Глава 16. Паноптикум

Глава 16. Паноптикум

– Мы – свирепы, мы – могучи,
Выше Солнца, выше тучи!
       Гимн лилипутов из «Нового Гулливера»

Когда учёный высказывает суждения о добре и зле с точки зрения чистого интереса науки, его суждения могут быть суждениями научной этики, этики науки. Но последняя вовсе не непременно будет наукой этики, имеющей всеобщее значение, как геометрия или физика. Когда фашистский партай-фюрер высказывает суждение нравственности с точки зрения нравственных норм его партии, это будет суждение партай-нравственности, которое вовсе не необходимо сохранит нравственное определение за пределами этой партии…
В чём именно более нравствен тот человек, который изобрёл «Циклон-Б» для убийства крыс, по сравнению с тем, кто применил его для убийства людей?
Н.Н. Трубников, «Наука и нравственность. О духовном кризисе европейской культуры»

 
1

Наутро все они всё так же, привычно сидели за столом.
Следователь прикрыл ладонью стакан:
– Сегодня – без вина. Я на службе.
– Да-да, конечно, – ответил Апраксин, отставляя кувшин. – Наверное, всем нам сейчас лучше перейти на сок. Тогда… соку?
– А мне… немножечко вина можно? Для храбрости?
Татьяна была одета в обычный, повседневный костюм: джинсы и клетчатая рубаха. Такой она была и в тот злополучный, день пять лет назад… о котором вы уже знаете.
С понимающей улыбкой смотрел на неё Ивин. Усмехнулся Орлов.
– Да… Виктор Иванович! На прощанье я хочу подарить вам это!
Она сняла с шеи и протянула Орлову кулон. Кристалл аквамарина блеснул в утренних лучах солнца и весёлые голубовато-зелёные отсветы пошли по лицам…
– Он вам поможет разыскать свою половинку. Вы мне верите?
Орлов смутился. Секунду он пытался сообразить, отнести этот предмет к разделу «вещдоков», к разделу взяток или разделу подарков. Потом просто, бережно принял из её руки кулон и уложил в наружный карман куртки.
– Спасибо… И-эх-х, «на прощанье»! – с горечью сказал он. И усмехнулся:
– А что же мне с вами делать, граждане рецидивисты?..
 Он медленно обвёл их взглядом.
– Вы, конечно, как свидетели – просто мечта. Но свидетели опа-асные… Таких к делу не подошьешь. А вдруг ещё кому побаловать захочется?.. Константин Петрович! Забирай ты свой интроскоп от греха подальше. Я думаю, проблем с его доставкой не будет?..
– Зачем он мне?.. теперь? – произнёс Ивин.
– Забирай, забирай, – толкнул его под локоть Апраксин. – Вернёшь Тиунову. Он его доработает.
– Вот ты опять… Тиунову?
– Будет такой случай.
– А как же я, Виктор Иванович? – тонким голоском спросила Танечка.
Орлов улыбнулся:
 – Ты подписала свою машинопись? Значит, всё в порядке. А в остальном, прекрасная Маркиза… Решай проблему… известно с кем.
И все поглядели на Апраксина.
– Хорошо! – кивнул Фёдор Николаевич. – Есть предложение. Виктор, ребята… давайте поглядим, что там сейчас творится?
– Может, сначала поедим немного? – грустным голосом отозвался Лев. – Завершим наш пикник? Ведь скоро – прощаться…


2

– А ну-ка, дай мне его ухо!
Баданов, в сопровождении служащего, стоял в стороне от общего собрания. Ему не предоставили стула. А зачем? Так, мелкая сошка…
Зал был украшен по-особому. Видное место, над троном Оскара занимало красочное изображение огромного кулака с зажатым в нём крестом. Кулак был обмотан колючей проволокой и капли крови выступали на коже.
По-особому торжественно мерцали сегодня чёрные стены, и золотые буквы выступали на них.
По-прежнему, кругом, стояли столы, за которыми восседали избранные. Здесь был и задумчивый Д.П., и жизнерадостный товарищ Квазиротов, и похожий на толстую осадную башню отставной генерал… И Гермион, скромно занимавший место в углу.
И писатель Коминтерн Кандалов, что, потирая ручки, похаживал у трона Оскара.
И, что интересно – новое лицо в этом собрании, протеже Кандалова – сама Дина Зауер, представитель средств массовой информации.
И, конечно сам великий Оскар, как обычно – с лицом, напоминающим посмертную маску фараона Хефрена.

