Командировка

       Молодой специалист из райцентра Ковальчук впервые собирался в командировку в столицу. Он вообще-то редко ездил в командировки, но тут кто-то позвонил из министерства и распорядился немедленно выслать представителя – доукомплектовать то-то и то-то, дооформить то-то и то-то, так как и то и другое могло остаться недоукомплектованным и
недооформленным, что в свою очередь могло повлечь за собой то-то и то-то.
       Из опытных сотрудников никто не мог ехать: Мясникова семейные обстоятельства за горло взяли, у Шлапацкой на руках горящая путёвка, - выбор пал на Ковальчука, - он хоть молодой, неопытный, в министерстве никогда не был, но зато ведь он молодой (будет поворачиваться), малоопытный (пусть набирается ума-разума), да и министерству покажем, что не затирают у нас молодёжь.
       Бывалые товарищи Мясников и Шлапацкая охотно взялись оперить неоперившегося специалиста, поднатаскать его, оплодотворить его пыльцой своего богатого опыта.
       В обеденный перерыв Шлапацкая смоталась в какой-то гастроном, где у неё имелся «свой человечек», и вернулась оттуда с целым штабелем аккуратно обёрнутых коробок большого, среднего и малого формата, от которых за версту разило чем-то сладостно-дефицитным.
       - Фу-у! – шумно выложила она на стол Ковальчука всю эту гору. – С вас триста двадцать восемь рублей. Еле достала.
       - Что это?! – испуганно отшатнулся Ковальчук.
       - Презенты, - пояснила Шлапацкая. – Знаки внимания с периферии. Вот эту маленькую коробку отдадите Марье Николаевне, которая сидит на «химическом оборудовании», эту большую – Оксане Трофимовне – куратору, среднюю – Антонине Яковлевне – она сидит на «кабельной продукции» слева от Оксаны Трофимовны, эту вручите Павлу Пантелеймоновичу со словами: «Привет от Нины Петровны», а Фёдору Иоанычу – будет там такой пожилой, лысый, - передайте просто большой привет без коробки.
       - Я не запомнил, - покраснел Ковальчук. – Можно я запишу?
       - Конечно, - любезно согласилась Шлапацкая.
       Ковальчук стал под диктовку записывать: «Мар. Ник. – мал., Оксана Троф. – больш., Антон. Як. – средн., Фёдор Иоан. – привет...»
       - А почему Фёдору Иоанычу один привет, - вдруг встрепенулся Ковальчук.
       - А, - махнула рукой Шлапацкая. – От него ничего не зависит.
       Запомнив и записав наставления Шлапацкой, Ковальчук переключился на Мясникова – тот должен был провести с ним сеанс заочного ориентирования на местности. От Мясникова Ковальчук получил красочную план-схему, на которой, как на стратегической карте, разноцветными стрелками было обозначено: где спуститься в метро, где сделать пересадку, где повернуть за угол.
       Мясников долго накачивал его своими советами и цеу, так что Ковальчука чуть было не укачало, но едва он пришёл в себя, к нему журавлиным клином потянулись просители.
       - Посмотри туфли на моего акселерата, - попросила инженер Филиппова.
       - А мне лосьон «Жемчужный» - сунула ему ассигнацию секретарша Валя.
       - А мне...
       К концу дня Ковальчуку поступила заявка на двадцать семь лосьонов, девять пар обуви, шапку-ушанку, шестьдесят три килограмма цитрусовых и кое-что из мелочей.
       Ранним весенним утром Ковальчук прибыл в столицу. Она сразу же оглушила его, огорошила своим ритмом: автомобили, трамваи, люди – всё несётся, всё мчится, всё шурует туда-сюда.
       Сверяясь с бумажкой, Ковальчук проследовал до метро, опустился по эскалатору и проехал пять остановок. На шестой остановке вышел и пересел на 64й автобус, предварительно спросив: «До поликлиники идёт?» Ответили: «Идёт».
       У поликлиники Ковальчук осуществил намеченный Мясниковым манёвр: стал спиной к универмагу так, чтобы слева оказался кинотеатр. Тогда прямо перед собой, метров через тридцать, он должен был увидеть ту организацию, куда был командирован. И точно. Шагов через тридцать он уткнулся носом в вывеску «Глав...» - дальше Ковальчук не дочитал, ибо был абсолютно уверен в правильности своих действий.
       Он поднялся на третий этаж, отыскал 91ю комнату и открыл дверь. Вид у него был такой: в одной руке портфель, в другой тюк с чертежами, в третьей авоська со свёртками, в четвёртой – хозяйственная сумка с презентами.
       - Здравствуйте, - поздоровался Ковальчук.
       - Здравствуйте, - нестройно ответили ему.
       Ковальчук поставил на пол свои «четыре места» и подсматривая в густо исписанный листок, спросил:
       - Кто здесь Марья Николаевна?
       - Марья Николаевна у нас не работает, - ответили ему.
       - А Оксана Трофимовна?
       - И Оксана Трофимовна не работает.
       - Смотри какая текучесть кадров, - поразился Ковальчук и совсем безнадёжным голосом поинтересовался:
       - А Павел Пантелеймонович где?
       - Павел Пантелеймонович ушёл на пенсию.
       - Слава богу, хоть с одним есть полная ясность, - слегка приободрился Ковальчук и спросил уже чуть смелее:
       - А кто Антонина Яковлевна?
       Выяснилось, что и Антонина Яковлевна здесь не работает, а заодно выяснилось, что это хоть и «Глав...», но не тот, что нужен Ковальчуку. И универмаг, к которому становился спиной Ковальчук, не тот, и поликлиника не та, потому что, если ехать 64м автобусом в противоположную сторону, там тоже будет поликлиника, универмаг и кинотеатр, и если стать к кинотеатру боком, а к универмагу затылком, то через тридцать примерно метров тоже будет «Глав...», но уже тот, куда командирован Ковальчук.
       Обратный путь он проделал гораздо быстрее. Не заглядывая больше ни в какие бумажки, он добрался до своего «Глав» и на этот раз длинную табличку с названием прочитал очень внимательно. Нашёл 91ю комнату, открыл дверь и сказал:
       - Здрасьте.
       - Здравствуйте, - нестройно ответили ему.
       - Марья Николаевна здесь? – начал он перекличку.
       Здесь, - откликнулась худенькая женщина в очках.
       - А Оксана Трофимовна?
       - Здесь, - послышалось из-за шкафа.
       - Павел Пантелеймонович?
       - Все здесь, - всполошилась 91я комната. – А в чём дело, товарищ?
       Ни слова больше не говоря, Ковальчук, как чеку, рванул на себя «молнию» хозяйственной сумки, извлёк пирамиду коробок и стал обносить ими присутствующих: маленькую вручил Марье Николаевне, большую Оксане Трофимовне, среднюю – Антонине Яковлевне, ещё одну среднюю положил на стол Фёдору Иоановичу, но спохватился, понял, что перепутал, забрал у него коробку, которую тот ещё не успел смахнуть в ящик, и сказал: «Вам большой привет».
       Едва успел Ковальчук обойти всех, кого нужно, рабочий день кончился, и ему сказали, чтобы он приходил завтра.
       Ковальчук оставил в комнате тюк с чертежами, авоську с кульками упрятал в освободившуюся сумку и, сократив таким образом число мест вдвое, почти налегке отправился на поиски ночлега. На этот случай у него имелся адресок квартиры, где по установленной таксе сдавались койки командированному люду. Адресок он нашёл, крышу над головой себе обеспечил и остаток дня решил посвятить поручениям сослуживцев.
       Лосьон «Жемчужный» ему подвернулся сразу же, и он закупил оптом все двадцать семь флаконов, которые ему продали вместе с тарой. Тут же,в парфюмерном,Ковальчук «переседлал коней» - содержание авоськи переложил в сумку, лосьоны втиснул в авоську и завязал её крепким морским узлом.Ноша его сразу потяжелела, и припадая в сторону лосьонов, он засеменил к обувному. Тут ему повезло меньше. Обувь на полках стояла, но никак не соответствовала полученным заказам: там не подходил цвет, там не годилась подошва, там нехорош был фасон, а там чересчур густо были насверлены дырочки.
       Следующий день начался для Ковальчука в высоком деловом темпе. Оксана Трофимовна, которой он вручил вчера большую коробку, быстро рассмотрела привезенную им документацию, задала несколько несущественных вопросов и поставила свою визу. Ковальчук переместился к Антонине Яковлевне. Он положил перед ней расчёты, развернул необходимые чертежи, и та весьма доброжелательно стала их изучать.
       Неожиданно из дальнего угла стал подавать ехидные реплики Фёдор Иоанович, от которого «ничего не зависело». Ковальчук хотел было его осадить, одёрнуть, сказать, мол, не ваше дело, но постеснялся, струхнул, не захотел накалять обстановку.
       Вездесущий Фёдор Иоанович всюду совал свой нос, ставил палки в колёса. Науськиваемая им Марья Николаевна вдруг заартачилась и отказалась принимать документацию, пока не будет схемы.
       - Какой схемы? – стал уточнять Ковальчук.
       - Сами должны знать, - встрял в разговор Фёдор Иоанович.
       - А можно я позвоню на работу, проконсультирусь? – попросил Ковальчук.
       - Нет, нельзя, - опередил всех Фёдор Иоанович. – У нас не телефонная станция, а учреждение со строго ограниченным лимитом.
       Ковальчук ушёл звонить на работу, связался с кем надо и рассказал о схеме, а заодно о невыносимом Фёдоре Иоановиче. Нужная схема находилась в седьмой папке, а насчёт Фёдора Иоановича был получен совет обезвредить его бутылкой коньяка или «украинской с перцем».
       Ковальчук выполнил совет и, благодаря тому, что Фёдор Иоанович, которому до дела Ковальчука не было никакого дела, перестал вмешиваться, дело пошло веселее.
       И вечером Ковальчуку сопутствовала удача: он купил туфли, приобрёл шапку-ушанку и не зря выстоял очередь за цитрусовыми – сумка его набухла и стала напоминать громадный бесформенный булыжник.
       Командировка подходила к концу. Днём Ковальчук подписывал всевозможные протоколы, поторапливал машинисток, ставил в канцелярии печати, а вечером честно исполнял взятые перед сослуживцами обязательства. В день отъезда Ковальчук с опозданием понял, что все покупки ему на себе не увезти. В несколько приёмов он доставил свои грузы на вокзал и отправил их багажом по железной дороге. С собой же оставил портфель да несколько малообъёмных бандеролей.
       - Ну, - встретил его начальник, - все вопросы решил?
       - Все, - отрапортовал Ковальчук и положил на стол бандероль. – Тут протоколы, согласования, акты.
       Начальник развернул бандероль и оттуда выпали детские колготки, чепчики и кое-что из женского трикотажа.
       - А протоколы где? – часто задышал начальник. – Где акты и согласования?
       - Протоколы?! – побледнел Ковальчук. – Кажется, я отправил их малой скоростью.
       - Малой скоростью! – взревел начальник и со скоростью ракеты взвился над столом. – А они мне сейчас нужны, сегодня!
       Утром , в приказе, Ковальчуку был объявлен выговор за халатность и использование служебной командировки в личных целях.
       А бумаги через месяц пришли. Малой скоростью. В целости и сохранности.