Гардеробщица

       ГАРДЕРОБЩИЦА

Машина неслась по широкому шоссе города в непрерывном потоке разнообразных легковушек и пассажирских микроавтобусов. Изредка крякая, проносились мимо по внутренней полосе красивые и блестящие как майские жуки вороненые представительские «Мерседесы» с яркими мигалками в сопровождении таких же блестящих черных тонированных джипов. Здесь же норовили проехаться не менее красивые серебристые внедорожники некоторых граждан явно не всегда законопослушных и поэтому предпочитавших тоже прятаться за сплошной чернотой затонированных стёкол. Совсем рядовые граждане, располагавшие личным транспортным средством, ехали как положено, с ужасом поглядывая на остановки общественного транспорта, где похожие на стихийные маленькие митинги топтались на морозе дышащие паром многочисленные толпы жителей миллионного города.
       Сергеев сидел на переднем кожаном сиденье новенькой красной «Ауди», встретившей его в аэропорту и жадно всматривался в происходящее вокруг. «Сколько же лет меня здесь не было? Дай-ка вспомнить… да-да, почти восемнадцать лет. Не скажу, что город сильно изменился… те же «хрущевки» на проспекте. Хотя несколько новеньких многоэтажек я уже успел заметить… Проспект вот расширили за счет того, что убрали трамвайные пути, проходившие по центру дороги. А так, в принципе, всё то же самое… Иномарок, правда, стало много. А где их теперь мало? В любой забытой Богом деревушке можно сейчас встретить не только какую-нибудь рассыпающуюся на ходу «семёрку», но приличную импортную машинку».
       В это время машина встала под светофор и Сергеев, откинувшись на спинку сиденья, вздохнул, глядя на расплывчатые от снежной пелены фигуры пробегавших перед машиной пешеходов. Ему - Сергееву Антону Васильевичу недавно исполнилось сорок пять лет. Работает он представителем одной из крупнейшей канадской нефтеперерабатывающей группы имеющей свои интересы в России. И в свой родной город он прибыл не в гости, а по приглашению руководства одного серьёзного ведомства занимавшегося и разработкой месторождений нефти в данном регионе и её добычей. Целью же приезда было предварительное согласование одного очень даже взаимовыгодного договора о сотрудничестве…
       Наконец-то машина заехала в створ распахнутых кованых ворот выкрашенных в ярко-зелёный цвет. Сергеев вышел из машины и окинул быстрым взглядом заснеженный двор, засаженный высокими голубыми елями, и направился к входной двери. Последняя перед ним автоматически распахнулась, и Сергеев шагнул в широкий светлый вестибюль с красивым выложенным в замысловатом узоре мрамором. Навстречу ему из-за невысокой пластиковой стойки поднялся двухметровый здоровенный охранник в черной униформе с вышитым в прыжке ягуаром над нагрудным кармашком.
- Здравствуйте, вы к кому? Как ваша фамилия?
Невысокий Сергеев негромко представился, глядя с прищуром снизу вверх на рослого охранника.
- Минуточку, - охранник набрал на телефоне какой-то номер и отчётливо произнёс: - Тут к генеральному подъехал тот самый Сергеев… – Ага, понял, понял… сейчас… - понятливо закивал он, не спуская цепких глаз с Сергеева. - Пожалуйста, вот туда в гардероб. Потом на второй этаж и там направо до конца.
Сергеев хмыкнул, но послушно пошёл к коричневой полированной двери с белой табличкой «Гардеробная». В небольшой пятнадцатиметровой комнатке он увидел высокую деревянную стойку, за которой возвышались несколько металлических секций с блестящими металлическими крючками и несколькими деревянными плечиками, уныло болтавшимися на этих самых крючках. Вешалки были абсолютно пусты, да и за стойкой никого не было. Зато в комнате вкусно пахло свежими огурцами и Сергееву послышалось какое-то шуршание за стойкой.
- Здравствуйте, есть кто-нибудь? – громко спросил он.
