Евдокия Петровна, которую все, кроме ее сослуживцев и начальства, называли просто Дуняша, рисовала львенка. Она всегда что-то рисовала, когда ей было скучно на совещании. Сегодняшнее собрание было каким-то особенно тоскливым.
Вообще, Дуня рисовать не умела. Несмотря на то, что дед был художником-самородком, а все, ну просто все говорят, что талант передается через поколение. Видимо, на Дуне природа вместе с художественным талантом решила взять отгул. Зато Евдокия Петровна блистала на корпоративных вечеринках и просто в компании друзей в качестве артиста песенного жанра. И рукоплескали ей вполне искренне и свои и чужие слушатели.
Львенок был единственным персонажем всех Дуняшиных рисунков. Сначала она тщательно выписывала сердечко, округлую вершину которого венчали два незаконченных овала – глаза. Вокруг сердечка непременно присутствовало нечто, сродни облачку – грива. Нос – две точки, реснички – интересно, есть они у львов в принципе? Красавец, а не лев! Вот только тело не всегда выходило – то оно было непропорционально большим, то – наоборот – слишком маленьким по сравнению с гривой. Но на такие мелочи Дуня внимания, как правило, не обращала.
Рисунок был почти уже закончен, грива льва приобрела необходимую кудрявость, когда директор усталым голосом сообщил, что переходит к главной новости сегодняшнего сборища.
Евдокия Петровна с интересом взглянула на руководство.
Их контора славилась стабильностью и спокойствием, все новости, в основном, сводились к «выходу на новые территории» и «привлечению перспективных партнеров», но на общих собраниях обсуждались редко – не каждым ушам дозволительно было слышать такие обсуждения и узнавать такие новости из первых – директорских – уст.
- Вам всем известно, что уже более пяти лет наша компания занимает определенную стабильную нишу на рынке, - глядя на стол, а не на собравшихся, пробубнил директор. Евдокию иногда, под настроение, раздражала его привычка бубнить. Ей казалось, что он делает это специально, чтобы нерадивые сотрудники переспросили, а он мог обвинить их в невнимательности. – Не так давно в совет учредителей поступило предложение усовершенствовать структуру компании, расширить состав и тем самым получить доступ к более глобальным проектам.
Директор покопался в бумагах, видимо, пытаясь найти в них эти самые глобальные проекты. Дуня наблюдала за ним с возрастающим интересом. Когда руководство изволило говорить округлыми фразами, недоступными простым смертным, коих на настоящий момент в конференц-зале было больше половины, это означало только одно: грядут перемены, для руководства не самые радужные. Например, три года назад после округлых фраз и общего собрания появился вот этот самый директор, а «старый», бубнящий и круглоговорящий, канул в небытие. Тогда Евдокия сама была новым сотрудником, проработавшим в компании чуть больше месяца и о переменах, которые грянули, знать ничего не знала. Но сейчас ее удивление стремительно перерастало в беспокойство. Что такое интересное решил совет директоров, который уже почти два года шагу ступить не смел без Дуняшиного одобрения?! Почему она сейчас сидит на собрании вместе со всеми и готовится услышать новость от директора, тогда как именно она – Евдокия Петровна Шишкина – должна была руководству эту новость преподнести? Передать от совета директоров, как это было заведено довольно давно?! Что происходит?
Дуня беспокойно заерзала на стуле – до того ей стала неприятна мысль, что ее сравняли со всеми прочими смертными, лишили статуса, потеряли доверие.
Директор вынырнул из своих бумаг как раз в тот момент, когда у Дуни неприлично громко зазвонил телефон.
От неожиданности сама Дуняша почти подпрыгнула, а директор выронил папку. Бумаги красивым веером разлетелись по полу. Несколько человек, в Дуниной вымышленной картотеке имевших статус придурков и подлипал, кинулись на помощь «любимому руководителю» - резво упали на колени и принялись собирать листочки. Посмотрев на них с должной толикой брезгливости и презрения, Дуня встала из-за стола и направилась к дверям, озвучивая популярной мелодией мобильного притихший зал. Уж что-что, а право выходить на совещаниях и не выключать телефон перед их началом, она тоже давно себе заработала.
- Алло, слушаю, - сообщила она трубке, оказавшись за пределами сборища сотрудников.
- Евдокия! – позвал из телефона голос «Бога отца, сына и святого духа в одном лице» - негласного хозяина всей их конторы.
- Здравствуйте, Михаил Иванович, - вежливо ответствовала Дуня, привыкшая, что «Бог отец, сын и святой дух» здороваться и прощаться в принципе не умеет.
- Евдокия, ты где сейчас, в офисе? – поинтересовался «Михайло Иваныч», как его неизменно именовала Дуня в разговорах с приятелями и друзьями.
- Так точно, - по-военному отрапортовала она.
- Тимченко совещание созвал… - хозяин поискал слово, - общее?
- Идет с полчаса уже, наверное, - доложилась Дуня.
- Вот и хорошо. Ты давай-ка, оттуда уезжай сейчас, сюда, ко мне. Документы захвати учредительные. И паспорт Тимченковский. За час добраться успеешь?
- Постараюсь, Михаил Иванович. Если пробок на въезде в Москву нет, то за час точно успею.
- Давай, постарайся. Встреча важная у нас будет, опаздывать нежелательно.
Дуня выразительно помолчала, давая понять, что о «важных» встречах необходимо оповещать заранее, а не за час. Отсчитав положенные три секунды, чтобы хозяин впечатлился молчанием, она спросила:
- А паспорт мне у Тимченко взять или копией обойдемся?
- Да черт его знает, чем мы обойдемся, - неожиданно зло ответил Михайло Иваныч, - возьми у него лучше, если он с собой вообще его носит.
- Носит, - уверенно сказала Дуня, долго приучавшая директора иметь с собой удостоверение личности ежедневно.
- Тогда жду тебя, поторопись, - ответствовать хозяин и отключился.
«Поторопись, - передразнила его Дуня голосом секретарши в исполнении Лии Ахеджаковой из бессмертного рязановского «Служебного романа». – Я потороплюсь и угожу в аварию. А все потому, что ты просто забыл позвонить мне вчера и сказать про встречу. И утром сегодня забыл. А твоя секретарша сейчас начала все к встрече готовить, ты и вспомнил, что одного из персонажей не хватает!»
Рассуждая так сама с собой и раздражаясь все больше, Дуня зашла обратно в зал, где продолжалось собрание.
Судя по лицам присутствующих, директор в своем бубнении так до главной новости и не добрался.
Евдокия Петровна с милой, но решительной улыбкой подошла к директорскому столу и довольно тихо, так, чтобы не слышали «придурки и подлипалы», сидящие в непосредственной близости к начальству, сообщила о своем намерении уехать, да еще и прихватив паспорт директора.
Когда она закончила свой короткий доклад, Тимченко внезапно поднял на нее глаза, и Дуня искренне изумилась: всегда холодный или злой взгляд шефа сегодня был каким-то… больным, что ли? Видимо, Дунино изумление отразилось у нее на лице, потому что глаза Тимченко опустил, как-то обреченно кивнул, как бы подтверждая, что информация к сведению принята, протянул паспорт.
Евдокия еще раз внимательно посмотрела на директора, убеждаясь в мысли, что происходит нечто странное, развернулась на своих неимоверной высоты и тонкости каблуках и вышла. Собравшиеся, все как один, проводили ее взглядом. По «задним» рядам прошел легкий шепот.
В конторе, где трудилась Дуня, у нее не было друзей. Так сложилось с самого ее появления и продолжалось всегда.
Сотрудники мужского пола еще более-менее лояльно относились к Евдокии Петровне, даже не смотря на то, что она была «начальство», хотя всем известно, что баба-начальник – это хуже некуда. Но начальником Дуня была «несложным», человеком дружелюбным и веселым, а женщиной – вполне привлекательной. Она не стеснялась курить на крылечке с подчиненными, несмотря на возможность курить в собственном кабинете, не закатывала глаза, слушая «сальный» анекдотец, не отказывалась от участия в корпоративных «выходах в свет», когда избранный коллективчик отправлялся поиграть в боулинг или бильярд и попить пива, не подставляла никого, а наоборот, даже бывали случаи, что и прикрывала перед гневом директора и иже с ним. И все бы ничего, только вот близко к себе она никого не подпускала, в том смысле, что с намерениями определенного толка. Посылала конкретно и по всем давно известному адресу. При этом, правда, мило улыбалась. Еще она была слишком самоуверенной, слишком самостоятельной, слишком честолюбивой, слишком умной. А кому понравится, что баба умнее и честолюбивее его? Никому. Было в конторе несколько мужиков, которые вроде как дружили с Дуней, с которыми она чаще всего совершала «выходы в свет» и участвовала в «пивных пати», как между собой они называли походы в пивные рестораны. Эти «избранные» знали о Дуне чуть больше остальных, что, безусловно, давало им некоторое превосходство, называли Евдокию Петровну «своим парнем» и делились с ней своими личными секретами, проблемами, победами и поражениями. Но и эти мужики всерьез Дуниными друзьями не были.
Женская же часть коллектива Евдокию Петровну Шишкину терпеть не могла, называя ее между собой не иначе, как «Дуська». Причин нелюбви дамского общества было множество: начиная от неимоверного количества Дуниных нарядов, которые она регулярно меняла, поражая воображение коллег («Интересно, она сама-то знает, сколько у нее штанов?» – шептали злые языки) и заканчивая ее быстрым и перспективным карьерным ростом в конторе. «Нет, ну надо же! – шипели все те же языки, - Пришла невесть откуда молодая девка, а ее сразу на должность на такую поставили! А потом еще и повысили! А потом вообще в начальники вывели! И это все за каких-то три года! Где это видано?! Мы тут столько работаем, а нам никто отдельного кабинета, да еще с личной секретаршей не давал! А ей все и сразу! А директор-то, директор – шагу ступить не может, не посоветовавшись с этой цацей! А она еще может и не разрешить, представляете?! Скажет, мол, нет, нельзя – и все! А сколько она договоров «зарубила»?! А сколько проверок разных устраивала?! А придешь к ней – вся такая любезная: и кофе нальет, и пепельницу пододвинет, и слушает так внимательно, как будто ей интересно!»
Евдокии то, что ее не особо жалуют в коллективе, было известно с самого начала и было ей на это абсолютно наплевать. Она-то прекрасно знала, что все ее достижения в этой конторе – дело рук не влиятельного папаши или любовника, а ее, Дунины, победы. Она не признавала закрытых дверей и старалась приоткрывать их на своем пути максимально широко. Встречались и не только закрытые, а наглухо запертые двери. С такими она тоже справлялась, «прошибая их башкой», как говаривала ее подруга – Марта. К своей чести Евдокия могла, обернувшись на открытую или прошибленную дверь, сказать, что кроме собственного ума и жизненного опыта, она при прохождении очередного препятствия ничего не использовала. Под «чем-то», естественно, подразумевалось тело. Кстати, вполне достойное для использования – красивое, стройное и молодое тело. Но Дуня с давних пор считала, что в строительстве карьерной лестницы камень в виде тела ей ничем не поможет. Шаткий это камень, ничем не закрепленный. Сегодня тело красивое и молодое, а завтра уже нет. А на нет и суда нет, значит, пошатнется вся выстроенная лестница. Провалятся в этой лестнице ступеньки, сложенные с помощью тела. И придется тогда падать. А падать всегда больно, даже если высота невелика.
Еще Дуняша старалась, ну просто очень старалась, не «идти по головам». Не оставлять обиженных и «отодвинутых». И старалась вовсе не потому, что хотела снискать чью-то дружбу, а просто были у нее такие принципы.
«Потому что я – добрая», - говорила она голосом Ноны Мордюковой в роли барыни из «Женитьбы Бальзаминова», рассказывая кому-нибудь о том, как защитила очередного недотепу-сотрудника от начальственной головомойки.
Подруга Марта, выслушивая такие рассказы, качала головой и советовала побольше о себе думать. Уж кто-кто, а Марта точно знала, что благодарности от людей за свою доброту получить невозможно.
- Опять отчет за Рыжова пишешь? – строго спрашивала она, появляясь в Дуниной квартире и заглядывая в открытый ноут-бук.
- Ага. Ему завтра на переговоры надо, а без отчета там делать нечего, - отвечала Дуняша.
- Ты-то тут при чем? На переговоры кому надо? Тебе? Нет. Отчет твой? Нет. Заняться тебе нечем по вечерам, что ли?! Чужую работу, да еще дома делать! Я тебя не понимаю! – серчала Марта.
- Да ладно тебе! – миролюбиво отвечала Дуня, - мне не сложно, а Макс все равно отчеты писать не умеет. Напортачит, а мне потом исправлять. Уж лучше я с самого начала сама…
- Дунька, ты неисправима! – всплескивала подруга руками. – Макс твой разлюбезный – начальник отдела! Ему по должности положено писать отчеты! Вернее, уметь их писать! Ты за него наваяешь, а он на твоих трудах в райские чертоги въедет – получит благодарность в приказе и премию. А ты ни с чем.
- Брось, Марта! – смеялась Дуня, - Во-первых, все прекрасно знают, что эти отчеты пишу я. Даже последнему грузчику в нашей конторе известен мой стиль. Во-вторых, благодарности в приказах объявляю тоже я. Не говоря уже о том, что представления к премии подписываю я же. Так что, в обход меня лавры Рыжову пожинать не придется. А вот отчет нужен и в моей работе тоже. Так уж лучше я сама его напишу и буду четко знать, что в нем все правильно и верно, чем доверю его писать Максу, который слепит нечто совершенно неудобоваримое.
Эти споры подруги вели довольно часто, но ни к какому согласию им придти не удавалось.
Марта была успешной во всех отношениях молодой бизнесменшей. Вела дела собственной небольшой туристической фирмы. Имела на любой счет свое собственное, непререкаемое мнение. Она долго и трудно добивалась своего положения, не принимая ничью помощь, хотя желающих ей помочь было пруд пруди: повезло Марте и сестрице ее – Майе – родиться в семье сотрудника Министерства внешней торговли, что во все времена давало огромные преимущества и в карьере, и в обычной жизни. Но помощь родителя Марта стойко отвергала, считая, что всего нужно добиваться самостоятельно. И преуспела в этом.
Евдокия всегда работала «под начальником», но такое положение ее вполне устраивало. У нее тоже на все имелось свое мнение, но, памятуя, что оно не окончательно в ее инстанции, Дуня периодически здраво опасалась высказываться резко и категорично.
Они дружили тысячу лет, а может, и больше. Ссорились крайне редко и по пустякам и души друг в друге не чаяли. Иногда, во время задушевных разговоров под бокал-другой шампанского, Марта сетовала, что ей в сестры досталась Майка, а не Дуня. Евдокия же искренне считала, что кровное родство совершенно не при чем, а вот им как раз повезло найти друг в друге родственную душу.
Звонок Марты настиг Евдокию как раз, когда она усаживалась в машину, чтобы стрелой лететь на важную встречу, назначенную хозяином.
- Привет, ты где? – весело спросила подружка.
- Пока в офисе, но уже стартую в сторону хозяйских хором. Привет! – ответствовала Дуня.
- А там что дают? – поинтересовалась Марта.
- Там дают важную встречу, пропустить которую у меня были все шансы, пока шеф Михайло Иваныч не осознал, что меня у него нет, - хохотнула Дуня, пытаясь одновременно удержать трубку телефона у уха, закинуть на заднее сиденье портфель с документами и вставить ключ в зажигание.
- Освободишься когда?
- Да фиг его знает, Марта, - досадливо морщась оттого, что портфель никак не закидывался назад, ответила Дуняша, - ты же знаешь, как это у него бывает: назначает встречу, говорит, что на час, а сидеть приходится до глубокой ночи. Что сегодня стряслось – я без понятия. День вообще странный сложился сегодня.
- А что случилось? – полюбопытствовала Марта.
- Март, мне ехать надо уже, давай, я тебе попозже перезвоню и все расскажу, а?
- Давай, перезвони. Только я вот, что предложить хотела: поехали вечером в Звенигород? На все выходные, а? Погуляем там, вечером в ресторан завалимся, в воскресенье в монастырь съездим. Отдохнем от трудов праведных. Да и погоды нынче стоят замечательные! Поехали!
- Идея неплохая. Давай, я подумаю, пока еду и встречаюсь, а потом позвоню тебе и все решим?!
- Тогда жду звонка. Только не задерживайся, а то, если поедем – пятница сегодня, пробки жуткие. Ехать часа два придется, а то и больше.
- Договорились, как только освобожусь – позвоню! Целую!
Дуня бросила телефон на соседнее сиденье и включила радио. Ездить в тишине она не умела.
Голос Утесова по радио пел о том, что «любовь нечаянно нагрянет…». Дуня тихонько подпевала, ей было почему-то беспричинно весело.
***
Алексей Александрович Калмыков, в свои тридцать два года считал, что в этой жизни ему известно и понятно абсолютно все.
Ему казалось, что всех окружающих его людей он видит насквозь. Все их действия он предугадывает. И всегда опережает на шаг, а то и на два.
Он был, что называется, везунчиком. А, кроме того, умным, хватким, образованным и дьявольски хитрым. Ему очень нравилось так про себя думать – дьявольски хитрый.
Однажды в какой-то книге он прочитал фразу: «Удача любит подготовленных». Это запомнилось ему, и с тех самых пор он старался всегда быть подготовленным. Редкий случай, когда ему это не удавалось.
Сегодня, в пятницу, день с самого утра не задался. Во-первых, он проспал, что не случалось с ним со школы – он последние лет десять-пятнадцать каждое утро просыпался до звонка будильника, минут за пять. Даже в выходные он вставал часов в девять, не позднее. А тут продрых аж до десяти. И будильника не слышал! Жена и не подумала его будить. Последнее время их отношения стали совсем уж неважными, у него не хватало времени и сил на их выяснение, он надеялся, что все как-то решится и утрясется само собой, а она винила его в безразличии и отстраненности, в равнодушии и эгоизме и изредка делала разные по степени тяжести пакости. Сегодня пакость состояла в том, что она «позволила» ему проспать.
На одиннадцать часов у Алексея была назначена важная встреча, и получалось, что на нее он никак не успевает, а люди, приглашенные на встречу уже едут, уже ждут и отменить все никак не получится, и надо звонить, надо извиняться, надо менять планы, чего он терпеть не мог!
Он влетел на кухню в распахнутой на груди рубашке, прижимая плечом телефон, пытаясь одновременно застегнуть ремень на брюках и объяснить секретарше, что опаздывает, но уже очень скоро будет. Жена сидела за столиком, пила кофе, читала какой-то яркий журнал, попивала кофе из миниатюрной чашечки, покачивала изящной ногой в изящной домашней туфельке и на него не обратила никакого внимания.
- Налей мне чаю, пожалуйста, - попросил Алексей, закончив переговоры по телефону.
- Чайник прямо за тобой, чашка в шкафу над тобой, - не поднимая глаз от журнала, ответила жена.
- Я проспал, я опаздываю, мне еще нужно собрать бумаги и вообще, - начал Алексей, стараясь не раздражаться раньше времени и отвлечь жену от созерцания чьих-то гладких и блестящих задниц и спин, переключив ее внимание на себя. – Будь добра, сделай мне чай, пока я собираюсь. Мне через час нужно быть в офисе.
- Вот в офисе и выпьешь свой чай, - задумчиво ответила жена, закрывая журнал, поднимаясь из-за стола, чтобы с достоинством покинуть помещение. Эта сцена называлась «Нигде мне нет покоя. Почитать невозможно в собственном доме. Нашел себе прислугу… и далее по тексту». Сцены жена обожала. Раньше они ею еще и озвучивались, теперь, в силу холодной войны между супругами, скорее напоминали немое кино. Правда, играла жена бесподобно. В семейных сценах с озвучкой или без ей равных не было.
Она прошла мимо Алексея молча. Ему сохранять молчание было гораздо труднее.
Чтобы не сорваться и не заорать, пришлось подышать сквозь стиснутые зубы. В этот момент свою жену Алексей почти ненавидел. Но что-то отвечать ей, что-то говорить, о чем-то просить было нельзя: жена тут же начнет нудный скандал, в который придется ввязываться, а у Алексея на это не было ни времени, ни, тем более, желания.
«И как так все получается? – с тоской думал он, выскакивая из квартиры и спускаясь по лестнице, - Ведь было же все хорошо, спокойно и счастливо целых… восемь лет! И женились мы по любви, и жили хорошо, и дочка у нас, и я все стараюсь для них делать… Что же случилось? Почему мы вдруг стали совершено чужими друг другу людьми?»
Вопросы эти были риторическими. Их за последние месяца три Алексей задавал себе регулярно: либо после очередного скандала, либо во время постскандального затяжного молчания. Нужно было что-то предпринять, что-то решить – он отчетливо это понимал, но тянул, не решал, не предпринимал.
Сегодня ему показалось, что его надежда на то, что все как-то само собой образумится и устаканится – лопнула, как мыльный пузырь. Ничего уже не будет так, как прежде. Кто-то в этом, конечно, виноват – Алеше не хотелось думать, что он – но все равно, кто бы ни был виноват – ничего не изменится, будет только хуже.