Постепенно увеличиваясь и увеличиваясь, в проёме портала выросло ухо Баданова. Орлов уверенно шагнул в проход.
– Сергей! Серёжа! – прошептал он. – Если слышишь, почеши за этим ухом!
Громадные пальцы вдруг возникли и выполнили его просьбу.
– Ну, замечательно! – выдохнул Виктор Иванович. – Не робей! Мы здесь и в любой момент вмешаемся. Делай то, о чём мы договорились! Всё в порядке. Понял?
Опять выросли и пропали гигантские пальцы.
– Всё, конец связи! – сказал следователь и осторожно, глядя под ноги, вернулся в комнату.
Апраксин отключил опцию «Обратная связь».
– Фу ты! – облегчённо сказал Орлов. – Ну и пропастища! Подумал: один шаг и я – там, в его ухе!
– Побаиваюсь я чего-то, – признался Ивин. – Как бы по нам вновь не долбанули из этой… гравитонной трёхдюймовки. Мы ещё не до конца знаем, каким оружием они сейчас обладают. Не припрятали ли чего в рукаве?
– Да, кстати! – поддержал его следователь. – Нет ли у них ещё какого козыря?
– Конечно, есть, не волнуйтесь, – саркастически отозвался Апраксин. – А ты как полагаешь, Танюша?
– Был такой старый русский мультфильм, – ледяным тоном сказала Таня. – Там одна ведьма играла в карты со стариком. Хорошая фраза: «Может быть, по-вашему, это и козыри. Да вот только по-нашему – нет!..»


