Одинокие ночи

«Не буду открывать», - подумала она, когда раздался ночной звонок. Но, поскольку ночной посетитель начал громко стучать – не оставалось ничего другого, как, накинув халат, пойти к двери...
- Кто там?
- Тань, открой! Это я...
«Голос знакомый и... знакомо пьян?»
- Юрий Леонидович, ты, что ли?
- Да я, я... О-открывай...
- Юра, ты зачем? Что-то срочное?
- Да-а... Ты о-открой мне дверь, п-поговорим...
«Мне только пьяного начальника ночью и не хватало. А что делать?...»
- Заходи. Юра, да ты в «зюзю»!
- А-а-га, - кивнул головой и «упал» спиной на стенку прихожей.
- Тебе надо ехать домой, там Ольга ждёт.
- А что мне - Ольга?! Ты с-скажи, с тобой поговорить м-можно?
- Можно. Ну, проходи на кухню, поговорим.
Не разуваясь, не снимая тёплого пальто и шапки, Юрий Леонидович, покачиваясь, прошёл на кухню. Со второй попытки смог сесть на табурет, со стуком поставил на стол початую бутылку водки, достав её из кармана.
- Татьяна!
«Глянь-ка - почти официально, да с водкой... - отметила она, мысленно ухмыльнувшись, - ну-ну, послушаем».
- Вот ты – хорошая б-баба. А столько лет живёшь одна... Сколько лет назад твой муж погиб?
- Тринадцать, - привычно-равнодушно вздохнула она.
- Т-ты мне д-давно нравишься, Таня.
- Спасибо, - вежливо улыбнулась и напомнила о жене, – а Оля? Поздно уже, она же ждёт тебя, переживает.
- Да п-пошла она... - вспыхнул начальник, - я с т-тобой поговорить хочу. Давай выпьем!
- Может, шапку снимешь? Жарко.
Шапку положил на стол, рядом с неубранными остатками ужина. От тепла Юрия Леонидовича всё больше «развозило», глаза открывались с трудом.
- Ты... это... Вот т-ты всегда м-молодец. Раз – и сделала. И объяснять долго не н-надо... А я т-т-ебе – всегда преро... переработку ставлю. И отгулы к отпуску... п-подписываю... - он засыпал, сидя на табуретке.
«Ну да: ты - мне, я – тебе. Чего и следовало ожидать».
- Юра, будешь кофе? – предложила с надеждой: может, хоть немного протрезвеет?
- Давай, - обрадовался, даже глаза открылись, огляделся, - а где у тебя туалет... можно?
- Да проходи, - пожала плечами, показала.
«Ввалился, «джентельмен»! – с бутылкой водки, етихову мать... А расхрабрился-то как спьяну: даже имя жены не действует, а ведь боится её, как огня. А чего бы и не «подкатиться» к одинокой женщине? Начальник ведь... на «скидку» надеется? И что мне с вами делать, мужики?...» - прошла в комнату, села к телевизору.
Прошло минут пятнадцать-двадцать – Юрий Леонидович не выходил, из туалета послышался храп.
«Заснул?! Вот положение! – что делать дальше, он так проспать может не один час. Обхохочешься: заснуть в чужой квартире, сидя на унитазе со спущенными штанами! Лечь спать... а если проснётся? Нет, надо его как-то будить...»
Ещё через полчаса решилась, тихонечко постучала в туалетную дверь:
- Юрий Леонидович... Юр... Проснись, выходи...
«Хорошо бы, чтобы сразу не открыл дверь – не хватало бы мне увидеть начальника на унитазе с голой задницей».
- Юр... Юра... Кофе остывает...
Храп прекратился, в туалете что-то зашебуршало, раздалось тихое царапание в дверь.
«Одевается, слава богу. А почему – не выходит? Чего скребётся? Уматывал бы скорее, начальничек...»
Из туалета раздался негромкий стук – Юрий Леонидович стучался!
- Тань... Танечка... Выпусти меня... – умоляюще просил Юрий Леонидович из-за двери, - я больше не буду, ты только меня выпусти отсюда... Таня, мне домой надо, там Ольга... Открой, выпусти меня...
«Допился, «джентельмен»! Дверь открыть не может, не соображает! Зато как от испуга протрезвел – про Ольгу вспомнил!»
- Тань... почему ты смеёшься? Таня, открой – я пойду домой...
«Вот это я понимаю, настоящий мужик-любовник: пришёл с бутылкой водки, поспал в туалете, а теперь ещё и выйти самостоятельно не может...»
- Юра, открой сам: там надо ручку повернуть.
- Тань... выпусти меня, пожалуйста... - тихонечко уговаривал пьяно-испуганный начальник.
- Ручку! Ручку поверни, дверь откроется!
Вышел, наконец; пряча глаза, обжигаясь, торопливо выпил кофе и ушёл, не забыв прихватить недопитую бутылку водки.
Она подошла к окну – внизу, под светом фонаря, покачиваясь, пробиралась по снежной тропинке маленькая тёмная фигурка.
«Вот и выпроводила...»
Небо за окном светлело... нет, – серело.
Ещё одна ночь прошла.