Торжество демократии

- Друзья мои! Люди! Пришел конец! Пришел конец нашему счастливому существованию. Как вам известно, тоталитаризм добрался и до нас. Он уже на пороге нашего дома, он не стучится нам в дверь, он ломится! Ломится нагло, беспощадно, высокомерно! Вы чувствуете, это ярко отражается на нашей жизни, на жизни нашего независимого, как мы думали, от всего остального мира места. К сожалению, друзья мои, у нас не хватит сил ему противодействовать. Ни сил, ни средств. Поэтому у нас два пути. И я вас здесь собрал сегодня, дабы демократическим голосованием решить, что нас делать.
Первый путь – сдаться. Покориться. Даже лично я против этого. Сдаться этим гадким коммунистам? Этим идеологам тоталитаризма? Быть одинаковыми? Не иметь прав ни на что? Да ни за что! Нет, друзья, это не для нас! Мы не поддадимся! Мы не попадем в мясорубку тоталитарности, в эту гниль, нет! Выход есть!
Выход есть, друзья мои. Я предлагаю сбежать, сбежать от этого режима. Сбежать так, чтобы нас никогда не нашли и не заразили своими безумными идеями. Мы уплывем, друзья мои, да! Уплывем на большом корабле, который вместит большую часть населения нашего города. Мы построим второй ковчег, ковчег демократии. Запасемся едой, водой. И будем плавать, чтобы никто нас не нашел. Плавать будем долго, может, несколько лет, может, несколько десятков лет. Мы дождемся, когда эта система себя изживет, а она обязательно себя изживет, человечество либо вымрет, либо изуродуется режимом настолько, что сольется с остальным животным миром. Это произойдет обязательно, и мы вернемся. Мы вернемся и устроим новую цивилизацию, развитую, демократическую, свободную, правовую! И да будет так!
Кто голосует «за»?

II
Огромная толпа, стоящая на площади и молча слушавшая эту речь, вдруг покрылась лесом рук, завизжала, закричала, возликовала. «Да! Да! Не дадим тоталитаристам нас изуродовать!» - звучало тут. «Мы выживем им назло! Мы не поддадимся!» - раздавалось там. Толпа ликовала, радовалась появившейся надежде.
Люциус, оратор-вдохновитель, сошел вниз и ушел со своей свитой в мэрию. Мэра этого города, согласившегося возглавить и распространить тоталитаризм по всему городу, как это сделал весь остальной мир, жители демократического городка жестоко растерзали на этой же самой площади за день до этого. По его крови и плоти ходили, наступали, плевали, смешав грязь и кровь в одну массу, которая, тем не менее, была убрана утром. Люциус был избран новым мэром. Сейчас он ушел разрабатывать проект корабля-ковчега.
Толпа весь тот день гуляла, веселилась на площади. Ближе к вечеру люди стали расходиться. Послышались разговорчики:
- А чем не угодил им этот тоталитаризм? Вот, весь мир живет и не жалуется, всем нравится… - Говорила Пэм.
- Ты что? Это же плохо! Это недемократично! Это надо искоренять! – Говорил Сэм.
- Да… Наверное. Пошли в бар? – Спрашивала Пэм.
- Пошли! – Отвечал Сэм.

III
После пивной Сэм и Пэм решили навестить своего дедушку, старого и признанного мудреца этого города. Он жил один, в подвале какого-то дома. Зайдя к нему, они обнаружили его за его постоянным занятием.
Он листал свою книгу. Книга была не простая, это была бесконечная книга. В ней было множество страниц, но не было обложки, не было начала и конца. Страницы крепились к стержню, стоящему на подставках. Книгу можно было листать вечно.
- Дедушка, вы слышали, что сегодня было на площади? – спросили Сэм и Пэм.
- Да, дети мои, слышал.
- И что же вы думаете, дедушка, вы будете уплывать?
- Нет, дети мои, не буду.
- Но почему? Губительный тоталитаризм вас сокрушит!
- Сэм и Пэм. Видите мою книгу? Эта книга – наша история. Книга циклична – она постоянно повторяется, рано или поздно, но это случается. И этого не избежать, мою книгу не изменить. Книга, история.
Сэм и Пэм молча и подавленно ушли.

IV
Через месяц корабль был построен, старались все жители города. В него погрузили еду, воду, медикаменты. Пошла жеребьевка, население всего города вместить было невозможно. Две тысячи человек из трех, населявших городок попали на корабль, значит, спаслись от губительной силы жестокого тоталитаризма. Пришел день прощания. Плачь, крики раздавались на причале, оставшаяся тысяча угрюмо завидовала спасшимся. Спасшиеся про себя радовались своему спасению, но внешне рыдали. «Бедные люди! Им же уже не спастись от губительного режима, им больше никогда не будет дано ощутить на себе благотворизм демократии» - думали спасшиеся. Люциус, стоя на борту корабля, начал произносить свою прощальную речь.
- Друзья мои! Вы, оставшиеся, не отчаивайтесь! Вам просто не повезло, но вы должны сохранить наше демократическое сознание, передавайте его своим детям! Воспитывайте их в оболочке тоталитаризма, но в духе демократии! Вы сможете, вы…
Остальных слов уже не было слышно – корабль уплыл.