«Ну и денек! – подумалось Алексею. – Началось в колхозе утро!» Эту дурацкую фразу он подцепил у кого-то из знакомых и никак не мог от нее избавиться. Фраза совершенно была не в его стиле и по статусу ему не подходила совсем, но, злясь на себя, периодически Алексей ее произносил, ловя на себе изумленные взгляды услышавших.
На встречу он опоздал не катастрофично, что прибавило ему настроения, да и проведена она была довольно успешно, с выгодой для сторон.
На три часа была назначена еще одна, самая главная на сегодняшний день встреча, а до нее Алексею предстояло сделать вагон разных по степени важности дел, и настроение, и утреннее раздражение – отступили, спрятались.
Алексей, увлекшись работой и делами, умел «отключаться» от остальных проблем, забывать обо всем и вся. Мозг работал только в одном, нужном направлении и работал безупречно.
К двум часам большие и маленькие дела были переделаны, руководящие указания даны, все необходимые звонки сделаны, документы просмотрены и разложены «по ранжиру».
Сладко потянувшись в кресле, Алексей сложил в портфель нужные для предстоящей встречи бумаги, попросил у секретаря чаю и вдруг, неожиданно для себя решил куда-нибудь махнуть на выходные. Просто отдохнуть, как подумалось ему. А еще – чтобы не сидеть дома, рядом с женой сорок восемь часов подряд, ощущая ее ледяное презрение или отвечая на выпады, приводящие к скандалам и «разборам полетов». Ей может еще придти в голову, что они непременно должны поехать на дачу, где властвовали теща с тестем, и тогда выходные превратятся в ад.
Теща поддерживала дочь в ее холодной войне с мужем, что, в принципе, было правильным – все-таки дочь, единственная и любимая, а зять – ну, мало ли этих зятьев может быть еще! Но имеющемуся и действующему зятю эта поддержка приносила головную боль, незаслуженную, по его мнению, обиду и очередной всплеск раздражения. Что больше всего нервировало Алексея, так это то, что все выпады в его сторону совершались при непосредственном присутствии его обожаемой дочурки, которой в этом году должно было исполниться шесть лет. Она многое понимала, но интерпретировала по-своему. К «войне» между родителями она кое-как уже привыкла и почти не обращала внимания на их занудные склоки, а вот когда на ее папочку ополчалась практически вся семья, ей становилось непонятно и страшно, и Алексей искренне переживал ее слезки и расстроенное личико.
«Никакой дачи! – твердо решил про себя Алеша. – Скажу, что еду по делам на все выходные и просто отдохну! Я работаю, как каторжный, дома отдохнуть нереально, значит, надо устроить себе нормальные выходные! Решено!»
Куда он отправится устраивать себе грамотный отдых, Алексей еще не придумал, но, приняв решение, слегка повеселел, выпил вкусного чаю с чабрецом и отправился на самую главную встречу, которую планировал и устраивал больше полугода.
***
Секретарша шефа Михайло Иваныча – Аллочка – не находила себе места. Буквально десять минут назад она случайно подслушала разговор босса со своим заместителем, и теперь ей просто необходимо было с кем-то посоветоваться и поделиться услышанным!
Если она все правильно поняла, то в очень скором времени ее хорошее, насиженное и теплое место в этой конторе может занять кто-то другой. И неизвестно, пойдет ли она вслед за нелюбимым, но удобным и стабильным во всех отношениях шефом или ее сочтут «отработанным» материалом и выбросят, как старую надоевшую игрушку.
Выброшенной Аллочка ну никак быть не хотела. Она с таким трудом попала на это место, так долго и трудно завоевывала себе все блага и возможности, так часто терпела необходимость укладываться в койку по первому желанию Михайло Иваныча, так старательно в этой койке изображала африканские страсти, коих вовсе не испытывала, что потерять все это в одночасье было бы не просто неприятно, а совершенно невыносимо!
Прислушавшись к тишине, царящей за высокими дверями в «логово главного», Аллочка взяла телефон и вышла в холл.
- А-лё, - через минуту раздался сонный голос в трубке.
- Олюша, это я! Ты спишь, что ли еще? – тихо, оглядываясь на дверь приемной, произнесла Аллочка.
- Нет, не сплю, - голос изменил интонацию, становясь приветливым и щебечущим, - просто не посмотрела, кто звонит, думала, может, «мой».
- Нет, это я. Слушай, нам с тобой просто необходимо увидеться сегодня! Я не могу по телефону тебе все сказать, но у нас тут такое!!!
- Ого! – радостно провозгласила Ольга, - а что случилось-то?
- Говорю же – не могу сейчас! Давай встретимся! Ну, часиков в семь.
- Давай! А где?
- Ну, я не знаю, может быть в «Монтероссо»? Ты Верочку с собой возьмешь или ее мать твоя заберет сегодня?
- Ее уже вчера забрали, так что я свободна, как ветер! – ответила Оля задумчиво – уже начала прикидывать, что одеть на встречу с подругой.
- Вот и хорошо. Не надо, чтобы она слышала, она большая уже, мало ли что. А тут такое!
- Слушай, это нечестно! Я умру от любопытства! Что там в вашей шарашкиной конторе произошло-то, а?!
- Нет, Оль, сейчас не могу сказать. Давай до вечера.
- Ну и черт с тобой, - легко согласилась Ольга. – Тогда в семь!
- Ну, пока! Чмоки!
- Чмоки-чмоки!
Аллочка стиснула в руке телефон, нехотя вернулась в приемную. После разговора с «подругой жизни» стало полегче. Ничего. Ничего. Вот они встретятся, она все расскажет Ольге, тем более, что ее это все еще как касается, и они вместе придумают как им быть дальше. У Ольги на придумки разные голова ох как варит, так что Аллочка ей все выложит, а потом они разработают план действий. И все будет хорошо, и все у них получится!
Почти успокоившись, Алла принялась за работу – к встрече следовало подготовить кое-какие бумаги, об этом шеф предупреждал еще вчера, только она закрутилась и забыла, а вот теперь вспомнила. И хорошо, что вспомнила, иначе получила бы такую взбучку!
Дверь в логово «великого и могучего» распахнулась, и мрачный, как туча, шеф появился в приемной.
- Алла! Кофе мне, быстро. И бумаги… Они готовы?
Раньше он никогда не разговаривал с ней таким тоном, про себя отметила Аллочка. Значит, все подтверждается. Беспокойство опять всколыхнулось волной и стало подбираться куда-то к глазам, грозя пролиться слезами. Допускать этого в присутствии шефа было ни в коем случае нельзя, и Алла с силой несколько раз моргнула.
- Алла! – снова воззвал шеф, довольно грозно, - ты вообще меня слышишь? Что ты моргаешь, как … как кукла?!
- Я Вас слышала, Михаил Иванович, - хрустальным голоском сказала Алла, преданно глядя на шефа, - Бумаги я как раз сейчас подготавливаю, а кофе будет через минуту.
- Значит так, - шеф и не думал менять тон, несмотря на хрустальный голосок и преданный взгляд – совсем дело плохо! – Через час приедут люди на встречу. Это довольно важные… партнеры. И Евдокия приедет тоже. Как только она появится – сразу ко мне! И позвони Соловьеву, скажи, что на сегодня все отменяется.
- Что отменяется? – невинно поинтересовалась Аллочка. Соловьев был финансовым директором компании – дотошным клерком, который терпеть не мог Аллочку, что было всем известно, и, если она вдруг не смогла бы ответить на какой-то его вопрос, он извел бы ее замечаниями, довел бы до слез, а потом долго и нудно рассказывал бы шефу какая у него дура-секретарша. Шефу отношения между финансистом и секретаршей были известны, и он старался не подвергать Аллочку без нужды такому стрессу, как общение с Соловьевым. Но, видимо, сегодня звезды Аллочке не благоволили.
- Все! Все отменяется! – рявкнул шеф. – Он сам знает – что! Что ты сидишь?! Звони! И кофе, кофе мне!
Он развернулся и удалился в свое логово, прикрыв дверь, а Аллочке показалось, что он хлопнул ею так, что сейчас упадет на ее бедную, многострадальную голову с очаровательными кудряшками, тяжелый потолок с лепниной.
***
Марта терпеть не могла пятницы. А еще предпраздничные дни. Почему-то именно по пятницам и перед праздниками сотрудники ее конторы в количестве пятнадцати человек, решали, что работать в этот день абсолютно необязательно.
Особенно это касалось пятниц весной и летом. Еще с утра работа хоть как-то, но делалась, а вот начиная с обеда, сотрудники просто переставали работать. Все были уже в мечтах о предстоящих выходных. В зависимости от возраста мечты были разные. Народ, что помоложе и порезвее, мечтал славненько провести пятничный вечер в компании друзей, закатившись в какое-нибудь заведение, а в субботу и в воскресенье умчаться «на природу», прихватив мяса, пива и вина для шашлыков.
Люди постарше с обеда пятницы начинали прикидывать, какие еще приготовления необходимо сделать, чтобы завтра на своем огородно-садовом участке посадить помидорную рассаду, полить подсыхающие от теплой безветренной погоды кустики смородины, обрезать клубничные «усы», раскидать новое «полезное» удобрение, заставить мужа, сына, зятя и так далее починить покосившийся забор и покрасить рамы теплицы, облупившиеся за зиму.
Марта сама очень любила отдыхать и никогда не работала по выходным, хоть ее турагентство и принимало клиентов в любое удобное для них время, но хозяйку в субботу и воскресенье застать в конторе было невозможно. Однако, пятница – рабочий день. Нормальный и полноценный. И Марту приводило в бешенство отношение ее сотрудников к работе по пятницам. Много раз она делала серьезные внушения по этому поводу, но ничего не помогало. Пару раз она даже почти решилась оштрафовать особо нерадивых подчиненных, но ее отговорила Дунька.
- Ты никогда не работала наемным сотрудником, - сказала подруга. – И тебе не понять счастья наступления пятницы. Равно как не понять горя наступления понедельника.
- Почему это мне не понять?! – кипятилась Марта, - я такой же человек, как все! И тоже не всегда радуюсь тому, что наступает понедельник! И мне тоже не хочется на работу!
- Да, но ты забываешь одно: если тебе не хочется, ты можешь не ходить. Просто взять и не пойти. Даже не ставя никого об этом в известность. А твои сотрудники, чтобы не придти в один прекрасный понедельник, мало того, что должны придумать удобоваримое объяснение для тебя, так еще и потом как-то это объяснение подтвердить документально. А еще быть готовым к тому, что этот день отразится на зарплате.
- Я хорошо им плачу! – взвивалась Марта тут же.
- Я не спорю, - успокоительно говорила Дуня. – но вот по себе знаю, что к пятнице я совершенно вымотанная. Я устаю пять дней подряд подниматься в дикую рань, я устаю целый день «держать марку и голову». Я устаю от людей, которые окружают меня каждый день по девять-десять часов. Устаю от общения, устаю от кофе, от сигарет, от необходимости улыбаться или гневаться, от каблуков, колготок, узких «приличных» юбок и так далее. А в пятницу у меня уже есть предвкушение того, что два последующих дня мне не придется строить из себя невесть что. Что я смогу проспать до обеда, что я могу напиться в усмерть, и мне не надо будет утром собирать себя по молекулам, чтобы пойти на работу. И не надо будет задерживать дыхание, разговаривая с кем-то, потому что от меня разит перегаром. Я одену свои любимые драные джинсы, лягу на диван, положу на живот детективчик Устиновой, рядом поставлю тарелку с семечками и буду предаваться ничегонеделанью. Или наоборот, подскочу с кровати часов в восемь, уберу всю квартиру, постираю все, что нужно, поглажу уже постиранное, наготовлю кучу еды, позову тебя в гости и еще кого-нибудь, чтобы еда не пропала и совершу еще кучу разных дел, до которых по будням у меня просто руки не доходят!
- Не знаю, - потихоньку сдавала позиции Марта, остывая от праведного гнева на сотрудников, - вроде я нормальная начальница. Я все понимаю: и желание отдохнуть, и дела, которые за выходные надо успеть сделать и все остальное. Но, Дунь, я же знаю, ты все равно по пятницам и переговоры проводишь, и по делам ездишь, и бесишься ты тоже, когда в организациях тебе сообщают, что у них короткий день, потому что пятница…
- Марта! Все это я делаю потому, что мне приказали. Или потому, что мне самой это нужно. Или потому, что в понедельник должны быть результаты. А вовсе не потому, что у меня энтузиазма через край – в пятницу поработать.
- Но ты ра-бо-та-ешь, - по слогам произносила Марта. – Все равно работаешь. А они – нет! Вот вообще!
- Ты несправедлива, - отвечала Дуня. – Тебе хоть один клиент пожаловался, что его не обслужили, потому что пятница? Нет. Тебе хоть кто-то сказал, что не были перечислены деньги или не сданы вовремя какие-то бумаги? Тоже нет. Значит, все-таки они работают. И по пятницам тоже. Просто гораздо медленнее, с неохотой. И это нормально. Не мне тебе объяснять разницу между зарплатой и прибылью. Они сидят на зарплате, а ты на прибыли. Поэтому ты можешь, если захочешь, конечно, работать круглые сутки, и твоя прибыль может увеличиваться и увеличиваться. А они, сколько бы не сидели в твоей конторе, все равно получат только зарплату. Ну, может быть, премию раз в квартал или когда она там у тебя?
Марта соглашалась с доводами подруги, тем более, что все, что она говорила было правильным, но каждую пятницу начинала злиться на сотрудников заново.
Сегодня с утра у нее в офисе вдруг сломалось сразу два компьютера, и работа практически встала.
Может, компьютеры и не сломались в полном понимании этого слова. Но Марта плохо разбиралась в устройстве всякой там техники, и, если что-то не получалось сделать собственными силами, а приходилось вызывать специалистов – это становилось для нее почти катастрофой.
Чтобы не переживать слишком уж сильно, Марта придумала, что им с Дуней просто необходимо поехать в дом отдыха под Звенигородом. На все выходные. Там потрясающе красивые места, там мужской монастырь и родничок со святой водой. Там уютные номера с огромными кроватями и мягкими диванами. Там любимое Дунино караоке и обожаемый Мартин бильярд. А еще лошади, на которых они обе так любят кататься.
Провести там выходные было довольно дорогим удовольствием, но оно того стоило.
Главное, чтобы Дуня не задержалась на этой своей «важной встрече», чтобы они могли уже часов в шесть выехать из города.
Погода уже неделю радовала солнцем и теплом. Распустились листочки, еще маленькие, нежно-салатовые и беззащитные. Дунька обожает это время года. А Марте нравится вообще все: и весна с ее листочками и синим пронзительным небом, и лето с его зноем и вездесущим солнцем, и осень с мелким холодным дождем, колющим лицо как будто мелкими иглами, и зиму с первым снегом, с Новым годом и рано наступающей темнотой.
Они поедут сегодня отдыхать, включат громкую музыку, и Дунька будет подпевать по своей всегдашней привычке, а Марта будет рулить, щурясь на вечернее заходящее солнце. И им будет весело, и они будут улыбаться парням в соседней с ними, стоящей на светофоре машине. И парни будут заигрывать с ними, и стартовать со светофора наперегонки, и Дунька будет ругаться, что Марта «лихачит». А потом они приедут в Звенигород, и он встретит их огромной церковью на пересечении дорог, и вонючей речкой, и полями, чуть покрытыми свежей травой, и пустой лесной дорогой. А в доме отдыха их встретят два ослика – Дунька когда-то назвала их Ваней и Маней, хотя, наверняка, у ишаков были какие-то другие клички. И они будут кивать своими ушастыми головами, приветствуя их, и Марта пойдет в ресторан – раздобывать морковь, чтобы покормить ослов, и Дунька спустится к реке, делающей в этом месте поворот и постоит там в одиночестве несколько минут. И потом вздохнет, вернется к Марте и скажет: «И где в нашей красивой жизни красивые принцы?!» И они засмеются, потому что принцев в их жизни они обе уже поимели, и были это вовсе не принцы, а какие-то совершенно неподходящие им особи мужского пола, но это выяснилось не сразу, и сыты они этими особями были по горло. Но счастья хочется, очень хочется, и оно непременно их найдет.
А потом они напьются в ресторане, и Дунька споет любимые песни, а Марта обыграет в бильярд какого-нибудь незадачливого мужика, который сначала будет долго и пафосно объяснять, что бабы в бильярд играть не умеют, а потом с позором удалится с поля боя.
И все у них будет хорошо.
***
Алексей припарковался на стоянке у небольшого двухэтажного особняка и посидел немного в машине, расслабляясь. Дорога в пятницу из Москвы в сторону области отнимала много времени, сил и нервов. Любой путь, в обычный, будний день занимавший определенное время от пятнадцати минут до часа, в пятницу мог растянуться по времени до бесконечности.
Огромные автомобильные пробки, собирающиеся на дорогах, состоящие из разнокалиберных разноцветных машин издали напоминают змей.
Люди, сидящие в машинах, уставшие от длинной рабочей недели и мечтающие поскорее добраться до вожделенного места отдыха, где можно расслабиться и почувствовать себя, наконец, человеком, а не рабочей лошадью, нервничают или отрешенно смотрят в окно на таких же, как они автомобильных страдальцев.
Особо нетерпеливые периодически разражаются истерическими гудками. Им отзываются издалека такие же истерики. Но толку от этих возгласов нет никакого.
Алексей тоже нервничал в пробках, правда, гудками не разражался, но ему всегда жалко было потраченного времени.
Сегодня ему, можно сказать, повезло. Он добирался до места, которое выбрал для отдыха в выходные, всего часа два. Без пробок путь занял бы минут сорок, так что, считай, без проблем доехал.
Несмотря на утренние неувязки со сном и с женой, несмотря на обилие встреч, день прошел более, чем удачно.
Та самая, главная встреча вообще оказалась быстрой и несложной.
Он приехал в офис компании, которую приобрел у предыдущего хозяина всего три дня назад, ровно к трем.
Стандартная блондинистая и кудрявая секретарша встретила его в стандартной богато уставленной всякими офисными и не очень разностями приемной. Предложила стандартный кофе из стандартной кофе-машины, от чего Алексей учтиво отказался. Лицо секретарши показалось ему смутно знакомым, но желания вспоминать, откуда он ее знает, в тот момент не возникло.
Бывший хозяин конторы – немного тучный и мрачный Михаил Иванович – встретил Алексея вполне радушно, хотя расставаться со своим детищем ему не хотелось, еще как не хотелось! Но обстоятельства, сыгравшие не в пользу Михаила Ивановича, а как раз таки в пользу Калмыкова, не оставляли выбора – с конторой в ближайшее время бывшему владельцу придется распрощаться. Вернее, уже пришлось: Алексей приехал сегодня как раз для того, чтобы завершить все формальности и окончательно вступить во владение и компанией, и офисом, и даже (не приведи, Господи) секретаршей со знакомым, но позабытым лицом.
- Чай или кофе? – предложил Михаил Иванович, учтиво распахивая дверь своего, вернее, уже почти не своего, кабинета.
- Да нет, пожалуй, ничего не надо, - любезно ответил Алексей, проходя в огромный, овальной формы кабинет.
Михаил Иванович за его спиной производил какие-то манипуляции, видимо, что-то жестами показывая секретарше. Алексей на его манипуляции не обратил никакого внимания. Неинтересны были ему какие-то манипуляции. И секретарша была неинтересна, и Михаил Иванович.
Через неделю, максимум, через две здесь все будет по-другому.
Еще три года назад Алексей и думать не думал заделываться бизнесменом и дельцом. Обстоятельства сложились так, что заделаться не то, чтобы пришлось, а… стоило. Сейчас он уже совершенно спокойно относился к тому, что перед ним прыгают на задних лапках субъекты, считающие себя воротилами бизнеса, что делают то, что он попросит и так, как он просит. Впрочем, это он считал, что просит. Остальные относились к его «просьбам» как к приказам, требующим незамедлительного исполнения.
В кабинете сидел уже знакомый Алексею заместитель хозяина – Андрей Павлович со смешной фамилией Дядьков – и какая-то худощавая девица со светлыми волосами – очередная секретарша, что ли?
Алексей поздоровался с присутствующими. Присутствующие ответили на приветствие хором, как будто репетировали. Он улыбнулся про себя, подождал, пока мимо него грузно пробежит и упадет в свое (пока!) кресло Михаил Иванович, тоже сел, поставив свой драгоценный портфель на пустующий рядом стул.
- Алексей Александрович! – провозгласил, слегка задыхаясь от короткой пробежки по «овальному кабинету» Михаил Иванович, - Позвольте представить Вам моего заместителя Андрея Павловича…
- Да мы, вроде бы, уже знакомились, - неторопливо заметил Алексей, кивком подтверждая свое знакомство с Дядьковым и получая ответный кивок от него.
- Ах, да! – спохватился Михаил Иванович, покрутил круглой полулысой башкой, сетуя на свою забывчивость, - Ну, тогда – вот, Евдокия Петровна, заместитель директора нашего предприятия, которое в Красково у нас расположено.
- Очень приятно, - умеренно удивился Алексей.
«Не секретарша, надо же! Заместитель. Как же они в этой конторе громкие должности любят! Какой, к черту, из нее заместитель?! Ей лет двадцать, от силы! Ну, двадцать два!»
- И мне тоже очень приятно, - заявила девица, глядя прямо Алексею в глаза, отчего ему вдруг стало как-то… беспокойно, что ли.