3

Оскар, главный кукловод (каковым он сам себя считал), скучающе осматривал зал со своего возвышения. Ему было холодно, и даже не оттого, что на полную мощь работали кондиционеры. Просто пыльный холодный зал и пыльные холодные были лица с холодными, как нарисованными улыбками. К каждому из собравшихся (томившийся у входа «фропессор» Баданов был не в счёт) от него тянулись ниточки, которые он долго наводил и выращивал. От каждого из них тянулись ниточки далее. Его имперская армия была огромна, неуязвима, и никакого, даже равного по силе ей противника не было и не могло бы теперь появиться. Ни полчища солдат, ни армады танков и ракет, ни лазерные установки, ни кобальтовые бомбы, ни… – ему нравилось перечислять всё это и представлять, с какой лёгкостью любые средства современного оружия могут быть подавлены его гравитонными пушками, его виманами, его психотронными устройствами, его сместителями во времени (последнее он рассчитывал почерпнуть из наследства Апраксина) и прочая, и прочая…
«Теперь я смогу осуществить то, к чему так долго шёл».
Правда…
«А к чему ты, собственно, шёл? – шевельнулась странная мыслишка. – Тебе так интересно, что будет дальше? Ты приобрёл небывалую силу, ты одолел мешающего тебе противника, и подходящих противников уже не осталось. К чему тебе теперь все эти агрегаты? Поддерживать на должном уровне свой авторитет? Разве он и так недостаточно высок? И, признайся честно: тебе что, так хочется заниматься дальнейшим обустройством мира? Этой трудной, подчас грязной, неблагодарнейшей работой? Разве тебе не хотелось бы, например, передохнуть? И не ошибся ли ты когда-то? Представь, как хорошо бы было: ты отдыхаешь на веранде дачи, любуясь, как ветер кружит в воздухе лепестки с облетающих вишнёвых деревьев, а Маргарита раскатывает тесто для твоих любимых пирожков с вязигой?.. И вы оба чувствуете, как потихонечку стареете, но это, наверное, так нестрашно, когда бывает вдвоём…»
– Жду Ваших указаний, Ваша Светлость! – прогремело из динамика. Это его пальцы сами по себе, непроизвольно сжали поручень кресла.
– Все приглашённые собрались? – усталым голосом спросил он.
И получив подтверждение, решительно откашлялся. Действительно, начало сегодняшнего, праздничного заседания, слегка затянулось. Румяный, ликующий и улыбающийся Кандалов что-то доказывал удивлённому товарищу Квазиротову, а тот делал ротик буковкой «о» и не очень верил…
«А не пошли бы они со своей болтовнёй!..» – с ненавистью подумал Оскар и, пристукнув тростью, воскликнул:
– Господа!
И, почуяв, как ниточки вновь собираются в кулаке, с усилием (он сам удивился – почему это сегодня, и с таким усилием?), продолжил:
– Я хочу поздравить вас. В этом мире у нас больше не осталось достойных противников. Двумя точными ударами нашего орудия дьявольская машина Фёдора Апраксина вначале лишена электропитания, затем, вместе с этим Антихристом, отправлена в небытие. Восстановить её, уже для наших собственных нужд, будет нетрудно. Как? Об этом я скажу потом. Сейчас… я хотел бы, чтобы вы по очереди высказали свои предложения по нашей дальнейшей работе. Коминтерн Максимович, вам слово…
Кандалов довольно потирал руки, которыми только что приглаживал блестевшую от геля причёску. «Интересно, обо что он вытрет эту слизь?» – брезгливо думал старый маг.
Писатель с восторженным видом пошёл по кругу, по очереди обнимая за плечи всех сидящих…
«А-а… Нашёл-таки обо что… Господи! Кукольные лица, пластмассовые улыбки! Боже! Почему со мной нет моей Маргариты?!.»
Оскар поймал себя на мысли, что гораздо уютнее он чувствовал бы себя в окружении зловещих Арканов Таро Горгоны…
– Господа! – вскричал Кандалов, совершая своё странствие и попутно обводя зал восторженно горящими глазами. – Поздравляю вас! Свершилось! Наш общий враг окончательно и полностью разгромлен! И именно сегодня, в этот Судный день, я с полной уверенностью заявляю: именно мы! Являемся теми, кто будет управлять миром и вести его в будущее! Во имя Добра! Во имя Справедливости! Во имя великой победы Разума над животными инстинктами! Народ ждёт нашего освобождения!
Аплодисменты сопроводили его слова.
– Мы создадим единую великую мировую… нет, всемирную Империю! Во главе с единым правительством! Мы свяжем народы в единое общество…

– Да, кстати, знаете?.. ведь слово «фашизм» можно перевести как «единство», – заметил Орлов. – Вот ведь вонь попёрла! Пой, пташечка, пой… Ты, кстати, записываешь эту белиберду на кассетку?
– Местами, – ответил Апраксин.

