Белая дама с Лепеля

БЕЛАЯ ДАМА С ЛЕПЕЛЯ

Лаборатория выглядит почти как маленький актовый зал. Только атрибутика отсутствует. На потолке, на стенах, по углам – везде табло, экраны, индикаторы. Лаборатория не имеет делового облика – у нее претензия пышной новогодней елки. Тут собираются любители создать виртуальную реальность: торчать перед громадным монитором, часами примерять будущее и прошлое, перемешивать одно с другим – все ради того, чтобы с полным правом заставить человека жить научной режиссурой. Они – наблюдатели рождения Личности, с возможностью вмешательства в мозг человека и репродукции, созданной в его голове реальности, в мир.
Такое возможно пока на стадии эксперимента. Жизнь, как всегда, перенасыщена эмоциями, чувствами. Люди все еще готовы пройти через огонь, воду и медные трубы лишь бы сберечь свое «я», а вместе какие-то оттенки, ассоциации, стремления. Находят и теряют с упрямством, которое граничит с гениальностью и сумасшествием. И умирают в занудстве с намерением как быстрее исключить себя из реальной жизни за счет диких измышлений, фантазий, действий. Наука же не чуждается азарта экспериментов. Владимир, молодой ученый со своей теорией компоновки духовного и материального в жизни человека, хорошо понимает эту ее особенность. Выбранное им направление научного исследования – «медленная спешка» - позволяет риск. Так ему, во всяком случае, кажется.
Учитель экспериментатора, Славомир Глебович, не встревает. Временами дает советы. Вот и сейчас сонным голосом он обращается к своему ученику с другого конца лаборатории
--Володя, отпусти свою пташку! Пускай летит искать себе небо…
…Я иду берегом реки такой, как она мне казалась. Она нежится в солнечных лучах, спокойная даже в вирах. Удивительно! Коричневое дно, черно-зеленые водоросли – всё дышит спокойствием. По берегам бежит в небо цветущая черемуха. А я, бездумно напевая, иду купаться.
Место выбираю затишное – такую беседку лозняка. Дно реки мутное. Почему и это приятно. Ребячусь, балуюсь, просто вбираю в себя утро. Просто делаю себе «сапожки»: вымазываю по голени ноги грязью и, пока грязь высыхает, сижу на траве, еще росистой. Просто любуюсь восходящим солнцем.
От воды в реке лениво поднимается пар. Мне также лениво раздеваться. Где-то в подсознании храниться касание холода. Я не верю обманчивой теплоте воды. Был бы купальник, а так приходиться плавать голышом. Я плаваю. Выхожу на берег. И тут замечаю под кустами… купальник. Темно-синий, собранный в импозантные полоски-гофре, расцвеченный мелкими розами. На мгновение дух перехватывает от красоты чужой вещи, разложенной сушиться. Не соображая, ощупываю синтетическую ткань и вмиг прикладываю к своему телу. Висящий, мокрый купальник закрывает мне колени… и в душе сразу подавляется желание прихватить его с собой. Растет зло неизвестно на что, смешивается с обидой – нужно же, не подошел! Я бросаю купальник прямо в кусты, быстренько впрыгиваю в свое платье. Подумаешь, купание! Есть дела важней. Ровно через два часа я должна стоять на автобусной остановке. Иначе не попаду в Старый Лепель – деревню, где живет моя бабушка.
Без настроения сунусь дорогой. И тут встречаю подружку Люську, высокую и худощавую, с вечно обветренным лицом, с длинными распущенными по плечам русыми волосами. Под глазами у Люськи синие круги. Она здоровается со мной и уже стремиться убежать. Но я вынуждена задать вопрос:
--Люська, расскажи ты мне, что это вчера был у тебя за маскарад?
--Какой маскарад? Что-то я не понимаю.
--Вот и я не понимаю. Вчера вечером ты бежала по деревне в одежде белой как снег, на голове черный убор, и черный платок наброшен на плечи. Ты плакала громко. Я бросилась за тобой, не догнала, очень уж быстро ты бежала.
--Это была не я!
--Ты сказала еще: «Некому доверить тайны сердца моего».
Люська засмеялась, сжала мои пальцы своими и вымолвила совсем серьезно:
--Полный абсурд! Какие тайны, какой убор? Чем угодно клянусь! Мы с матерью два дня были в Борисове и только сегодня утром вернулись домой. Это правда.
Я полностью верю Люське. Это не ее я видела вчера вечером.
