9 Жизней. День 1. Часть 1

Мне снилась всякая херь. Ничего особенного, конечно, обычная чушь, что снится миллионам каждый день. Непонятные люди занимаются непонятными делами с таким важным видом, будто от этого зависит их жизнь. Интересный факт, но во сне все всегда выглядит так логично. Любые абсурдные поступки воспри-нимаешь как нечто естественное и абсолютно верное, хотя все со-бытия – полная чушь, верх сюрреализма.
Все, как в жизни, если призадуматься.
Я спал, прислонившись головой к поручню вагона подземки, неторопливо везущей меня в сторону центра города. Можно, конечно, было добраться и на автобусе, но мне почему-то захотелось на метро.
Данный вид транспорта, может быть, в Москве или Питере критично необходим, но в моей, забытой полпредом провинции, не является панацеей от пробок и заторов; в восемь утра да в шесть вечера в вагоне можно увидеть разве что человек десять-пятнадцать, которым не хватило сидячих мест. Да и то, только потому, что им было лень идти до остановки и ждать маршрутку. Проще говоря, метрополитен в моем городе, несмотря на его активное развитие и проекты открытия многочисленных новых станций, является лишь альтернативным решением задачки добраться из пункта А в пункт Z. Каждый волен выбирать.
Но я, Бойс его знает почему, решил выбрать именно подземку. Забавная особенность: окна здесь на фиг не нужны: куда смотреть-то? Серые шершавые стены не вызывают желания заинтересованно пялится наружу, но один факт тут все-таки любопытен. Ты едешь и лишь гипотетически, на уровне теории, догадываешься куда. Просто потому, что указатель направления на станции утверждает, что ты непременно туда попадешь. Да и опыт вроде подсказывает, что так оно и будет. Но наверняка ничего утверждать нельзя. Так сохраняется элемент таинственности. Элемент сказки. Элемент чуда.
Вдруг ты приедешь совсем не туда, куда должен? Вдруг поезд остановится на станции, которой никогда не было, или на той, что находится в другом конце города? Или вообще не остановится, уподобившись знаменитой пелевинской «Желтой Стреле»?
Иногда я надеялся на подобный исход. Иногда я его боялся, ибо очевидно же – вероятность этого хоть и мала, но возможна.
В метро, как и в поезде дальнего следования, можно или спать, или пить, или читать Набокова. Ну да, еще играть можно. В карты. В нарды. В шашки. На PSP. Разгадывать кроссворды.
Я спал.
Точнее прикорнул. Хотя ехать было всего минут двадцать, спать хотелось жутко – прошлой ночью глаза я закрывал всего на пару часов. Так получилось. И теперь холодное влажное железо подпирало мою голову, опустевшую, кажется, еще намедни. Станции пролетали мимо одна за другой, сквозь полузакрытые глаза я видел свет фонарей на платформах, редких людей, входящих в вагоны, и потихоньку все больше погружался в царство Морфея.
Проснулся я, как ни странно, совершенно самостоятельно и подозревал, что станция моя осталась далеко позади, где-то в глубине этого темного подземного лабиринта, состоящего, как ни странно, всего лишь из одного тоннеля.
Поезд стоял. В вагоне никого не было. Я ехидно подумал, что так обычно начинаются трэшевые фильмы-триллеры. Так, кстати, начинается и рассказ Виктора Шендеровича «Вечерний выезд общества слепых». Там тоже электричка подземки остановилась прямо между станциями. Люди в вагоне – самые разнообразные типажи, реагировали на случившееся, следовательно, тоже разнообразно. Ну и началось. Легкий Kernel Panic был обеспечен. Ну, в принципе, это ж Шендерович. Он умеет.
В моем случае в вагоне было совершенно пусто. Когда я садился, внутри было человек пять, но они, видимо, уже вышли.
Поломка, думаю. Сейчас постоим чуток и тронемся.
Вот еще.
Тронулся от томительного ожидания только я. Рассматривая скудный интерьер и наклеенную на окна и двери рекламу, я просидел в вагоне полчаса. Спешить мне было некуда, и я потратил еще час на «MGS: Portable Ops». Ничего не произошло. В динамиках тихо. Если бы была поломка, машинист обязательно оповестил бы пассажиров. Как-то уж очень все подозрительно.