– …подчинённое единым законам Добра и Справедливости, общество, в котором любое нарушение этих великих принципов будет неусыпно караться по всей строгости закона! Мы обнесём бетонным забором с колючей проволокой все рассадники Зла. Мы уничтожим каждого, кто посмеет заикнуться о малейшем несогласии с Нами, несущими Меч Господен! Совместный труд, единое, высокое мышление, единый порыв и единая борьба! – вот наш девиз!
– И мы! Твёрдо знаем, как это осуществить! – вдохновенно продолжал писатель. – Великие… нет, так называемые великие писатели-фантасты… ну, Уэллсы там, Ефремовы… и прочие там лживые насквозь Грины, которые должны быть вышвырнуты с корабля истории!.. охваченные мелкобуржуазными, предрассудочными идеями, играя на чувствах и животных инстинктах людей, веками пытались навязать человечеству образ человека Будущего как жалкого, хлипкого существа, охваченного терзаниями так называемой любви и несбыточными фантазиями о мнимых «любви и равенстве» всех представителей человеческого рода, смешивая потомков Каина с потомками Авеля. Нет! Нет! И нет! Мы должны воспитать новую, великую расу, новую общность людей, для которых Суровость, Сила и Вера в Себя являются стимулом к борьбе как с мелкобуржуазными пережитками, так и с носителями вредоносных, расслабляющих рассудок идей. Человек Сильный и Безжалостный духом – вот наш идеал!
Аплодисменты…
– Однако новая раса не придёт сама по себе! Мы много говорим о демократии, о диалоге гражданского общества с властью. Но мало уделяем внимания тому, что общество мало готово к наступлению демократии. Мы просто обязаны неуклонно воспитывать новое общество. Власть у нас в руках! Посему, теперь мы имеем мощное подспорье для того, чтобы по-новому воспитывать общество в русле новейшей демократии! Не так ли, Ваша Светлость?
– Да-да, – подтвердил Оскар, судорожным усилием пытаясь собрать в кулак ускользающие нити.
Как ему не хватало теперь язвительного, твёрдого, находящего выход из любого положения Феди Апраксина!..
– Мы будем обязаны, – продолжал писатель, – подняв и развернув Знамя Будущего, воспитать нового человека, который будет крепко держать в руках меч… самой последней модификации! Теперь у нас в руках есть такое оружие, и потому именно мы! – люди будущего! Всяческие дебилы, сексуальные извращенцы, венерики, шизофреники, расово неполноценные, калеки и прочие нравственные уроды должны быть уничтожены раз и навсегда! Могу ли я уважать достоинство какой-то мрази, которая и слыхом не слыхивала о каком-то там «человеческом достоинстве»? Человек Будущего – тот, кто под этим твёрдо подразумевает своё собственное величие, позволяющее ему подняться над мерзостью и предрассудками неполноценных существ, имеющих наглость заявлять, что они, как бы, тоже люди.
Смех в зале. Аплодисменты…
– Мне ненавистны жалкие стенания о бедных, голодающих, замерзающих пенсионерах, безработных, детях и прочих отрыжках общества, обо всём этом сброде, в котором нет высокой, светлой, духовной энергетической закваски к продолжению… нет, возвеличиванию жизни как таковой! Подобные должны исчезнуть с лица Вселенной!
– А как же женщины? – робко спросил кто-то.
– Женщина должна знать своё место! Оно – в постели и на кухне! Надо ли доверять ей воспитание детей? Нет. Может быть, разве, только девочек. Надо ли пускать женщину в храм? Ни в коем случае! Ибо она наполнит Храм нашей Святой Веры бесовскими мыслями и переживаниями, которые лишь мешают и вредят истинному, холодному и чистому Разуму Человека Будущего. Ей не место в собраниях и вообще вне дома мужа! Никаких избирательных прав! Никаких послаблений!.. Исключение, быть может… – слегка смягчился он. – может быть сделано для женщин Элиты Человечества, которую создаём, будем создавать и создадим именно мы, великие Избранники Бога и Судьбы! В здоровом теле – здоровый дух! А все остальные… Не хочешь – научим! Не можешь – заставим! Наша сила – в неуклонной твёрдости и единстве! На этом мы стоим, и иначе – не будет!..
Он сделал паузу, после чего завершил вступительное слово:
– Клянусь, что я, как Великий Вождь-Отец Будущей Нации, смело и неуклонно поведу вас к этим вершинам! Поздравляю вас с днём наступления новой эры в истории человечества, истинные Господа нового Мира!

«"Вошть", – отметил Апраксин. – он произносит это слово как "вошть". Забавно…»

