Таракан

        Русский человек принимает таракана спокойно.
        Владимир Елистратов, "Новый таракан".


        Машка сбросила давящую на плечи тяжелую шубу. Ее не покидало сомнение, что шаурма, которая только что приятным теплым комом осела в ее желудке, раньше бегала, мяукала и носила шубу, которую Машка отхватила по дешевке. Она прошла на кухню, села и задумалась.
        До зарплаты шесть дней и сто рублей. И счет за квартиру. И за телефон. И за электричество. «Ладно, электричество и телефон потерпят, — подумала Машка, — но с квартирой надо что-то делать».
        Из-за пустой банки из-под кофе выполз таракан.
        — Скучаешь? — поинтересовался он.
        — Скучаю, — хлюпнула носом Машка, даже не обратив внимания на того, кто с ней пытался наладить контакт.
        — Ясно… — протянул таракан, всем своим видом показывая, что ничего не ясно. — А чего скучаешь?
        — Денег нет, — Машка подняла глаза и посмотрела на таракана в упор. — Шесть дней до зарплаты.
        — Ой, нашла, из-за чего плакать, — таракан пожал плечами. — Бери пример! — он встал на задние лапы в позу оратора. — Вообще без зарплаты живу.
        — Тебе и за квартиру платить не надо, — парировала Машка.
        Таракан прищурился.
        — Не надо, — он торопливо пробежал по подоконнику и остановился перед Машкиной чашкой. — Ты, Машка, зациклилась совсем на своей зарплате. Отдохни! — широким жестом он указал на канализационные трубы под раковиной.
        — А как тут не зациклиться? — и Машка смахнула очередную слезинку. — Не хватает ни на что. Скоро колготки в ломбард заложу.
        — Так вон, шубу купила? — таракан недоумевающе взглянул на неё.
        — Не май месяц на дворе.
        Машка встала и зевнула.
        — Спать пойду.
        — Давай, давай. Спокойной ночи. Я еще посижу тут.
        Дверь Машкиной спальни захлопнулась.
        — Совсем довели девчонку, — рассуждал сам с собой таракан. — Радостная была, веселая, а теперь что? Бледная смерть. Да если бы я так убивался, от меня бы уже давно одни усы остались. Разве ж это жизнь?

