Испытание мослом

...Наш старпом на подводной лодке был человек крутой, и все моряки срочной службы, да и молодые офицеры, его боялись. Коренастый, лысый и очень энергичный, он знал все и вся и влезал во все, как и положено старпому. От него пахло суриком, машинным маслом и железом. Настоящий морской волк. А на меня, молодого матроса, попавшего после северодвинской учебки в видяевскую базу подводных лодок, он вообще положил глаз, постоянно шпынял, и я не мог понять, за что, потому что был дисциплинирован, честно исполнял свой долг и старался выполнять все приказы в точном соответствии с уставом. Как и наставляла меня мама, провожая и утирая слезу. Тем не менее уже при одном моем виде глаза старпома наливались суровостью, взгляд стекленел, и он еле сдерживал гнев, думая, к чему бы придраться.

Тогда я был маленький, худой и совсем невоенного вида. Бескозырка была великовата, что окончательно выдавало во мне законченного салагу, а гюйс - форменный воротник - вечно сбивался набок. Все это являлось характерными постыдными военно-морскими признаками маменькиного сынка, волею судьбы вброшенного в чрево подводного ракетного крейсера.
Попал я все же сюда не случайно. На гражданке был радиолюбителем, успел поработать на вильнюсском радиозаводе, втайне мечтал о романтических подвигах, и тертые военкоматовские офицеры, видно, почувствовали во мне потенциал оператора электронного оборудования, управляющего крылатой ракетой с ядерной начинкой. Наш корабль рыскал в глубинах мирового океана, нас готовили - и физически, и морально - к смертельной атаке. В моем ведении оказалась сложная электронная аппаратура, кроме того я входил в швартовую команду, а также как молодой матрос выполнял и непрестижные работы - чистил гальюн, цистерны с грязной водой. В общем, мужал по-флотски. И старпом с ожесточенным наслаждением участвовал в этом процессе. Начало моей службы на лодке прошло под его горящим оком. Правда, орать орал, но не наказывал. А однажды произошло событие, заставившее старпома оставить меня в покое, а меня - усомниться в том, что он жесток и прямолинеен.

Командир лодки, интеллигентный пожилой капитан первого ранга, приметил меня и велел поставить вестовым в офицерскую кают-компанию. Вестовой - это нечто вроде официанта. Надо было сервировать стол, подавать пищу и мыть посуду. Старпом был недоволен решением кэпа, но не воспротивился. На его радость в самом начале новой карьеры я серьезно проштрафился.

Мыл холодной водой посуду - горячей на лодке не было, и тут жирная вода перестала уходить из мойки - забился сток. Мне посоветовали пробить трубу воздухом среднего давления. На лодке воздушные системы низкого, среднего и высокого давления. Трубы, как телефонные кабеля, опутали все нутро. Взял шланг, подсоединил к системе, сунул в отверстие слива. Мощный воздушный толчок пробил трубу и вода ушла. А через несколько минут в дверях кают-компании появилась разъяренная физиономия радиста. Его рубка находилась на нижней палубе и прямо в нее выходил лючок цистерны грязной воды. У подводной лодки нет прямого стока за борт: сначала все собирается в цистерне, потом выдувается за борт через кингстоны. Лодка перед тем была в ремонте, цистерну почистили, спустившись в нее через лючок, но потом забыли его прикрутить, а он должен мертво сидеть на болтах. На самом же деле просто лежал. И никто этого не заметил. Вода из мойки, как выяснилось позже, не уходила потому, что рабочие забыли в цистерне... ватник, и он забил кингстон. А я, "дунув" в мойку сжатым воздухом, выгнал все содержимое вонючей цистерны через лючок в рубку.

Страшно вспоминать гнев старпома! Почему он меня не посадил на гауптвахту сразу - не понимаю. Пахло расправой. Спас меня случай. Он-то чудесным образом изменил и отношение ко мне старпома.

