Рождественская сказка быль

Рождественская сказка (быль)

«Любая страсть толкает на ошибки,
но, на самые глупые толкает любовь.»

Франсуа де Ларошфуко

 

Два года назад …

 - Эй! Орлы. Подойдите ко мне. Ближе. В кружок станьте. Вот так. Мне нужны работяги. Порядочные, умелые и смышленые. На халяву не прокатит. Кто сможет, поднимите руки.

Они смотрят на меня немного нагловато и с улыбкой. Мое лицо серьезно. Поднимают руки человек десять.

- Остальные два шага назад – по-командирски строю голос.

Послушно отступают. Оставшиеся немного смущены моим командным тоном, но стоят с интересом вглядываются в мое лицо.

- Есть работа в кафе. Электрика, штукатурка-малярка, сантехника. Специалисты остались, остальные свободны. – Еще четверо уходят. Шестеро остаются.

Оставшимся от восемнадцати до двадцати пяти. Оглядываю лица.

- Ты, ты, ты и ты. За мной Остальные свободны. – опять командую я. Поворачиваюсь и иду. Слышу, что они следуют за мной.

Мой бар-кафе недалеко. Минуты три ходьбы. Уселись за столики, внимательны. Ждут, что я начну раздавать распоряжения, что и как сделать. Наливаю всем пиво. На лицах удивление. Официант очень вежлив, как будто вип-персоны присутствуют. Отпивают по глотку.

- Сейчас пройдитесь по залам и наметьте себе работу – говорю я. – Кто что увидит, недоделки какие или поправки, все будет в заказе.

Рассыпаются по залам. Три помещения. Стен между ними нет, но и так понятно, что это три разных площади одного помещения. Проходит около пяти минут. Я сижу на барной стойке и наблюдаю, как они бродят по залам, оглядывая стены, потолки, полы. Разглядываю каждого. Походка, осанка, выражение лица, внешнее восприятие его, когда он занят своими мыслями. Как смотрится, как себя ведет. Мне явно нравятся двое из них. Оглядываюсь на официанта. Он следит за моим взглядом. Поняв мой немой приказ, кивает головой. У двоих пиво убирается со стола и на его место ставится кофе.

Все садятся на свои места. У двоих удивление.

- Кофе, по правилам этикета, подают в знак прощания. – мое объяснение принимается с удивлением на лице. Но, уходят.

- Как Вас зовут? – вопрос не повисает в воздухе. Следует бойкий ответ в два голоса.

- Сергей.
- Иван.

Они уловили мой ритм.

* * * * * * * * * * *

 Два года назад …

Ты стал моим официантом. Официантом-барменом. Ты стал частью меня. Ты стал мной, а я тобой. Ты стал единственным, кому я не отдавал приказания вслух. Мы общались телепатически, только лишь иногда перебрасываясь парой фраз. Ты откровенно ловил взглядом мою одобрительную улыбку. Тебе нравилось смотреть в мои умные, понимающие тебя глаза. Мне тоже. Мы не нуждались в пояснениях по поводу наших исключительных способностей. Ты это только что понял, я этого ждал.

 Два года назад …

Ты с жадностью впитывал в себя мою жизнь. Я пытался впитать твою. Она для меня пресна, вульгарна. Как жизнь одноклеточного. Ты поражен мной и тем как я живу. Тебе хочется быть таким же. Ты откровенно говоришь о том, что тебе это не доступно. Ты не гей! Этим все сказано. Тобой. Я снисходительно улыбаюсь. Разве в этом дело?

 Два года назад …

Когда ты переодевался перед сменой, снимал все цивильное, что было на тебе и одевал форму, белоснежную рубашку, галстук-бабочку, черные брюки, я наблюдал за этим. Ты знал, что я буду присутствовать при твоем переодевании. Ты всегда переодевался последним. Когда все уходили в зал. Я поправлял на тебе бабочку. Я тайно любовался твоим торсом, но что-то меня, все же, выдавало. Ты знал, что я пришел к тебе.

 Два года назад …

Я уже любил тебя. За то, что ты не обычный человек. За то, что ты не такой как все остальные. Я любил тебя и не мог не любить. Ты был особенным. Ты знал это . Ты знал свою отличимость от остальных. Ты знал, что я люблю тебя. Тебе это нравилось. Быть особенным. Быть любимым. Но ты не любил никого. Даже свою мать. Может только бабушку.

Два года назад ...

Я с нежностью гладил твои волосы, когда ты спал, в редкие минуты отдыха. Вдыхал ароматный запах твоей кожи, касался рук, лица. Я любил тебя, не обращая внимания на истерики моего супруга и осуждающие взгляды сотрудников. Ты был моим маленьким открытием. Моим чудом. Я заворожено глядел на твои, по девчачьи длинные ресницы, до щемящей судороги в скулах. Я хотел быть с тобой. Ты вытащил из петли моего эксцентричного супруга, врезал ему в челюсть, по мужски, ласково, но справедливо. Да, мы оба знали, что это эгоцентричный спектакль. Поэтому я оставался за стойкой своего бара, как ни в чем не бывало.

Два года ...

Ты переносил мою привязанность так, как будто иначе и не могло быть. Ты ощущал свою исключительность. Только ты не знал, что это ощущение, не заметно, подарил тебе я. Я был твоим зеркалом. Зеркалом для тебя.