        Дни шли, и до зарплаты осталось всего два. Входная дверь со стуком закрылась, и Машка с растёкшейся от слез тушью нервно попыталась снять левый сапог, зацепившись за пятку правой ногой. В конце концов, каблук, щёлкнув, отлетел куда-то в угол, а Машка, сбросив дрянной кошачий мех, бросилась ничком на диван и зарыдала в голос.
        — Машусь, ты… это… чего ревешь? — послышался тихий голос. Машка подняла глаза и неожиданно затихла.
        — Грустно мне, — сказала она минуту спустя.
        — Что ж так? — спросил таракан. Он сидел на подоконнике и в упор смотрел на Машкин большой палец ноги, торчащий из дырки в колготках. — Покурим? — предложил он неожиданно.
        — Чего? — испуганно промямлила Машка.
        — Чего-чего. Травы, — таракан шмыгнул носом. — Я ее тут добывал помаленьку, от соседки. Она часто этим, кхм.  Балуется.
        — Какая? — Машка села на пол, прислонившись к дивану спиной, и начала стаскивать джинсы. — Верка, что ли?
        — Да нет! Слева, в тридцать пятой.
        — Агнесса Ильинична? Ты что, ей же за семьдесят! — лицо Машки слегка порозовело.
        — Ну и что? — таракан сел на край подоконника, положив ногу на ногу. — Дует, что твой пылесос. Так покурим?
        — Покурим, — Машка окончательно сняла джинсы и стянула свитер, оставшись в белье и колготках. — А ты-то как?
        — Я? Да так, пассивно. Я привык. Мне много не надо, — и он выкатил откуда-то из-за спины длинную папиросу, закрученную на конце. — Зато!.. Машка, ты оцени качество забивки! По крошке, чистый, фильтрованный! Сам лично набивал.
        — Спасибо, — Машка улыбнулась сквозь слезы.
        Над зажигалкой вспыхнул огонек. Машка глубоко затянулась и долго ждала, пока дым проберет до самых пяток. Не пробрал.
        — На меня, на меня выдыхай, — запрыгал таракан на подоконнике, пытаясь привлечь внимание. Машка выдохнула. Таракан блаженно хрюкнул. Машка затянулась снова. Таракан внимательно смотрел на то, как Машкины руки держали папиросу.
        — А почему ты ее двумя руками держишь, все собирался спросить?
        — Сшибает быстрей, — Машка выдохнула и опустила руки. — Я начала так, привычка выработалась.
        — Ну, это уж кому как.
        — Угу, — Машка опять затянулась. Затяжка следовала за затяжкой, слово за словом. Машка окончательно расслабилась, таракан тоже. Он полулежал на подоконнике, подперев голову и поминутно расправляя левый ус. Комната погрузилась в тишину, только на кухне раздражающе капала вода, а над ухом тикали часы.
        — Что стряслось-то у тебя, Машка? — с трудом ворочая языком, спросил таракан.
        — Да так, ерунда.
        — Машка, вот мне-то зачем врать? Если б была ерунда, ты бы не плакала. Не такой ты человек, чтоб из-за ерунды плакать.
        — Ну… как тебе объяснить? В общем, мне на работе нравился один человек… — Машка легла на диван, закинув руки за голову и вытянув ноги к окну.
        — А ты ему — нет?
        — Не перебивай, а то я мысль потеряю.
        — Молчу.
        — Ну, в общем, он мне нравился, и я думала, что тоже ему нравлюсь, а сегодня…
        — Не смей реветь!
        — Спасибо. Сегодня я его с нашей секретаршей застукала. Они там… в туалете в женском… — Машка замолчала.
        — Понятно, — сказал таракан, резко приподнялся и сел на край подоконника. — А плакать-то зачем?
        — Обидно мне.
        Таракан поднялся на ноги и сделал несколько торопливых шагов сначала в одну, потом в другую сторону.
        — Еще бы не обидно, — сказал он. — Человек тебе нравится, и ты ему, а об этом-то ты и не знаешь. И мечешься, и не можешь придумать, как к нему подойти. И между ног-то уже сводит, сил нет. И тут подваливает к тебе первый попавшийся мужчина, уверенный в себе. Да и говорит: нравишься ты мне, мол, хочу тебя ужасно. Ну, ты, бедная заблудшая овечка, конечно, не выдерживаешь такого натиска, и идешь с тем, кто тебе, дуре, в общем-то и не нужен, на край света. А тот, кто тебе нравится, дома рыдает. Потому что он, лопух, так к тебе пути и не нашел. Еще бы не обидно! — повторил он и снова расправил левый ус.
        — Ты думаешь, ему надо было об этом сказать? — неуверенно спросила Машка.
        — А ты не думаешь?
        — А он сам не догадается?
        — А ты умеешь мысли читать, Мань?
        — Не умею. Но ведь нельзя девушке первой подходить.
        — А каблуки ломать — можно? — иронически спросил таракан. Он почесал над левым усом и вдруг спрыгнул на диван к Машке. — А ей, секретарше вашей, можно было первой подходить? А тебе можно на диване рыдать? Тебе в детстве говорили не курить? Говорили. Почему же сейчас куришь? Не стоит ли так обойтись с остальными запретами?
        — Может, и можно, — Машка посмотрела на таракана и отвернулась. — Только я не знаю, что делать теперь.
        — Жить, Машка. Просто жить, — таракан вполз на спинку дивана и свысока взглянул на Машкино распростертое тело.
        — Когда мне жить? Когда? — в отчаянии спросила Машка. — Мне двадцать пять лет. Еще немного, и я стану никому не нужна. Сейчас уже, если трезво смотреть на вещи, никому не нужна. Когда мне жить? Кому нужно это будущее, от которого я не жду ничего, ни плохого, ни хорошего?
        — Сейчас, Машка, — серьезно сказал таракан. — Сейчас. Потом поздно будет.
        — Ты красивая, Машка, — немного смущенно продолжил он. — И хорошая. И у тебя все должно получиться. Неужели эта секретарша красивей тебя?
        — Наверное…
        — Машка, я по многим квартирам ползаю. По всему городу. Я нигде в городе не видел никого красивей тебя. И лучше. И светлее. А у светлого человека все будет хорошо. Даже не будет, а уже все хорошо, просто ты этого не замечаешь.
        — Может, и так, — Машка потянулась и села на диване, спиной к таракану. На душе стало гораздо теплее. — Мне ничего не нужно, только он… чтобы он любил меня. Чтобы я ему хотя бы нравилась.
        — Ты ему нравишься.
        — Спасибо тебе. Спать пора.
        Таракан сидел и восхищенно смотрел на Машкину спину.
        — Пора, — наконец сказал он. — Жаль, что я всего лишь таракан.
        — Это плохо?
        — Это хорошо. Но иногда жаль. Ладно, не грузись. Иди спать. Приятных снов.
        — И тебе приятных снов.

        Он пришел. Пришел с виноватым видом, и пряча глаза. Машка подошла к нему в обеденный перерыв.
        — Димка, — негромко сказала она. — Я тебя люблю.
        Он чуть не упал. Они вышли в коридор и встали у окна. Машка тихо говорила, а Дима слушал. Потом начал говорить он, так же тихо, и немного смущенно.
        А потом они целовались до конца перерыва, и Машкины светлые глаза сияли еще ярче.
        И эту ночь таракан провел в одиночестве.

        Он застал Машку на следующий день в квартире парня, которому месяц назад вправил мозги. Который мысленно расстался с жизнью, если б не ночной гость на его кухне.
        Машка лежала, счастливая, на кровати, и глазами, полными безумного счастья, смотрела в потолок. Дима тихо посапывал.
        — Живём? — шепотом спросил таракан.
        — Спасибо тебе, — прошептала Машка. — Ты — настоящий. Все остальное — болтовня.
        — Конечно.
        Они посмотрели друг на друга — и улыбнулись.
        — Ладно. Не буду мешать, — таракан лукаво стрельнул глазами в сторону Димы.
        — Давай спать.
        — Давай. Пока, Машка, — и таракан уполз.

        Он больше не приходил. Может быть, он задохнулся где-нибудь, может быть, вляпался в ловушку. Но скорее всего, он сидел на очередной кухне и, глядя в чьи-то заплаканные глаза, говорил.
        О чем — знают только двое.
        Спасенный от самого себя человек.
        И тот, кто вспоминает ночами Машкины голубые глаза, которые теперь с нежностью смотрят на кого-то другого, и шепчет:
        — Жаль, что я всего лишь таракан...