- Сейчас, сейчас, - откуда-то снизу невнятно прозвучал женский голос. И тут же над стойкой появилась высокая худая женщина с одутловатым лицом и синяками под глазами. Она что-то дожёвывая, заискивающе посмотрела выцветающими, некогда голубыми глазами на посетителя, автоматически пряча за ухо левой рукой прядь коротко-стриженных осветленных волос:
- Извините, сейчас я приму у вас куртку, - правой рукой она быстренько сунула в рот оставшийся кусочек бутерброда и, вытерев руки о несвежее полотенце, потянулась обеими руками за курткой.
- Марина?! – неожиданно непроизвольно спросил вполголоса Сергеев, автоматически протягивая ей свою утеплённую английскую куртку.
- Да-а… - растерянно протянула женщина, вглядываясь в его лицо. Спустя несколько секунд она недоверчиво пробормотала:
- Не может быть! Антон?! Сергеев кажется, да?
Сергеев согласно кивнул:
- Он самый.
- Ну, надо же!!! – всплеснула руками гардеробщица и, растерянно улыбаясь, зачастила: – Вот уж кого я никак не думала сегодня встретить! Как это ты здесь оказался? Ой, а может к тебе теперь только на «вы» надо обращаться? - голос гардеробщицы звучал неестественно живо и звонко. Она с непонятным ожиданием и тревогой смотрела на него.
- Да ладно тебе… - в свою очередь растерялся Сергеев и как-то невпопад спросил: - Ну, как ты? Как дела?
- Ничего, помаленьку, - взгляд блекло-голубых глаз в обрамлении сеточки сухих морщин на веках стал чуть отчуждённым.- А ты сюда по делам? – в свою очередь поспешила спросить гардеробщица, привычно поправляя на плечиках мужскую куртку.
- Да вот, пригласили, скажем так. Кое-что нужно обсудить с вашим руководством, - дежурно ответил Сергеев, продолжая ощущать непонятную неловкость и растерянность…
В этот момент в гардеробную влетела тонкая и звонкая как струна молодая миловидная девушка с аккуратной стрижкой «каре» и умело наложенным макияжем. По её внешнему виду легко угадывалась её нелёгкая секретарская доля.
- Здравствуйте, Антон Васильевич! Извините, что наш охранник вас сюда направил. Идёмте, пожайлуста, со мной. Генеральный директор уже ждёт вас. А за одежду не беспокойтесь. Наша гардеробщица сейчас принесёт её в приёмную, - жизнерадостно протараторила на одном дыхании секретарша и, крепко подхватив Сергеева под локоток, буквально потащила его на выход. Сергеев неловко пожал плечами и виновато бросил на ходу гардеробщице:
- Я ещё загляну к тебе, когда буду уходить.
Секретарша с недоумением обернулась на гардеробщицу и приказным тоном кинула ей:
- Слышали, что я сказала, Марина Павловна? Немедленно принесите одежду Антона Васильевича ко мне в приёмную.
- Да-да, Региночка, сейчас же занесу, - на шее и щеках женщины выступили красные пятна, а на глазах показались слёзы.

«Значит, вот какой ты теперь стал, Антон Сергеев! Весь из себя деловой и такой  важный… Судя по тому как вокруг тебя забегала эта коза Регинка, должность у тебя теперь тоже более чем солидная», - заезженной пластинкой крутилось в голове у гардеробщицы Марины Павловны пока она относила в приёмную генерального куртку Сергеева. От куртки очень приятно пахло известной английской туалетной водой. Вернувшись к себе в гардеробную, Марина Павловна присела на крепкий деревянный стул и призадумалась. Перед её глазами невольно возникли и стали неторопливой чередой сменяться картинки-воспоминания, казалось такого недавнего прошлого. Особое место в них занимали в её воспоминаниях два персонажа: она сама – молодая, стильная, модельного вида секретарша и одновременно пассия нефтяного министра Михалёва и молодой парень – невысокий, но крепко сбитый, всегда вежливый, чистенький и уже тогда хорошо разбиравшийся во многих нефтяных вопросах всегда улыбчивый практикант нефтяного института Антон Сергеев …
Гардеробщица невесело хмыкнула себе под нос, вспоминая, как всегда при встрече с ней этот малозаметный Сергеев смущённо улыбаясь, начинал покрываться красными пятнами, путаться в словах и часто моргать темными, короткими ресницами. Они были с ним ровесниками, но уже тогда Марина чувствовала себя умудрённым жизненным опытом человеком. Она хорошо знала, чего ей нужно было добиться в этой жизни. И уверенно двигалась к своей цели. Понятное дело, что в тот период жизни ей абсолютно были неинтересны переживания какого-то очередного незадачливого стажера…

- Ну, вот и я, - неожиданно появился на пороге Сергеев в распахнутой куртке и с норковой кепкой в одной руке и с дорогим кожаным кейсом – в другой. Голос его опять звучал как-то напряжённо и неуверенно.