 Два года …

Ты пропадал, и я не знал о тебе ничего по полгода, потом ты объявлялся, весело рассказывал о своих новых девочках, об успехах в спорте, учебе, о бабушке, отце. О приколах в общежитии. И снова пропадал. Не предупреждая, как будто меня не существовало в твоем мире. А меня там и не было. Я ждал. Причем, когда я вспоминал о тебе, я явственно испытывал все, что ты в этот момент чувствуешь. Удовольствие, покой, тревогу, болезнь. Все это смутно отдавалось во мне твоими ощущениями. Я звонил. Ты не отвечал. Так я познакомился с твоей бабушкой. Она тоже параненормальна. Ты этого не знал? Ты ее потомок. Она меня почувствовала.

Два года …

Я не узнал твой голос. Телефон произносил знакомые интонации и фразы, но голос был не твой. Ангина. Аптека. Лекарства. Я мчусь на крыльях. Твое общежитие, вахтерши, ты. Смазываю твое горло люголем, открываю пакетики, таблетки, тюбики … Ты мой сейчас. Ты мне веришь. Ты мне рад. Твой взгляд! Я с тобой, малыш. Все будет в порядке.

Два года ...

Иногда ты приходил грустный и я не мог добиться от тебя причин этой грусти. Ты сидел за столиком и смотрел на меня своими красивыми печальными синими глазами. И молчал. Я занят обслуживанием клиентов в своем баре. Я тебя не слышу. Почти не слышу. Я не мог и не хотел увериться в том, что я слышу и понимаю. Мне это не нравится. И нравится. Одновременно. Я спокоен. Думай, Чапай, думай …. Я смотрю на тебя. Ты смотришь на меня. Молча уходишь. Я, молча, провожаю тебя взглядом.

Два года ...

Я выговаривал тебе, кричал на тебя, прогонял, ты уходил и приходил снова. Иногда предварительно позвонив. Иногда просто, без звонка. Я привык чувствовать твое присутствие по бешенному стуку сердца и непонятному беспокойству. Я читал твои мысли, а ты мои. Мы могли разговаривать о чем угодно, но я слышал тебя, а ты меня. Мы вели разговор во вселенной. Который никак не пересекался с нашими земными разговорами. Два параллельных разума жили сами собой, умещаясь в наших телах. Эзотерика. Может быть. Но для нас это естественное существование. Я не делаю тебе скидок на неопытность. Я более свободный нейтрон. Вот и все. Ты тоже будешь таким. Стоит тебе перейти на более высокий уровень. Вот и все. Вот и все!

Два года ...

Ты отвергаешь все мои попытки сблизиться. Резко и бесповоротно. Ты мне говоришь, что эта жизнь совсем не для тебя. Ты абсолютный натурал. И с геями можешь только дружить. Остальное тебе противно даже слышать. Ты любишь только свою Татьяну. Ты хочешь быть главой семьи, главным мужчиной. Добытчиком в жизни. Я с пониманием смотрю в твои глаза. Ты хочешь растить детей. Молчу. Я тоже. Хочу растить твоих детей. Возьми меня в крестные. Прошу тебя.

Два года …

Жизнь к нам не лояльна. Она бросает россыпью свои испытания, когда горстью, когда одинокой звездочкой. Она не жалеет нас. Ни тебя, ни меня. Мы испытываем все, что нам суждено испытать. И вот, наконец, это закончилось. Скоро и быстро. Мы уходим со своих баррикад.

Сегодня ...

Сегодня католическое рождество. А какая разница какое оно, католическое или другое. Оно всегда дарит волшебство. Тем кто истинно верит. В чудо, в красоту, в любовь и в Санту, конечно. Я верю… В чудо, красоту, любовь. И в Санту, конечно.

Сегодня …

Сегодня ты подарил мне самый первый и самый дорогой рождественский подарок в моей жизни. Ты подарил Себя. Ты лежал и наслаждался моей любовью, моей лаской, ты впитывал ее в себя как влагу в зной, быстро, но с вожделением. Только я успевал прикасался к тебе своими губами, как мой поцелуй тут же бесследно исчезал в глубинах твоего иссушенного сердца, уставшей от ожидания души. Я давно такого не видел и не ощущал. Не было грусти, печали. В твоих глазах, в мимике, в голосе, было наслаждение моей любовью. И я был само совершенство, настоящий Маэстро. И я исполнил эту божественную симфонию на струнах твоей души. И своей. Без ангелов не обошлось. Чувствую это. Они касались нас. Они пели вместе с нами.

Сегодня ...

Мы лежали голова к голове и слушали отзвуки замолкающих аккордов нашей музыки. Ты - симфонию блаженства, я апофеоз счастья. Ты спросил, а почему было не больно? Я улыбнулся тебе. Потому что ты - это я, я - это ты. А боль – это чужая субстанция. Уходя, ты сказал: "Я поеду к Тане. Ты не против?" Нет, я не против. Мне уже ничего не страшно. Я, не против. Потому, что ты позвонишь утром и спросишь, как настроение, что я буду делать днем и вечером. Я знаю, что ты это спросишь. Я знаю о тебе все. Даже наперед. И я знаю, что я тебе отвечу .... И ты знаешь …

 Сегодня …

А к тебе приедет твой Дима? Я молчу, опустив голову. Ты меня ревнуешь? Я не знаю, что мне сказать. Я в прострации. Жизнь моя в другом измерении, как и твоя. Дима? Я не знаю. Нет, он, конечно, приедет. Но, он не мой. Теперь он мой друг, как и остальные шесть с половиной миллиардов людей на нашей, благословенной Богом, планете. Неужели не понятно? Пока не понятно. И сколько нам открытий чудных …. Разберись, вначале в себе. У тебя Татьяна. Я знаю, разберешься. Даже знаю, когда. Эх, а я хотел растить твоих детей ….

Сегодня …



30 декабря 2005 года.

 
(С) Тим Борисов®, г. Краснодар
handsomerio@fromru.com