Глаза у девицы были странные: какого-то темно-зеленого цвета, глубокого, как омут, на который они в детстве с пацанами бегали купаться, в обрамлении темных пушистых ресниц. Взгляд холодный и оценивающий, как у змеи или… волчицы. Ни тени любопытства и интереса, ни проблеска эмоции – ничего не было в этих глазах. А вот отвести от них свой взгляд было сложно. Невозможно.
Алексей моргнул и заставил себя перестать смотреть на нее, вернее, на ее глаза.
- А сам директор где? Не смог приехать? – с иронией в голосе спросил Алексей у Михаила Ивановича.
- Да… - замялся «бывший» хозяин, - мы как-то не подумали, что его присутствие понадобится.
- А и верно, - легко согласился Алексей, - зачем оно нам может понадобиться? Совершенно не за чем.
Девица, он краем глаза видел, покосилась на него с недоумением. Значит, есть у нее, есть все-таки эмоции.
Почему-то Алексею было не совсем комфортно в ее присутствии. Он даже сам не мог понять – почему. Никогда еще ему не было некомфортно в присутствии особ женского пола. И никогда он так не думал, что ему некомфортно. Такими словами, в смысле.
Эта представительница слабой половины человечества была в его, Алексеевом вкусе. Очень стройная, но не до идиотской модельной худобы, с пухлыми, выразительными губами, тонкими запястьями и длинными «музыкальными» пальчиками.
«Евдокия… Ну надо же! – стремительно подумалось Алексею, - кто ж такое имя ей выбрал?! А сокращенно как?»
Мысли эти оказались совершенно лишними на этой важной встрече. Он – новый хозяин, как выяснилось и этой, змеи-волчицы Евдокии, тоже. Думать о том, как ее зовут родные и близкие сейчас было абсолютно не нужно и не к месту. Надо было думать о том, подготовили ли они все бумаги к подписанию, готовы ли уже покинуть свои насиженные местечки, нет ли каких-то дополнительных проблем и так далее.
Но Алексею внезапно стало лень обо всем этом думать. За него полгода думали и соображали его аналитики, бухгалтеры, финансисты, юристы и прочие сотрудники. Ему оставалось только явить себя сегодня, подписать оставшиеся документы и решить последние вопросы.
«Устал, - отстраненно заметил Алексей. – Даже неинтересно. Значит, сильно устал».
Тут он, наконец, заметил, что в кабинете царит тишина, и три пары глаз наблюдают за ним с настороженностью и интересом – что это он замолчал, задумался?
- Итак, - стряхнул с себя оцепенение Алексей, - все ли у нас готово для подписания?
- Абсолютно все готово, Алексей Александрович, - с энтузиазмом отозвался Дядьков. – Мы вот тут окончательно с Евдокией Петровной все выверили. Так что можно подписывать. Все в порядке.
Последующие минут тридцать Алексей читал бумаги, подписывал, откладывал, опять читал. Думать о том, что на него как-то странно смотрит волчица с чудным именем Евдокия, ему было некогда.
Воспоминание о ней и ее глазах настигло его как раз тогда, когда, насладившись свободой от руля, он решил вылезти из машины.
Решив, что сейчас ни о ком и ни о чем он вспоминать и думать не будет, свои мысли о посторонней девице Алексей решительно отогнал.
Он покинул теплое и родное нутро машины, вышел на улицу, вдохнул воздуха полной грудью.
Почему-то он считал, что дышать полной грудью он начинает, только выбравшись из столицы.
«Сейчас – к реке, потом в номер, на диван, пульт от телевизора в руки и не думать, и не помнить, и не анализировать! Просто отдыхать!» - приказал себе Алексей.
Он прошел через парковку, направляясь к лестнице, спускавшейся к речке, и вдруг остановился.
На берегу реки, как раз на его любимом месте – у поворота, у самого изгиба – одиноко стояла фигура в черном платье и на высоченных каблуках…
***
Марта дико злилась и даже не пыталась это скрывать.
- Почему, нет, почему ты решила, что тебя уволят?! С чего ты вообще это взяла?! – раздраженно и излишне громко спросила она.
Все пошло наперекосяк из-за того, что Дуня побывала на этой своей важной встрече! Они ехали без музыки, из-за того, что Дуня сначала рассказывала, а потом Марта гневалась и продолжала гневаться до сих пор. Они не строили глазки мальчикам на светофорах – они вообще не обращали внимания на соседние машины. Они не улыбались садящемуся солнцу и не лихачили.
- Я так решила, потому что это стандартно происходит при смене собственника, - ответила на ее вопрос Дуня.
- Перестань разговаривать со мной, как на судебном заседании! – грозно потребовала Марта. – Почему это происходит, я знаю и без тебя! Только не понимаю, почему ЭТО должно произойти с тобой!
- Потому что моя должность – очень привлекательна. Потому что это хорошее местечко, на котором предпочитают держать своих и проверенных. А я не своя. Я из чужого – бывшего – стана. Поэтому первое, чтобы даже я сделала на их месте – это убрала бы меня.
- Надеюсь, этого ты им не посоветовала? – язвительно спросила Марта.
- Этого я им, вернее… - Дуня слегка запнулась, Марта взглянула удивленно, - ему… не посоветовала. Я вообще от силы пару слов за всю встречу произнесла. Но это – очевидная вещь.
- Для тебя, - чуть более спокойно произнесла Марта. – А вовсе не для твоих новоявленных хозяев.
- Хозяина… Он – один, – задумчиво произнесла Дуня. – Для него наверняка тоже очевидная. Раз он умудрился так ловко все провернуть с покупкой нашего хозяйства.
- Покупка хозяйства – это совсем не то же самое, что увольнение ценных кадров.
- Он не знает, что я – ценный кадр. И не собирается узнавать. Для него я – кадр бывшего хозяина. У него, наверняка, есть свои ценные кадры.
- Лишние никогда не помешают, - философски заметила Марта.
- Угу, - неопределенно ответила Дуня, все больше впадая в задумчивость.
- Слышь, ты не переживай, а? – попросила Марта, быстро меняя гнев на расстройство. – Пойдешь ко мне трудиться и дело с концом!
- Не пойду, - улыбнулась Дуня. – С тобой я работать не буду!
- Ну и не надо! – весело согласилась Марта. Разговор о том, что Дуня должна работать с Мартой велся с тех самых пор, как Марта открыла свое агентство, но ни к каким результатам не приводил, а потому стал скорее уже привычным, чем результативным. – Найдем мы тебе работу дня за два. С твоими-то данными!
- А то я не знаю! – вдруг тоже развеселилась Дуня. – С моими-то данными!
Они обе внезапно захохотали, включили музыку и дальше поехали гораздо веселее.
Они уже почти подъезжали к Звенигороду, Дуня как раз закончила подпевать очередному попсовому шедевру, лившемуся из радиоприемника, когда Марта внезапно спросила:
- А какой он?
- Кто? – не поняла Дуня.
- Хозяин твой новый?
- Хм… Он, Марта… - Дуняша помолчала секунд пять, - Он – мужчина моей мечты…
- Да ты что! – ахнула Марта, чуть не потеряв управление.
Когда-то давным-давно, они обсуждали на кухне у Дуни свое отношение к мужикам. Кроме стандартных определений, что все они в результате оказываются козлами и сволочами, они вдруг ни с того, ни с сего решили поделиться своими мечтами.
Выходило, что мечты у Марты и Дуни совершенно разные, но очень интересные.
И тут вдруг оказывается, что хозяин, приобретший Дунькину контору, еще и мужчина ее мечты!
- То есть, вот абсолютно ОН? – уточнила Марта. – Ты же с ним даже не разговаривала.
- Не разговаривала, - кивнула Дуняша. – Но внешне – абсолютно точно он.
- С ума сойти! – заключила Марта, поворачивая на стоянку у дома отдыха. – Расскажешь?
- А то! – пообещала Дуня. – Только к реке схожу. Где наши Ваня и Маня?
- Вооон, вдалеке, видишь? Пойду пока за морковкой сгоняю. Ты, давай, не долго у реки, ветерок какой-то нехороший, простудишься еще.
- Да нет, не переживай. Я быстро.
Подруги разошлись каждая в свою сторону: Дуня к реке, а Марта скрылась за поворотом – пошла в ресторан здороваться и получить пайку для ишаков.
***
Ольга на встречу опаздывала – как всегда – но сегодня ожидание подруги казалось Аллочке просто мукой! Столько всего произошло, так нужно сейчас все рассказать, всеми подробностями поделиться, что ждать невыносимо!
Наконец за окном показалась светло-зеленая машинка Ольги, и она сама, выпорхнувшая из салона машины в каком-то узком бежевом – по поводу наконец наступившей весны – наряде.
- Приветики! – радостно прочирикала Ольга, подлетая к столику, где томилась Аллочка. – Боже! Да на тебе лица нет! Что такое страшное произошло?!
- Привет, дорогая, - кисло ответила Алла, стараясь не расплакаться прямо сейчас, иначе успокоиться она не сможет долго, а нужно было еще рассказывать. – Ты что-нибудь будешь? Я пока не заказывала ничего.
- Я буду… - Оля задумалась, листая меню, предусмотрительно поданное неизвестно откуда материализовавшимся официантом, - я буду чай и Тирамиссу. А ты?
- А я буду коньяк! – решительно заявила Аллочка. – Мне просто необходимо выпить коньяку. А то меня всю трясет.
- Да уж, - Ольга пристально посмотрела на подружку. – Ты какая-то нервная вся. Ладно, давай, уже рассказывай!
- Даже не знаю, с чего начать… - Аллочка посмотрела в окно, где радостно шагали люди, получившие на два дня освобождение от работы, вдыхающие весенний воздух, и излучающие восторги по поводу тепла и солнца. Аллочке стало противно: у всех выходные и весна, а у нее ТАКИЕ проблемы. Ну почему так?! Это несправедливо! Аллочка от окна отвернулась и даже слегка отодвинулась. – В общем, сегодня выяснилось, что мой придурок продал контору и вообще… все.
- Как это?! – изумилась Ольга.
- А так! Что-то он крутил-вертел последнее время, а сегодня я услышала, как он с Дядьковым разговаривает и говорит, что максимум через неделю нужно найти новый офис и вообще… - тут Аллочка протяжно всхлипнула. Ольга вытащила из держателя салфетку и протянула ей.
- Зайка, не плачь! – глубоким от переживаний голосом, попросила Оля. – Ну новый офис, и что?!
- А то, что он все продал, все! Вместе с… - Аллочка икнула тихо, но отчетливо, а слезы полились просто градом. – …вместе с сотрудниками! То есть и меня продал тоже!
- Вот это да! – протянула Ольга. – И что теперь?!
- А теперь, - Аллочка всхлипнула и вдруг хитро посмотрела на подружку, - самое главное! Купил нас кто?
- Откуда я знаю?! – пожала плечиками Оля. – Или я должна угадать?
- Угадывать не надо! – слезы у Аллочки высохли, как по мановению волшебной палочки. – Купил нас со всеми потрохами твой благоверный!
Ольга поперхнулась чаем и сильно закашлялась. Алла постучала ее по спине, испытывая какое-то мстительное удовольствие, что не только ей сейчас плохо и странно, но и вот безупречной и благополучной Ольге тоже. А то сидела, жалела, салфеточку протягивала… Сама, как только замуж за своего Лешку выскочила, ни минуты больше не работала, хоть он тогда и бизнесменом-то никаким не был. И не понять ей – каково это секретаршей быть, да еще у такого, как Михаил Иванович!
- То есть как это мой купил?! – откашлявшись, спросила Ольга хрипло.
- А вот так! Нет, я-то сама до последней минуты не знала, что он купил. Просто слышала, что они говорили, мол, Алексей Александрович… Да мало ли Алексеев Александровичей?!
- Да уж… - согласилась Ольга, глядя на Аллочку во все глаза и ожидая продолжения.
- Так вот. А на три часа встречу назначили какую-то… важную. Дуську нашу ждали. Куда ж они без Дуськи-то! Это раньше, когда Гриня был у Мишки, тогда Дуська вторым планом шла. А как Гриня ушел, так Дуська у них стала первым министром прям!
- Слушай, - не выдержала Ольга, - Плевать на Дуську и Гриню! Я про них и так все знаю!
- Ну ладно, ладно, я же рассказываю по-порядку, а то вдруг что-то упущу и будет непонятно.
- Давай по-порядку, только про Дуську поменьше!
- Вот я и говорю, ждали ее. Приехала она, сразу к Мишке в кабинет прошла, заперлись там и сидели втроем… Еще Дядьков примчался. И тут, открывается дверь, и заходит твой! Собственной персоной! Представляешь?!
- Представляю! Он так каждый день домой заходит! Собственной персоной! – съязвила Ольга.
- И, главное, кивает мне свысока так! А видно, что не узнает!
- Не узнает? – удивилась Ольга.
- Вот я тебе о чем и говорю! «Здрассте», мол, и все! Я даже сначала обидеться хотела, сказать ему, что это я, но потом решила, что даже и лучше, что не узнает!
- Конечно, лучше! – пробормотала Ольга.
- Что?
- Ничего! Дальше что было?
- А дальше почти ничего, - опять начала всхлипывать Аллочка. – Заперлись в кабинете, сидели часа полтора, наверное, потом он уехал, потом уехала Дуська, а следом за ней и шеф. Завтра велел к одиннадцати приходить, не раньше.
- Таак, - протянула Ольга. – Что ж это делается-то, а?
- А что? – полюбопытствовала Аллочка, тут же перестав всхлипывать, оплакивая свою тяжелую судьбу.
- Да я-то вроде как с ним разводиться собираюсь, а он, значит, компании покупает… А я третий год на этой машине езжу, - Ольга начала распаляться и повышать голос, от злости слегка дрожавший.
- Тише, - посоветовала Аллочка. Уж она-то, как секретарша со стажем, знала, насколько опасно бывает иногда говорить что-то слишком громко.
- Надо что-то придумать, Алка!
- Конечно, надо! А то я без работы останусь!
- Да тут даже не в работе дело! – раздумываю над чем-то, отмахнулась Ольга.
- И в работе тоже! Тебе-то хорошо говорить, что нет, ты-то у нас жена вон какого крутого бизнесмена!
- Толку-то от того, что я его жена?! – опять разозлилась Ольга. – Так. В общем, надо что-то делать и срочно!
- А что? – заинтересовалась Аллочка.
- Я буду думать! – заявила подружка. – И ты думай! Во-первых, тебя надо обязательно хотя бы пока оставить на этом месте! Чтобы мы всегда были в курсе дела!
- Меня вообще там надо оставить! Я привыкла, я все знаю, да и вообще! Я машину собралась покупать, мне деньги нужны!
- Ладно, ладно. Успокойся! Насколько я вообще в курсе, да и так, если рассуждать логически, прямо сразу тебя уволить невозможно. По закону если…
- А если не по закону? – уточнила Аллочка.
- Пока будем думать, что мой муженек будет действовать именно по закону.
- Это почему?
- Это потому, что уволить тебя без закона он может, а вот Дуську твою, к примеру, уже нет. Уж кто-кто, а Дуська точно знает КАК должны увольнять.
- Ну и что? – Аллочка слушала подругу чуть ли не с открытым ртом.
- А то, что увольнять кого-то по закону, а кого-то – нет, не имеет никакого смысла. Увольнять всех надо одинаково, поняла?
- Почти, - шепотом с надеждой ответила Аллочка.
- Лишь бы тебе не предложили отпуск взять… Или на это ваше предприятие не перевели работать. Важно, чтобы ты была именно в офисе и именно в приемной.
- Слу-ушай! – вдруг вскинулась Алла, - ведь я же, наверное, должна дела какие-то передавать. Бумаги, компьютер, все остальное! А это не один день! И вообще, может у них пока нет того, кому передавать!
- Правильно, - кивнула Ольга. – Так что некоторое время у нас еще пока есть. И нужно срочно думать!
- Нужно! – отчаянно кивнула Аллочка.
- Так! Поехали к тебе! Прямо сейчас, - Ольга жестом подозвала официанта – попросила счет.
- Поехали, - удивленно ответила Алла, - а зачем?
- Соберешься и потом на дачу к нам. Надо с мамой посоветоваться. Да и вообще, - Ольга хитро взглянула на подругу, - отдохнешь хоть, расслабишься.
Они покинули кофейню, погрузились в Ольгину маленькую и резвую машинку, а через пару часов уже пили чай на веранде Ольгиной родительской дачи в компании ее мамы, неторопливо и со всеми подробностями повествуя обо всех сегодняшних происшествиях.
***
- Рекой любуетесь? – голос, раздавшийся непосредственно за спиной, заставил Дуню вздрогнуть.
Она резко обернулась и почти уткнулась носом в грудь стоящего перед ней мужчины. Так же резко сделала шаг назад и чуть не упала. Мужчина любезно поддержал, позволяя выровняться.
- Вы? – удивленно протянула Дуня, во все глаза глядя на нарушителя своего уединения.
- Именно я, - с улыбкой ответил нарушитель, бесцеремонно ее разглядывая.
С того самого момента, когда он понял, кто стоит на его любимом месте у реки, его обуяло желание подойти и заговорить. Может быть даже слегка напугать неожиданным вопросом. Это ему вполне удалось, и Алексей был собой доволен.
Евдокия – наградили же родители имечком! – смотрела на него с таким удивлением, как будто увидела перед собой не его – Алексея Александровича Калмыкова, нового хозяина конторы и судеб – а Президента Российской Федерации - Владимира Владимировича Путина вместе со своим преемником. Ее совершенно невозможные глаза были так близко, что он смог увидеть не только их странный цвет, но еще и то, что внутри этой глубокой зелени притаились маленькие черные точки, как кусочки шоколадной крошки в мороженом. Впрочем, скорее всего, это черти из омута. Сейчас ее взгляд не был холодным и неэмоциональным. Наоборот! Он был настолько полон разного рода эмоциями – от удивления до испуга, настолько живым, что, казалось, взгляд ее – какое-то отдельно живущее существо.
- А… а что Вы тут делаете? – задала Евдокия глупый вопрос и тут же сама на себя рассердилась за него.
- Я мог бы ответить Вам, что здесь я провожу саммит большой восьмерки, но это было бы неправдой, - с издевкой – как показалось Дуне – ответил Алексей.
- Простите за мой вопрос, - обретая свой всегдашний независимый вид и тон, сказал Дуня. – Я задала его потому, что никак не ожидала Вас здесь увидеть.
- Я понимаю. Я тоже не ожидал здесь увидеть… Вас, - Алексей сделал ударение на последнем слове и выжидающе посмотрел на Евдокию. Подразумевалось, что она должна немедленно доложиться, что она здесь делает, зачем приехала и так далее.
Докладываться Дуня была не намерена, что немедленно отразилось в ее взгляде – вовсе не холодном и не неэмоциональном.
Волчица вскинула голову, пронзительно посмотрела на того, кто посмел устраивать ей допрос с пристрастием и сказала:
- Я довольно часто приезжаю сюда отдохнуть и расслабиться. Мы проводим здесь выходные приблизительно раз в два месяца, иногда реже, иногда чаще. Чудное местечко.
«Мы проводим? – пролетело в голове у Алексея, - Кто это «мы»? Муж? Любовник? Кто-то из генералитета, теперь уже бывшего?»
- Красивое место, не правда ли? – вдруг сказал он, все еще пытаясь мысленно угадать с кем же волчица проводит здесь выходные раз в два месяца, иногда чаще, иногда реже.
- Да, - коротко согласилась Дуня, пытаясь прикинуть, чем обернется ей эта внезапная встреча на берегу реки с мужчиной ее мечты, который по совместительству еще и оказался хозяином жизни.
- Дуня! – вдруг раздалось откуда-то сверху, и на лестнице показалась Марта, держащая в руках пучок моркови. – Дуняша! Поднимайся! Я раздобыла питание для Вани и Мани, пошли уже! Хватит там стоять, холодно…
Марта внезапно замолчала, увидев, что Дуня стоит на берегу не одна.
Человека, стоящего рядом с подругой, Марта не знала. Это явно был не кто-то из обслуживающего персонала. И это было странно. Место это славилось тем, что постояльцы друг другу не мешали. Как-то все здесь было устроено так, что всем хватало мест для уединения и отдыха, никто не приставал со знакомством, никто не нарушал ничьего покоя. И уж точно никому и в голову бы не пришло отвлекать одиноко стоящую на берегу Дуню от ее мыслей!
Подумав так, Марта стремительно начала спускаться по лестнице, но тут Дуня, сказав что-то стоящему рядом с ней мужику, направилась навстречу подруге.
Мужик повернулся и смотрел ей вслед, а Марта бесцеремонно его разглядывала. Хоть и стоял он далековато, все, что нужно она увидела.
Высокий, что нынче редкость – все больше мелковатый мужик пошел, - подтянутый, стильно одетый, с хорошей стрижкой, явно не производства районной парикмахерской, он производил очень неплохое впечатление даже издали. Неплохое и… какое-то опасное, что ли?! Такое впечатление произвел на Марту леопард, когда она лет пять назад потащила своего очередного ухажера в парк Горького, а там желающим предлагали сфотографироваться с дикими зверями за какие-то совершенно бешеные деньги. Леопард в парке был красив. Марта стояла у низкой оградки довольно долго и наблюдала за ним. Ее не заинтересовала ни обезьяна, с которой тоже можно было запечатлеться, чем, собственно и занимался ее ухажер, пока она рассматривала леопарда, ни тигренок, сидящий на руках у какой-то девицы.