Вместе с другими офицерами он явился на обед. Я хотел усмирить его гнев, показать, что вовсе не являюсь "шлангом" (этим флотским жаргонным словом обозначают бестолковых матросов). И тут представилась возможность. В бачке с красным наваристым борщом лежал огромный корявый мосол с мясом. По молодости мне и в голову не пришло, что это - та самая сытная еда, которую требовалось подать старпому. Исходил из гражданского опыта: дома всегда было что поесть, и я никогда не жаловал кости в супе, предпочитая полтарелочки бульона перед сытным вторым. Полный гордости за свое интеллигентное прошлое, налил старпому красного бульона, не положив в тарелку даже "неэстетичных" овощей. А огромную неуклюжую кость с мясными наворотами специально положил молодому лейтенанту, сидевшему напротив, чтобы на этом контрасте мой воинский начальник узрел, как я о нем забочусь. Ожидал увидеть в глазах старпома радостное удивление, покровительственное одобрение. Но произошло иное. Лейтенант поежился, зло посмотрел на меня и - виновато - на старпома. А у того лоснящаяся лысина и уши залились краской и стали по цвету такими же, как борщ, и он, не глядя на меня, пробормотал: "А мне что, по специальному заказу?" Но не швырнул в меня тарелкой и даже не наорал, а покраснев еще сильнее, принялся усердно хлебать. Лейтенант тем временем воровато грыз кость. Кэп, сидевший во главе стола, ощерился мудрой улыбкой.

С этого момента старпома как подменили. Спасовал ли он перед невиданным хамством, неожиданным для меня самого, признал ли во мне окончательного и неисправимого "шланга" или что-то дрогнуло в его душе? Не знаю. Но с тех пор он лишь молчаливо провожал меня каким-то особым печальным взглядом. А через полгода я вернулся к своим военным приборам - на мое место в кают-кампании поставили нового молодого...
Флотские реалии заставили меня изменить отношение к мослу . Он стал как бы символом военно-морского бытия. Я познал и теоретически, и собственным желудком, что право на аппетитную кость осуществляется по старшинству. Мне был в принципе неприемлем такой порядок, но мосол-то обычно один. Как его делить? У нас, в команде срочной службы, мослы доставались "годкам". Так на флоте называют старослужащих, готовящихся к увольнению в запас. Молодые на мослы не претендовали, с завистью ожидая своего часа. Близился и мой: я вот-вот должен был стать "годком" - отслужил почти два с половиной года. И заранее морщился от неловкости ситуации: как же обгрызать мосол под голодными взорами товарищей по команде? К счастью, выход был: в команде всегда было несколько парней одного призыва, и я мог уступить свою очередь на мосол другу. И все же я не избежал очередного испытания мослом .

Командир отправил меня на месяц в командировку в Североморск. Флотская газета "На страже Заполярья" затребовала меня на стажировку как активного военкора. Ночевать и питаться я должен был в береговом подразделении, где ребята носили морскую форму, но служили два года, а не три. Днем ходил по кораблям по заданию редакции и строчил заметки о боевом духе и романтике военно-морских будней. Но первый же обед на новом месте принес мне испытание .

Команда села за длинный стол, на который кок поставил ароматный бачок с горячим борщом. Из бачка торчал роскошный мосол . Я еще не стал "годком", да и со своим уставом в чужой монастырь лезть не хотел, а потому ждал, когда обедать начнут по местным порядкам. И вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд. Поднял голову и увидел, что вся команда, в том числе и местные "авторитеты", смотрит на меня в ожидании. Все стало ясно. Мое появление нарушило устоявшийся порядок. Самый старший "годок" в этой команде был младше меня по призыву минимум на полгода. И значит обед должен был начинать я. И мосол в бачке по неписаным правилам принадлежал мне. И я не мог равнодушным кивком никому его великодушно уступить. Я обязан был извлечь и обгрызть кость, иначе попал бы под власть местных старослужащих.
Выхода не было. С мерзким чувством, но грозным видом я потянулся к бачку, налил себе борщ и положил в тарелку огромный мосол. Тут же к бачку потянулись руки новых товарищей по команде. А мне пришлось исполнять навязанную роль - исполнять право обгрызания мосла.

Все же проблему я решил. Зашел на камбуз и под предлогом нехватки времени - мотаюсь, мол, по главной базе Северного флота - договорился с коком, что буду заходить к нему в любое время, а он мне оставит еду.

У кока возражений не было. Все-таки я был самым старшим, единственным "годком" в команде.

Но мослы он мне все-таки не оставлял.