Пацан

       Как-то в июне месяце, я уехал утром с отчетом в область и вернулся оттуда вечером.
       В канцелярии узнал, что в городе убийство и прокурор в милиции.
Еду туда и в коридоре, рядом с кабинетом начальника ГОВД, встречаю взмыленного начальника уголовного розыска Валеру Соловьева. Он коротко рассказывает о происшествии, и мы вместе заходим в кабинет. Помимо начальника, там один из его заместителей, мой шеф и прокурор-криминалист из области, по фамилии Станкевич. Все мрачные и раздраженные.
       Когда я интересуюсь деталями убийства, Станкевич, с которым мы давно не в ладах, язвительно предлагает съездить в морг и посмотреть.
       - Разрешите, Валентин Иванович?  - обращаюсь я к прокурору.
       - Чего ты там не видел?! - взрывается тот, - мы тут с утра уродуемся и без толку! А этот «пинкертон», - кивает на Соловьева,- не может даже установить, кто потерпевшая! Впрочем, если хочешь, поезжай.
       Вместе с Соловьевым на дежурном УАЗЕ едем в морг, точнее в бюро судебно-медицинской экспертизы. Оно у нас лучшее в области, а заведующий - даже кандидат медицинских наук.
       По дороге Валера рассказывает, что труп женщины рано утром выловили в пруду парка «Горняк» мальчишки, удившие там рыбу. Была она в рогожном мешке, без одежды и с несколькими ножевыми ранами груди. Личность убитой пока не установлена, хотя розыскники и участковые отрабатывают весь город и прилегающие к нему поселки.
       - Я бы больше сделал, - с обидой произносит Соловьев,- если бы все эти начальники не мешали. А то не знаешь, в какую сторону бежать. «Дьяк» требует одно, прокурор другое, Станкевич третье…
       В бюро, уютно спрятанном в одной из отдаленных аллей центральной городской больцы, заведующий экспертизой Гнездилов, судебно-медицинский эксперт Каширина и пожилая санитарка тетя Паша пьют чай. В громадном аквариуме с подсветкой, расположенном в кабинете заведующего, задумчиво плавают золотые рыбки.
       Судебных медиков я глубоко уважаю. О смерти они знают все. Иногда поведают такое, что ни в одном справочнике не прочтешь.
       - Здравствуйте, коллеги, - приветствую их. Посмотрим даму?
       - Всегда пожалуйста, ответствует Леонид Константинович. - Только вряд ли она тебе чего скажет. Паша, проводи гостей в резекционный зал.
       Следуем туда. На крайнем от входа бетонном столе лежит обнаженный труп женщины, молодой и красивой. Волосы короткие, золотистые, глаза широко открыты. 
       Вместе с Валерой внимательно осматриваем тело. Ничего, заслуживающего внимания. За исключением трех ран под левой грудью.
       С помощью санитарки переворачиваем тело на живот. На спине уже проявляются трупные пятна.
       - Стоп, а это что такое? На правой ягодице едва заметные царапины. Прошу усилить свет. Паша включает мощный операционный рефлектор. В его лучах, в местах царапин просматривается что-то похожее на буквы.
       Протри спиртом, - бросает санитарке Гнездилов. После нескольких энергичных мазков смоченным в спирте тампоном, на коже ягодицы неизвестной проявляется надпись «Привет из …жанска».
       - Она ж блатная! И не из наших! - восклицает Соловьев. - Ну, Николаич, с меня причитается, я погнал. И исчезает.
       Звоню полковнику и сообщаю новость. Через полчаса все начальство в морге внимательно изучает наколку.
       - Теперь дело техники, - басит Дьяченко. - Уверен, к утру - раскроем.
       Так оно и случилось. На рассвете я вместе с Соловьевым и двумя оперативниками выехал на задержание преступника.
Один из них заблокировал окна квартиры, расположенной на первом этаже, а мы позвонили в дверь.
       Ее открыл изможденный старик.
       - Привет, дед, Витек дома?  - поинтересовался Валера.
       - А где ж ему быть? Дрыхнет пьяный, - ответил старик.
       Оттеснив его в сторону мы вошли, и в одной из комнат обнаружили храпящего на кровати здоровенного амбала,густо покрытого наколками.
       - Витек, вставай, Маринку нашли!  - наклонившись к нему, произнес Соловьев.
       Тот вскинулся на постели и бессмысленно уставился на нас. А еще через секунду на его запястьях защелкнулись наручники.
       Когда задержанного под конвоем отправили в ИВС, мы приступили к осмотру квартиры. Все это время старик безучастно сидел в зале за столом и молчал.
       В платяном шкафу обнаружили чемодан с женскими вещами и среди них окровавленную   комбинацию с разрезами на груди, а еще справку об освобождении с фотографией убитой.
       - Чьи это вещи отец ?  - спросил я старика.
       - Витькиной шмары, - был ответ.
       - А откуда она взялась?
       - С Севера прикатила.
       - И где сейчас?
       - Не знаю, пьянствует где-нибудь.
       И вдруг из-под стола, за которым сидел старик, выполз мальчик.
       Был он лет пяти, худенький и большеглазый.
       Ребенок прижался к старику и с испугом уставился на нас.
       - Как зовут тебя, мужичок?  - поинтересовался Валера.
       - Пацан, - тихо ответил тот.
       - Ну, это ясно, что пацан, имя твое как?
       - Пацан, - вновь произнес мальчик.
       - Да нету у него имени, - вздохнул старик, - лагерный он. Витька с этой самой шмарой, там на свет произвели. А в прошлом году, как освободился, привез с собой. Затем загулял, и вот.
       Старик смахнул слезу.
       - Я было Колькой звать стал, да он не откликался. Ну, так и остался, Пацан. Вы парня заберите в приют, не то пропадет.
       Мы стояли и молчали.
       Такое вот начало жизни. Ни матери, ни отца, ни имени...