Леопард обводил ленивым полусонным взглядом толпящихся у оградки людей, медленно шевелил длинным переливающимся черным и рыжим хвостом и казался абсолютно безвредным, тихим и спокойным. Но чувство опасности, посетившее Марту, как только она увидела хищника, волнами исходило от него. Несмотря на ленивый взгляд, на неторопливое движение хвоста.
Разглядывая мужика, продолжавшего стоять на берегу реки и смотреть в спину Дуняше, Марта испытала точно такое же чувство.
- Пошли? – слегка запыхавшись от подъема по лестнице, спросила Дуня. – Тьфу, надо бросать курить! А то по лестнице поднялась, и дыхания уже нет!
- Кто это? – продолжая смотреть вниз, спросила Марта.
- Да так, - каким-то странным голосом ответила Дуня. – Подошел человек просто, спросил, нравится ли мне река.
- Дунька, не финти! Кто это, я тебя спрашиваю?!
Евдокия вздохнула тяжело, как будто перед прыжком в эту самую реку, неторопливо текущую у них под ногами и ответила, нехотя:
- А вот это он и есть… Мужчина мечты.
- Кто?! – рявкнула Марта, во все глаза глядя на подругу.
- Тише ты! – шикнула та, - он же услышать может!
- Да пусть слышит! – отмахнулась Марта. – У тебя что, помутнение мозгов?! Откуда он тут взялся?!
- Я тоже сначала подумала, что помутнение и глюки, - призналась Дуня. – Только вот это – он. Откуда взялся – не знаю, наверное, на машине приехал.
- Черт возьми! – в сердцах воскликнула Марта. – Вот тебе и сюрпризик! Ничего себе совпадение!
- Да уж, - хмыкнула Дуня. – Что теперь с таким совпадением делать – ума не приложу!
- А что с ним делать?! – приходя в себя и потянув Дуню за рукав в сторону осликов, сказала Марта. – Ничего не делать! Мы приехали отдыхать, и он приехал отдыхать. И плевать нам на него! А ему, как я думаю, на нас. То есть, на тебя, потому что уж я-то с ним не знакома. И слава Богу! Вот мы и будем отдыхать, а его – да к черту его и все!
- Хорошо, - согласилась Дуня, позволяя утянуть себя к ослам, - к черту его! Будем отдыхать! Ты поесть заказала?
- Обижаешь, мать! Конэчно! И поесть и выпить! Все, как полагается! Вот Ваня с Маней пайку получат, а потом и мы! Пошли, хватит тут своей мечте глаза мозолить! Он тебе сейчас дырку в спине проглядит!
- А он что, смотрит? – почему-то испуганно спросила Дуня.
- Смотрит, смотрит, - весело фыркнула Марта. – Еще бы он не смотрел на красоту-то нашу!
- Пошли тогда отсюда, да поскорее, - заторопилась Дуня. – Ну его! Ишь, смотрит он! Пошли!
Они захихикали, сцепились руками и быстрым шагом направились к ишакам, которые уже заметили их и кивали ушастыми головами, и вскидывали передние ноги, и отмахивались хвостами от первых, но уже надоевших им насекомых…
***
Алексей увалился на диван в своем номере и включил телевизор.
«Надо же! Где б не встретиться! – весело подумал он. – И именно сегодня! А ведь я тоже, как и она, приезжаю сюда где-то раз в два месяца. Смотри-ка, не с мужем приезжает, и не с любовником, а с подружкой. А, может, они лесбиянки? То-то ее подруга так меня глазами сверлила! Может, приревновала?»
Думать про то, что волчица с именем Евдокия может оказаться лесбиянкой, было почему-то неприятно.
Алексей и сам не мог ответить себе на вопрос – почему ему неприятно так думать, но мысль про лесбиянок он прогнал.
Телевизор показывал какую-то чушь, а Алексею лень было перещелкивать каналы, и он его выключил.
Он встал, подошел к холодильнику и вынул оттуда вкусно запотевшую бутылочку пива. Уселся обратно на диван, хлебнул из бутылки. По телу начала расползаться лень и расслабленность. Давно он не позволял себе бросить все и уехать, отключить телефон, а он его отключил как только выехал за пределы Москвы, упасть на диван в уютном номере и медленно прихлебывая пиво просто думать ни о чем.
Впрочем, думал он как раз о чем-то. Вернее, о ком-то. Стройная спина, обтянутая черным плотным платьем, длинные ноги, облаченные в какие-то невообразимые туфли с невиданной тонкостью и высотой каблуками, светлые, слегка растрепанные ветром волосы, глаза… Нет, вот о глазах думать решительно нельзя! Как только он начинал о них думать, почему-то холодной судорогой сводило спину, а в затылке становилось как-то пусто.
Последнее время, где-то года полтора, Алексея окружало такое количество разных красоток, просто приятных дамочек и блистающих принцесс, что он просто перестал реагировать на них и на весь тот блеск, который их окружал. Любую из них он мог получить без малейших на то усилий, и скоро это стало ему неинтересно.
Он никогда не был верен жене, но она, как он думал, ни о чем не догадывалась. А, может быть, и догадывалась, но делала вид, что нет. Это устраивало обоих.
Четыре года назад случился у Алексея бурный и на удивление всех его друзей-приятелей затяжной роман. Закончилось все внезапно и пошловато, как определил для себя Алексей. Но «выходить» из захлестнувших его тогда чувств пришлось долго и нелегко. После расхода со своей пассией он еще довольно долго видел неприличные сны, в которых она была главной героиней, просыпался после таких снов злым и разбитым и весь день не находил себе места.
Евдокия чем-то была похожа на ту, почти забытую «любимую».
Алексей усмехнулся. Только таких воспоминаний ему сейчас не хватало! Воспоминаний и сравнений. И мыслей.
С ЭТОЙ у него ничего не может быть и не будет! ЭТУ он должен в ближайшее время убрать с ее хорошей высокой должности. ЭТА – из другого лагеря.
Но именно ЭТА привлекала его сегодня неимоверно. Он вдруг вспомнил ее длинную гордую шею в черном вороте платья, и ему сделалось жарко от мысли о том, как эта шея доступна, как бархатиста кожа, как она напрягается, когда, чтобы посмотреть ему в лицо ЭТА откидывает голову. Какие у ЭТОЙ тонкие запястья и щиколотки, узкие бедра, обтянутые черной тканью платья и выпуклая, слегка вызывающая грудь.
Алексей мотнул головой, пытаясь вытряхнуть из нее лишние мысли, и глотнул пива, которое показалось ему совершенно безвкусным. Он любил чешское пиво и, однажды побывав в Праге и посетив там великое множество разных пивных заведений, влюбился и в город, и в заведения, и в пиво. Теперь он бывал в Праге раз в году – просто отдыхал. Пару раз свозил туда жену, но ей не нравился такой отдых, она предпочитала жаркие страны, море, песок и тупое валяние на пляже. Прага была ей неинтересна.
Калмыков отставил пиво, потянулся к телефону. Все-таки следовало включить его, хотя бы для того, чтобы проверить – не искал ли его кто. Телефон мигнул и издал ряд интеллигентных мелодий, извещавших хозяина, что он готов к работе. Звонило великое множество людей, но ничего особо срочного в их звонках быть не могло. Звонил друг Стас и, недолго думая, Алексей набрал его номер.
- Аллоу! – раздалось в трубке.
- Здорово! – поприветствовал друга Алексей.
- Привет! – радостно сказал Стас. Он был одним из немногих людей, которые всегда разговаривали радостным голосом, что бы ни случилось. И за это Алексей его очень уважал. А еще он уважал его за многие другие качества, которых у Стаса было в избытке. Стас был лучшим Алешиным другом. – А ты где есть-то?
- Я в Звенигороде, – ответил Алексей, - пью дерьмовое пиво и валяюсь на диване.
- Один? – уточнил Стас.
- Один, - уверил его Алексей. – А ты где?
- А я только что из конторы вышел. Пятилетка в три года, мать ее!
- Да уж, - неопределенно заметил Алексей.
- А у тебя, значит, выходные. Ольга-то как тебя отпустила?
- Да я просто сказал, что уезжаю по делам, да и все. Мне кажется, ей все равно.
- М-да, - задумчиво промычал Стас. – Слушай, а может, мне к тебе мотануть? Планов у меня на эти выходные все равно никаких нет, так кутнем вдвоем, как в старые-добрые?
- Давай! – обрадовался Алексей. – На все выходные приедешь?
- На все! – уверил Стас. – А как там с… контингентом?
- Нормально тут с контингентом, - сообщил Алексей, опять вспомнив волчицу, ее взгляд, шею, щиколотки и бедра – все скопом! – Приезжай!
- Ну все! Тогда я стартую! Жди! – ответил Стас и отключился.
Чтобы ожидание показалось не таким уж затянувшимся, Алексей решил спуститься в ресторан и поесть. От его номера до центральной лестницы было довольно далеко, но можно было спуститься с другой стороны и пройти через кухню. Недолго думая, Алексей потопал через «черный» ход.
Проходя через заставленный полками, коробками и мешками пищеблок, кивая поварам, Алексей вдруг услышал, как в зале кто-то поет старую, но хорошо знакомую песню про Олесю, считавшую года по кукушке и встречавшую кого-то там на опушке. Песня с детства Алексею нравилась, и он поспешил в зал, чтобы дослушать ее без дополнительного аккомпанемента кухонных ножей, посуды и голосов персонала.
Войдя в зал, он сел за самый ближний к входу стол и огляделся.
Да, оказалось, что волчица еще и поет… Поет то, что надо и так, как надо – ровно, красиво, звучно.
Песня закончилась, но в голове у Алексея продолжал звучать ее голос. Отвлекшись на то, чтобы прогнать его из своей головы, Алексей не заметил, куда делась со сцены обладательница голоса.
Он сделал заказ официанту, предупредив, что ожидает появления своего друга, и они планируют «засидеться».
Заиграла какая-то медленная, довольно приятная музыка. Алексей медленно обвел глазами зал, но волчицы так и не увидел.
И тут голос, заставивший его вздрогнуть, произнес:
- Вы со мной потанцуете?
***
Ольга не могла уснуть. Мысли одолевали, сменяя одна другую. Роились в голове и напоминали оживленный улей с пчелами.
«Как же так все вышло? – думалось Ольге, - как так получилось?! Что делать?! Как поступить?!»
Еще вчера Оля считала, что ее развод с мужем, некогда родным и любимым, дело решенное. Это стало «решенным» делом уже года два, только нужно было выбрать момент, когда поставить в известность бывшего «любимого и родного» о своем решении.
Ольга вышла замуж по «безумной любви», как выражалась ее мама, которая с самого начала была не в восторге от выбора дочери.
Правда, муж старался, доказывал теще и тестю свою состоятельность, свою правильность и все остальное, что требовалось доказывать. И через некоторое время маман смягчилась, стала относиться к Алексею более дружелюбно.
Четыре года назад Ольга с изумлением поняла, что муж ей изменяет. До этого момента она считала себя единственной и неповторимой женщиной его жизни. Он полностью, как ей казалось, принадлежал ей одной. Ну, еще дочке, которую он обожал.
Алексей был заботливым, щедрым, всегда готовым на любые свершения во имя семьи. Капризы Ольги выполнял без звука: захотела она в Турцию, отдохнуть в пятизвездочном отеле – пожалуйста, через неделю после того, как она озвучила свое желание, Алеша положил перед ней билеты; захотела колечко с бриллиантовой дорожкой – на ближайший же праздник получила бархатистую коробочку. Даже размер колечка ее муж подгадал безукоризненно. А ведь тогда он еще не заделался бизнесменом! Тогда он служил в государевых органах на довольно посредственной должности. Но старался, старался изо всех сил всем угодить!
И четыре года назад все оставалось так, как прежде. Вот только своим женским чутьем Оля почувствовала, что в жизни муже она не одна. Чутье Ольгу подводило редко.
Сначала она даже не поняла, откуда оно взялось. От мужа не пахло чужими духами, на рубашке не было следов помады (это потом она уже выяснила, то соперница помадой вообще не пользуется), отношение мужа к ней, Ольге, оставалось таким же, как и всегда. Только начал он мечтательно задумываться в самый неподходящий момент, стал каким-то…слишком ласковым, что ли…
Улучив момент, Ольга проверила его телефон и, конечно, нашла «ее», хоть и не было в записи телефонной книжки ничего особенного – просто имя и отчество, только и тут чутье Олю не обмануло – она это, она.
Где-то с месяц Ольга пристально наблюдала за мужем и всем, что его окружает: вот волосок светлый на подголовнике сиденья машины, вот на даче ушел Алексей подальше от всех, по телефону с кем-то говорил долго, изредка счастливо улыбаясь. Потом сказал, что по работе звонил, но улыбочку его Оля «сфотографировала», не видела она раньше, чтобы по поводу работы он так улыбался. Вот не приехал домой ночевать, сказав, что начальство требует работать до поздней ночи. Вот лучший Лешин друг Стас, сидя на дне рождения общего знакомого с ними за одним столом, назвал Ольгу другим – «ее» именем. Ольга тогда сделала вид, что не заметила. Вот на заднем сиденье машины – лепестки роз, всего-то два, почти завядших. А ей, Ольге, муж цветов не дарил уже давненько.
Посоветовавшись с мамой, Ольга пару раз подъехала к мужниной работе, когда он звонил и говорил, что задерживается. Во второй раз ей повезло – увидела она «причину» задержки мужа. И вот в тот момент поняла, что ей все равно. Вернее, нет, не то, чтобы совсем все равно. Она довольно уютно устроилась, выйдя замуж. Она не работала, не обременяла себя заботами по хозяйству – муж обеспечивал хорошо, дом был полон разной техники: нужной и ненужной. Мама опять же всегда помогала и поддерживала. С Верочкой – дочкой - тоже особо никаких хлопот не было. У самой Ольги вдоволь времени для того, чтобы собой заниматься: фитнесс, косметолог, фито-чай с девчонками, два раза в год обязательный выезд на отдых. И вообще – много, много разных благ и привилегий давало ей замужнее положение.
И то, что у мужа появилась пассия, испугало Ольгу не с точки зрения того, что муж с кем-то там спит – вот именно на это-то Ольге, как выяснилось, было наплевать. А то, что появилась реальная угроза блага все имеющиеся – потерять. И допускать этого было никак нельзя.
После очередного совещания с мамой, они приняли решение и довольно быстро его осуществили. Провели небольшое расследование, узнали многое про соперницу. Потом немножечко подумали и без особых усилий пассию устранили. Алексей даже не понял, что произошло на самом деле. И пассия не поняла.
Муж потосковал немного – Ольге на это было совершенно наплевать, а потом стал прежним. Забыл, стало быть.
Но после того случая Ольга стала задумываться о том, что к мужу былой любви и страсти уже не испытывает. Даже, укладываясь с ним в постель, занимаясь любовью, она поражалась тому, что не загорается больше от его ласк, ранее таких восторженно принимаемых и желанных, что все чаще хочется ему отказать, а когда отказать не получается – Оля думала о том, чтобы это все скорее закончилось.
А мама сказала, что хуже нет, когда в постели равнодушие и нежелание. И добавила в очередной раз про выбор. В том смысле, что она сразу его не одобряла. Не пара Ольге Алексей, не пара.
И теперь, когда на горизонте появился у Ольги вполне достойный кавалер (и мама одобрила!), когда они вдвоем с мамой так здорово придумали развестись, да еще и без средств к существованию не остаться, а, наоборот, ободрать Алешеньку по-максимуму, эта скотина – ее муж – решил еще больше разбогатеть! И продолжать богатеть! И она, Ольга, не в курсе!
Раньше Алексей обо всех своих делах ей докладывал, хоть ей было и не особо интересно. Советовался, рассуждал – она слушала в пол-уха. А про эту сделку ни словом не обмолвился! И, если бы не стечение обстоятельств, развелась бы Ольга, а он бы на своем богатстве спать один остался.
Нельзя этого допустить, никак нельзя! Она за восемь лет заслужила даже не половину его денег! Гораздо больше! Она вон Верочку ему родила! Она его обстирывала и обглаживала! В койке ублажала! И теперь просто так оставить его с его деньгами?! Ни за что!
Она должна что-то придумать! Должна! Мама ей поможет. А всю грязную работу можно руками Алки-дуры сделать! Хорошо хоть Алка к ней со своими новостями побежала. Значит, судьба Ольге была узнать все это и успеть предпринять что-то.
Под утро Ольга, наконец, придумала что-то похожее на план действий и вполне успокоенная, уснула.
***
Это была Мартина идея пригласить «мужчину мечты» потанцевать. Дуня долго сопротивлялась и приводила доводы «против», но потом вдруг передумала и пошла приглашать. Марта, недолго думая, ангажировала сидящего за соседним столом в компании явно семейной пары мужчину.
Дуня, на полдороги к дальнему столику с одиноко сидящим за ним «хозяином жизни» вдруг струхнула. Да так, что ладони стали мокрыми и липкими.
«Что я делаю?! – мелькнуло у Дуни в голове, - зачем мне это нужно?! Сидели бы спокойно с Мартой, ели и пили в свое удовольствие, так нет – на приключения потянуло!»
Но к Алексею Александровичу она уже почти приблизилась вплотную, вытерла вспотевшие ладошки о платье и спросила:
- Вы со мной потанцуете?
Он вздрогнул и медленно повернулся.
Презрительный, как показалось в тот момент Дуне, взгляд смерил ее сверху вниз. Именно сверху вниз, несмотря на то, что Алексей сидел, а она стояла.
- Вынужден Вам отказать, - с ледяной любезностью ответил ей «новый босс».
Эта любезность мгновенно вывела Дуню из себя. «Ох ты, батюшки, - быстро подумалось ей, - не желает барин танцевать!»
- А в чем же причина? – Дунин голос источил ровно столько яду, сколько было уместно источить в данной ситуации. Смелая и от природы, и от выпитого уже с Мартой виски, она именно в тот момент решила расставить все точки над «i» - ведь все равно придется их расставлять в ближайшее время, почему бы не сейчас?!
- Я не танцую, - по количеству яда Алексей мог бы, конечно, с ней посоревноваться, но все равно бы проиграл – в любезном источении Дуняше равных почти не было. Марта не в счет, она «своя».
- Со мной или вообще? – уточнила Евдокия.
- Вы бы хотели обсудить это? – поинтересовался Алексей.
- Я понимаю Вашу иронию, профессор, - голосом Швондера в исполнении Романа Карцева сказала Дуня, - на самом деле мне просто интересно: со мной Вы не желаете танцевать или просто не умеете, стесняетесь, а, может, боитесь отдавить даме ноги?
- А Вы, в свою очередь, не боитесь, что я оскорблю Вас ответом, что не хочу танцевать именно с Вами? – прищурился Алексей.
- О, оскорбить меня таким ответом Вам не удастся! – уверила Дуня.
- Да неужели? – усомнился он. – И почему же?
- Во-первых, Вы меня уже оскорбляете: пока мы с Вами тут разговариваем и выясняем причины Ваших желаний или нежеланий, Вы сидите, а я стою. С Вашей стороны – это банальная невоспитанность, а для меня, как для женщины – оскорбление. Тем не менее, я продолжаю тут стоять и разговаривать.
- Я не предложил Вам сесть, потому что Вы хотели танцевать, - ошарашенный ее тирадой и замечанием про невоспитанность, ответил Алексей.
- Не имеет значения, почему Вы не предложили мне сесть. Хотя… - Дуняша помолчала секунду, - я не нуждаюсь в Вашем предложении – я просто сяду сама.
И села. Алексей смотрел на нее во все глаза, но Дуне было уже все равно. Работать он ее так и так бы не оставил. Терять ей нечего. Кроме… кроме него самого. Дуню тянуло к нему безумно. Так, что она сама себе поражалась. Он был такой замечательный! Она именно так и думала про него – замечательный. А она в свои почти тридцать лет еще ни про кого так не думала!!!
- Выпьете чего-нибудь? – вдруг предложил он.
- Выпью, - нагло сказала Дуня.
- Лично я пью виски. Вы что предпочитаете? – поинтересовался он.
- Виски вполне подходит, - милостиво кивнула Дуня.
- Отлично. Итак, - заявил он, когда они слегка соприкоснулись бокалами и выпили, - а что же во-вторых?
- В каких, вторых? – слегка растерялась Евдокия.
- Вы, Евдокия Петровна, сообщили мне, что оскорбить Вас отказом потанцевать я не смогу, мне это не удастся. И начали перечислять – почему. На первом месте была моя невоспитанность. Я хотел бы удовлетворить свое любопытство, узнав, что на втором и третьем.
- На втором месте то, что я прекрасно понимаю, почему Вы не хотите танцевать именно со мной, - Дуняшу нелегко было сбить с толку, а если это и удавалось кому-то, она быстро обретала почву под ногами.
- Да ну? – непочтительно перебил ее Алексей.
- Ну да, - не менее непочтительно ответила Дуня.
- Поделитесь со мной, пожалуйста, - попросил он иронично.
- Пожалуйста, - пожала плечами Евдокия, - не пристало хозяину с подчиненным танцы отплясывать. Субординация, знаете ли. Выслуга лет.