Я взглянул на часы.
Полдень.
Да уж.
Я спустился в прохладный полумрак метро около девяти утра, наплыв людского потока к тому времени обычно спадает. Выходит, часа полтора я спал, остальное время я безнадежно и качественно убивал. Знаю, время этого не любит, да что делать. Иногда это необходимая жертва собственному душевному равновесию.
Устав ждать, я решил выбираться самостоятельно и стал искать окно запасного выхода. Пользоваться им раньше мне никогда не доводилось, но, с другой стороны, что остается?
«…повернуть ручку, выдавить стекло…» «…выдернуть шнур…» «…в случае аварии разбить стекло молотком…» Вроде так обычно пишут?
Хреново пишут. Ручка аварийного открывания дверей была оторвана. Молотка поблизости тоже не оказалось. О каком шнуре идет речь?
В таких ситуациях я привык долго не думать. Я снял со стены огнетушитель, отошел к противоположной от ближайшего окна стороне вагона и что есть силы швырнул баллон вперед, предварительно закрыв глаза и прикрыв лицо руками. Послышался звон бьющегося стекла, пара осколков чиркнула меня по щеке. Огнетушитель с металлическим лязгом ударился о стену тоннеля и грохнулся на землю.
В окне зияла неровная дыра с острыми длинными зубцами. Я подошел поближе, выбил ногой оставшееся стекло и тщательно очистил нижнюю часть рамы от осколков. Затем перелез через образовавшийся проем, стараясь не задеть головой остатки разбитого окна сверху, и спрыгнул вниз. С направлением вопросов у меня не было – в какую сторону я бы не пошел, до станции дойду в любом случае. Вопрос был другой – какого художника пустой поезд стоит где-то между станциями? Я двинулся вперед, попутно заглядывая в вагоны. Внутри не было ни души.
Хрень какая-то! Продолжение сна. Весь поезд был мертв и безжизненнен. Лампы горят, состав гудит, но не двигается с места. Кто-то мне рассказывал, что при наличии питания, а здесь оно явно наличиствовало, поезд будет двигаться постоянно, и машинист требуется лишь для его остановки и последующего отправления от платформы. Да вот, видно, мой дорогой кто-то соврал.
Я с горечью сплюнул и двинулся вдоль рельс. Вспомнив о том, что питание к поезду подводится именно через рельсы, я старался на них не наступать. Если встать на обе сразу, замкнув цепь, тебя убьет током. Имейте в виду, если вдруг решите прогуляться по подземным тоннелям метрополитена.
Хотя есть шанс, что вам присудят премию Дарвина. Премия Дарвина дается тем людям, которые удалили свой вклад из гено-фонда человечества самым нелепым образом, то есть умерли, не оставив потомства, или лишив себя возможности его оставить. Кино-то, наверняка, все видели. Для тех, кто провел последние десять лет в анабиозе, рассказываю.
В тысяча девятьсот девяносто шестом году полиция сообщила, что адвокат, демонстрировавший безопасность окон в небоскребе в деловой части города Торонто выбил стекло плечом и упал с 24-го этажа. Он разбился насмерть. Представитель полиции сказал, что 39-летний Гарри Хоу упал во внутренний двор банка Toronto Dominion Bank ранним утром в пятницу, демонстрируя студентам-юристам прочность окон здания. Согласно отчетам полиции, Хоу уже проводил подобны показы. Питер Лауэрс, управляющий фирмы Holden Day Wilson, в газете «Солнце Торонто» сказал, что «Хоу был одним из лучших» из 200 сотрудников. Конец цитаты.
Оно и видно.
Другой умник помочился на рельсу, по которой шел ток, предварительно встав на другую.
Такие дела.
Тем временем, я приближался к станции. В голове копошились дурацкие сумбурные мысли. Про случай с поездом, ясное дело. Но недолго. Потому что когда я, наконец, взобрался на платформу, то решительно и бесповоротно офигел.