Громкие аплодисменты, овация…
– Господа! – подняв руку, попросил тишины Кандалов. – Истинные Господа Нового Мира! Предлагаю, перед тем, как перейти к остальным выступлениям, всем вместе исполнить наш новый гимн.
И все зашуршали листочками, заблаговременно уложенными перед каждым из них.
– Простите, Коминтерн Максимович…
Это был Оскар. Кандалов нервно передёрнул плечами.
– Я бы хотел знать, какое место в ваших… в наших планах будет занимать магия.
– И хотелось бы узнать, как будет со средствами массовой информации! – капризно заявила Дина Зауер.
– Друзья мои! – ответил за своего вождя товарищ Квазиротов. Кандалов согласно кивнул и Квазиротов продолжил:
– Скажу одно: пока вы с нами – ничего не бойтесь! И Великий Маг, и представители средств массовой информации займут достойное место в мире будущего.
– Это я? «Достойное место»? По-моему, вы несколько забываетесь! – заметил Оскар.
– Игорь Всеволодович, да куда же мы без вас! – вмешался Кандалов. Лицо его так и пылало дружелюбием.
– Ну-ну… – и Оскар прекратил пререкания.
– Это… – не понял, вглядываясь в текст, генерал, – на мотив «Шаланды полные кефали», что ли? Не пойму…
– Это мои стихи, и мы споём их на мотив «Интернационала». Пока другой, и более достойной музыки, взамен мелодии еврейского композитора Дегейтера, нам не сочинит товарищ Квазиротов, наш будущий министр культурной пропаганды…

– Ага, ага, уже и портфельчики делят! – отметил Орлов. – Та-ак… Ты записываешь?
– Пишу, пишу, – успокоил Апраксин.



 – О братья, встанем же из праха
И кровью меч свой обагрим,
Мы разорвём оковы страха
И за ценой не постоим!

Над нами – яростное знамя
Борьбы и братского труда,
Мы сеем будущего пламя
И все отправимся туда!


– Вот-вот, – хмурился и хмурился Ивин. – Там вам самое место.
– Ты что, не вслушиваешься, о чём они говорят? И кого это в первую очередь касается? – испуганным шёпотом спросила Татьяна. Поставив локти на стол, она опиралась на сжатые вместе ладони узким подбородком. Что творилось в её душе и мыслях – можно было только догадываться.

– В новом мире, – взял слово некто Д.П. (будущий премьер-министр; пост Отца Нации должен был занять Кандалов). – мы должны перестать бояться самих себя. Мы были обмануты! Нашу природную, простую личность всё это время всячески подавляли и унижали. Хотя именно простой человек, без всяких там «образований» лучше других способен разобраться куда ему идти и что делать. А более всего – понимает кто виноват! Мы здесь… посовещавшись, наметили план наших дальнейших действий. Наши гравитонные орудия способны перемещать атмосферу с планеты на планету. Так, мы рассчитали, что переместив излишнюю атмосферу с планеты Венера на бедную атмосферой планету Марс, мы создадим и там, и здесь условия, вполне пригодные для обитания. На Марс мы переселим красную и жёлтую расы. На Венеру – негроидов. Белой расе достанется Луна, где также создадутся приемлемые для её существования условия обитания.
– А куда мы денем евреев? – спросил усатый.
– Для них, по нашему мнению, подойдёт обратная сторона Луны. Там им самое место!
– Но жиды нас финансируют!
– Теперь мы вполне сумеем обойтись без их финансирования. Возьмём всё сами! Эта жалкая нацийка должна превратиться в особую касту, участь которой в будущем – всеобщее отмирание. Поглядите на портрет еврея: толстые губы, свисающий нос… Ведь это же вампиры на теле человечества!..
– Да, евреев мы выделим в особую касту, – поддержал его мысль Кандалов. – Они будут советчиками, но никак не помощниками, и, тем более, не руководителями. Они должны знать своё место. Вот вам карта Страшного Суда! Что на ней написано по-английски? «Judment»! То есть, мысль, пришедшая в голову еврея! И сам Архимед, выпрыгнув из ванны, воскликнул не «Эврика!», как о том пишут в учебниках. Он вокликнул: «Еврейка!», то есть, намекая на идею, пришедшую от евреев. Вспомним о заговоре сионских мудрецов!

– Ой, блин! – только и сказал Апраксин и с жалостью подумал о Дине Зауер.