- Ну почему же, - в тон ей заявил Алексей, - нам тоже не чужд некоторый гражданский отдых. И потом – Вы пока еще не моя подчиненная, а я – не Ваш начальник. Так что причина, обозначенная Вами как «во-вторых», совершенно неправильная.
- Надо же, ошиблась, - как бы «в сердцах» сказала Дуня, поболтав в руке стакан с виски. – Тогда, может быть, Вы мне скажете сам, почему отказались от танца?
- Не скажу, - улыбнулся Алексей.
- Вот как? – прищурилась Дуня.
- Да, так, - довольно резко, как ей показалось, ответил он. – Вы здесь с подругой? – внезапно сменил Алексей тему.
- Я? Да, с подругой. Она как раз танцует, в отличие от меня.
- Не расстраивайтесь! Вечер длинный, все только начинается, еще потанцуете, - утешил он.
- Нисколько в этом не сомневаюсь, - съязвила Дуня. – И потанцую, и попою, и выпью, и вообще славно проведу время, чего и Вам желаю.
Она поднялась из-за стола, вознамерившись возвратиться к Марте, прощально кивнула Алексею Александровичу, повернулась и оказалась в чьих-то сильных объятиях.
- Привет, Дуняшка! – радостно возопил Стас, подхватывая ее и слегка кружа.
- Стас! – взвизгнула Дуня и повисла на нем. Сзади на Стасе уже висела подбежавшая Марта. – Ты как тут оказался?!
- Я тут собираюсь отдохнуть и покутить с другом, я сюда приехал! – поочередно целуя девчонок, ответил Стас. – А вот то, что и вы тут, я не знал! Не зря приехал!
- Конечно, не зря! – подтвердили они хором.
- А твой друг где? – спросила Марта, прижимаясь бочком к Стасу. Одной рукой он ее обнял, другой держал Дуню.
- Да вот же он! Леша! Давай я тебя познакомлю с двумя очаровательными созданиями и, по-совместительству, моими давними подругами!
У Дуни при этих словах неприлично открылся рот, Марта с любопытством выглядывала из-под руки Стаса, Алексей выглядел мрачно.
- Мы почти знакомы, - пробубнил он.
Дуня закрыла рот, потом опять его открыла и сказала голосом Королевы из мультфильма:
- Пудинг, это Алиса. Алиса, это Пудинг.
Стас недоуменно переводил взгляд с Алексея на Дуню, а потом осторожно поинтересовался:
- Я что-то пропустил?
- Ну, что ты, Стасюлечка! – пропела Марта, - Ничего особо интересного ты не пропустил! Просто, Дунечка только что твоего друга ходила танцевать приглашать, а он не пошел, вот и все!
- Ты не пошел? – недоверчиво спросил Стас у друга.
- Не пошел, - подтвердил все больше мрачнеющий Алексей, - зато мы мило побеседовали с Евдокией Петровной.
Брови Стаса взлетели на какую-то совершенно нереальную высоту:
- С кем?! С кем вы побеседовали?
- С Евдокией Петровной, - повторил Алексей максимально ядовито. Дуня исподтишка на него взглянула. Он заметил ее взгляд и разозлился, видимо, еще больше. – А до эпизода с приглашением на танец, я познакомился с ней в офисе компании, которую только что купил. Ты, вообще-то, в курсе!
- Чё?! – грубовато воскликнул Стас, - Так ты Дуняшину контору, что ли, приобрел?! Не плохо!
- Нормально, - буркнул Алексей.
Тут Стас расхохотался, а следом за ним и Марта. Алексей с Евдокией участия в их веселье не приняли, сверля друг друга взглядами.
«Если бы я только знала, что он – друг Стаса! Ну почему я этого не знала?! Год назад не знала! Вчера не знала! Почему?!» Дуня горестно вздохнула.
- Не печальтесь, - вдруг сказал ей Алексей, - все обойдется!
Что именно должно обойтись - Дуня уточнить не успела, потому что, отсмеявшись, наконец, Стас игриво сказал:
- Раз уж у нас тут все так сложилось, раз оказались мы тут все да еще в такой теплой компании, давайте пить, кутить и веселиться! Потом разберетесь, кто тут у кого что купил и вообще!
- Я согласна! – тут же заявила Марта. Она вообще всегда была согласна со Стасом.
Год назад он на короткое время появился в жизни ее семьи в качестве ухажера сестрицы Майи. Долго их отношения не продлились, а вот Марту угораздило с первого взгляда влюбиться в сестриного кавалера. Она тогда сильно все это переживала, стараясь никому не показать своих чувств к Стасу: ни ему самому, ни сестре, с которой и так отношения были хуже некуда, ни родителям. Только Дуня была в курсе тяжелой Мартиной влюбленности и как могла – поддерживала подругу.
С Майкой Стас задержался месяца на два, а вот Дуньке и Марте стал добрым другом. Хоть встречались они не так уж часто, зато бурно и весело. «Редко, но метко», - как говорила Марта, так и не отошедшая окончательно от своих чувств. Стасу о них и до сих пор было ничего неизвестно. Даже, несмотря на разрыв с Майей. Марта считала, что нечестно и неприлично устраивать свое счастье на развалинах чужого.
- А раз никто не против, - радостно возвестил Стас, не спрашивая больше ничьего мнения, - то объединяем столы и начинаем гулять!
Марта исподтишка умоляюще посмотрела на подругу. Дуня пожала плечами и уселась на стул, с которого всего несколько минут назад с достоинством поднялась, чтобы оставить в одиночестве допивать свой виски «мужчину мечты».
***
Все происходящее Алексею казалось сценой из какого-то дрянного фильма.
За минуту до эффектного появления в ресторане Стаса, он судорожно пытался придумать что-то, что задержало бы Евдокию в его компании. Как назло, ничего не придумывалось.
Он смотрел на Дуню, язвил, улыбался, поддерживал разговор, а думал о том, как, должно быть, раскрываются ее губы в поцелуе. Как должны темнеть от желания ее странные глаза. В том, что они именно темнеют, он ни минуты не сомневался.
Ему хотелось дотронуться до ее руки, держащий стакан с виски. До каждого тонкого – «музыкального» - пальчика, слегка подрагивающего в неверном свете ресторанного настенного светильника.
«Дуняша» - позвала ее подруга, когда они стояли у реки. Вот, как оказывается, ее зовут родные и близкие. Не Евдокией Петровной, а ласковым и странным, каким-то уютным именем.
Алексею тоже очень хотелось называть ее именно так: Дуней, Дуняшей. Попробовать ее нежное имя на вкус. Но он не был «родным и близким». У него не было права называть ее иначе, чем Евдокией Петровной.
Она очень смело вела свой разговор с ним. Давненько девицы не разговаривали с ним так язвительно и прямолинейно. Так ядовито. Ему было интересно слушать ее, забавно отвечать и видеть реакцию. Все-таки он же был дьявольски хитрым!
Только сейчас, с ней, его хитрость никак не помогала ему придумать способ удержать, заставить остаться с ним, за его столом. А еще лучше – вообще убраться к черту из этого ресторана куда-то в более уединенное место.
Он почти уже готов был схватить ее за тонкое запястье, когда она начала подниматься из-за стола – гордо и красиво. Схватить – и предложить напрямую, без «ритуальных танцев» - пойти к нему в номер. Но делать этого было никак нельзя, он отчетливо это понимал. Он даже представил себе, как она сузит свои глазищи, как брезгливо посмотрит сверху вниз на него, придумавшего себе невесть что, как выдернет руку, как выскажет какую-нибудь оскорбительно-холодную фразу.
Он не стал хватать ее за руку. Он пообещал себе придумать, как оказаться с ней наедине, может быть, его дьявольская хитрость поможет ему, когда он останется один.
И тут явился Стас.
Нет, Алексей был, безусловно, рад появлению друга. Но он никак не ожидал, что Стас знаком с Евдокией и ее подругой. Да еще, по-видимому, очень близко знаком, раз они обе на него так бросились, раз он имеет право прижимать их к своим бокам, тискать, обнимать, кружить и целовать в обе щеки!
Надо же, как они рады Стасову появлению! Как щебечут и прыгают вокруг него!
Оказывается, волчица умеет проявлять вполне человеческие, нет, даже женские чувства – радостно визжать, ластиться, обниматься, целоваться, подлезать под руку, любовно смотреть снизу вверх…
От этой картины, когда Евдокия Петровна – холодная, неэмоциональная, язвительная, ядовитая – вдруг сделалась белой, пушистой, ласковой и еще Бог знает какой, Алексей пришел в раздражение. Такое, что с трудом справился с собой, чтобы не нагрубить Стасу, решившему сразу и за всех вопрос с совместным проведением вечера.
Пока друг шептался о чем-то с Мартой, а та глупо подхихикивала чуть не на каждое сказанное Стасом слово, Алексей посмотрел на Дуню, сидевшую напротив.
Она напряженно о чем-то думала – даже морщинка на лбу пролегла. Алексей внезапно осознал, что ей никакие не двадцать, и не двадцать два, как подумалось ему при встрече в офисе. И на секретаршу она похожа так же мало, как он сам – на дворника. Слишком умна, слишком язвительна, слишком смела! И не любовница она ничья в той конторе. Нет там кандидатов в ее любовники. Любого из тех, кого Алексей знал в той конторе – теперь уже ставшей его собственной – волчица перегрызла бы одним зубом! Нет там таких, кто годился бы волчице в любовники. Или как там у волков это называется?
Тут Алексей, так и не подыскав названия, улыбнулся своим мыслям «из мира животных».
Дуня внезапно перестала думать, разгладила морщинку и улыбнулась в ответ. Глаза ее вдруг заиграли искорками, у уголков губ появились ямочки.
- Как странно, что именно Вы оказались другом Стаса, - сказала она, продолжая улыбаться. Алексей откровенно ей залюбовался. – Странно, но и приятно. Надо же, какие бывают совпадения!
- Да, - согласился он, - действительно, интересное совпадение. Вы не против провести этот вечер в нашей компании?
- Нет, - искренне, как показалось Алексею, ответила она. - Совсем даже не против. Тем более, как Вы не так давно изволили заметить, вечер только начался. Я еще должна успеть натанцеваться…
- И напеться, - подхватил Алексей. – Кстати, я не успел Вам сказать, что поете Вы великолепно!
- Вы мне льстите, - Евдокия наклонила голову и хитро прищурилась.
- И не думал даже! Я совершенно искренен!
- Да, я неплохо пою, - слегка кокетливо заметила Дуня. – Правда, только те песни, которые знаю. А те, что не знаю, я не пою!
Они оба рассмеялись.
Стас и Марта, закончив, наконец, шептаться, тоже сели за стол.
Пока официанты торопливо расставляли заказанные блюда и напитки, Стас веселил компанию «свежими» анекдотами. Марта хохотала, Дуня ей вторила, а Алексей не мог оторвать от нее взгляда…
***
- Алла, просыпайся! Тебе на работу сегодня нужно, - весело объявила Ольга, входя в комнату.
Алла приоткрыла глаза и из-под одеяла уставилась на подругу.
- А сколько времени? – невнятно спросила она.
- Уже восемь! – ответила Оля. – Пока соберешься, пока позавтракаешь. Нам ехать еще.
- Знала бы ты, - пожаловалась Алла, сладко потягиваясь, - как мне надоело работать по субботам! Ладно хоть сегодня к одиннадцати велено приезжать. А то обычно к девяти мотаюсь.
- Вставай, давай! У нас еще обсуждение планов впереди, а ты ноешь!
- А что, уже есть план? – заинтересовалась Алла.
- Конечно! – подтвердила Ольга, - Или ты во мне сомневалась?!
- Нет! Что ты?!
Алла вскочила с постели, ураганом пронеслась в ванную.
Пока подружка приводила себя в порядок, Ольга спустилась на террасу, где с раннего утра властвовала мама, приготавливая завтрак и ожидая пробуждения дочери.
- Доброе утро, мамочка! – чмокая мать в щеку, сказала Оля. – А где папа и Верочка?
- Он взял ее с собой за покупками. Поехал пораньше, чтобы дать тебе поспать подольше, а то Верочка проснулась рано, начала бегать, шуметь.
- Какие вы у меня молодцы! – умилилась Ольга. – Сейчас Алка спустится, мам. Будем давать ценные указания.
- А она справится? – с сомнением спросила мать. – Она же у тебя туповатая. Может быть, как-нибудь по-другому попробуем все сделать, без ее участия?
- Без ее участия не получится, мам, - поморщившись, ответила Ольга. – Во-первых, она, как говорят в кино, слишком много знает, так что ее во всем этом надо замешать так, чтобы потом она рта не раскрывала, боялась. А во-вторых, она в этой конторе ближе всего к Леше будет. Значит, информацию мы будем получать из первых рук. Опять же, если все пойдет так, как мы задумали, она к нему окажется совсем-совсем близко.
Мать хохотнула, глядя на Ольгу.
- Ты у меня умница, - похвалила она ласково. – Кстати, может быть, стоит указания давать тебе одной? Без моего присутствия? Своим авторитетом ты ее, как всегда, задавишь.
- Я знаю, - гордо вскинула голову дочь. – А вот и Аллочка!
- Доброе утро! – поздоровалась Алла, присаживаясь к накрытому столу. – Оль, ну что ты придумала, а?
- Ты чаю выпей сначала, - посоветовала Ольга, с хитрецой глядя на мать, сидевшую напротив. – когда я ем, я глух и нем! А обсуждать все будем потом, по дороге.
- Ну ладно, - слегка обиженно сказала Аллочка, принимаясь за завтрак.
Минут через тридцать они с Ольгой погрузились в машину и поехали в сторону офиса, где Аллочке надлежало быть к одиннадцати.
- Ну что, готова к труду и обороне? – Ольге с самого утра было весело. Она все так здорово придумала, осталось только заставить Аллу сделать все, как надо.
- Наверное, - неуверенно протянула Аллочка, глядя в окно.
- А что так мрачно? – комически насупив брови и сложив губки бантиком, спросила Оля.
- Да нет, ничего, не волнуйся, просто подумала: вдруг ничего у нас не получится, вдруг придется новую работу искать… и вообще.
- Долой грустные мысли! – командным голосом заявила подруга. – У нас, - она сделала ударение на слово «нас», - все получится! Мы умные, хитрые и красивые! У нас не может не получиться!
- Ну, да, - несколько бодрее произнесла Аллочка. – Так что ты придумала-то?
- О, дорогая! Самый лучший план из всех возможных! – засмеялась Ольга.
- Ну, рассказывай же уже! – нетерпеливо попросила Алла.
- Значит, так… Первое, что ты должна сегодня сделать – это любым способом вызнать у своего нынешнего шефа о его планах на ближайшее будущее.
- Это легко, - начала было Аллочка.
- Не перебивай! – приказала Ольга. – Что нужно узнать… Во-первых, о его планах насчет тебя… Вдруг он решит, что без тебя жить не может и заберет в новый офис?
- Ну и хорошо! – с энтузиазмом воскликнула Аллочка.
- Чего ж хорошего? – недовольно спросила Ольга.
- Так мне же не придется тогда работу искать. И вообще, я к нему привыкла уже.
- Дура ты! Прости Господи! – воскликнула Ольга. – Спать с твоим старым жирным придурком – это предел твоих мечтаний?! Фу!
- Нет, ну не предел, конечно, - растерянно сказала Алла. – Просто… Просто тогда не придется ничего в жизни менять…
- Менять в твоей жизни нужно вообще все! – отрезала Ольга. – Тебе тридцать с лишним лет, а ты – простая секретарша при каком-то уроде! А помрет он, не дай Бог, от ваших сексуальных упражнений? Что тогда?
- С чего это ему помирать? – испугалась Аллочка.
- Да со всего! И лет ему немало уже, и здоровье не очень и вообще! Нет, Алка, так дело не пойдет! Жизнь дала нам шанс – и тебе тоже, заметь! – сделаться богатыми и счастливыми. А ты думаешь только о том, чтобы все осталось так, как есть! Не останется, и не надейся! Твой старикашка не возьмет тебя с собой – зачем ты ему?! Он начнет новое дело с новой секретаршей, помоложе и посвежее! Ты – уже отработанный материал! Недаром же ты ничего заранее не знала! И не узнала бы, если бы не подслушала! Так?
- Ну, да, - шмыгнув носом, согласилась Алла, - не знала я…
- Во-о-от! – энергично кивнула Ольга. - Если бы он тебя ценил и собирался взять с собой, он бы заранее тебе все выболтал! А он молчал, как рыба! Так что, Алка, не надейся – для своего шефа ты – пройденный этап. И не печалься! Потому что я придумала такой план, что и я, и ты в результате прекрасненько заживем, вот увидишь!
- Так рассказывай же уже скорее! – заелозила от нетерпения Алла.
- Итак! – провозгласила Ольга, - Слушай меня! Сегодня все узнаешь: когда шеф освобождать офис намерен, как с сотрудниками поступать думает и так далее. При этом, если он вдруг говорит тебе, что на работу больше ходить не надо – наплюй! Ходить на нее ты все равно будешь! И я знаю, как это сделать. Во-первых, тебе действительно придется передавать дела. И не соглашайся, если он скажет, что кто-то другой передаст. Сама придумаешь, что ему сказать по этому поводу, ты-то лучше знаешь, какие у тебя документы, что ты должна разъяснять новому секретарю лично и так далее.
- Это я смогу, - подумав, сказала Аллочка.
- Ну вот! Дальше… - Ольга помолчала чуть-чуть, - Дальше ты на время переселяешься к нам на дачу…
- Зачем? – изумилась Алла.
- Так надо! – веско сказала Ольга. – Прямо сегодня я за тобой заеду на работу, мы поедем к тебе, соберем твои вещи, и я привезу тебя к нам. И заставлю Лешу жить на даче тоже. Догоняешь мою мысль?
- Не совсем, - призналась Аллочка.
- Господи! Ну, смотри: у нас на даче ты, и он на даче тоже. Мы говорим ему, что тебя попросили освободить твою квартиру, хозяевам она понадобилась самим, к примеру. Жить тебе временно негде. А в свете того, что и контора перешла к другому владельцу – неизвестно, что будет с работой и с зарплатой. Леша жалостливый, - усмехнулась Ольга, - вряд ли он после того, что мы ему расскажем, сможет в одночасье тебя уволить. Так что работу, пусть временно, но мы тебе сохраним.
- Здорово! – восхитилась Алла.
- Спокойно! – приказала Ольга. – Это еще не все. Потом, но, не затягивая, ты должна… переспать с моим мужем.
- Что-о?! – взвилась Аллочка. – Как это… переспать с мужем?!
- Бурно! – усмехнулась Ольга. – Так, как никогда раньше этого не делала! С дикой страстью, с полной самоотдачей!
- Оленька, ты что?! С ума сошла?! Я не смогу, ты что?!
- Перестань кудахтать! – поморщилась Ольга. – Сможешь ты все! Смогла же столько времени с жирным уродом трахаться. А Леша – красавец, с ним спать даже приятно.
Тут Ольга посмотрела на подругу, на ее удивленное лицо, чем-то напоминающее Верочкину куклу Катю с широко раскрытыми глазами и совершенно дурацким выражением пластмассовой морды, и расхохоталась.
- Ты чего так напугалась, дурочка?! – спросила она.
- Оленька, да зачем тебе это надо-то? – никак не могла взять в толк Алла.
- Да затем, дорогуша, что надо, очень надо! Неужели не понимаешь?!
- Нет, - ошарашено пробормотала Аллочка. – Совсем не понимаю!
- Господи! Во-первых, если ты с ним будешь спать, то некоторое, а, может, и довольно длительное время он тебя точно не уволит. Во-вторых, ты будешь знать то, что обычным секретаршам знать не дано. В-третьих, когда он войдет во вкус и расслабится, мы сделаем так, что я тебя с ним застану. Поняла?!
- Нет, - плаксиво сказала Алла, помотав головой. – Зачем тебе меня с ним заставать?
- А затем, горе ты мое непонятливое, что на суде это будет отличным доводом. Это будет таким доводом, что я легко оттяпую у него половину этой конторы и даже больше! И вякнуть он не посмеет! Не нужна ему будет ни огласка, ни судилище, ни свидетели его падения! Сам все отдаст! Как в какой-то книжке сказано: принесет на блюдечке с голубой каемочкой! Еще и просить будет, чтобы взяла!
- А если… - Аллочка помолчала, подбирая слова, - А если он не захочет со мной спать?
- А вот тут тебе придется постараться сделать так, чтобы захотел, - веско произнесла Ольга. – Это уже твоя забота, чтобы он оказался в твоих объятиях.
- Но я не знаю как!
- Ничего в этом сложного нет, - пожала плечами Ольга. – Он на девочек падок, ты как раз в его вкусе, осталось смоделировать ситуацию так, чтобы он совсем не смог отказаться и все!
- А как мы будем … моделировать ситуацию? – запнувшись, спросила Алла.
- Вариантов есть несколько, - задумчиво ответила Ольга. – Чуть позже я выберу самый правильный и тебе скажу, что и как надо сделать. А пока начнем с малого…
***
- Леш, ты где? – позвал Стас, спускаясь со второго этажа номера.
Утро, начавшееся в одиннадцать часов, не радовало: в голове шумело от выпитого вчера, от вчерашней же громкой музыки, от слишком долгого глубокого сна.
- Тут я, - мрачно сказал Алексей, появляясь из ванной.
