с ним и пульс, что воспринимают вбитые в мерзлую почву электроды и передают на чуткие магнитометры. Дыши чаще, земля, ну!..

       "Танец с саблями" нужен Косте и Диме, как воздух. Дело в том, что переброшенные сюда не так уж давно, они быстро записали длинный период вариаций и вот уже неделю охотились за коротким, а полевой сезон показал хвост. Отряды геофизиков, работающих на других методах, успели закончить свои работы. Лишь они, Костя и Дима, остались в тундре.

 Еще, правда, с острова Колгуева не вывезли ребят, но и то, по причине нелетной погоды, и к тому же колгуевцы размещены сейчас на базе - в ненецком поселке Бугрино, «столице» острова.
       -Давай….- прошептал Костя, включая тумблер протяжки фотобумаги.
       Мотор тонко запел. Вся экспозиция заняла несколько минут

Пяток минут, и конец сезона, здравствуй, Лена!..
       "Заявление подадим, - мечтал Костя. - Надо, чтобы все вышло по-людски: жена, куча детей, и сам я в дальнейшем - убеленный благородной сединой глава семейства, - он иронически усмехнулся, но решил твердо и окончательно. - Лучше Ленки мне никого не найти..."

       -Вставай, будущий родственник! - закричал он, наклоняясь над храпящим Димой.
       Практикант приоткрыл глаза.
       -Проявляй! - приказал Костя.
       -Что?
       -Что слышал. Финита...

       Дима проворно вылез из спальника. По обоюдному уговору инженер и техник дежурили у осциллографа по очереди, меняясь в день и ночь. Тот, кто поймал вариации, будил напарника проявлять фотобумагу. В общем-то, на этой точке у них получилась ничья, так как длинный период записал Дима. Практикант, сопя, залез под кусок черного сатина, так как через отверстия в дверце для подачи воздуха в печурку прыгали отблески огня. Костя, закурив сигарету, с нетерпением ожидал результата.

       -Готово, - сказал Дима, сбрасывая с головы сатин.
       Костя оживил свечку, что стояла в углу палатки на высоком колышке, импровизированном подсвечнике, а также включил подсевший фонарик и начал внимательно рассматривать длинную сырую ленту, что раскручивал, подсушивая над печкой, Дима. В некоторых местах синусоид, перечертивших ленту, Костя приложил циркуль, затем перенес размер амплитуды вариаций на мерную линейку, сказал радостно:

       -Порядок. Все по кухне.
       -Ура!.. - завопил Дима, но тут же добавил буднично, зевнув. - Доспать надо, - и полез в свой мешок.
       Через минуту он вновь захрапел.

       "Вот нервы, - с завистью подумал о нем Гаранин, - как стальные канаты".
       Сам он знал, что не уснет. Да и шутка ли - разве возможно спать, когда настал последний день, и все - прощай тундра до следующего года.

       Раньше Костя из всех ландшафтов больше всего любил тайгу. Помнится, увидев первый раз тундру с вертолета, он поразился ее однообразию. С высоты казалось, что внизу огромное серо-зеленое море, на котором бесчисленные озера и болота выглядят островками. Но тундра оказалась многоликой: в долине реки Нерута, например, имелся в низине хоть и небольшой, но настоящий лес.

По склонам рек и ручьев, тоже росли деревья, но перекрученные, перекореженные безжалостным арктическим ветром. Глянешь на иную березу, и не узнаешь воспетой в песнях стройной русской красавицы. Карликовой березки, зато здесь - поля. Нет, Большеземельская тундра не похожа на ровный стол, здесь проходят отроги Полярного Урала, останки разрушенного древнего кряжа Тимана.

Попадешь в некоторые места, и кажется, что ты в пустыне - кругом песок, настоящие барханы. И обилием живности тундра может дать сто очков форы тайге...
       Костя сидел перед выключенным осциллографом, чувствуя на сердце легкую грусть.

       "Чудак-человек, радоваться надо: Лену скоро увидишь, - убеждал он самого себя. - Так нет, тундру ему, видите ли, жалко оставлять. Ее, что, съедят? Бери пример с Димки..."

       Гаранин подбросил веток в прожорливую пасть печки, переключая мысли на практиканта... Это надо же, по глупости чуть не посчитал его своим соперником? Даже сейчас вспоминать об этом стыдно...

       Зайдя однажды утром в камералку партии - обычную, рубленую избу, Костя увидел Лену, столь любезно воркующей с молодым субъектом, прибывшим накануне вечером студентом-практикантом, что последний нежно гладил ее руку.

       -Слушай, Ленка, - взбешенно выпалил он, вызвав ее в коридор. - Пусть этот хмырь проваливает, да поскорей, пока я ему ноги не повыдергивал!
       -Дурак! - вспыхнула Лена. - Это же Дима!..
       -Хоть сам черт! - гаркнул Костя, хлопнул дверью и выскочил на улицу.

       Он по мосту перешел затон и направился в город. Шел так, просто, без всякой цели, к Печоре, чтобы здесь хоть немного успокоиться, попытаться привести в порядок дрогнувшие нервы.

       "Знакомы они, видать, по университету, откуда же еще? - размышлял геофизик. -Обидно, все таки: пацана выбрала".

       Он просидел до вечера в ресторане с Генкой Косых, а рано утром его отряд забросили в поле. Его отряд - студент-практикант, тот самый, и пропойца-бич, которого из-за нехватки людей начальник партии отловил в Ухте. У бича оказался паспорт, и ему милиция выдала пропуск в Ненецкий национальный округ. Ровно через неделю от начала сезона после переброски отряда на новую точку в излучине Неруты, бич после разгрузки имущества юркнул в Ми-4 и забился в хвостовую балку.

       -Все! Шабаш! Нанюхался досыта вашей тундры! - кричал он – От работы кони дохнут!..
       Хотя всей-то работы от него и требовалось: приготовить пищу, ну, еще, естественно, помогать по прилету на каждую новую точку устанавливать палатку и растягивать провода приемных линий станции.

       -Шут, с ним. Пусть летит птичка божья, - сказал Костя пилоту и добавил. - Насильно мил не будешь.

       Последние слова адресовались больше стоящему рядом студенту. Но тот даже и ухом не повел. Так и улетел отрядный «шеф-повар» в Нарьян-Мар, а оттуда обратно в Ухту, где можно ходить каждый день заколдобленным и свободным, как ветер - об этом бич мечтал всю длинную, видимо, для него, словно год, неделю.

       Соперники, оставшись одни, натянули палатку и приемные линии, откорректировали приборы. Они не разговаривали друг с другом, только иногда Костя сочно матерился, когда что-либо не ладилось.

       -Ну, что копаешься? - не выдержал Костя. - Пойди, проверь магнитометр.
       Не бежал на экране осциллографа зайчик светового луча, и Гаранин сам осмотрел магнитометр. Все было там, снаружи палатки, нормальным. Тогда он вновь присел к станции и обнаружил, что лопнуло зеркальце.

 Он перерыл ящик с запасными частями, нет! И, холодея, Костя вспомнил, что, второпях, оставил коробку с самыми ценными деталями в своем балке на базе.
       -Недра!.. Недра!.. Я - Недра-один!.. Прием!.. - выкрикивал он в трубку.
       И сумел-таки докричаться.

       Радист базы, выслушав его, ответил, что коробку разыщут, а вот доставить ее пока нельзя: здесь, в районе Нарьян-Мара, непролазный туман.
       Когда Дима поинтересовался, почему не ведется запись, Гаранин раздраженно буркнул:
       -Ты, еще...

       Стыдно стало Косте, что оплошал он. Был он хорошим специалистом-практиком, учился, правда, несколько лет назад в Ухтинском индустриальном институте на факультете геологии, но едва окончил заочно три курса, как окончательно охладел к учебе, да так больше и не возобновлял ее, ссылаясь на нехватку времени.

 Обладая большим опытом и интуитивными способностями, он всегда намного быстрее других специалистов магнито-теллурического метода исследований земной коры справлялся с заданием. Начальники партий наперебой стремились заполучить его к себе, всегда называя при этом уважительно : "Константин Иваныч..." Да... Так он оплошал впервые. А во всем виноват этот...

       -Слушай, парень, - Костя глянул в глаза практиканта. - Какие у вас с ней намерения?
       -С кем?
       -Ты Ваньку не валяй, знаешь, о ком говорю - о Ленке!
       -После окончания университета думал в вашу экспедицию просить направление, где тетя работает, да теперь не знаю...

       -Какая еще тетя?
       -Двоюродная. Елена Михайловна.
       -Дурак я! Понял? - взревел медведем Гаранин, заключая студента в свои железные объятия.

       -Понял, - на всякий случай кивнул головой практикант, хотя никак не мог сообразить, что же такое произошло в действительности.

       Лена прислала обширное письмо - ответ на Костины слезные мольбы о прощении: "Гаранин, милый, хоть сейчас я узнала, что ты любишь меня. Передай за это моему племяннику огромное спасибо..."

       Как-то и запись вариаций пошла веселей. Отряд выполнил большой объем работы, быстро наверстав упущенное время. Эту внеплановую точку здесь, на берегу озера Белуга-Ты, лично просил добить начальник партии:
       -Сделай, Константин Иванович. Долго там, ты, я знаю, не засидишься.
       
       Вот, наконец-то, и все сделано... Костя включил транзистор. "В Москве семь часов", -произнес диктор.
       Дима потянулся, открыл глаза, сказал, поглядев на наручные часы:
       -Ты же обещал разбудить меня рассвет посмотреть. Последний - его запомнить надо будет.

       -Не желаете ли его с доставкой на дом? - съязвил Костя и добавил. - Пошли, на остатки полюбуемся.