Там не было никого.
Ни одного человека.
Только полная, всепоглощающая мертвая тишина.
Мне стало не по себе. Чтобы в миллионном городе в середине рабочего дня на станции, пусть и не пользующегося популярно-стью, метро не оказалось ни души.… Это было как-то слишком. В меня закрадывались неприятные, и это еще слабо сказано!, предчувствия, и я бегом поднялся по эскалатору, едва слыша, как сердце бешено колотится о ребра. Я выскочил на улицу и замер.
****ец.
Есть такой фильм «Ванильное небо». Хорошее кино. Оно на-чинается с того, что герой просыпается, совершает привычный утренний моцион, потом выходит на улицу и видит, что вся жизнь вокруг внезапно оборвалась. Машины стоят, припаркованные у обочин. Снаружи – ни одной, мать ее, живой души. Как будто ночью все неожиданно умерли. Это был Нью-Йорк. И, как утверждает учебник по английскому языку, город контрастов. Город грехов. Жизнь здесь не останавливается даже ночью. Тем не менее, она остановилась. Люди просто исчезли.
Полная пустота.
Высотки с пришпиленной рекламой зубной пасты. Неоновые вывески. Дорожная разметка. Птицы, что-то клюющие с тротуара. Здесь было все, кроме людей.
Герой бежит по улице пока может. Затем останавливается, обессилев, камера объезжает его на 360;, и видно, как он кричит, раскинув руки в стороны.
Мне бы так.
Я был настолько оглушен практически полной тишиной и аб-солютным отсутствием людей, что мне и в голову не пришло про-делывать такие, насквозь пропитанные кинематографическим пафосом, трюки с раскидыванием рук и нарушающим мистическое спокойствие пустого города ором. Я просто осел прямо на тротуар. В голове крутилось лишь одно: «Жопа! Тотальная межгалактическая вседеструктивная ЖОПА!» Сказать, что я был удивлен, ошарашен, шокирован, - все равно, что сказать, что глянцевые журналы слегка неадекватны.
Я закурил, тупо глядя вокруг. Голова отказалась работать, я, в свою очередь, был не против и не мешал ей просто торчать на моей шее, выпуская сигаретный дым из легких.
Наконец, мне удалось начать хотя бы немного осознавать ре-альность вокруг и подняться. Спокойствие маленькими дозами постепенно возвращалось. Вернее даже не спокойствие, а некое подобие смирения с происходящим в сочетании с нечеловеческим любопытством.
У меня всегда так: стоит случиться чему-нибудь непредсказуемому и необычному, я только плечами пожму. Привык, знаете ли… Стоило бы разобраться с этой паранойей, а потом уж впадать в истерику, если приспичит. Ну не могли же все просто так взять и исчезнуть. Разум этой версии, естественно, сопротивлялся, но в глубине души я чувствовал, что так оно и…
Ладно, сейчас разберемся. Я решил осмотреться и двинулся вниз по улице. Зрелище было, надо сказать, то еще.
Во-первых, конечно же, остановился весь транспорт. Точнее не просто остановился, он кучковался, в основном, на поворотах, тупиках и светофорах. Почти все автомобили негромко урчали, оставаясь заведенными, некоторые заглохли. Это было похоже на какую-то древне-масонскую заговорческую встречу – они сгрудились и словно переговаривались друг с другом.
Троллейбусы.
Маршрутки.
Грузовики.
Легковушки.
Бензовозы.
Я заглядывал в некоторые, но, конечно, никого не обнаружил. Водители и их пассажиры отсутствовали на своих привычных местах.
Если люди действительно неожиданно исчезли, то скопления автомобилей были естественным следствием сего прискорбного факта. Когда из кабины пропадает водитель, педаль газа давить уже некому, но машина по инерции продолжает движение пока не встретится с препятствием.
В виде стены дома на повороте. Другого автомобиля на светофоре. И исход этого неуправляемого беспилотного путешествия зависит от того, с какой скоростью он шел.
