Солнечный человек

       Она стояла на улице, на асфальте под солнечными лучами. Босиком.
       Она щурила глаза, подняв голову к солнцу. Её короткие светлые волосы были связаны на затылке, растопырившись в разные стороны.
       Она была одета в цветочное платье, состоящее и различных лепестков роз, ромашек, орхидей, тюльпанов, лилий и нарциссов.
       Она стояла на тротуаре, возле узкой дороги. Мимо изредка проезжали машины. А невдалеке распростерлись луга. Круглые кучевые деревья разбросались по сочной зелени травы. Они шелестели на ветру, и их ветки и листья витиевато колыхались, как волны в прибой.
       А дальше, внизу, в долине, за рекой был город. Полукруглые здания, дома. Туда вёл маленький дугообразный мост через реку, с красной полукруглой железной балкой над ним. И все в городе тихо шумели.
       А она стояла и улыбалась, все щурясь полуденному солнцу и сцепив руки за спиной.
       Иногда она от удовольствия приподнималась на мысочки, чуть подавалась вперед навстречу бодрящему, свежему ветру, который разлетался перед ней на две стороны, мягко ударял по упругим щекам, обдавал её волнами летнего нужного холода; на встречу лучам, как будто чьим-то нежным рукам, гладившим её лицо лёгким прикосновением.
       Она полностью закрывала глаза. Приоткрывала чуть рот, чтобы губами и языком почувствовать потоки бьющие её и целующие.
       Она уносилась прочь. Туда, гораздо ближе к небу, к солнце и к ветру. Там она полностью была объята нежными стихиями лета.
       Небо размазывал ветер. Он собирал его голубые полоски, линии белых облаков, кружился с ними, набирал достаточно штрихов и оттенков, и тогда он делался видимым. Он обретал плоть. И в ритме волн, ручьём лился на её лицо.
       Солнце придавало ветру чувственность – тепло, и свет, в котором она могла увидеть его краски: голубые и белые.
       Больше не было неба и почти земли. Она лишь краешком зелени отдавалась внизу, чтобы придавать мысль, что здесь и вправду хорошо; чтобы было то, что на время можно оставить; чтобы можно было вернуться отсюда, и там, внизу опять мечтать сюда попасть.
       Потом настало время, когда она услышала звуки солнца. Как будто разговор. Подобный говорит и море, но напрямую, может быть не так изящно и не легко уловимо, как у звезды, но интереснее и ближе простым людям.
       Однако и у солнца есть интересные истории, и они связаны с далекими Землями, звездами и миром. И оно не спешит всё поведать. Оно манит в свой мир, неуловимый, но понятный, необъяснимый, но чувственный. Как море. Но по-своему.
       
       Она расцепила руки. Они сами поднимались вверх. Пальцы чувствовали, как между них скользит ветер. Они гладили его, играли с ним, переплетали между собой.

       Мимо прошла женщина преклонных лет. Она в шоке смотрела на неё, и, оборачиваясь, поспешила уйти.
       Потом через час прошел стройный пожилой мужчина лет пятидесяти. Он улыбнулся. Посмотрел на неё, на солнце, на ветер в небесных красках.
 - Эт правильно. Погода-то хорошая.
       Сказал он себе вслух, и пошел домой.

       К вечеру, в новой забаве, солнце окрасило ветер в красный, желтый, оранжевые цвета. Затем придало немного розового, потом малинового. И фиолетовый.
       И так, незаметно, мазок за мазком, оно скрылось за круглыми кучевыми деревьями, за сочной зеленой травой, за рощицей вдалеке.
       Стало прохладно. Асфальт начал остывать, ноги мерзнуть.
       Домой идти не хотелось.
       Так не хотелось.
       И она стала ждать, переминаясь с ноги на ногу, растирая себе руки.
       Вскоре совсем стемнело. Стало немного грустно и страшно.
       Но она посмотрела на небо. Там кто-то маленький ходил из угла в угол и по очереди зажигал крохотные свечки.
       Это ветер. Он сжалился над ней, так как она ему очень понравилась, и просил звезд загораться побыстрее в эту ночь.
       Она благодарила его, и смотрела в ту далекую высь, что окружила её со всех сторон. Казалось, небо стало больше ночью, гораздо шире, чем было утром или днем.
       И ветер пригласил её на танец. В темный зал среди только свечей.
       Она подняла руки. Он обхватил её за талию и понес в бесчисленные пространственные виражи, между звезд, по синему небу.
       Она встала на мысочки, и оторвалась от земли сначала одной ногой, потом другой.
       Она улетала куда-то, руки подав вперед. Её звали.
       Круглая луна, что высилась на небе, звёзды, что становились больше и светили ярче, синий мир, казалось бы, всё тот же, но уже другой.
       И ветер кружился возле неё, и кружился. И она сама невольно стала кружиться, положив руки на сильные плечи невидимому партнеру.

       Рядом, через дорогу, в доме, в одном из окон загорелся свет. Старик выглянул в окно и увидел её, как она кружилась и танцевала в ночном свете.
       Он вышел из дому – поглядеть, что случилось – с фонариком, так как старик плохо видел в темноте.
       Он включил фонарик, направил на неё и подошел к ней.
       А она кружилась и танцевала. И напевала что-то, навеянное ветром и луной, и звездами.
 - Да ты вся дрожишь, бедняжка. Мурашки высыпали по твоей коже. Что ж ты домой не идешь?
       Она молчала, и продолжала кружиться. Уже медленней.
       Она открыла глаза, и на каждом кругу поворачивала голову на старика, и смотрела в него, и слушала.
 - Не хочешь?.. Ну да ладно.
       И он остался с ней, и стал освещать фонариком всю её, как она танцует, и еле слышно напевает упоенную мелодию таинственной, загадочной, но сказочной ночной стихии.
       Потихоньку мурашки сошли. И в танце, под светом фонарика, она вскоре согрелась.
       И долго они так простояли. Вдвоём.
       Она кружилась, обняв кого-то за шею. А он смотрел на них. Чувствовал, как сердце сильно колотится и бьётся в непреклонной радости и любви. Вспоминал, как он когда-то также танцевал с ней, со своей любимой. И не знал, как благодарить её за эту память.
       Но тут фонарик замигал, возвещая о том, что скоро потухнет.
       Старик стал периодично включать и выключать его, чтобы хоть как-то продлить его свет.
       И скоро фонарик перестал светить.
       Она медленно стала замедлять шаг. И остановилась.
       Она начала мерзнуть. Опять переминаться с ноги на ногу и растирать руки.

 - Потерпи, внучка, потерпи. Скоро фонари включат.
       И, правда, Через четверть часа зажглись лампочки на фонарях и осветили улицы.
       Она поблагодарила старика, а он, как мог, поблагодарил её, и пошел домой.
       А она осталась здесь на всю ночь. Она стояла босиком, и грела ноги. И ждала утра, когда солнце выйдет из-за темной волнистой полоски – края Земли – когда осветит верхушки круглых кучевых деревьев, когда польет на асфальт раскаленный поток свежего света, тепла и счастья.