Автобус входит в деревню Старый Лепель. Я стою в проходе между сиденьями, сосредоточенная на своих мыслях. В самом деле, что жаждала мне сказать Дама в белом уборе, которую я перепутала с Люськой. Кто она? Приведение? Но я же могу доверять собственным глазам! Я бежала за ней и хорошо слышала слова…
Пассажиры автобуса почему-то заволновались, загалдели, в воздухе повис непонятный страх. Я не прислушиваюсь к людским разговорам. Мне вдруг хочется нарисовать черемуху, бегущую в небо. Я представляю себе рисунок. И вместе с тем черемуховый запах, хотя я его не люблю. Он тревожит и ассоциируется у меня с запахом смерти. И тут, как сквозь сон, чей-то вскрик: «Пожар! В Старом Лепеле у кого-то дом горит». Я чувствую, как начинает неметь все внутри. А мне, зачем с воды да сразу в пламя. И как бы еще медные трубы обойти? Может, Белая Дама собиралась предупредить меня о будущих несчастьях и бедах?
Старый Лепель предстает передо мной затянутый дымом. Схожу с автобуса и вижу сельчан, несущихся с ведрами в одном направлении. «Арчар горит! Арчар горит!» - передается из уст в уста. Бабушка также в этой толпе. Я с радостью стремлюсь навстречу аккуратной фигурке, любуясь, наблюдаю за ее сдержанностью, умением успокоить особенно возбужденных помощников, как она времени от времени запихивает под платок прядку непослушных каштановых волос и повторяет опять и опять:
--Слышите сирены пожарных машин? Они вмиг домчат с Лепеля. Воды вокруг – тонны. Черпай – не исчерпаешь Лепельское озеро. Справимся!
А на крыше Арчаровского дома начал выстреливать шифер. Люди льют воду на стены, на потрескавшиеся от жара стекла, прямо в раскрытую дверь, где гостем одним – огонь.
Самого Арчара, пьяного, вытянула из огня его жена Тамара. Опьянение как рукой сняло! Арчар сообразил, что происходит… Он, обливается водой с головы до ног и ныряет в раскрытую пасть дверей – спасти что-то из нажитого добра.
Тамара виснет у мужа на плече, цепляется за его руки и отчаянно кричит:
--Не нужны вещи! – сбивается на всхлипывания, умоляет знакомых и незнакомых мужчин и женщин…
--Люди добрые! Спасайте! Спасите его от смерти лютой!
Арчар резко отбрасывает от себя жену и дико ревет:
--Я хозяин! Я мозолями этот дом нажил! А жена… люди, пускай она вам признается во всех своих грехах!
Тамара возносит руки вверх и падает на калении. Она просит оправдания у Бога тому человеку, ради которого шла через огонь, набивала себе синяки, лила слезы. Спасти бы его душу.… А он не понимает, что губит такую драгоценную свою жизнь!
Сельчане молчат, наблюдая за Арчаром. Нет смысла доказывать, что он уже не хозяин, а погорелец.
Меня обдает ужасом горячее за непокоренное пламя. Я не могу отвести взгляд от обгорелого хлама - какого-то горшка, разбитой в спешке, посуды…
Бабушка замечает мою взволнованность. Вначале пробует меня успокоить, а потом тащит домой. Дорогой я интересуюсь:
--Бабушка, а что, когда человеку дороже материальное, когда он забывает о духовности, ему Бог поможет познать небо?
--Это зависит от человека, внученька. У каждого человека – свое небо.
И я проваливаюсь в сон. Просыпаюсь от громких голосов. Между собой разговаривают дед Петр и дядя Егор. Я прикидываюсь спящей.
--Когда посеешь – так нужно и жать, иначе людской смех и несчастье, - убеждает дядя.
--Тише, Егор! Внучка спит. Устала за день. Особенно пожар пощекотал ей нервы.
--Вечно эти подростки суются, куда им не нужно! Было бы чего нервничать, дом должен был сгореть. Заслужил Арчар.
--Так и ты знаешь?
--А кто не знает? Правду не спрячешь. Однажды черный петух снес яйцо, не больше голубиного. Ты помнишь, как у Арчара вдруг заболела левая рука? Месяц он руку подвязывал. А сам носил то птичье яйцо под мышкой. Так вылупилась на свет божий маленькая ящерица. Арчар таскал ее с собой, называл ласковыми именами и кормил с руки молоком. Видел?
--Да, однажды видел, - вымолвил тихо дед.
--Так вот, за месяц у ящерицы вырастают кожистые крылья. Она превращается в летающего ящера. Жить с ним в дружбе, тогда разбогатеешь. А разозлишь ящера, то он сожжет тебе дом. И все твое добро сгинет, как у Арчара. Хотя бы он выбрался! Очень уж обгорел на пожаре.… Неужели человек в мир приходил жить ради глиняной крынки?
В комнату входит бабушка.
-- Что, мужики, сказки баете - спрашивает она. Лучше бы на улице воздухом подышали. И ты, внученька, вставай. Не нужно спать, когда солнце заходит.
Дедушка и дядя Егор хлопают дверью. Я быстренько вспрыгиваю с дивана, щелкаю кнопкой телевизора. Показывают очередной фильм ужасов. Какое-то время я не могу оторваться от экрана. Но вмешивается бабушка:
--А ты знаешь, милая моя девочка, что мир на экране телевизора создан людьми. Это люди обудили в ужасах жизнь. И остаются раны незалеченные, льется яд смертельный!
--Зачем так, бабушка?
--Воскрешают этих монстров ради того, чтобы, глубже познать мир новый и старый.
--Я ничего не понимаю…
--Хорошо, деточка, тебе еще не время понимать. Прогуляйся на озеро, отдохни от всего на природе.
…Я послушно переставляю ноги по берегу озера. За мной на песке остается цепочка следов. Бесцельно гуляю по полю. Мое лицо обдувает ветерок, который все еще потыхает гарью. Сейчас я вспоминаю: старожилы рассказывали – в Лепельском озере когда-то умирал ящер. Сем дней дыбилось озеро, пенилось со злостью. Значит, монстры вымерли! Сказки – все мной услышанное про Арчара. Разгулялось воображение, нервы разошлись. И здесь…вижу в темноте белую фигуру! Белая Дама движется по полю ко мне навстречу! За пару шагов от меня она устало присаживается на большой валун и молча смотрит, как я приближаюсь. Не слышу своего дыхания, иду. Женщина кладет на колени свой черный платок, и теперь ее фигура будто сливается с землей – ночь любит такие шутки. Только мне не страшно.
Я всматриваюсь в лицо незнакомки. На ее глазах так же, как и при нашей первой встрече, блестят слезы. Белая Дама молчит.
--О чем вы плачете?- шепчу я, – кого оплакиваете?
Ее губы сжаты. На лице – немое страдание. И не нужно никаких слов! Я соображаю: не сдержать слез при издевательстве над святыней, при невозможности существования света. Так, обгоревший хлам может стать дороже жизни своей и близких людей, какая-то вещь, хоть чужой ненужный купальник, заслоняет солнце и отбирает радость светлого дня…
--Скажи мне что-нибудь! – прошу я в отчаянном озарении своих мыслей и слышу, как у меня по щекам прорезают дороги слезы.
--Промолчи мне хоть что-нибудь! – молю я душой глаза, полные страдания, невысказанных нареканий и боли.
--В тридцать шесть, - молвит Белая Дама и начинает исчезать.
--Что – в тридцать шесть?! – кричу я. – Что в тридцать шесть? Не хочу муки! Я…я…

…--Володя, прекрати эксперимент – требует Славомир Глебович. – Ты не видишь, ее душа разбивается! Разлетается холодными кристалликами!
И пожилой ученый начинает сам быстро щелкать кнопками на центральном пульте управления лаборатории по внедрению нового существования людей через программирование на новую реальность.
Володя в растерянности посматривает на преподавателя. Потом откладывает на край стола книги Борщевского, Короткевича, других авторов и начинает набирать какие-то цифры. Они высвечиваются на экране монитора всеми цветами радуги.
--Володя, перестань! – в голосе преподавателя слышится неожиданная строгость.
--Ну, Славомир Глебович, давайте дадим девушке хотя бы вернуться домой. Она запутается в событиях и не сможет жить среди монстров.
--Ошибаешься, Володя! Девушка не сможет жить в призрачной реальности, созданной только на восприятиях, стремлениях, эмоциях. Она же не знает, что Белая Дама предсказала ей в тридцать шесть лет не горе и смерть, а перемены в жизни. Скажи мне, зачем тебе обрекать девчонку на страх? Конечно, мы ученые, как и режиссеры, имеем сегодня право на создание любой реальности в голове человека и трансформации ее в мир. Все же Белая Дама с Лепеля испортила тебе эксперимент. Но и девушка твоя подопытная всеми силами стремилась сберечь свою индивидуальность.
--Но мы к ним вернемся, Славомир Глебович?
--Ошибки, Володя, нужно знать, как исправлять!
--А душа?
--Душа, Володя, дело десятое.
Рисунок жизни мгновенно исчезает на громадном мониторе. Двое ученых некоторое время сидят молча. Хочется полной сосредоточенности на собственных мыслях. За стенами лаборатории хороводит холодная, как все слова на свете, зима.
Володя в растерянности. Отводя глаза в сторону, чтобы не встретиться взглядом с преподавателем, он поднимает голову и тихо соглашается:
--Да, эксперимент не удался! В этом варианте он больше не имеет продолжения.