- И как прошла встреча с генеральным ? – приветливо улыбнулась ему безукоризненно подкрашенными губами Марина Павловна. Она уже успела освежить свой макияж – пригодилась старая секретарская выучка всегда выглядеть на «отлично».
- Встреча прошла в тёплой обстановке, - в тон ей улыбнулся Сергеев. – А ты тут как пока меня не было?
- Да так же, - что-то промелькнуло в глазах женщины, но она  тут же добавила, как ни в чем не бывало, - сам видишь, особо хвастаться нечем…
- Да-а, - протянул Сергеев. Он уже, честно говоря, и не знал, что ещё спросить у этой уставшей, увядающей женщины с глазами его давнишней безответной юношеской любви.
- И, вообще, здесь, по-моему, не самое подходящее место для воспоминаний о прошлом, - как-то неловко, но с явным напором произнесла Марина Павловна и добавила:- Как ты смотришь на то, чтобы пообщаться на эту тему в более подходящем месте?
- Да-да, ты права, - чуть подрастерялся Сергеев. – Только я ведь не был здесь почти восемнадцать лет. Ты, наверное, знаешь какое-нибудь приличное заведение, где здесь можно посидеть, поговорить. У меня самолёт сегодня только в одиннадцать вечера. Так что успеем поболтать, выпить хорошего вина…
- Честно говоря, я давненько не была в ресторанах. Но слышала, что вполне прилично можно посидеть в «Нефертити».
- Хорошо, «Нефертити» так «Нефертити». Ты во сколько заканчиваешь работу? А то мне нужно ещё тут заехать в одно место по делу, а потом я могу заехать за тобой.
- Нет-нет, Антоша. Мне же нужно привести себя в надлежащий вид, - неожиданно кокетливо улыбнулась ему Марина Павловна. Гусиные лапки у внешних уголков глаз стали более отчетливыми. – Давай лучше так, Антоша. Встретимся прямо в ресторане в семь вечера. Я думаю, что мы как раз уложимся в полтора-два часа до твоего отлёта.
- Хорошо, давай. А где находится этот ресторан?
- А наш водитель Лёшик, что тебя возит, знает всё в этом городе. он тебя и отвезёт.
- Понятно, - кивнул Сергеев. – Тогда я поехал по делам. В семь встречаемся в ресторане.

На зимней улице уже было довольно темно и яркие огни проезжавших мимо машин ослепляли торопливо шагавших по заснеженному тротуару пешеходов.
Сергеев подъехал к ресторану «Нефертити» без пяти минут семь и в сопровождении аккуратно одетой, симпатичной администраторши прошёл в зал. К его удивлению Марина уже была там и, он не сразу признал в этой роскошно выглядящей, яркой женщине усталую гардеробщицу с потухшим взглядом.
-Добрый вечер, Антоша, – певуче произнесла Марина. Довольная произведённым эффектом, она протянула ему надушенную руку со свеженаложенным маникюром. Антон Сергеев, успевший за время пребывания за границей нахвататься приличных манер, привычно поднёс её кисть к своим губам. Ладонь Марины оказалась горячей и влажной и, как ему показалось, слегка костлявой.
- Ох, какие у нас манеры! – шутливо воскликнула Марина Павловна. И, подняв руку с ниткой искусственного жемчуга на запястье к уложенным волосам, чуть подправила осветлённую прядь волос. – Я очень, очень рада видеть тебя, Антон. А ты?.. Ты рад меня видеть?
- Конечно, конечно рад, – поспешно ответил Сергеев, пододвигая стул за присаживавшейся Мариной. Потом он сел напротив и внимательно посмотрел на неё:
– Что будешь пить?
- А ты?
- Извини, я не пью. А ты можешь заказать себе всё, что тебе хочется.
- Почему бросил пить?
- Да я же и раньше как-то особо спиртным не увлекался. Мне ясная голова дороже похмельных мучений.
- Ну да, ну да... помню, что ты не увлекался этим делом. А кто говорит, что надо до такого состояния напиваться? По чуть-чуть чего-нибудь вкусненького. И душе хорошо, и здоровью полезно, - ласково улыбнулась ему Марина.
- А ты действительно помнишь, что я практически не пил и тогда? – подняв взгляд от меню, с интересом посмотрел на неё Сергеев.
- Конечно, помню, - искренне отозвалась Марина и проникновенным, долгим взглядом посмотрела ему прямо в глаза.
Сергеев едва слышно хмыкнул, молча кивнул ей и принялся искать взглядом официанта. Тот быстренько подскочил к их столику с блокнотом и шариковой ручкой наготове.
Они сделали заказ, и официант убежал на кухню.
- Ну, рассказывай, Антоша, как ты теперь? Как жена, дети? – умело подведённые, всё ещё выразительные глаза Марины с неподдельным интересом смотрели на Сергеева.
- Да у нас всё хорошо. Жена преподаёт в университете. Старший заканчивает школу, а дочка в пятом классе, отличница. Живём в Москве, неподалёку от Измайловского парка. Вроде всё нормально. А как ты? Муж, дети?
Лицо Марины сразу поскучнело. В это время к ним подошёл официант и поставил перед ними бокалы с аперитивом. Также перед Мариной он положил пачку дамских дорогих сигарет и зажигалку. Сергеев кивком поблагодарил его и вновь посмотрел на свою собеседницу.
- А у тебя, я смотрю, интересная сейчас работа, - опять ласково улыбнулась ему Марина, подхватывая чуть запотевший бокал наманикюренными пальчиками. - Чем конкретно ты занимаешься, Антоша?
- Занимаюсь нефтью согласно полученному образованию. А в подробностях, мне кажется, это не будет тебе интересным. Зачем тебе эти скучные цифры? Расскажи лучше о своих детях. Сколько их у тебя?
- Двое. «Мальчик и мальчик», как говорил один персонаж в замечательном фильме, - всё также улыбаясь проговорила Марина и подняв бокал, потянулась к нему: - Ну, что, Антоша, давай выпьем за нашу встречу. А то сидим как неродные.
- Действительно, давай выпьем, - Сергеев без особого энтузиазма потянулся к её бокалу, чокнулся и, чуть пригубив холодного «мартини», тут же поставил бокал на стол.
Марина со вкусом допила весь «мартини» и, привычно самостоятельно прикуривая сигарету, с каким-то облегчением произнесла:
-Вкусно. Мне нравятся такие напитки. И коньячок тоже хорошо идёт. Но больше всего  мне по душе водочка наша русская. И градус покрепче и красителей тебе никаких нет. А красивая женщина должна следить за тем, что она пьёт. Вот текилу я пробовала и что-то не понравилось. А ты как к текиле относишься?
- Пробовал, вроде приятно, но я же не особо со спиртным, сама знаешь, - Сергеев неожиданно поймал себя на мысли о том, что весь этот спектакль его понемногу начинает утомлять. Он смотрел на явно кокетничавшую с ним Марину и с каким-то непривычным для себя скрытым злорадством мазохиста прокручивал в голове воспоминания восемнадцатилетней давности. Вот он – молодой стажер безумно влюблённый в голубоглазую, стройную, знающую себе цену секретаршу министра Мариночку. Как же он стремился чаще видеть её! Какие только уловки не придумывал каждый день, чтобы хоть чем-то заслужить её улыбку, одобрительный взгляд, доброе слово. И, несмотря на то, что такое счастье ему выпадало крайне редко, он месяцами берёг и лелеял в памяти каждый такой случай. Понятно, что о его чувствах знали почти все в министерстве. Юный, неопытный и искренний - он тогда не умел, да и не особо хотел скрывать своих чувств. Марина, конечно же, тоже знала об этом. Но такова женская сущность, что женщина по природе своей подсознательно ищет для себя партнёра наиболее выгодного в материальном плане. И нередко в погоне за сиюминутным материальным благом теряет реальную возможность оценить и предугадать возможности и будущие перспективы другого потенциального претендента на её руку и сердце.
Так было и в этом случае. Секретарша Мариночка была любовницей своего шефа. У шефа, естественно, была семья. Из которой он, естественно, не собирался уходить. Но как всякий сторонник фразы о том, что «левак укрепляет брак», шеф ей об этом не сообщил. Хотя изредка туманно намекал, что у него к Мариночке самые серьёзные намерения и что вариант совместного проживания не исключен. Вот только осталось договориться с вышестоящим руководством, потому как в их среде такие фортеля не приветствуются. Договорится всё не удавалось, но Мариночка не теряя надежды на скорый брак с обеспеченным боссом, упорно хранила верность своему избраннику и надменно отваживала от себя всяких там, как она говорила « прыщавых юнцов».
Сергеев едва заметно усмехнулся, вспомнив, что у него тогда действительно на лице были в небольшом количестве малоприятные на вид угри. Что он с ними тогда не делал! И в косметические салоны ходил и какие-то жгучие крема на ночь намазывал. А они, проклятые, знай себе, выскакивали один за другим по очереди. Сергеев невольно дотронулся пальцами до едва ощутимых мелких рубцов на правой щеке.
- Что у тебя? Зуб болит? – заботливо потянулась к нему Марина, отведя руку с дымящейся сигаретой в сторону.
- Да нет, просто щека зачесалась, - Сергеев с усилием потёр щеку.
Весь дальнейший вечер Марина Павловна, явно забыв о прожитых годах, вела себя как восемнадцатилетняя девочка: она бодро опрокидывала рюмку за рюмкой дополнительно заказанной водочки, курила одна за одной сигарету, как ей казалось, «заливисто» хохотала и периодически пыталась очаровать Сергеева «загадочным и томным взглядом». Почти трезвому Сергееву едва удавалось скрывать свою неприязнь к этой полупьяной, кривляющейся женщине, лишь отдалённо напоминавшей ту юную надменную Мариночку, о которой он грезил ещё несколько лет после переезда из этого городка в столицу…
С аппетитом съев запеченную форель под клюквенным соусом, она потянулась за кружевной салфеткой, буквально ложась на невысокий стол глубоким вырезом в котором жалко трепыхались двумя небольшими грушками опавшие груди.
- Ты такой интересный стал, Антоша, если бы ты знал,- со значением произнесла она, глядя на него снизу вверх. Тушь размазалась у неё под глазами, и выражение одутловатого лица женщины в полумраке ресторанных огней приобрело несколько жутковатый вид.
Сергеев незаметно под столом глянул на часы и мысленно пожалел, что время движется так медленно: « Не прошло ещё и часа, а ты, дорогая Мариночка, уже успела так набраться! Да уж! Какое счастье, что ты тогда меня так бортанула. Видимо, Бог  отвёл меня от такой «радости». Да ты же моей Валюшке в подмётки не годишься!"
- Что ты молчишь, Антошенька? Я же понимаю, что до сих пор ты на меня обиду держишь за то, что я тогда с тобой не захотела любовь крутить, - она понимающе закивала  и, наливая сама себе в рюмку водку из почти опустевшего гранёного лафита, тут же с жаром воскликнула: - Дура я была, Антоша, дура набитая! Всё верила обещаниям этого козла. А его потом раз, и сняли за какие-то там финансовые махинации. Он с семьёй-то своей и свалил потом тоже в Москву.
- А когда это было?- из вежливости спросил Сергеев.
- Да лет через пять после того как ты уехал из нашего города, - Марина как-то неловко махнула рукой. – А-а, что там говорить… Три аборта от него сделала, а ему хоть бы хны – как с козла молока! Ни квартиру мне не сделал, ни на учебу никуда не пристроил! Так, пару раз вместе на курорт в Гагры съездили…
- А дети? У тебя же есть дети. Значит, ты смогла найти себе нормального мужчину.
- Нормального мужчину!? – пьяным голосом саркастически воскликнула собеседница.- Да где ты видишь сейчас нормальных мужчин?! Только и норовят сесть тебе на шею! Да, я вышла потом за одного таксиста. Думала он мне будет кучу денег возить, а он, зараза, кроме триппера и грязных штанов ничего не привозил. Все деньги, говорит, на ремонт машины уходят. Двоих детей ему родила, а он всё по бабам, да по бабам! А сейчас и им стал не нужен. А знаешь почему? - пьяненько захихикала она, поднося рюмку с водкой к кроваво-красным от расплывшейся помады губам.
- Нет, не знаю. И, честно говоря, знать не хочу, - неожиданно для себя вслух произнёс Сергеев.
Марина поперхнулась и, с усилием пытаясь осмыслить услышанное, недоверчиво переспросила: - Не хочешь знать?!
- Да, Марина, извини, но я, действительно, не хочу ничего этого знать и слышать. И вообще, мне уже пора. Давай я закажу тебе такси, а сам поеду в аэропорт, - Сергеев устало посмотрел в глаза ошеломлённой женщине. Глядя на неё, он понял, что скандала ему сейчас не избежать. Лицо Марины побагровело, глаза сощурились, а губы скривились в презрительной пьяной ухмылке:
- Понятно, понятно, Антошенька. Брезгуешь, значит. Позабыл, стало быть, как бегал за мной, каждый взгляд и каждый вздох мой ловил. А я-то подумала, что по прежнему тебе дорога. Думала, что продолжаешь ты меня любить, как любят в кино. Оказывается, это только в кино так бывает, - тихим, свистящим, нарастающим шепотом зачастила оскорблённая женщина.
- Марина, да не передёргивай ты. Никто никем здесь не брезгует,- поморщился Сергеев, разыскивая взглядом официанта.
- Так если не брезгуешь, чего выделываешься-то тогда?! Я тут перед тобой всю душу наизнанку выворачиваю, а ты у меня даже номер домашнего телефона не спрашиваешь. Я ведь и переспать с тобой собиралась, осчастливить тебя хотела.
- Что сделать? – Сергееву показалось, что он ослышался. – «Осчастливить» ты сказала?
- Вот именно – осчастливить! Думаю, столько лет мужик по мне сохнет. Думаю, дай сделаю ему желанное, - на полном серьёзе уже во весь голос возмущалась Марина.
- Да-а уж, - только и вымолвил себе под нос Сергеев. Он прекрасно понимал, что не сможет сейчас ничего объяснить этой уже более чем неприятной для него в своей пьяной упёртости женщине.
- Про триппер-то я тебе, конечно, зря сболтнула. Но ты не бойся, я недавно была у гинеколога и у меня всё чисто. Я ведь слежу за своим здоровьем, Антошенька. Красивая женщина просто обязана следить за своим здоровьем! – убеждённо воскликнула она.
- Нет, Марина, спать с тобой я не собирался, - твёрдо произнёс Сергеев. – Я, конечно, не ангел, но свою жену обманывать не хочу.
- Даже ради меня?!
- Даже ради тебя. Я должен сказать тебе правду, Марина, чтобы уже окончательно всё стало ясно. Ты меня не интересуешь как женщина. Честно говоря, ты меня вообще не интересуешь никак.
- А как же твоя любовь ко мне? – пьяно ухмыльнулась раздосадованная услышанным собеседница.- Только не надо говорить мне, что ты не любил меня.
- Ты права, Марина, я тебя любил. Но ты своими руками, вернее, своими словами убила во мне эту любовь. Помнишь тот день, когда мы выезжали всем министерством на природу, на шашлыки? Вижу, что помнишь. Я просто спросил тебя, есть ли у меня хоть малейший шанс понравиться тебе. Спросил как бы шутя, но при этом от волнения и страха у меня дрожал голос и тряслись коленки, - никогда не куривший Сергеев, потянулся к её пачке сигарет, чуть подрагивающими пальцами достал оттуда одну сигарету и прикурил её от лежавшей здесь же на столе зажигалки. Он глухо закашлялся, тут же запил минералкой и, посмотрев ей в глаза странным, чужим взглядом, продолжим чуть осипшим голосом: - Ты всё помнишь, что ты в тот момент сказала мне?
- Нашел, на что обижаться, - неловко улыбнулась Марина. – Это было так давно. И ничего такого я там не сказала…
- Ты не сказала, да. Ты просто орала на весь берег реки, где мы остановились. Орала перед всеми нашими, упиваясь собственной, как тебе тогда казалось, безграничной властью надо мной и над остальными. Как же – секретарша самого министра! А то, что ты помнишь всё, что ты тогда мне говорила – это плохо.
- Почему?
- Потому что такие вещи можно говорить или в полном бреду, или смертельно ненавидя человека. Я тогда не понял и до сих пор не понимаю, за что же можно было так ненавидеть меня, - Сергеев с силой затушил сигарету в пепельнице и залпом выпил всю минералку из бокала.
- Ты всё придумал, Серёженька. Зачем ты из этого делаешь такую проблему? Ну, может я, действительно, тогда немного не сдержалась. Но ведь и ты мне в то время проходу не давал. То дешёвые букеты из ромашек. А ты ведь знал, что я люблю розы. То шоколадки, то книги какие-то дурацкие. Всё следовал устаревшему девизу, что «лучший подарок – это книга». А мне не нужны были эти книжонки. Красивой женщине нужны настоящие французские духи, красивая одежда, дорогая косметика, норковая шуба, наконец! Ты же мне не мог этого купить тогда? Не мог! Вот я и разозлилась на тебя в тот день. Думаю «пришёл какой-то нищий стажер и всё туда - же, клинья ко мне подбивать»…
- Да, именно это ты мне и сказала тогда и много чего ещё другого. Хорошая у тебя память. И я вижу, что и сейчас даже сожаления у тебя по этому поводу никакого нет.
- Да брось ты, Серёжа! О чём ты переживаешь?! Мало ли кто чего скажет. Не будешь же ты из-за каждого слова в петлю лезть.
- В петлю лезть я, конечно, не буду. Хорошо, что и после того позора у меня хватило ума ничего с собой не делать, хотя мысли были. Как же, ведь меня предал человек, которого я боготворил. Предал, опозорил перед всеми. А ведь ты всего лишь могла мне тихо сказать, что я тебя не интересую и всё. И я бы понял. И просто постарался бы забыть о тебе…
-Фу-у, Серёжа, ну к чему теперь всё это. Признайся честно, что ты в тот момент оказался слабаком, где-то даже неудачником. А наш народ любит только удачников. Вот и я тогда тянулась к успешным людям. Это нормальный процесс. Видишь, ты сейчас удачлив и я откровенно тебе говорю, что готова не только переспать с тобой, но ты можешь рассчитывать на долгие отношения и возможно даже на счастливую семейную жизнь со мной.
- У меня есть семья и я счастлив в ней, - сухо ответил Сергеев, понимая, что разговор заходит в тупик. Он с облегчением увидел, что на его безмолвный призыв к их столику спешит официант.