- Привет, - поприветствовал его Стас. – Что-нибудь холодное есть у нас? Попить, в смысле.
- Посмотри в холодильнике, - посоветовал Алексей, - Там вроде я видел вчера какую-то воду. Или сок.
- Морс есть, - обрадованно доложил Стас, выбираясь из недр холодильника. – Будешь?
- Буду, - кивнул Калмыков.
Он присел на диван, включил телевизор. Ведущие музыкального канала бодрыми голосами говорили какие-то непристойности про очередную звезду эстрады. То ли звезда напилась и плясала голой в клубе, то ли для звезды в клубе устроили стриптиз – Алексей так и не понял. Поморщившись, переключил канал. Нашел мультики и расслабленно откинулся на спинку дивана.
- Лучше бы я умер вчера! – радостно провозгласил Стас, отрываясь от процесса поглощения морса. – Ты как себя чувствуешь?
- Спасибо, хреново, - отозвался Алексей.
- Надо позавтракать и чаю выпить, - заметил Стас. – Пойдем?
- Давай лучше в номер закажем, - никакого желания передвигаться сейчас у Алексея не было.
- В номере скучно, - возразил друг. – Можно девчонкам позвонить и всем вместе пойти поесть. А потом придумать развлечение какое-нибудь. Им, наверное, тоже неважнецки сейчас, девчонкам-то.
- А ты знаешь телефон? – заинтересовался Алексей.
- Леш, ты что?! Конечно, я знаю телефон! Мы давно знакомы, ты что, не понял вчера? Вроде тогда ты еще не особо пьяный был.
- Да нет, понял, - смутился Алексей, - просто сейчас туговато соображаю.
Мысль о том, что он может целый день провести в компании Евдокии, засела у него в голове, и теперь он прикидывал, что предложить такого, чтобы отказаться она точно не смогла. Может, на лошадях покататься? Хотя, вряд ли в его состоянии он сейчас способен даже забраться на лошадь. Или лодку взять напрокат? Дуне же так нравится река, вот и прокатились бы по ней.
- Ну что? – прервал его размышления Стас, - я звоню?
- Подожди, а? Дай в себя придти хоть немного. Неудобно в таком виде показываться.
- Кому неудобно? – недоуменно посмотрел на него Стас. – Тебе не все равно?
- Нет, не все равно, - буркнул Алексей.
- Э-э-э! – протянул Стас, - Да ты, я смотрю, на Дуняшку запал?
- Ничего я не запал! – отмахнулся Калмыков. – Просто это ты их знаешь давно и хорошо. А я только вчера узнал. И еще – я, вроде как, ее будущий начальник. И сразу в таком виде. Мало ли, что она потом сотрудникам расскажет.
- Сдурел ты, брат! – хохотнул Стас, - Делать ей, что ли, больше нечего, как что-то кому-то рассказывать? Да и вообще, Дунька – классная девчонка, она никому ничего рассказывать не будет, уж поверь!
- Верю. – нехотя ответил Алексей. – Только все равно, давай минут хоть десять-пятнадцать посидим, а потом пойдем. Я только что встал, да и ты тоже.
- Так я и не говорю, что сейчас пойдем, они еще сами спят, небось. Вот я как раз позвоню и разбужу их, пусть собираются, - сказал Стас, потянувшись за телефоном и набирая номер.
- Как знаешь, - пожал Алексей плечами, придавая себе равнодушный вид. Не показать, что ему совсем небезразлично мнение Дуни о нем, было сложно. Но и говорить Стасу о том, как ему нравится его новая знакомая, Алексей пока не был готов. Он еще сам не определился в своих мыслях о ней, старательно отгоняя самые неприличные из них и стараясь рассуждать, как обычный мужик на внезапно выдавшемся отдыхе – есть приятные знакомые, с которыми этот отдых можно весело провести – и ладно, нечего задумываться о чем-то еще.
Но мозг отказывался подчиняться Алексею. Он настойчиво показывал ему картинки со вчерашнего вечера: Дуню, сидящую напротив и заливисто смеющуюся, ее открывающуюся в вороте платья шею, ее руки, интересно и красиво жестикулирующие, когда она что-то рассказывает, ее глаза…
- Але! – пропел в трубку Стас, голос которого привел Алексея в чувство реальности, - Мартуленция! Вы спите еще? Как – нет?! А что делаете? Ну вы даете.
Стас жестами показал Алексею, что девчонки не спят. Алексей кивнул неопределенно.
- А планы какие? Да? Ага! Так… Ну?.. Слушай, Март, давайте там, собирайтесь, и где-то через полчасика приходите завтракать, идет? Все! Жду. Вернее, ждем! Целую страстно!
Стас положил трубку, посмотрел на Алексея загадочно.
- Ты чего? – спросил тот.
- Ничего, - ответил Стас, - Дуня с утра пораньше на реку пошла, - при этих словах Алексей как будто встрепенулся, готовый тут же тоже бежать на реку, - Марта в номере телевизор смотрит. Через полчаса прибудут в ресторан.
- То же, что ли, к реке сходить, освежиться? – задумчиво произнес Алексей.
- Сходи! – согласился Стас, усмехаясь, - заодно Дуняшу к завтраку сопроводишь.
- Может, она уже вернулась, - равнодушно заметил Калмыков, поднимаясь с дивана.
- Вряд ли. Если с утра на реку поперлась, значит, в меланхолическом настроении пребывает, уж я-то ее хорошо знаю…
- Насколько хорошо? – напряженно спросил Алексей.
- Просто хорошо, не парься! – отмахнулся Стас. – Ничего у нас не было с ней никогда, кроме чистой дружбы! Даже смешно.
- Почему смешно? – заинтересовался Алексей.
- Да потому, что Дунька – девчонка очень приятная во всех отношениях. Я подумывал было, что… Но как-то раз она четко сказала, что видит во мне только друга и не более. А я не настаивал.
- А Марта? – спросил Калмыков.
- А что Марта? Она тоже мне нравится. Но ее сестрицы мне хватило за глаза. Правда, у Марты совсем другой характер, но мы как с самого начала начали дружить, так и дружим до сих пор, - захохотал Стас. – Со мной дружим! Представляешь?!
- Нет, - честно ответил Алексей, тоже рассмеявшись. – Слушай, а эта Евдокия…
- Да перестань ты ее так называть! – перебил Стас, - Ты еще отчество добавь! Дуня она. Дуняша.
- Это для тебя, - отрезал Калмыков. – А для меня – Евдокия Петровна!
- Как знаешь, - веселился Стас. – Так что ты спросить-то хотел?
- Она… замужем? Что там вообще у нее… на личном фронте?
- Вот уж чего не знаю, того не знаю! – развел Стас руками. – Сейчас она точно не замужем. Но была, вроде. Или просто жила с кем-то долго. А сейчас что у нее там с мужиками, я не в курсе. Могу у Марты спросить.
- Не надо, - быстро ответил Алексей, - я просто так спросил.
- Ага. Ну ты идешь к реке?
- Иду.
- Через полчаса встречаемся в ресторане, ты понял?
- Я не глухой и слышал, что через полчаса мы встречаемся в ресторане. Я приду, - уверил друга Калмыков.
***
Дуня сидела на корточках почти у самой кромки воды и задумчиво водила палочкой по мокрому песку.
«Как хорошо, что сегодня суббота, - думала она, старательно выводя на песке какие-то каракули, - не нужно никуда ехать, ничего делать… Можно просто с утра выйти к реке, посидеть тут в тишине, посмотреть, как поднимается солнце, как все вокруг начинает день… Птички опять же поют. Красотища! Здорово, что Марта придумала уехать сюда на выходные! И целый день впереди. А потом вечер… Если прогреется сегодня хорошо, то можно будет на летней террасе поужинать. А завтра в монастырь съездить, погулять там».
Дуня подняла голову и сощурилась на солнце, как кошка. Теплые лучи согревали, ласкали кожу. Легкий ветер трепал волосы.
«Вот, что такое ощущение полного счастья, - решила Дуня, - от солнца завтра выступят веснушки. Как всегда».
Каждую весну у Дуни появлялись веснушки. Немного на носу и щеках.
Когда она была маленькой, папа сажал ее на колени и начинал веснушки считать. Досчитав до ста, он брал ластик и делал вид, что «лишние» стирает. Маленькая Дуняша хохотала и уворачивалась.
Бывший Дунин муж, с которым она прожила почти пять лет, тоже ее веснушки обожал. Они приводили его в какой-то детский восторг, и он чуть ли не по числам знал время их появления.
«Интересно, у его новой подруги жизни есть веснушки? - подумалось Дуне, - Хотя, нет, неинтересно».
Евдокия опустила голову, подставив солнцу макушку, и посмотрела на свои каракули, чуть смытые водой. Каракули нагло сложились в слово: «Алеша».
«Вот те на! – подумала Дуня, глядя на слово, - Похоже, я влюбилась…»
Она радостно рассмеялась каракулям и своим мыслям.
«Впрочем, а почему бы и нет?! Весна на улице, самая радостная пора. Лучшее время для влюбленности. И я так давно ни в кого не влюблялась, что скоро забуду это чувство насовсем! Так нельзя! Влюбляться полезно. Только в этот раз объект я выбрала неподходящий… Не для меня объектик. Главное – не увлекаться слишком сильно. А то потом выходить из своего увлечения придется долго и мучительно. Перевести мой объект в статус друга, как Марта со Стасом, у меня по-любому не получится. Дружить с таким… кадром, невозможно! Дружить можно со Стасом, с Рыжовым можно дружить, с Лешкой Деревянко. Но не с ЭТИМ. ЭТОТ дружбы не поймет и не примет. ЭТОМУ можно или принадлежать целиком и полностью, или выкинуть его из головы насовсем…»
Дуня посмотрела на каракули и подправила смытые водой верхушки букв.
«А, может, попросить Стаса устроить мое личное счастье?» – хихикнула про себя Дуня.
- Вы сюда приезжаете только ради реки? – спросил голос совсем рядом.
Дуня резко поднялась, стараясь наступить на свои каракули, медленно и мучительно краснея.
- Что Вы подкрадываетесь ко мне постоянно?! – злясь на себя и на каракули, а еще на Алексея, спросила она.
- Простите. И в мыслях не было подкрадываться и пугать, - миролюбиво заметил Алексей, улыбаясь.
Дуня слегка улыбнулась в ответ.
- Река мне нравится, - сказала она, - Вы вот тоже сюда приходите довольно часто.
- Сейчас я пришел для того, чтобы пригласить Вас к завтраку. Стас позвонил Марте, а она сказала, что Вы здесь. Меня отправили Вас найти и сопроводить на завтрак.
Произнося это, Алексей отвел глаза. Впрочем, Дуня и так поняла, что никто, конечно, его не отправлял. Хотела бы она вообще увидеть того, кто мог бы куда-то отправить Алексея Александровича Калмыкова!
- Я не знала, что у нас назначен совместный завтрак, - светским тоном ответила Дуня, принимая подачу.
- Он и не был назначен. Стас его назначил своим звонком Вашей подруге.
- Стас любит совместные мероприятия, - согласилась Дуня. – Пусть даже завтраки.
- Вы не возражаете? – уточнил Алексей, пристально глядя на Дуню.
Его взгляд рождал в ее душе неуместную волну счастья. Отвести глаза она не могла, но и смотреть на него было невыносимо. В голове зарождался «пожар страстей».
У него были яркие зеленые глаза, довольно тонкие губы, но это него не «портило», слегка золотистые волосы. Он был высоким, и Дуня, по поводу субботы, выходного дня и пребывания на природе, вырядившаяся сегодня в широченные брюки и ботинки на тонкой подошве вместо стандартных каблуков, доставала ему только до груди.
Алексей, по-видимому, тоже по поводу природы, весны и отдыха, сегодня «выступал» не в отглаженных костюмных брюках со стрелками, а в голубых джинсах и голубой же трикотажной кофте.
«Мальчик в голубом», - подумалось Дуне, и она осторожно хихикнула.
- Что Вас так рассмешило? – тут же поинтересовался Алексей.
- Вообще-то ничего, если честно, - призналась Евдокия. – Просто солнышко, весна, река, хорошее субботнее утро. Вот я и радуюсь!
- День, действительно, прекрасный, - согласился Алексей. – Так Вы готовы позавтракать?
- Да, конечно, пойдемте.
- А… - Калмыков слегка помедлил, - Потом у Вас какие планы?
- Потом у меня никаких планов нет, кроме отдыха. А у Вас есть какие-то предложения? – заинтересовалась она.
- Пока нет, но я думаю над этим, - ответил Алексей. – Вы, Евдокия Петровна, не против провести сегодняшний день в нашей со Стасом компании?
- Хотите честно? – прищурилась Дуня.
- Хочу.
- В компании Стаса я не против провести всю оставшуюся жизнь. Не поймите неправильно. Он очень замечательный. Он – мой друг, наверное, один из очень немногих. С ним весело, легко и здорово. Спокойно и приятно. Вас я пока не знаю. И, извините, Алексей Александрович, слегка побаиваюсь.
- Потому что я Ваш новый босс? – спросил Алексей. Получилось самодовольно, и Дуня поморщилась. Он тут же поспешил исправиться, - В том смысле, что познакомились мы с Вами при таких обстоятельствах?
- Нет, - покачала она головой. – Не поэтому. Вы меня очень привлекаете, Алексей Александрович. Как мужчина привлекаете. Я понимаю, что говорю сейчас недопустимые вещи, не смотрите на меня с таким изумлением! Просто, мне кажется, что стоит сразу определить как-то мое отношение к Вам. Работать нам вместе все равно придется совсем недолгое время. Не перебивайте, пожалуйста, - попросила она, заметив, что Алексей вознамерился что-то сказать. – Вы, наверняка, приведете свою команду, а мне уже с понедельника стоит озаботиться поиском новой работы. Поэтому я Вам все это и говорю сейчас. Я боюсь своего отношения к Вам. Не хочу допускать никаких фамильярностей и никакого сближения. Вы можете еще подумать, что я пытаюсь как-то сохранить свое место и должность, но это не так. С моей квалификацией проблем с работой у меня не возникнет, поверьте. Я вижу в Вас не начальника и хозяина. А мужчину. И для меня это страшно. Я никогда не увлекалась с первого взгляда. Мне это не свойственно. Я холодная и рассудительная, Вам даже Стас может это подтвердить. А Вам все это я говорю потому, что Вы должны знать, что если мы проведем этот день вместе, как Вы выразились «в вашей со Стасом» компании, то ближе к ночи мы окажемся вместе в постели. Не со Стасом, естественно. А мы с Вами. Вы и я…
Дуня так увлеклась собственной пламенной речью, что поняла, что зашла слишком далеко, только когда Алексей внезапно шагнул к ней и поцеловал. Сильно и серьезно…
***
Калмыков смотрел на Евдокию во все глаза и сам не верил собственным ушам! Неужели эта «холодная и рассудительная», как она сама себя только что назвала, говорит ему все это?!
Никогда, просто никогда женщины не говорили Алексею, что он привлекает их как мужчина! Вообще, они много чего говорили: и что любят его, и что он им нравится, и что он – хороший. Но то, что он привлекает их – ни разу. Да еще и так хладнокровно, так продуманно, глядя прямо в глаза!
Евдокия была необычайно хороша сегодня, как показалось Алексею. На ней была какая-то легкомысленная обтягивающая кофта, подчеркивающая стройную фигуру, выпуклую аккуратную грудь и брюки, облегающие бедра и до бесконечности расширяющиеся к низу. Светлые волосы беспечно заколоты чем-то блестящим, искрящимся на солнце. Тонкие руки теребили какой-то прутик. Она писала что-то, когда он подошел. И Алексею очень хотелось рассмотреть, что. Но она выпрямилась и наступила на собственные художества. Специально наступила, понял Алексей. Что там могло быть?!
Но про надпись Калмыков очень быстро забыл. С той же минуты, когда она начала свою пламенную речь. И тогда же понял, что она – для него. Он получит ее! Всю! Подчинит себе, подчинится сам, если она потребует. Она будет с ним, а он – с ней, чего бы это не стоило!
И когда эта мысль сложилась, оформилась, уместилась у него не только в голове, но и в сердце, он шагнул к ней и поцеловал.
Сердце стукнулось куда-то в ребра с такой силой, что, казалось, дыхание остановилось. В голове бушевало пламя. От него было так горячо глазам, что хотелось закрыть их, но Алексей не закрыл – он хотел видеть ее лицо прямо перед собой, ее беззащитную длинную шею, ее полуприкрытые ресницами глаза, зная, что под веками плещется омут – зеленый, манящий, глубокий, совсем не тихий. И чертей в этом омуте водилось столько, что сосчитать невозможно! Все черти на свете сейчас были в этом омуте.
Дунины губы раскрывались навстречу его губам. И был за этими губами совершенный и прекрасный мир. В этом мире все дни были яркими и солнечными. Пели сказочные птицы, распускались невиданные цветы. С цветка на цветок порхали эльфы. И он, Алексей, тоже порхал, летел, взмывал над землей, еще не до конца прогретой весенним солнцем, пролетал над рекой с ее изгибом, видел сверху темную морщинистую водную гладь. Он летел, крепко держа в объятиях ту, которая помогла ему взлететь, научила, подарила небывалую легкость, показала сказочный мир, заманила в свой омут с целым семейством чертей…
Дуня переступила длинными ногами, скрытыми складками невиданной ширины брюк, слегка отстранилась и посмотрела снизу вверх на Алексея. Совсем близко он увидел зеленое озеро ее глаз с крапинками черных точек. Лукавый черт подмигнул ему и нырнул в омут – залег на дно.
- С ума сойти! – выдохнула Дуня, прижимая пальцы к щекам, как бы пробуя – на месте ли у нее лицо. – Просто сойти с ума!
- Да? – хрипло спросил Алексей. – Думаете, мы сошли с ума?
Почему-то он продолжил называть ее на «вы», хотя после такого поцелуя это было, по меньшей мере, глупо.
- Это Вы сошли с ума! – приходя в себя, заявила Дуня. – Да еще и меня вознамерились свести! Я же четко сказала, что Вы меня привлекаете, а я этого боюсь! И как мне теперь быть, если у нас получился… такой…поцелуй?!
- Это Вы во всем виноваты! – опешив от ее наскока, кинулся Алексей в нападение. – Зачем нужно было говорить мне…все то, что Вы сказали?! Я вчера из-за Вас нормально веселиться не мог! Я только о Вас и думал! Я даже выпил гораздо больше обычного, чтобы только мысли свои прогнать! О Вас мысли, между прочим!
- Вы хотите обвинить меня в том, что пьете?! В том, что из-за меня вы выхлестали двойную дозу виски?! – возмутилась Дуня.
- И в этом тоже!
- Да?! А еще в чем? – перешла в атаку и Евдокия.
- А еще в том, что если бы Вы вчера заявили мне о Вашем ко мне отношении, ночь не прошла бы даром! И я бы не думал сейчас, как мне дожить до вечера! – рявкнул Алексей.
Дуня хмыкнула, отошла от него, в два шага достигла лестницы, взобралась на три ступеньки и свысока, оказавшись с него ростом, гордо произнесла:
- С чего это Вы взяли, Алексей Александрович, что я намерена с Вами переспать?! – повернулась безупречной спиной и неторопливо стала подниматься.
- С того, что мы оба этого хотим, - шепнул ей Алексей прямо в ухо, догоняя, - с того, что теперь мы просто обязаны это сделать…
***
Аллочка позвонила около четырех:
- Привет, это я, - возвестила она.
- Я уже догадалась! – усмехнулась Ольга. – Ну? Какие новости?
- Уже можно за мной заезжать! Я освободилась, - сказала Аллочка. – Ты когда сможешь приехать?
- Минут через двадцать. Я недалеко от твоей конторы. Как подъеду – позвоню.
Через полчаса Алла сидела в машине у Ольги и жаловалась на начальство:
- Представляешь, шеф сегодня вообще не приехал! Зато был Дядьков. А Мишка позвонил и сказал, что Дядьков мне все скажет и расскажет. А сам и не приехал вовсе.
- А ты расстроилась? – с иронией спросила Ольга.
- Ну, не то, чтобы расстроилась. Просто… он даже со мной не попрощался. Совсем никак!
- А как он должен был попрощаться? – поинтересовалась Ольга. – Потрахаться с тобой напоследок? Или колье брильянтовое подарить?
- Да он мне вообще мало, что дарил! А уж брильянтов от него точно не дождешься. Просто мог бы приехать, а не поручать Дядькову все мне объяснять!
- Остынь! Лучше расскажи, что тебе Дядьков сказал.
- А! Ну да! Короче…
- Господи! Как тебя в секретаршах-то держат?!
- А что? – напряглась Аллочка.
- «Короче», - передразнила Ольга, - ужас какой! Ты так и с клиентами разговариваешь?
- Не-ет, - ответила Алла, - я сейчас просто так сказала.
- Ладно, ладно, рассказывай уже!
- В общем так, - обстоятельно начала Аллочка, - я приехала в одиннадцать, а Дядьков где-то около часа. И сразу шеф позвонил. Мне…
- На мобильный? – уточнила Ольга.
- Нет, на городской. Позвонил и говорит, мол, Алла, вчера мы продали компанию одному из партнеров, так что я больше твоим начальником не являюсь. Временно обязанности директора будет исполнять Дядьков. Он тебе все расскажет.
- И все?! – выразила Ольга свое удивление.
- Ну, да. Он всегда так разговаривает. Не здоровается, не прощается. Спасибо от него вообще не услышишь!
- И ты собиралась с таким придурком дальше работать?! – покачала головой Ольга, всматриваясь в дорогу.
- Да я же привыкла, Оль! Я уж почти как к родному к нему привыкла!
- Только не реви, - предупредила Ольга.
- Не буду. Дальше рассказывать?
- Конечно!
- Потом я пошла к Дядькову. Говорю ему, мол, Михаил Иванович сказал, что Вы мне все расскажете, как дальше работать. А сам он не приедет сегодня.
- Ага. Ну-ну? – поторопила подругу Ольга.
- А Дядьков мне и говорит, что, типа, знает, что шеф не приедет. Предложил сесть, говорит, записывать надо. Весь важный такой! Ну, правильно – он теперь за хозяина. Директор! Я села, записываю. А он все диктует и диктует!
- Алла! Что диктует-то?! Ты можешь поподробнее?
- Конечно! – Аллочкино лицо выражало высшую степень готовности служить и угождать. – Сначала он велел найти Дуську, сказать ей, чтобы не в свой офис она в понедельник ехала, а в наш. Будем с ней с документами разбираться. Пока все работать будем, как обычно. А потом – так Дядьков сказал – новое начальство всем скажет, как и что. Сказал, как его зовут, - хохотнула Аллочка.
- Кого? – удивленно глянула на нее Ольга.
- Нового хозяина! Калмыков Алексей Александрович!
Ольга скупо улыбнулась.
- Так. А дальше что? – спросила она.
- А почти ничего. Велел кое-какие документы подготовить к понедельнику.
- Какие?
- Да там…разные…
- Алла! Мы с утра с тобой договорились, что ты постараешься быть в курсе всех дел. И я должна быть в курсе. Так что говори, какие документы должны быть готовы к понедельнику!
- Ну… отчет за первый квартал… - начала перечислять Аллочка, перепугавшись Ольгиного грозного тона, - потом еще то, что менеджеры передают в наш офис – тоже все отчеты скомпоновать, сделать общий анализ, чтобы новый руководитель посмотрел и понял, как мы хорошо и грамотно работаем. Еще все служебные записки за этот год, приказы, распоряжения и всякие докладные найти, распечатать, подшить. Бюджет еще. Учетную и кадровую политику. Это все к понедельнику. Как раз к Дуськиному приезду. Сначала она должна все просмотреть, а потом уже давать Калмыкову. Или кого он там пришлет.
- А неизвестно, сам он в понедельник приедет или нет? – спросила Ольга.
- Никто не знает, - ответила Алла, - Дядьков так и сказал, что либо ему, Калмыкову то есть, либо тому, кого он пришлет.
- Значит, нужно позвонить Калмыкову, - с ухмылкой сказала Ольга.
- Ой! И мне надо позвонить! – спохватилась Аллочка, - я ведь так до Дуськи не дозвонилась, а предупредить ее надо!
Алла начала тыкать пальчиком в кнопки телефона, шепча какие-то гадости про «Дуську, которая отдыхает где-то, а тут – ищи ее, предупреждай…»
Однако, буквально через минуту голос Аллочки сладко и звучно произнес:
- Евдокия Петровна, здравствуйте! Это Алла – секретарь. Да… Да… Извините за беспокойство в выходной день, но я звоню по поручению Андрея Павловича. Да… Он просил Вам передать, что в понедельник с утра Вас ждут в центральном офисе. Тимченко в курсе, ему Дядьков звонил сам сегодня. В понедельник нужно будет просмотреть документы, Дядьков перечень составил. А потом уже показать документы Калмыкову Алексею Александровичу, нашему новому учредителю. Да… Пожалуйста. Всего доброго.
- Ну как, доложилась? – Ольга лукаво посмотрела на подругу. – Как ты с ней любезно разговариваешь! Слышала бы она, что ты до этого говорила!
- Ты что?! – испугалась Аллочка, - Она у нас приближенная! Почти как Дядьков! Услышит, что я ее Дуськой зову, не дай Бог, так сразу можно будет заявление писать на увольнение!
- Так уж и сразу? – усомнилась Ольга. – Прямо вот такая власть у нее?
- Ну, да… - ответила Алла, - я же тебе рассказывала, ты что, не помнишь? С тех пор, как Гриня ушел…
- Помню, помню, - перебила Ольга. – Просто думаю, не может ли она нам как-то помешать в наших планах. Надо подумать…
- А как она помешать-то может? Ты же сама сказала, что ее по закону уволят. Так что не будет она мешать!
- Посмотрим, - задумчиво сказала Оля. – Надо все учитывать. И то, что у вашей этой Дуськи какая-то власть есть – тоже.
- Так власть у наших только, а не у Лешки! Зачем она Лешке-то? Ты говорила, что на него такие спецы работают!
Ольга ничего не ответила, поворачивая во двор Аллочкиного дома. Она думала.
***
Марта пребывала в восторженном настроении с того самого момента, когда ей позвонил Стас и предложил организовать совместный завтрак. Она вообще расценивала эти выходные, как подарок судьбы! Надо же было так сложиться, что они с Дуней встретили здесь Стаса и Дуниного «мужчину мечты»!
Правда, Дунька отчего-то нервничала, даже с утра помчалась на реку – стряхивать с себя мысли об Алексее, как сказала она Марте.
Сама же Марта считала и даже попыталась внушить свое мнение Дуне, в чем, правда, не преуспела, что нечего раздумывать – надо «брать» мужика. Поду-умаешь, новый хозяин конторы! Тем более, надо брать!
Но Дунька была непреклонна! Мартины рассуждения прервала, сказала, что не собирается строить карьеру при помощи мужика и получать мужика ради минутного или однодневного удовольствия.
- Может, я о нем всю жизнь мечтала! – с пафосом заявила Дуня.
- Раз мечтала, так и насладись! Исполни свою мечту! – советовала Марта, вещая с кровати, где изволила возлежать.
- Ну уж нет уж! – энергично возражала Дуня. – Я им тут наслажусь… насладюсь… в общем, исполню мечту, мы завтра уедем: он в одну сторону, я в другую. И что?
- Что? – лениво отозвалась Марта.
- А то, что в понедельник он сделает вид, что знать меня не знает! А я буду страдать и томиться! А потом вечером приеду к тебе плакать! А потом пойду на болото и наемся бузины! Я так не хочу! Если я не могу заполучить его надолго, а я не могу, значит, вообще не нужно этого делать! Мужчина мечты должен быть твой или навсегда или оставаться мечтой! Поняла?! И не уговаривай меня!
- Я, вообще-то, молчу, - резонно заметила Марта.
- Вот и молчи!
- Молчу, молчу. А ты что делать намерена? Скрываться от него целый день на реке?
- Вовсе нет, - повела плечами Дуня, - Мы выживем его из нашего королевства! – голосом Фаины Раневской, исполняющей мачеху в «Золушке» сообщила она то ли Марте, то ли своему отражению в зеркале.
- Ну-ну, - вяло ответила Марта, - Иди уже на реку, потоскуй…
- Иду. Я недолго! Потом пойдем гулять и Ваню с Маней кормить.
- Нужна им твоя еда тыщу лет! Им с утра, небось, корма задали, да и трава уже есть свежая.
- Ну и что? Все равно же надо с ними поздороваться, - возразила Дуня. – Ты не залеживайся! А то заснешь опять! Все, я ушла! – крикнула она уже от двери.
Марта повалялась еще чуть-чуть, потом посетила ванную, увалилась на диван перед телевизором.
И тут позвонил Стас.
Поговорив с ним, пообещав прибыть через полчаса на завтрак, Марта кинулась к сумке с вещами, вчера так и не распакованной.
Она точно помнила, что положила новые узкие черные брючки, когда собиралась. Они шли ей необыкновенно, а поразить утреннее воображение Стаса очень хотелось! Ей вообще всегда хотелось хоть чем-то поразить его: новым анекдотом, колкой остротой, нарядом, духами, часами – чем угодно! Стас покорно поражался, или делал вид, что поражался, но Марта, выполнив очередной заход по «поражению противника» еще долго испытывала какой-то детский восторг по этому поводу. Дунька всегда беззлобно над ней подшучивала из-за этого.
Брючки были извлечены из недр сумки, обтянув Мартины стройные ноги, легкие «утренние» духи слегка оросили шею и запястья, неброское ожерелье из речного жемчуга украсило грудь…
«Почему мне так не везет в этой жизни с маленьким, но важным личным счастьем? – вдруг подумала Марта, глядя в зеркало. – Вот она я: молодая, привлекательная, состоявшаяся особа. Немножко с «прошлым», немножко язвительная, немножко феминистичная … или как это правильно называется?! А случаются у меня все какие-то странные истории, как пародия на любовь. То я умудрилась провстречаться с «голубым», узнав, что он не любит женщин, только месяца через полтора! А до этого уже успев заработать комплекс неполноценности по поводу того, что он со мной не спит! То мне «тихий» алкаш попался, которого я пыталась лечить, угробив на это два года своей жизни и кучу денег, сил и нервов. Потом Ваня…»
Вспоминать про Ваню Марте было особенно противно. Тогда тоже была весна и Ваня, появившийся на Мартином горизонте – такой шикарный супермен, на красивой машине, в строгом костюме, с пристальным взглядом темных глаз – завоевал ее сердце и расплавил ей мозги, и «зашторил» глаза. Марта утопала в своем чувстве к Ванечке. Она делала ему большие и маленькие подарки, ухаживала за ним, как за капризным ребенком, выполняла любые его просьбы, пусть даже в ущерб собственным планам, холила, лелеяла, облизывала, обцеловывала. Ругалась с Дунькой, которая называла Ивана не иначе, как «стрекозлом» и требовала, чтобы Марта взяла себя в руки и перестала растекаться сиропом, метать бисер и так далее.
Ванечка мог не звонить и не появляться неделю, не отвечать на звонки, а потом заваливаться к практически умирающей от тоски и беспокойства Марте и, не объясняя ничего, опять получать подарки, просить оказать какую-нибудь услугу, быть облизанным и обцелованным, обласканным со всех сторон.
В результате, где-то через восемь месяцев их отношений, Марта объявила ему радостно, что ждет ребенка, на что получила вполне равнодушный ответ, что необходимо сделать аборт, потому как у Ванечки имеется законная супруга и двое законных же детишек, а ребеночек от Марты ему не нужен, и не хочет он его, и вообще – с чего она взяла, что у них что-то серьезное.
Ванечка был изгнан из Мартиной жизни, но ребеночек, которого на общем с Дуней совете было решено оставить, не выдержал всех нервов, слез, переживаний, и решил не рождаться.
Почему-то Марте именно сейчас, когда она смотрелась на себя в зеркало и удовлетворенно восторгалась собственным видом, вспомнился весь кошмар ее отношений со «стрекозлом» Ваней.
А где-то через три месяца после изгнания Вани, сестрица Майя привела к ней знакомиться Стаса. И тут Марта пропала в полном смысле этого слова!
Стас был веселым, жизнерадостным, очень энергичным – такие всегда нравились Марте. А еще он был, по ее мнению, очень красивый! Худощавый, но крепкий – это было видно сразу, высокий, с тонкими аристократическими чертами лица, темными волосами и серо-голубыми глазами – Марта плавилась от одного его взгляда, как мороженое в жару. У Стаса были потрясающие руки с длинными пальцами и нежными, но очень мужскими ладонями. Как-то раз он пожаловался, что у него за целый день за рулем устали руки, и Марта тут же предложила их помассировать. Стас с энтузиазмом согласился, а потом это стало его привычкой – просить Марту сделать ему массаж рук.
Для него было вполне естественно просить ее об этом:
- Мартуленция, - радостно говорил он, когда она садилась к нему в машину, чтобы ехать на какую-нибудь совместную тусовку, что случалось, впрочем, довольно редко – Стас занятой человек, да и кроме Марты у него было с кем проводить свободное время, - Ты меня просто спасешь, если сделаешь мне массаж, пока мы едем!
И Марта делала, относясь к этому самому массажу, как к чему-то интимному. Дунька, слушая ее рассказы, фыркала и вертела пальцем у виска, а потом утешала, жалела и предлагала (голосом почтальона Печкина из Простоквашино) «раскрыть ему глаза». Стасу, то есть. Каждый раз Марта категорически отказывалась, но Дуня все равно продолжала предлагать.
С Майкой Стас расстался очень быстро, не выдержав ее заносчивого характера и закидонов. А Марту оставил в качестве подружки – легкой и необременительной в общении, веселой и компанейской. И Дунька очень гармонично вписалась в их компанию.
Иногда, видимо, по доброте душевной Стас предлагал поочередно то Дуньке, то Марте подыскать спутника жизни из числа своих друзей. Дуня хохотала и соглашалась, Марта мрачнела и отнекивалась. Стас ничего не замечал. Или делал вид, что не замечает.
Марта стряхнула с себя оцепенение, вызванное нежданными воспоминаниями, тряхнула головой, прогоняя из глаз вселенскую тоску и отправилась вкушать завтрак с любимой подругой, мужчиной мечты любимой подруги и со своим любимым, который о том, что он – любимый, даже не догадывался…
***
Алексей и Стас наблюдали за тем, как Марта с Дуней кормят морковкой, полученной на кухне ресторана, двух осликов.
- Почему Ваня и Маня? – спросил Калмыков у Евдокии, когда она объявила ему, что перед прогулкой, затеянной ими, надлежит непременно отправиться к ишакам.
- Не знаю, - пожала Дуня плечами, - Когда я приехала сюда в первый раз и увидела осликов, мне почему-то показалось важным дать им имена.
- Клички, - поправил Алексей.
- Имена, - настойчиво повторила Евдокия. – Уж извините, но я так считаю. У этих ослов совершенно точно имена, а не клички!
- Да, пожалуйста, - удивленный ее напором, ответил Калмыков. – Но почему Ваня, да еще и Маня?
- Наверное, сработала какая-то ассоциация, - сказала Дуня, улыбаясь. – Иван-да-Марья. Русские сказки.
- Какое же отношение имеют ослы к русским сказкам? – поднял брови Алексей.
- Ослы – никакого, - согласилась Евдокия. – Просто здесь все напоминает сказку. В общем, я не могу точно ответить, почему я так их назвала, но имена «прижились». Мы с Мартой называем их только так. Хотя, на самом деле, у них, наверняка есть какие-то другие имена.
Сейчас Алексей наблюдал, как Дуня аккуратно подает осликам их «пайку», как один из них, шлепая губами и прижимая уши, осторожно пробует угощение… Калмыков вдруг поймал себя на мысли, что умиляется. Ему стало смешно.
- Ты что? – спросил Стас.
- Интересно, - ответил Алексей. – Вот тебе в голову не пришло покормить ослов. И мне не пришло. А уж назвать их как-то – тем более. А они – вон, каждый раз приезжают, идут за морковью, а потом здороваться. С ослами!
- Это еще что! – засмеялся Стас, - где-то месяца полтора назад Дуняшка у подъезда нашла облезлого котенка. Вообще она кошек не очень любит, довольно равнодушно к ним относится. А этого пожалела: притащила домой, вызвала ветеринара, потом недели две лечила. Всем про него рассказывала. Знакомым звонила, спрашивала, не хочет ли кто котенка завести – у нее у самой аллергия на шерсть. А эта скотина оклемалась, очухалась, отожралась, да и драпанула с балкона – только Дуня его и видела! Переживала она, конечно, страшно. Плакала даже.
- Конечно, - согласился Алексей, - обидно – столько сил на него потрачено…
- Да нет, - отмахнулся Стас, - она боялась, что он замерзнет на улице. Или под машину попадет.
- Добрая, значит, - усмехнулся Калмыков. – Слушай… А кто она в конторе? Сказали, что заместитель директора на предприятии, ну, том, который в Красково. А чем занимается-то?
- А у нее почему не спросишь? – лукаво поинтересовался Стас.
- Да как-то неудобно спрашивать: «А Вы кем у меня работаете?» Глупо как-то.
- Вообще она юрист, - ответил Стас, - Причем, как я слышал, очень неплохой юрист. Пробивная девчонка. Всего своим умом добивается. А Марта турагентство держит. На Сретенке.
- То есть, получается, Евдокия Петровна у нас заместитель по правовым вопросам… - задумчиво произнес Алексей. – Неплохая должность.
- Наверное, - подал Стас плечами. – Что тебе до ее должности? Лучше бы на фигуру ее полюбовался, на ноги там, или на то, что повыше.
- Это само собой, - уверил Алексей друга. – Я как раз сейчас и любуюсь. Она ослами, а я – ею.
Друзья рассмеялись.
Марта повернулась к ним и махнула рукой:
- Пошли дальше? – крикнула она. – Вы еще не раздумали гулять?
- Мы не раздумали! – крикнул в ответ Стас, - Мы ждем окончания кормления животных!
- Мы закончили, - обернулась и Дуня. – Можно продолжать прогулку.
Она подошла к Алексею и вдруг каким-то собственническим жестом взяла его под руку, прижалась к его боку и предложила:
- Пошли? Можно по дороге вверх прогуляться – там заброшенная турбаза, никого нет, тишина, зелень, почти лес, но с асфальтовыми дорожками.
Стас и Марта смотрели на Дуню с удивлением: она редко фамильярничала, тем более с мало знакомым человеком. Даже со Стасом она не проявляла инициативу поприжиматься и походить «под ручку».
Алексей же воспринял Дунины действия, как совершенно естественные, поплотнее прижал ее руку к себе и неторопливо повел в сторону дороги.
Стас и Марта, тоже, из принципа, сцепившись руками, побрели за первой парой в некотором отдалении.
- Как ты думаешь, к чему это? – тихо спросила Марта у Стаса.
- Черт его знает! – радостно ответил Стас. – Наверное, к предстоящей ночи.
- Стас! – Марта укоризненно на него посмотрела. – Уж про твоего друга я ничего не могу сказать, но ты же знаешь Дуньку!
- Ну, мало ли, что я ее знаю! – возразил Стас, - Я ее уже сколько времени знаю, а при мне она никогда раньше мужиков под руку не хватала и не заглядывала снизу вверх им в лицо! И это значит – что?
- Что? – зачарованно слушая своего разлюбезного Стаса, спросила Марта.
- А то, - назидательно произнес тот, - Что перед нами картина Репина «Любовь с первого взгляда»! Смотри, им даже все равно, идем мы за ними или нет!
- Что ж им, каждую секунду оборачиваться, что ли? – спросила Марта, хихикая.
- А давай их бросим! Вот увидишь, они и не заметят! – предложил Стас.
- Как это – бросим? – удивилась Марта. – Мы же вместе гулять собрались!
- Мы им на этой прогулке совершенно не нужны, уж поверь! – сказал Стас, слегка придерживая Марту, чтобы она не рвалась вперед, к удаляющимся Алексею с Дуней.
- А мы что тогда делать будем? – спросила Марта.
- У них своя любовь и прогулка, у нас – своя, - интимным шепотом сообщил ей Стас.
- Любовь или прогулка? – насмешливо спросила Марта, слегка отодвигаясь от Стаса – его шепот, легкое дыхание, коснувшееся уха, пробивали ее оборону, достигая незащищенного сердечка, которое начинало трепетать и метаться.
Стас посмотрел на нее серьезно, развернул к себе, взял ладонями ее лицо и сказал:
- А это, как пойдет. Пока, - он сделал ударение на этом слове, - мы только гуляем. Причем в компании. Я бы хотел погулять без этих, - он мотнул головой в сторону идущих уже довольно далеко приятелей.
Марта потрогала ладони, держащие ее лицо. Щекам под руками Стаса было горячо.
«С ума сойти! Мне тридцать один год, а я краснею, как малолетка из-за того, что меня мужчина потрогал! А может, все дело не в том, что потрогал мужчина, а в том, что этот мужчина – Стас? Такой давно любимый, родной и свой Стас?»
- Пойдем, - прямо в лицо ей сказал «любимый, родной и свой».
Марта промолчала. И молчала всю дорогу, пока они шли, пока поднимались по лестнице, пока Стас открывал дверь своего номера…
***
Жена позвонила, когда Дуня рассказывала какую-то смешную историю из своего детства.
Алексею никогда не было так легко слушать про чье-то детство. Да и никому из его женщин не пришло бы в голову ему что-то рассказать про свое прошлое! Они и про настоящее-то помалкивали, их интересовало только будущее, причем, будущее с его, Алексеевым, непосредственным участием.
Евдокия рассказывала интересно, смешно. Бурно жестикулировала – Алексей с замиранием сердца следил за полетом ее рук – так ему нравились их движения! Строгое и неэмоциональное, как когда-то давным-давно, миллион лет назад, показалось Калмыкову, Дунино лицо – на самом деле было очень живым, ярким, полным разнообразных чувств.
Рассказывая, она корчила гримаски, приводившие Алексея в восторг.
Сейчас он был готов восторгаться абсолютно всем!
«Весна, - подумал Калмыков. – Весна и красивая женщина рядом. Красивая и умная, желанная и недоступная. Не стремящаяся произвести на меня впечатление, а просто такая, какая она и есть на самом деле. Живая. Неповторимая».
- … И сунул меня носом в сугроб, представляете? – веселилась Дуня. – У меня как раз тогда длинная коса была – из-под шапки торчала, так что пихать меня в снег было очень удобно.
Алексей так живо представил себе картину, в которой маленькую, но серьезную Евдокию с длинной косой, какой-то пухлый мальчик пихает носом в снег, что громко расхохотался, и тут зазвонил телефон.
Калмыков резко оборвал смех. Даже, не вынимая телефон из кармана, он знал, кто это звонит – на жену у него стояла персональная, отдельная мелодия. Никто не звонил ему так, как звонила Ольга.
Вздохнув, он вытащил телефон, нажал кнопку. Дуня прошла вперед довольно быстро – конечно, ведь ей, наверное, с детства внушили, что слушать чужие разговоры нехорошо. Сейчас он возблагодарил Бога за ее воспитанность и такт – ему не хотелось вести переговоры с женой в Дунином присутствии.
- Леша, привет! Ты где? – прощебетала в трубке жена, а Калмыков, оторвав телефон от уха, удивленно посмотрел на дисплей – точно ли это жена звонит?! Последний раз она щебетала в трубку года два назад.
- Я за городом, довольно далеко, - нехотя ответил он. – Что-то случилось, Ольга?
- Нет, ничего, просто хотела узнать, когда ты приедешь? – ласково говорила жена, приводя Алексея во все больше удивление.
- Завтра, - сказал он. – Скорее всего поздно вечером. Пока точно не могу сказать. Как Верочка?
- Хорошо. Мы на даче, она с папой гулять пошла, - сообщила Ольга.
- Передай ей привет, - попросил Алексей.
- Конечно! – радостно пообещала жена. – Леша, уже довольно тепло, мы решили перебраться на дачу. Так что приезжай прямо сюда. Вещи твои я собрала.
Алексей вдохнул и выдохнул, считая до десяти. Она собрала его вещи. И даже привезла их на дачу. Она позвонила, чтобы предупредить его о том, что ехать нужно не домой. Еще вчера он точно знал, что, приехав домой и не застав там жену и дочку, он не нашел бы даже записки. И стал бы звонить и искать. А сегодня… Сегодня она ласковым и щебечущим тоном называет его Лешей и просит приехать на дачу, позаботившись предварительно о том, чтобы ему не пришлось паковать свои вещи! Что за чудеса?!
- Хорошо, я приеду прямо на дачу, - наконец выдавил он из себя. Пока он молчал, жена терпеливо ждала в трубке – тоже чудо – она и в лучшие времена бесилась, если он внезапно замолкал.
- Ну и славно! Мы тебя ждем! – сообщила Ольга и отключилась.
Алексей задумчиво посмотрел на телефон. Разговор был странным и очень его встревожил.
Он поднял голову – вдалеке стояла Евдокия, рассматривая что-то на стволе дерева. Словно почувствовав его взгляд, она обернулась, улыбнулась и позвала:
- Алексей Александрович, смотрите, уже березовый сок. Я никогда в жизни не видела и не пила – только из трехлитровой банки, которая в давние времена в магазинах продавалась. А так, на природе – ни разу. А Вы?
Он тоже не пил, сообщил ей Алексей. Подошел поближе и зачем-то потрогал влажный ручеек, струившийся по стволу, рукой. И Евдокия тоже потрогала.
- Теперь руки будут липкие, - пожаловалась она. – А Вы не знаете, как его пьют? Просто вот губами к дереву, да?
Этого он уже выдержать не мог! Какое-то дерево будет ощущать ее губы? Губы, с самого утра принадлежавшие только ему, Алексею?!
И он прижал ее к этому дереву, и впился в ее губы так, что она, кажется, даже пискнула.
Наверное, так Адам целовал Еву, впервые ощутив свою мужскую силу и возгорающееся внутри желание. Так первобытный человек узнавал сладость власти над слабой и беззащитной женщиной.
В груди было горячо, а в затылке, наоборот, холодно. Алексей отодвинулся от дерева, увлекая и Дуню. Он прижимал ее к себе, руками чувствуя ее гибкую, узкую спину, восторгаясь тем, что она такая хрупкая, такая миниатюрная, а он может «облепить» ее собой и чувствовать ее всю: от затылка до щиколоток. В его руке оказались ее волосы, и он удивился тому, что при кажущейся легкости их так много, они такие густые и тяжелые. От того, что он ощущал ее – такую маленькую – и себя – таким большим и сильным, а еще от того, что ему вдруг стало тесно в этом лесу с асфальтовыми дорожками заброшенной когда-то кем-то турбазы, ему было тесно в огромном лесу, но вполне хватило какой-нибудь уединенной каморки, он приподнял Дуню, сильнее прижимая ее к себе и не отрываясь от ее горячих губ.
Евдокия обхватила его за шею, проделала какое-то легкое, почти неуловимое движение ногами и вдруг обвила его ими, оказавшись чуть выше него. И теперь уже не он нападал, повелевал и властвовал, а она напирала, атаковала, захватывала…
Сердце у нее стучало так, что Алексей вдруг испугался, что оно сейчас выпрыгнет. Впрочем, у него самого сердце стучало очень быстро и громко – Калмыков слышал как оно стучит, слышал, а не чувствовал!
Продолжать этот поцелуй становилось невозможным! Нужно было уводить отсюда Евдокию туда, где можно было бы насладиться ею всей, а не только губами! Оттого, что сейчас нужно было спускаться с небес на землю и тушить в себе пламя, так сильно горевшее внутри, и останавливать ее порыв, Алексею сделалось так плохо, что он готов был взвыть – вот, что сделала с ним волчица!
А она, то ли своим звериным чутьем все поняла, то ли инопланетной женской сущностью, но оторвалась от него, взглянула прямо в глаза, затаскивая в свой омут, на самое дно, в гости к чертям так, что не выплыть и не вырваться, и хрипло спросила:
- Пойдем?
Алексей даже не стал спрашивать, куда она его зазывала. В тот момент он, сродни ослику Ване или Мане – все равно – готов был идти за ней хоть на край света!
Лишь бы с ней, лишь бы дать пламени разгореться еще сильнее, выжечь все вокруг истребляющим огнем и сгореть, и истлеть, но только вместе…
***
- Он приедет завтра вечером, - сообщила Ольга матери и Аллочке и радостно засмеялась. – Всем надо начинать готовиться к встрече дорогого мужа, зятя и хозяина.
- Главное, не переборщить, - заметила мать задумчиво, - Лешка – хитрый и неглупый. Если будет слишком много меда, может и подавиться. Ты понимаешь, о чем я?
- Понимаю, - кивнула Ольга, - Ничего, мам, не подавится. Сластить будем понемногу, постепенно.
- Ой, только бы все получилось! – подала голос Аллочка.
Мать и дочь странно на нее посмотрели.
- Не волнуйся, дорогая, - сказала Ольга приторно, - мы же все продумали и решили. У нас все получится. Главное, завтра делай вид «бедной овечки», и рассказывай какие у тебя хозяева – сволочи, что не предупредили заранее, что пришлось чуть ли не за один день вещи собирать и так далее.
- А если он вдруг скажет, чтобы я побыстрее искала себе что-то, квартиру там, или комнату, и убиралась отсюда?
- Он не скажет, - веско сказала Ольгина мать, - во-первых, хозяйка тут я, а во-вторых, ты совершенно не знаешь Калмыкова! А Оленька знает. Поэтому ее план, по крайней мере, его первоначальный этап, вполне выполнимый.
- Тем более, - подхватила Ольга, - сначала его обработаю я, а уж потом, если потребуются твои рассказы, и ты выступишь. Но это вовсе необязательно, он вполне может удовлетвориться и моими объяснениями.
- Хорошо бы, - вздохнула Аллочка. – Я не очень умею … врать…
Ольга расхохоталась, ее мать скупо улыбнулась.
- Врать тебе, как секретарше, положено по должностной инструкции! Или ты всем говоришь правду?! Например, что шеф не на совещании, а отсыпается после ваших любовных утех. Или, что кофе у вас отвратительный в конторе и пить его клиентам не рекомендуется?! Или, что ты души не чаешь в Дуське, то есть в Евдокии… как ее там? – Петровне? Так что, брось, Алла! Не прибедняйся!
- Да нет, я не прибедняюсь, - бросилась защищаться Аллочка, - на работе – это одно. А тут, за столом сидя… Понимаешь, о чем я?!
- Для тебя, девочка, это такая же работа, - серьезно сказала Ольгина маман, - и в прямом, и в переносном смысле. Ты и здесь будешь работать – играть роль несчастной, выкинутой практически на улицу жилички. И в офисе будешь работать, но уже за то, чтобы остаться на своей должности, в теплой и хорошей конторе. Да еще и при новом хозяине, который, насколько я в курсе, гораздо лучше предыдущего. По всем параметрам. Так?
- Так, - согласилась Аллочка, а Ольга ей подмигнула:
- Слушай меня, мою маму и армянское радио – и все у тебя будет в порядке!
- Я слушаю, - преданно ответила Алла.
- Итак, - объявила Ольга, - у нас есть ее сутки вольной и спокойной жизни. Война начнется завтра! Да здравствует война! А пока, дамы, я предлагаю с пользой и весело провести время: мы сейчас накроем на стол, выпьем хорошего вина, а заодно во время беседы, повторим основные моменты нашего плана. Возражения есть?
- Нет! – ответила мама, проходя мимо и чмокая дочь в щеку.
- Я тоже согласна, - радостно поведала Аллочка.
- Вот и славно! – резюмировала Ольга, - Тогда прошу считать наш вечер открытым! Алла – марш на кухню – посмотри, что у нас там есть в холодильнике из вкусненького. А я пока выберу, что мы будем пить. Мама, а ты отдыхай пока.
- А я пока на стол накрою, - ответила мама.
В этой семье никто никогда особо не интересовался мнением мужчин… Сегодня, в отсутствие Алексея, за последние годы ставшего привычным, никто из троих дам даже не задумался о том, что отцу и мужу может быть тоже приятно посидеть вечером на террасе и попить вина. Он не вписывался в план, разработанный Ольгой. Папиной задачей было развлекать Верочку, с чем он успешно справлялся. А «девочки» отдохнут, расслабятся, пощебечут…
***
- Ты как? – задал Стас глупый вопрос, и даже сам поморщился. Говорить нужно было совсем не такую ересь, но что сказать именно сейчас Стас не знал совершенно! Его порыв на дороге, тогда казавшийся таким простым и естественным, привел к таким разрушительным последствиям, что Стас не знал, сможет он справиться или нет.
Марта оказалась такой энергичной, такой свободной, такой страстной, что Стас сначала даже опешил от ее натиска. Зато потом, слегка придя в себя и поняв, что вся эта энергия, свобода и страсть сейчас для него и принадлежит ему, и он может пользоваться ей, как ему угодно, и вытворять все, что хочется, и экспериментировать, не боясь, что его не поймут, оттолкнут, он вознесся в своем коротком счастье на небывалую высоту.
Еще ни одна женщина, а у Стаса их было столько, что и не сосчитаешь, не поднимала его так высоко в собственных чувствах.
- Я нормально, - раздался хриплый голос с другого края кровати, и Стас подумал вдруг о том, что она лежит так далеко от него, потому что не хочет и не может находиться рядом, что ей это неприятно.
- Где ты там? – тревожно спросил он.
- Я здесь, и у меня нет сил двигаться, - ответил голос. – Ползи сюда.
И сразу после этих Мартиных слов стало как-то легко и спокойно.
Она там, на другом краю, потому что после такого всплеска страсти их какой-то волной откинуло в разные стороны. Она там и не может двигаться, потому что та самая страсть забрала у нее все силы. Его, Стасова, страсть. И ее. Одна на двоих, прогнавшая с лесной дороги, заведшая в номер, уронившая на огромную стоспальную кровать.
- Почему мы потеряли целый год? – спросил Стас, пробираясь через какую-то непонятную гору посреди кровати – покрывало, как выяснилось, когда он гору преодолел. У них не хватило времени и сил сбросить покрывали на пол, когда они подчинились охватившей их страсти.
- Это ты потерял год, - сказал Мартин голос, оказываясь совсем рядом, сразу за горой-покрывалом.
- Почему это я?! – возмутился Стас, примериваясь и кусая Марту за бедро.
Марта шлепнула его по затылку и перекатилась на спину, оказавшись прямо по ним.
- Потому что ты – великий слепец! – заявила она, рассматривая его снизу. Глаза ее блестели, в них прыгали какие-то непонятные искры, играли, вспыхивали и гасли.
«Это остатки страсти», - вдруг понял Стас и поцеловал Марту поочередно в оба глаза.
- Я не слепец! – сказал он. – С чего вдруг я стал слепцом?
- С того, - Марта провела рукой вдоль его позвоночника, кожа моментально покрылась мурашками, - что ты целый год не замечал, как я на тебя смотрю, не слышал, как я с тобой разговариваю. То есть, кроме того, что ты – слепец, ты еще и глухомань… Тетерев!
- Погоди-ка, - Стас подвинулся так, чтобы всем телом прижаться к Мартиному боку, все еще жаркому и влажному, - о чем ты говоришь?
- Не понимаешь? – сощурилась Марта.
- Нет, - признался он, вдыхая запах ее волос.
- Тогда не имеет смысла сейчас об этом говорить.
- С ума сошла?! Ты должна мне сказать! – Стас приподнялся на локтях и внимательно посмотрел на Марту.
- Стас, - очень серьезно сказала она, отвечая на его взгляд, - я влюблена в тебя с тех самых пор, как моя сестрица притащила тебя ко мне в гости…
- Что-о?! – Стас резко поднялся и сел на кровати.
- То, - сказал голос за его спиной. – Только ты ничего не видел, не слышал и не замечал. А сегодня у тебя случилось … какое-то странное настроение – и вот – результат.
- Марта, подожди, - попросил он, - я не понимаю! Ты была в меня влюблена столько времени?!
- Я и сейчас в тебя влюблена, а с совсем-совсем недавнего времени – еще больше. Только не делай поспешных выводов, Стас!
- О чем? – глухо отозвался он.
- Что наша… наш… в общем, то, что между нами произошло, тебя к чему-то обязывает. Я бы хотела, чтобы отношения между нами… остались такими же, какими и были…
- Марта!
- Да, Стас?
- Марта! Что ты несешь?!
- А что такое? – светским тоном поинтересовалась она. Знал бы Стас каким трудом он дается ей, этот светский тон! Больше всего на свете Марте сейчас хотелось вскочить с кровати и броситься в ванную, чтобы вдоволь поплакать над собственной глупостью и судьбой. Поплакать, но прежде посмотреться в зеркало. Ей почему-то казалось, что после ее страсти – она чудесным образом преобразилась.
- Марта, то, что произошло между нами, было невероятным… замечательным…
- Спасибо, - отозвалась она.
- Дура ты! – в сердцах сказал Стас, - Это было таким невероятным и замечательным только потому, что с тобой! Потому, что это ты! И ты со мной!
- Стас, я…
- Нет, помолчи! Я хотел тебя и раньше. Но я вообще много кого хотел. Я же этот… как там Дунька выразилась?
- Шлюхон, - хихикнула Марта.
- Вот именно! – кивнул Стас, так и не оборачиваясь и не глядя на Марту. – Только я никак не мог предположить, что ты хочешь меня тоже! Я даже и не думал об этом вообще! Ты всегда была своя! Ты всегда была рядом! Ты и Дунька! Я очень боялся, что, разойдясь с Майей, я потеряю тебя. Но все прошло нормально: без скандала с Майей, с продолжением нашей дружбы. Я очень трепетно к тебе относился. И отношусь. Но я и предположить не мог, что ты готова на большее! Что ты что-то ко мне испытываешь! У тебя постоянно были какие-то кавалеры. Я не переживал по этому поводу, не подумай, но каждый раз прикидывал, подходят ли они тебе. Достойны ли.
- Я… - начала Марта.
- Пожалуйста, помолчи! – попросил Стас. – теперь, после того, что у нас произошло, ты заявляешь мне, что я потратил год на то, чтобы выстроить нашу дружбу, хотя мог потратить на выстраивание чего-то совершенно другого! Это нечестно, Марта! Нечестно! Я должен был знать! Ты должна была мне сказать.
- Что сказать, Стас?! – вдруг разозлилась она.
Поднялась с кровати и нервно прошлась по комнате.
- Сказать, что я тебя люблю?! Что рыдаю на плече у Дуньки, потому что не могу быть с тобой?! Что вижу регулярно очередь из баб, которые к тебе выстраиваются? Что мне не нужны твои друзья, с которыми ты так стремился меня познакомить в целях устройства моей личной жизни? Стас! Ты видел во мне друга. Или подругу. Или сестру. Или вообще хрен знает кого! И я должна была в один прекрасный день полезть к тебе со своими признаниями?! А что потом я должна была бы делать, если бы ты нежно, но твердо сообщил мне, что я для тебя навсегда останусь лучшим другом? Утопиться в пруду, как регулярно предлагает Дунька?!
Стас тоже встал с кровати и подошел к Марте. Она сделала шаг назад.
Они стояли друг против друга, глядя в глаза, в которых уже не плескалась ни страсть, ни нежность.
И тут вдруг одновременно заметили, что стоят голые… Доказывающие друг другу свою неправоту, ругаясь и обвиняя друг друга.
И в тот момент струна, натянувшаяся между ними, скрутившаяся из непонимания, злобы, страха и отчаяния, лопнула с прощальным звоном. Все встало на свои места, открылась завеса, показался краешек ровной солнечной дороги, у начала которой стояли они. Они оба. Нет ничего вечного, но им на это наплевать. Сейчас для них и минута вечность. Целая жизнь, проживаемая вместе…
***
- … Вот так и сложилось, что единственным человеком, кому я по-настоящему верю, стала Марта. Хоть я всегда и говорила, что женщинам нельзя доверять, с ними нельзя дружить… - тихо рассказывала Дуня, лежа головой на животе у Алексея.
За окном стремительно, по-весеннему темнело, в номере по углам сгущались сумерки, двигались какие-то неясные тени.
Казалось, что с того момента, как они вошли сюда, прошла целая жизнь, а вовсе не несколько часов.
Дуня не помнила, как они выскочили из леса, где их настиг яростный пожар поцелуя. Какой дорогой шли, как добрались до ее номера. Почему-то она была уверена, что Марты в номере не окажется. Почему-то не думала и о том, что подруга может придти с минуты на минуту. Вообще ни о чем не думала. Только о том, что Алексей рядом, что он с ней. Пусть только сегодня, пусть даже не на всю ночь, пусть… Все ее утренние размышления на тему того, что «мужчина мечты» должен быть или навсегда или вообще не быть, казались полной ерундой.
Их «кинуло» друг другу, едва они переступили порог. Их чувства и ощущения столкнулись друг с другом так мощно, так резко и безысходно, как, вероятно, сталкиваются два поезда, летящих навстречу друг другу на немыслимой скорости. Только вместо разрушения – яростного и страшного – произошло единение, растворение, слияние, объединение, черт знает, что еще!
Алексей трогал ее, и прижимал, и тискал, и сдавливал своими большими ладонями. И кожа натянулась до предела, и каждой клеточкой чувствовала прикосновения, и горела тем местом, до которого он только что коснулся, требуя еще и еще прикасаться, гладить, ласкать, целовать. Кровь пульсировала, наполняя все тело невиданной силой и чувственностью, приливала к сердцу мощной волной, «девятым валом», окатывая его и смывая ледяную корку, в которую ее, Дунино сердце, как ей раньше казалось, было запаковано. И оно начинало биться, размеренно и радостно, окончательно отряхивая с себя льдинки, и посылая новую волну уже к голове, где та вымывала все ненужные мысли, закручивая их в водоворот желания и свободы.
- Я буду брать тебя, - прерывающимся хриплым голосом вдруг сказал Алексей, - поцелуи, ласки – все потом, я просто должен получить тебя. Сейчас. Немедленно.
Дуня не поняла, что он пытается ей сказать. Она и так вся его, принадлежит ему без остатка. Он может делать с ней все, что хочет.
Огромный шар, наполненный их объединившимися чувствами, вдруг начал стремительно расти, становясь еще больше, и оба они оказались внутри этого шара. И не было вокруг чужих стандартных стен стандартного номера, не было весны, деревьев, птиц за окном, не было проблем и вопросов, которые нужно было решать, обязанностей, которые нужно было выполнять, прав, которые нужно было отстаивать и доказывать.
А потом шар лопнул от переполнявших его чувств. И эти самые чувства некоторое время еще кружились, медленно спускаясь, как мыльные пузыри…
И стандартный номер постепенно снова приобрел свои стандартные очертания, и весна заглянула в окошко, осторожно напоминая о себе легким шелестом деревьев и отдаленным пением птиц. Проблемы и вопросы, обязанности и права пока не возвращались, отпугнутые счастьем, но уже маячили где-то поблизости, где-то в завтрашнем дне…
- Я никуда не отпущу тебя сегодня, - сказал Алексей, когда они слегка пришли в себя только для того, чтобы набраться сил и быть готовыми к новой волне, к новому столкновению.
- Я никуда и не собиралась, - лениво и расслабленно мурлыкнула Дуня. – С чего ты взял, что я удовлетворюсь твоей одноразовой страстью?! Дикой, - добавила она голосом Карлсона в исполнении Ливанова, - но симпатичной?!
- