Не все то золото...

       Душный летний вечер вязким сгустком повис над неподвижной гладью маленького заброшенного болотца. Ничто не нарушало здешний покой, а однообразный стрекот кузнечиков лишь подчеркивал умиротворенность, царившую в этом лесном уголке.
       На замшелом камне, от умиления прикрыв лупатые глазищи, нежилась старая жаба, подставив остывающему солнцу, пупырчатое жирное тело и была совершенно, ну, абсолютно счастлива. В кои-то веки, досыта набив огромное брюхо, она важно возлежала и думала, что этот вечер и это солнце – есть истинное блаженство. Вдруг поблизости раздался громкий всплеск, разорвавший тишину словно выстрел. Жаба вздрогнула от неожиданности, и нехотя приоткрыла один глаз.
       Из воды торчала странного вида ветка.
       Преодолевая природную лень, жаба расплющила второй глаз – любопытство было не самой последней ее чертой.
       Так и есть – палка!
       «Вот, вечно нет ни сна, ни покоя в нашем болоте», – запричитала жабка и раздулась от недовольства.
       «Теперь еще и палки с неба падают. Ну, откуда ей, скажите на милость, взяться, если поблизости ни одного деревца?» – сделала она глубокомысленный вывод. От непомерного логического напряжения ее крошечный мозг окончательно проснулся.
       «Ой, гляди-ка, это и не палка вовсе! Это же стрела! Настоящая! Надо подползти поближе, хоть разок на стрелу живьем взглянуть. А то все на картинке, да на картинке…»
       Неуклюже перебирая кривыми лапами и грузно переваливаясь с боку на бок, жаба подобралась вплотную к диковинной штуке.
       «Точно стрела! Это, каким же ветром занесло ее в наши края? Сроду я тут охотников не видала», – обрадовалась жаба неожиданному развлечению, – «гляди-ка, точь-в-точь как на картинке в моей единственной книжке. Помню, когда была головастиком, все мечтала увидеть настоящую стрелу, все ждала… Да, в оны дни это было, еще до зимы…Уже и книжка давнёхонько сгинула куда-то. Небось, рак стащил. Ему сослепу во всем тухлятина мерещится…»
       От теплых детских воспоминаний жаба разомлела и растеклась бесформенной массой. Ее огромный рот расплылся в неком подобии улыбки Гуимплена. Но неожиданно промелькнувшая мысль заставила ее напрячься. «Постой-постой... Что-то еще было в той книжке про стрелу. Что-то очень важное!…Ой, батюшки! Как же я забыла: сначала стрела – потом принц… Погоди-ка, это по мою душу что ли?» – всполошилась мечтательница. От непривычной нагрузки, выпавшей на долю единственной извилины, жабьи глаза полезли на макушку.
       «Ну да! Других-то жаб в нашей трясине нет – только я! Надо же, а я и запамятовала совсем, что царевной должна обернуться. Батюшки! А куда ж я корону-то задевала? Уж с весны не видала ее», – окончательно засуетилась новоявленная царевна, – «сейчас принц явится, а я без короны, словно голытьба какая. Что делать?…Ох, совсем я из ума выжила! Хорошо хоть вообще про принца вспомнила. Все детство мне эту книжку читали, ведь наизусть каждое словечко знала, каждую буковку. А теперь, поди, вспомни, что там дальше-то было? Вот склероз!… Ага, сначала в царевну обернусь, потом в терем к принцу поеду. Там мы свадьбу знатную сыграем, станем жить поживать и добра наживать. Детишек нарожаем дюжину, один другого пригожее, будем с визитами по соседним королевствам разъезжать, да и у себя гостей принимать станем, а как иначе… Иначе никак нельзя. На то она и царская жизнь, не просто жизнь – сказка!»
       От столь радужной перспективы, неожиданно замаячившей на ее однообразном горизонте, жаба вновь разомлела и стала представлять себя то грациозно восседающей на троне, то вальсирующей в кринолинах…
       Кузнечики мирно стрекотали в траве. Больше ничто не нарушало тишину.
       «Где же принц?» – очнулась от сладостного забытья жаба, и нервно зашаркала лапами по камню, – «что-то он не торопится! Вот, скоро уже солнце сядет, а его все нет и нет. Как он в темноте меня разглядит-то?» – волнение нарастало, – «может, он в другую сторону пошел – к Ряжкиной заводи? Постой-ка, там же квакша живет! Это он к ней, что ли пошел??? Негодяй! Какая из нее царевна, сроду у нее короны не было! Голь перекатная!» – жаба тяжело задышала и от раздражения до неприличия раздула горло.
       «Так ведь и у меня короны нет… Как же я принцу покажусь?» – опять засуетилась она. – «Ничего. Еже ли он – настоящий принц, то и без короны во мне царевну увидит!»
       Издали раздался хруст ломающихся веток. Кто-то пробирался сквозь густой валежник.
       «Идет! Идет!!!» – окончательно запаниковала жаба и, забыв про набитое брюхо, попыталась встать на задние лапы, дабы рассмотреть суженного. Однако от столь неподобающих ее возрасту акробатических номеров, приключился конфуз: жаба завалилась на бок, вывихнув неуклюжую лапу и больно ударившись головой о камень.
       «Леший побери, этого принца! Чуть не убилась из-за ирода этого!» – раздосадовано квакнула она. – «И какая нелегкая принесла его к нашему болоту! Ходит пол дня где-то, меня чуть не изувечил! И еще хочет, чтобы я ему всю жизнь верой и правдой служила,… чтобы во веки веков,… чтобы только смерть разлучила нас… Это выходит, я теперь даже на солнышке не смогу полежать, когда захочется? Выходит, разрешения у него должна спросить, в иле покопаться? И комары ему самые жирные! И камни самые теплые!... И чтобы я – царевна – ему прислуживала!!! Не бывать этому! Не дождется!!!»
       Гордо вскинув свою неказистую голову, жаба со всего маху сиганула в самую гущу прибрежной ряски.