- И ты любишь свою жену? Наверное, завалил её книгами всякими…
- Я люблю и уважаю свою жену. И у неё есть всё, что нужно любимой женщине – и французские духи из Парижа, и пара шуб, включая норковую и «Мерседес» пятисотый и всё остальное. А ещё она очень любит, когда я дарю ей книжки и не только сберегательные. У нас двое замечательных детей, свой домик на Кипре и квартира во Франции. Счет пронесите, пожайлуста, - кивнул головой Сергеев официанту и с удивлением увидел, как кривятся губы у его собеседницы и как крупные слезинки катятся по её одутловатым щекам.- Ты плачешь, Марина?! А впрочем, плачь, плачь. Хотя это всего лишь пьяные слёзы. Может быть, хоть сейчас ты поймёшь, что за всё в этой жизни приходиться платить. Любое наше действие рано или поздно вызывает какое-то противодействие…
- И что? У меня нет никаких шансов? – всхлипывая и размазывая тушь по щекам, пьяно спросила, раздавленная услышанным, женщина.- Неужели из-за каких-то там сказанных в сердцах слов можно просто перечеркнуть все, что было между нами?!
- Ну, во-первых, Мариночка, между нами ничего не было. А во-вторых, я вижу, что ты так и не поняла, что в тот день на берегу, ты, действительно, убила мою любовь к тебе. И самое моё большое сейчас желание побыстрее уехать отсюда и больше никогда тебя не видеть и не общаться с тобой. Извини, но это правда. Я вообще, очень жалею, что согласился встретиться с тобой в этом ресторане. Хотя с другой стороны, очень рад тому, что смог наконец-то сказать тебе это всё. Думаю, что другой такой возможности у меня не будет. А ты сейчас имеешь то, за что так долго и упорно боролась. Как говорится «что посеешь, то и пожнёшь». Извини за жесткость.
- Отомстил, да? Как это по – мужски! Настоящий мужчина. Молодец! Мерзавец! Мерзавец и подонок! – стараясь чётко произнести, бросила она ему в лицо, поднимаясь из-за стола и с трудом удерживая равновесие. – Он жалеет, что встретился со мной?! Ха-ха! Это я, я жалею, что вдруг увидела в тебе человека!!! А ты как был тем задрипанным, трусливым неудачником-стажёром, так им и остался. Так и знай! И живи с этим всю свою жизнь вместе со своей начитанной женой в норковой шубе, - всё больше распаляясь в своём «праведном» гневе заголосила на весь зал уязвлённая бывшая секретарша Марина.
Люди в зале с большим интересом следили за происходящим. Неожиданно в мозгу Сергеева яркими вспышками возникла картина речного берега, толпа сотрудников, этот же режущий уши женский визг и невыносимая боль в сердце от услышанного.
Едва сдерживая себя, Сергеев глянул на счёт, достал из внутреннего кармана пиджака деньги, отсчитал сколько было указано, не забыв про чаевые и поднялся из-за стола.
- Это тебе на такси, Марина. Прощай, - более чем сухо бросил он, оставляя на столе купюру.
- Да подавись ты своими деньгами, неудачник! – саркастически расхохоталась Марина ему вслед, смахнув купюру со стола. Потом неожиданно рухнула опять на стул и, обхватив голову руками, громко зарыдала…
Только в аэропорту Сергеев немного пришёл в себя. Он купил в аптечном киоске валидол и, положив таблетку под язык, вышел подышать свежим воздухом на улицу. Морозный воздух остужал ему голову, и он с облегчением чувствовал, как отпускает сердце, сжавшая его было боль.
«Домой, скорее домой. К Валюшке, к детям. Какой я был дурак, какой дурак! Больше никогда не приеду в этот город. Пусть Сафонов сам сюда катается. А я, пожалуй, лучше лишний раз в Уренгой смотаюсь, чем здесь потом каждый раз об этом вспоминать».
Спустя полтора часа Сергеев уселся в большое удобное кресло «Боинга», автоматически пристегнулся ремнём и поудобнее откинув голову на спинку сиденья, заснул крепким сном, не дожидаясь взлёта самолёта.