Еще одна история, полная преимуществ

бреши прорехи промоины проушины. провалы в памяти осклабились вощеным щелястым паркетом. запах его густ. в него будто навсегда проваливаются тонкие стальные иглы-воспоминания. потом внезапно находятся вновь. такие же зеркальные и изящные, будто не было всех этих лет в тесной темноте. мое воспоминание про девушку с печальным лицом и большими темными глазами. беспомощная тонкая фигурка. бледная прозрачная кожа. кажется ударь ее по лицу - оно потрескается или зазвенит. дерни за руку - легко отломится. она возникла внезапно на пороге дома, где я сидел в темноте друзей и пел. на ее плечах была наброшена джинсовая куртка. крылья из денима. я курил, глотал из бутылки и снова пел. друзья слушали. "я пью портвейн и пиво, хоть раньше я не пил, чужой ненужный праздник, зачем ты наступил, брожу по грязной жиже такая вот беда. тебя я не увижу нигде и никогда". такой была моя песня. она присев на чужом стуле боязливо вслушивалась, неотрывно вглядывалась в сумерки моего лица. потом я перестал петь, отложил гитару и встал. потом позволил себе то, чего больше никогда не позволял. я не спеша пересек комнату, направляясь к ней, наклонился и, обняв рукой за шею, поцеловал ее в губы. и вышел в шатающийся солнечный день. она вышла за мной. она спросила:"даже так?" я сказал ей "да". мы ушли. потом был еще портвейн, который она отказалась пить. "я знаю,- сказал я, - тебе нужно дорогое вино и недорогая любовь. у меня нет ни того, ни другого. у меня есть лишь дождь которого не видно, и животное бродящее за темнотой". она промолчала. я привел ее к себе домой. "по моему я делаю что-то не то", - подумал я. но раз домой, то все как всегда - разговор на балконе, сумерки, поцелуи, чай, музыка из черного картона, соседи не мои, но чьи же, комната в которой надо засыпать, и другая в которой - просыпаться. иначе нельзя. я всегда засыпал в одной и просыпался в другой. засыпал в комнате родителей, потому что им хотелось смотреть телевизор, просыпался на диване в гостиной. туда меня в детстве переносили во сне по воздуху сильные руки отца. потом я подрос и научился сам ходить во сне - не просыпаясь, потому что отцу было уже тяжело, а своей комнаты у меня не было. мне и сегодня кажется, что у меня ее нет. поэтому меня самого утром нет - с тем, с кем я уснул вечером. я умею уходить во сне. я ушел бы и от нее, но она не дала мне заснуть. ее волосы были на подушке, а мои руки гостили в складках и прорехах ее одежды которой становилось все меньше, и вдруг она словно очнувшись отстранилась и села на постели... "по моему мы делаем что-то не то", - сказала она вздохнув. потом оделась и тихо ушла.