Бедная Дина Зауэр! Она сидела, ни жива, ни мертва, левый глаз её подёргивался. Её утешала мысль о том, что её пригласил сам Вождь, (или Отец Нации? как его теперь следовало величать?), а также то, что она сидела в общем кругу, как равная среди равных. Совсем не как тот тупоголовый бурят, что переминается с ноги на ногу у дальней стенки…

– Те, кто утерял связь между коленами своими, – продолжал Д.П., – не имеют права называться единым народом!
– Простите, а кто же останется на Земле? – спросил человек в штатском.
– О Земля! – патетически воскликнул Д.П. – Наша великая многострадальная планета! Её животный и растительный мир! Её экология!
– Для того чтобы сохранить её, – продолжал он, – на Земле должно проживать не более одного миллиона человек. Мы построим его, этот Город Солнца, осуществив мечту великого Томазо Кампанеллы! Это будет город для избранных. Лучшие представители всех наций и рас займут в нём достойное и подобающее место. И именно отсюда воспрянет во всех качествах и силах Человек Будущего!
– То есть, – уточнил тыквоголовый, – и для представителей моего народа…
– Мы! Здесь собравшиеся! Это – великая закваска человечества Будущего! Мы и будем жить и управлять всем, вначале здесь, в Солнечной системе, а затем – и во всей Вселенной!..
Затем слово предоставили генералу – будущему Главнокомандующему.
– Исходя из существующих данных, – начал он, – я докладываю, что как минимум пять тысяч бойцов под командованием моих доверенных и верных людей, готовы подчиниться любому моему приказу. Мои орлы сомнут любого, кто посмеет встать на нашем пути!.. – прибавил он, потрясая кулаком.

– Ты это пишешь? – в очередной раз спросил Орлов. Его лицо было каменным…
– Пишу, пишу!
– Пиши, пожалуйста, всё! Я эту плёнку просмотрю… на досуге.

– Мои верные мюриды тоже готовы на всё во имя Аллаха, – дополнил доклад генерала тыквоголовый. – Насколько я понимаю, они могут в первый день оказаться полезнее ваших «орлов». Например, когда нам придётся ставить ультиматумы правительствам. Не все смогут сразу согласиться!
Слово предоставили товарищу Квазиротову.
– Нам ли бояться трудностей?!. – так начал речь будущий министр культурной пропаганды.

– Гхм!.. – подавился соком Апраксин.

Квазиротов, нацепив очки, читал заранее отпечатанный текст:
– Идеальным пособием для людей будущего мира должна стать, к несчастью – полузабытая ныне статья Якова Михайловича Свердлова «Двенадцать половых заповедей пролетариата»…
– Свердлова? – тут же послышалось с места. – Еврея!
– Естественно, что для Элиты Общества правила могут быть несколько иными, – поправился Квазиротов. – Для тех, кто не сумел в своём мышлении достичь нашего, высочайшего уровня, идеальной моделью организации станет следующая… Ох! – на миг оторвался он от текста. – И позабыли мы, незаслуженно позабыли богатейший опыт наших «специальных интернатов», где с раннего детства прививались навыки трудолюбия и совместной жизни! Великое достижение мысли товарища Сталина, а именно – колхозы подвергается ныне бесконтрольному шельмованию, а ведь это была попытка возродить наше национальное достояние – русскую общинность! Мы – выше любых наций как в понимании, так и в использовании практического опыта плодотворной и творческой работы… Мы будем просто обязаны рационально коренным образом реорганизовать жизнь простого человека, убрать прочь в помойку истории ненужное, мелкобуржуазное наслоение, именуемое «семьёй». Все и всё – единая семья!..
Аплодисменты…
– Организация лабораторий и заводов, регулирующих генофонд единой нации! Роль женщины, как определяющего фактора в воспитании детей остаётся в прошлом! Мы должны быть едины, определённы и непреклонны!.. Далее. Нас объединит единая национальная традиция и единая вера!
– Какая именно?
– На сегодняшний день я считаю, что и христианство, и мусульманство, и буддизм и, в особенности, иудаизм совершенно исчерпали себя. Нашей верой должно стать гермианство – наиболее верная и наиболее передовая из всех мировых религий! Я хочу попросить выступить товарища… отца Гермиона… пожалуй, единственного из нас, который предстал недавно перед своей паствой в полёте на одном из великих орудий нашего с вами будущего – крылатой колеснице вимане! Попросим его, товарищи!..