V
Пэм, одна из оставшихся, только что проводила своего брата, Сэма, которому повезло. «Пусть хоть он останется в живых, мы же все умрем… Эх, не повезло! - думала она по пути домой. - Мои дети встретят их, мои дети впитают в себя наш демократический дух. Твои дети, Сэм, спасут наших.»
Сэм, один из спасшихся, стоя на борту корабля, грустно глядел на удаляющийся берег: на кучи мусора, на обветшалые деревца, жалко торчащие маленькими группками, вообще на какую-то темную, скучную, серую атмосферу своей прошлой жизни. Думал: «Мы должны сохранить наш строй, никто не сможет нам помешать! Возможно, наши дети вернутся и привнесут в этот будущий ужасный мир нашу родную, добрую и честную демократию…»

VI
Тоталитаризм пришел в тот город. Спустя всего полгода после того, как отчалил ковчег демократии, в городе воцарился тот же строй, что уже царил во всем мире. Оставшиеся стали жить как все, все одинаковы, все пляшут под дудочку злобного государства. Но в душах жителей городка всегда теплится надежда, светит лучик спасения – ковчег.
Пэм свыклась с новой жизнью, прижилась и стала жить как все, радуясь чему радуются все и печалясь, о чем печалятся все. Она вышла замуж, у нее родился сын. Она назвала его Сэмом в честь брата, святого хранителя демократии, о которой начали забывать. Он рос в новое время, в новую эпоху, жил счастливо, ибо не знал другой жизни.

VII
На корабле дела обстояли по-другому.
Спустя год жизни на корабле две тысячи человек что-то не поделили и разбились на две тысячи людей, на два лагеря: Нос и Корму. Дошло до того, что решили образовать два государства под названием, как бы вы думали? Да, Нос и Корма. Каждая тысяча придумала себе свои законы, свою конституцию, свои флаги и гимны. У них были свои правительства, свои парламенты. Свои партии, в которых было по десять человек. Затем возник спор о том, что несправедливость – у одних нос, у других корма. Корма хотела разделить корабль поперек, чтобы у каждого были равноправные части. Нос не захотел. Начались драки и потасовки, затем все переросло в войну. Абсолютно равные «государства» начали истреблять друг друга, счет жертв пошел сначала на десятки людей, потом на сотни. В итоге из двух тысяч осталось двести человек, которые собрались и решили больше не воевать. Ну и надо отдать им должное, больше не воевали…
Среди двух сотен выживших был и Сэм. В это время он нашел себе жену, женился, благо на судне был священник. У него родилась дочь, которую он назвал в честь сестры, Пэм. С детства он воспитывал ее в духе истинной демократии, хотя она видела, как мертвых от войны людей сбрасывают за борт, дергала отца за штанину и спрашивала: «Пап, а почему они умерли? От демократии?» «Нет, доченька – отвечал Сэм, - одни просто плохие, а другие хорошие, они погибли за нас»

VIII
Так прошло двадцать лет. Война помогла растянуть запасы еды на столь длинный срок. И вот, в один прекрасный день, «Совет трех сотен», так назвали сборище вожаков трехсот человек, что расплодились на ковчеге, решил вернуться домой. Они думали, что на земле уже никого не осталось, что все вымерли от злостного тоталитаризма. И они, три сотни человек, начнут новую, демократическую и свободную жизнь.

IX
Нашли родной берег. Сэм, уже старый, пожилой, стоял на том самом месте уже обветшалого корабля, с которого прощался со своим городом. Он видел прекрасные зеленые деревья, буйно растущие у самой воды, на месте гор мусора он видел сочные луга, на которых росли красивейшие цветы. «Да! Больше никого не осталось! Гнилой режим изжил себя и все умерли от его гнетущего влияния! Наша мечта осуществилась!», подумал он. Но вдруг он увидел фигуру человека на берегу. Схватился за сердце, прошептал «нет…». По мере приближения корабля, фигура становилась все четче и четче. Теперь он мог различить контур женщины, старухи. Он стояла по колено в воде, ветер трепал ее седые волосы и одеяние. Когда до нее осталось пару десятков метров, Сэм узнал в ней Пэм. И она, судя по всему, тоже узнала в нем своего брата. Оба заплакали и закричали. Но увидеться и обняться им было не суждено – у обоих схватило сердце от переизбытка чувств. Сэм рухнул на палубу, Пэм – в воду. Оба умерли. Умерли в одну минуту, как и хотели в детстве, когда были очень дружны…

X
Корабль причалил, людей встретили. Встретились Сэм и Пэм, но молодые, восемнадцатилетние двоюродные брат и сестра. Узнали друг друга.
- Ты так похож на моего отца! – воскликнула Пэм.
- Ты так похожа на мою мать! – воскликнул Сэм.
Обнялись. Затем хором сказали:
- Мои родители так много о тебе рассказывали!
Засмеялись.
Ушли домой к Сэму.

XI
- Мы сохранили демократию! – радостно воскликнула Пэм за чаем дома у Сэма.
- Сохранили что? Демо… кратию?
- Да! Мы сменим ваш жестокий тоталитаризм!
- Смените что? Тота… литаризм?
- Сэм! Ты что? Вы живете угнетенно! Страдаете несправедливо!
- Мы? Мы живем счастливо! Я счастлив! Я абсолютно счастлив! – радостно восклицал Сэм. – Я рад жить так!
- Ты просто не знаешь другой жизни… - подавлено отвечала Пэм.
- А зачем? Если я счастлив…

XII
После чая они пошли к своему прадеду, старому и признанному мудрецу этого города.
Он сидел в своем подвале, листая свою бесконечную книгу.
- Я знал, что вы придете. – первым сказал он.
- Откуда? – хором спросили Сэм и Пэм.
- Дети мои. Моя книга – история. Она циклична и бесконечна.
Вы посмотрите на те мелочи жизни, так заботящие вас, с высоты истории, с космической высоты. Как все мелко и ничтожно, не правда ли? Главное, дети мои, жить. Жить так, как считаешь нужным. Жить, получая удовольствие от того, что доставляешь удовольствие другим людям. А все остальное – мелочи жизни. Так, дети мои…
Сэм и Пэм молча и подавленно ушли.