Вторым открытием стали валяющиеся на асфальте деньги, кошельки, дамские сумочки, пакеты из супермаркетов и тому подобная фигня, которую люди держали в руках в тот момент, когда «свобода воли снова взяла всех за жабры». © Copyright by Воннегут.
Ага.
Я заглянул в пару близлежащих магазинчиков, пешеходных переходов, ресторанов и парикмахерских – все тоже самое. Ни единого человека и куча предметов, разместившихся, где попало.
Сигареты.
Стаканчики мороженого.
Полупустые бутылки с пивом.
Сотовые телефоны.
Газеты.
Плееры.
Минут через десять, когда я уже прошагал с километр и выкурил три сигареты, мне, поначалу пришедшему в ужас от увиденного, почему-то стало казаться, что все не так уж плохо. Сама ситуация не пугала, меня, скорее, удивляло собственное равнодушие.
Надо отметить, что я по сути своей достаточно самодостаточ-ный парень. Меня не интересует политика, экологическое положе-ние, финансовая ситуация в стране и проблемы секс-меньшинств. И к окружающему меня народонаселению я отношусь так же: с интересом, но без какого-либо вмешательства в его дела. Как правило, я просто стою в стороне и со скромным любопытством наблюдаю за тем, как на этот раз человечество выкрутится из очередной передряги. Ибо спасение человечества – это как-никак дело рук самого человечества, и никак не моих. В конце концов, я просто не имею никакого отношения к происходящему.
Вот и сейчас, случившееся было достаточно необыкновенно и необыкновенно ошеломительно, но в целом, такая ситуация не да-вала мне повода воспринимать ее как критичную.
Ну, исчезли, и хрен с ними! Все равно когда-нибудь да объя-вятся, куда они денутся. Люди – такой народ, что никуда от них не скроешься, повсюду сунут свой нос, поинтересуются, как у тебя дела, совет дадут, как же без этого... Надоедливые типы.
А потом я с содроганием подумал о пассажирах самолетов. Ясен пень, грохнутся, бедняги.
Мне пришла в голову мысль, что стоит все-таки проверить, как обстоят дела в других частях города, но для начала необходимо присесть, покурить и хорошенько все обдумать. И я решительно направился в сторону набережной.
Я расчехлил PlayStation Portable, включил MP3 плеер и вставил в одно ухо крохотный белый наушник. Запустив проигрыватель, в динамике зазвучала «Nickelback – Hero».
Вот уж воистину! Хиро и есть. При таких-то обстоятельствах.
Я дошел до набережной и присел на скамейку в тени каштанов. Стояла ранняя осень, конец сентября. Мое любимое время года. Вереницы золотых листьев на тротуарах, прохладный свежий ветер и какой-то особый, ни с чем не сравнимый запах осени.
В такое время меня обычно посещает светлая грусть. Не тупая ноющая боль в груди, не первая стадия депрессии, а именно легкая разновидность тоски. Именно в такое время очень легко поверить во что угодно. Поверить в те вещи, про которые и говорить-то вслух не следует.
Будучи в свое время контуженным книжками Касареса и Хе-мингуэя, я до сих пор с упоением отдаюсь накрывающей меня волне чувств и переживаний, приходящих, как и неутешительные выводы, по осени.
Чувства с одной стороны странные, по романтичному глупые и противоречивые, и все же именно они заставляют меня присаживаться по вечерам за столики открытых летних кафе, пить прохладное сухое вино под музыку «Cinematic Orchestra» и возвращаться домой далеко заполночь. Сидеть у открытого окна, свесив ноги на улицу и курить испанские сигары. Готовить цыпленка по-мексикански и читать Мишеля Уэльбека, завалившись на диван. Целоваться в парке с хрупкой девушкой, имени которой я так и не запомнил, петь самую любимую песню по сто раз на дню и неожиданно срываться из города на ночном поезде, отключив мобильный.
Нужно ли говорить, что мне это нравится?
На набережной, как и по пути к ней, ничего особенного я не увидел, если, конечно слово «особенный» вообще уместно в такой нелепой ситуации.
Все те же бесконечные пластиковые стаканчики.
Зонты.
Велосипеды.
Воздушные змеи.
Присев на скамейку, я первым делом достал уже десятую, по-моему, за сегодня сигарету и прикурил от бензиновой зажигалки «Zippo». Закурив, я откинулся на спинку и достал из кармана телефон и набрал номер первого попавшегося приятеля.
«Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети» - услышал я сначала на русском, а потом и на английском языке. Что бы уж наверняка дошло. Для особо длинношеих жирафов – гостей великой державы.
Ну ладно, этот тип вообще всегда где-то пропадает, или у него аккумулятор сел.
Следующий. С тем же успехом.
Дружище. «Ты где?»
Подруга друга. «А Александр не рядом?»
Еще один дружище. «Мы ж вроде на пятницу бухать договорились?»
Первая любовь. «Привет, как дела-то?»
Любовь всей жизни. «Милая, я задержусь немного…»
Девушка на одну ночь. «Мы познакомились в…»
Сотрудник по компании. «Там клиент чет мутит, не проверишь почту мою?»
Знакомая официантка. «Я подъеду через полчаса, закажи мне пока…»
Ее приятель. «Не могу до Лены дозвониться…»
«Аппарат вызываемого абонента...» Бла-бла-бла...
Опа! Надо бы боссу звякнуть, у него мобильный вообще всегда включен. Думаю, он достал бы меня даже из другой вселенной. Я не удивлюсь, если обнаружу, что телефон у него способен брать из созвездия Хреновидной Собаки, или какие там бывают. Он бы и там нашел оператора и подключился к сети, несмотря на космический роуминг. Пробивной парень, в общем.
Но облом подстерегал меня и здесь.
Ну ладно, но хоть кто-то на этой, блин, замечательной планете должен был остаться?!
Я позвонил в службу доставки пиццы. В аэропорт. На телеви-дение. В офисы различных компаний. В справочную. Трубку, естественно, никто не брал.
В справочную-то зачем звонил, чудо? В надежде, что там-то уж тебе дадут подробные объяснения этой галиматье? Ну-ну...
Ок. С городом все ясно. А как там столица поживает?
Москва, ау, где ты? Нет ответа.
Питер, родной, уж ты-то, дружище, не исчезай, славный городок-то, жалко... Размечтался.
Нижний послал меня на фиг.
Сочи, видимо, затопило вследствие глобального потепления.
Владивосток смыло цунами.
Ухта вымерзла.
Самара, так и вовсе, похоже, вышла в открытый космос. Покурить или еще чего. Кто его знает, какие у нее там с космосом метафизические дела.
Все в Бобруйск короче, как завещал великий удафф.
Да, дела...
Ладно, черт с ней, с Россией, а если попробовать другие стра-ны?
Но, набирая +49, я уже догадывался, что затея обречена на провал. Ну, так оно и вышло. И с Японией, и с США, и с Францией, и даже с Куала-Лумпуром, чтоб его с таким названием. Просто Карлсруе какое-то.
Я закурил еще одну сигарету. Руки противно дрожали, но не от страха или беспокойства, что было бы вполне уместно в такой ситуации, а скорее от волнения и возбуждения перед встречей с неизвестным.
Как перед первым свиданием с девушкой, с которой уже давно хотел «подружить», да вот подойти стеснялся, а тут, бах, она сама тебе глазки строит и прогуляться приглашает. Да что греха таить, мне начинало ужасно нравиться текущее положение дел. Потому что не каждый день жизнь подкидывает такие сюрпризы. А приятные они или нет... потом разберемся.
В общем, я твердо решил воспользоваться ситуевиной по полной программе. Ага, а как же? Все лучше, чем угрюмо бродить по улицам, выискивая живое, или хотя бы мертвое, человеческое существо, в надежде, что это вернет тебе спокойствие. Ну, а если по ходу я все-таки соображу, что произошло – ладно, мне не жалко.
Главное, что в этой скупой на чудеса жизни случилось что-то невероятное, мистическое, и, скорее всего, сулящее события, от-личные от обыденных. Этого, по-моему, вполне достаточно для того, чтобы не носиться по городу с истошным воплем, терять рассудок, сознание и падать замертво от полного физического и душевного истощения.