Спирт

С одной стороны, наступающее лето -- хорошо, так как не будет больше донимать сырость, слякоть и грязь. С другой -- мучаешься от жары, и можно поспорить, которое из этих двух зол -- холод или чрезмерное тепло -- хуже.

Сейчас надо пойти взять завтрак вместе со всеми. Что же у нас на завтрак, что сегодня предложит нам полевая кухня? Предложит, конечно, то же, без изысков -- кашу. Сей продукт явно не блещет гастрономическими достоинствами, но для того, кто в течение нескольких недель (а то и месяцев), бывало, питался дикими ягодами, листьями и даже древесной корою, -- даже такая каша лучшее из того, что только может быть.

Почему же, спросите вы, гвардейцы VII пехотного полка питаются, как дикие звери? Да потому, отвечу я пропагандистским лозунгом, что «враг не дремлет». Но это официальная версия. Конечно, хоть противник и смог повредить несколько железно-дорожных перегонов (вместе с составами снабжения), но подобные единичные диверсионные акции не являлись существенной проблемой. А существенным было вот что: во-первых, мы наступаем слишком быстро, и тыловики просто не поспевают за нами; во-вторых, львиная доля продуктов снабжения идёт в лагеря беженцев, знаете -- все эти старики-женщины-дети, им ведь так нужно хорошо питаться, а армия может повоевать на пустой желудок -- всё равно ведь жизнь солдата на фронте до неприличия коротка -- зачем кормить того, кто через 20 минут будет лежать мёртвым; ну и в-третьих, при всём уважении (хе-хе) к нашему командованию, имеет оно привычку создавать конфликтные ситуации в своей среде, часто до смешного доходит -- командиры могут крыть друг друга последними словами, не в силах поделить снабженческий конвой. Каждому нужно первее, быстрее, срочнее, немедленно, прямо сейчас.

Но сегодня наш полк заполучил-таки харчи. Потому что у нас сегодня праздник -- Наступление. Снова будет страшно, снова погибнут многие, а ещё больше останется калеками. Снова будут как спичечные коробки гореть танки и самоходные артиллерийские комплексы. Но мы как всегда победим, не важно, какой ценой.

От огромного котла тянется длинная очередь. Раздатчик каши выглядит как откормленный хряк, розовощёкая, пышущая здоровьем туша с шапкой, сдвинутой на затылок в нарушение всех требований Устава по форме одежды. Своим раздавшимся вширь лицом он напоминает евнуха из гаремов древних восточных владык. Однако -- сейчас я готов крепко пожать ему руку. Или даже подарить сигарету -- ведь именно он наполнит мою плошку горячей кашей. А горячего я не ел уже... Дайте подумать... Думаю, уже недели две так точно.

Понятное дело -- есть перед наступлением нельзя, «на случай ранения в живот». Но дело такое, не хочешь -- не ешь. Всё равно я никогда не видел, чтобы кто-то, раненый в бою в живот, остался в живых. Тянущиеся за ползущими бойцами змеи кишок -- видел. И тут уж ешь или не ешь -- разницы никакой.

А каша оказалась вкусной. Хотя маслица бы сюда бросить, в плошку, вообще было бы замечательно.

Проходит слух, что сейчас подгонят цистерны со спиртом. Без спирта воевать нельзя никак. Кто не ходил в атаку не поймёт, конечно. Вот уже сдают назад грузовики с мини-цистернами, вокруг суетятся офицеры, будут следить, чтобы никто не хапнул себе двойную порцию огненного напитка. После двойной, как правило, падают замертво, а не идут в атаку.

Офицеры бросили попытки сформировать очереди перед цистернами -- всё равно ничего не выйдет. Спирт ещё ценней, чем каша, воевать без него -- с ума сойдёшь, на трезвую голову-то. Возле раздатчиков образовалась толпа, каждый тянет свою кружку, каждый хочет испить этой жидкости, словно путник в пустыне, готовый отдать что угодно за глоток воды. Спирта хватит на всех, тут даже волноваться не стоит. Еды могут не привезти, да. Но без еды атака выйдет -- солдат везде найдёт себе заменитель нормальной пищи. Да и в освобождённых нами сёлах кое-чем можно поживиться. Но без спирта -- нет, никакой атаки не выйдет. Хорошо, что командование понимает это.

Я вламываюсь в толпу, обступишвую раздатчика. Стоит шум, все громко кричат, иногда начинают, шутки ради, орать, ты, мол, уже подходил, не давайте ему. Но офицеры, хоть и не сформировали очередь, зорко следят за тем, чтобы никто не урвал спирта второй раз. Наконец, я успеваю подставить свою кружку ближе всех к раздатчику (этот -- прямая противоположность тому, который на каше -- худой, с ввалившимися щеками), и он аккуратно наполняет мою кружку этой огненной жидкостью. Я обхватываю её обеими руками и осторожно выбираюсь из толпы.

Я пью спирт стоя. Сидя -- уже не то, да и удобно тут нигде не сядешь. Спирт не чай -- глотками не пьётся, нужно за один заход выпить всю кружку. Я нюхаю жидкость в кружке -- оттуда разит резким, жестоким запахом. Запахом крепкого спирта, запахом войны, запахом наступления... запахом победы. Ужастный запах.

Я подношу кружку ко рту и начинаю пить. Горло сжимается в спазме, но я игнорирую попытки организма вытолкнуть спирт наружу -- тело глупое, ради его же блага необходимо залить спирт вовнутрь. Просто-таки насильно я вливаю в себя ужастную жидкость. Печёт в горле, печёт уже где-то внутри, на глазах выступили слёзы. Стараюсь не вдыхать носом, так как запах от спирта просто будто осязаемая стена, бьёт в лицо немилосердно.

Я кое-как допиваю весь спирт. До самого дна. Шумно вдыхаю воздух и выдыхаю. В ноздрях ощущение, будто я выдохнул огонь. Во рту, горле, пищеводе, желудке -- жжёт. Но стоит только перетерпеть эту боль -- что я и делаю -- и начинает накрывать. Наступает то, ради чего, собственно, всё это и затевалось, -- благостная волна радостно-равнодушного спокойствия. Всё как-то проясняется, мысли вытягиваются в длину, и в упорядоченном беспорядке переплетаются между собою... В груди растекается волна тепла, первым делом бьёт в голову, я громко выдыхаю ртом, поворачиваю голову налево, изображение перед глазами забавно уходит вправо, всё вокруг -- абсолютно всё -- приобретает какой-то оттенок комичности, дружелюбности, ощущение опасности и близости смерти уходит на какой-то второстепенный план и о нём даже не вспоминаешь лишь только вот это чувство добытого из мини-цистерны счастья переполняет и думаешь что не всё так и плохо и что ничего страшного и что победа скоро и что небо потрясащее и ветерок приятно треплет рубашку на спине и скоро в атаку сейчас артиллерия потом за ними мы и всё весело может получится раздобыть часы портсигар медальон жратвы в атаку -- легко какая весна прекрасная хорошо как ****ь!

Я чувствую, что если закрывать глаза или расфокусировать взгляд, голова начинает кружиться, и я начинаю «плыть». Офицеры начинают орать: «По места-а-ам!» Я передвигаюсь к своим, чувствуя, будто по бокам у меня два колеса, а сам я бегу плавно, словно лечу над землёй.

Цистерны уехали, мы стоим в окопах и ждём. Сзади ревут танки. Рвутся в бой танки. Танки похожи на консервные банки. Мне смешно, и я ржу. Впереди, в пригороде, которым нам надо овладеть которым мы сейчас овладеем, вздымаются чёрные фонтаны, а затем до нас доносятся сами звуки взрывов. Начала работать артиллерия. Как завороженный я, да и все мы смотрим на тот ад, в которое превращается пригород. Зрение, слух -- хоть и они словно и залиты чем-то липким и вязким, в то же время обострены до предела, я ловлю глазами каждый взрыв, как будто переместился прямо туда -- в тот ад. Там -- месиво. Не верится, что кто-то может остаться в живых после этого.

Практика же показывает, что в живых остаётся далеко не «кто-то». Будут гореть танки, будет поле устлано телами павших, как снопами, но я не погибну, я переживу и дойду до конца. И вот уже взревели громче прежнего танки, едут они прямо через наши окопы. Я смотрю назад -- на меня едет чудовище, железный динозавр, кровь стынет от того, как уверенно сунется он -- прямо на меня. Кто-то тянет меня за рукав, я падаю, небо надо мною исчезает, вместо него -- широкое днище танка, ревёт страшно, в окоп осыпается земля, кажется, что сейчас, вот прямо сейчас -- раздавит.

Вот они проехали, едут вперёд неровной цепью. Наша очередь. Крики вдоль окопов: «Рота-а-а!! Вперё-ё-ёд!!!» Кричит наш ротный, наша очередь! Крики, крики кругом: «Уррра-а-а-а!!!» Я с трудом вылезаю из изуродованного танком окопа, бегу вместе со всеми, смотрю по сторонам -- нас тьма! Я забыл обо всём. Громогласное «Ура» проникает в самое нутро, всё там переворачивает, уничтожает ненужное и наносное, остаётся только холодная тяжесть в животе, звенящая пустота в голове, слабость в держащих автомат руках, а ног не чувствуешь -- они сами несут тебя вместе со всеми, за танками, на которых хлопают наши флаги.

Мы бежим вперёд, к смерти в гости. Мы встретимся с ней и разнесём её дом на куски. И будут танки будут гореть, а трупы солдат неубраны в поле будут лежать, но я останусь в живых, по другому и не может быть в такой прекрасный солнечный весенний день. Ура-а-а!


© paul_kiss
19 V 2008