       Геофизики выбрались из палатки. Утро уже полыхало. Покрасневшее, от дующего всю ночь ветра, солнце нахохлилось. Серые холмы горбатятся тенями.
       -Классно-то, как! - восторгаясь, произнес Дима и направился к озеру умываться.

       А Костя все глядел на холмы.
       Здесь он второй раз. В прошлом году его отряд стоял на южной стороне Белуга-Ты. Озеро три километра в поперечнике, излюбленное место гнездования водоплавающей птицы.

       В том сезоне по зорьке Костя однажды спустился к воде и ахнул: мимо, метрах в двадцати пяти, величаво плыла пара лебедей-кликунов. Гаранин замер в прибрежных кустах, боясь испугать их.

 Потом, когда он подошел к урезу воды, то увидел забавную картину: маленький гагаренок усиленно заработал лапками, стремясь поскорей уйти подальше от человека, как, вдруг, под ним поднырнуло что-то - это оказалась мама-гагара, которая и вывезла экстренно птенца на своей спине в безопасное место. А на гусей тогда Костя вволю поохотился...

       "Может и сегодня сходить, если не будет вертолета", - мелькнула у него мысль.
       Жизнь мини-отряда шла между тем своим чередом. Доложив по рации начальнику партии о выполнении задания, геофизики увязали и упаковали все имущество: им был обещан борт. Сидели на тюках у костра, так как прилично похолодало, опустив сетки накомарников.

 Дима бренчал на гитаре, по обыкновению подражая Высоцкому: "Если друг оказался, вдруг...И не друг, и не враг, а так..", а Костя слушал надоедливое пение свирепеющих от бессилия комаров. В полдень эфир принес новое сообщение:
       -Борт выбить не удалось. Две восьмерки (1) пошли к буровикам. Четверка (2),что должна была попутно захватить вас, на санзадании. На всякий случай ждите. Как поняли? Прием?

       1-Ми-8; 2-Ми-4 (разг.).

       -Поняли, связь прекращаем, - ответил в трубку Гаранин, затем обратился к студенту. -Сваргань, Дима, что-нибудь пожевать, а я пойду пока на гусей скрадок поставлю. Лену хочется дичью угостить.

       -Костя, тебе эмблема нужна? - спросил Дима.
       -Какая? С куртки, что ли?
       -Да.

       Гаранин скинул с плеч куртку, достал из кармана брюк складной нож, раскрыл его, отпорол с рукава эмблему с надписью "Мингео", что означало "Министерство геологии", протянул ее студенту.
       -Держи. Вернусь, палатку поставим.

       Он достал из-за печи топор, одел поверх куртки ватник и пошел к полуостровку перед ручьем, заросшему небольшим, но густым леском. Нарубив лесин, он раскатал до самого верха бродовые сапоги и, проваливаясь выше колен в чавкающую жижу, пробрался на бугорок к коряге и кустам вокруг нее.

Здесь Костя и начал сооружать шалаш-скрадок. Сюда, перед закатом солнца птицы прилетают на ночлег. К гусям, Гаранин знал, не так-то легко подобраться: у них сторож всегда зорко следит за местностью, потом его сменяет другой. Это не при линьке, когда гусь беспомощен...

       Вдвоем геофизики быстро поставили палатку, пообедали борщом из консервов.
       Костя обратил внимание, что Дима часто и с затаенной гордостью посматривает на эмблему "Мингео", уже сменившую на его куртке университетскую, и внутренне улыбнулся. Интересными казались ему молодые, лексикон своеобразный, и прочее. Хорошо, правда, что выбору профессии во многом способствовал пример двоюродной тети.

       "Гуси вот-вот в южные края полетят: холода наступают, и дети у птиц на крыло давно стали",-подумал Гаранин, и ему расхотелось стрелять в них.
       Расхотелось, и все. Нет, не тепло полыхающей печки повлияло, просто нашло что-то на сердце. Когда Дима потянулся, было, за гитарой, Костя мягко отстранил его руку...

       В печке потрескивали сучья. Поставленный на ненужную больше магнитно-теллурическую станцию, тихо излучал мягкую музыку радиоприемник...
       К ночи сильно подморозило. Дима, вылезший из палатки за новой порцией веток для печурки, закричал:
       -Сияние, Костя! Красиво-то как!..

       Гаранин поспешил к выходу. Над головой в черном небе светился огромный шатер. Внизу, ближе к земле, по самой кромке его заходили сполохи, словно края этого гигантского светового шатра колыхало ветром.

       И, вдруг, в вышине раздался крик гусей. Перечеркивая сполохи, с севера тянулась длинная вереница птиц. Пернатое население озера завозилось, загоготало и ринулось от глади воды ввысь, наискосок к шатру на соединение к приближающейся веренице. Сделав круг над озером, гуси дружно закричали и пристроились к пролетающей стае.

       Костя запрыгнул в палатку, затем выскочил оттуда с двустволкой, зарядил ее, и в хрустальное небо вслед птицам рванулись звуки прощального салюта.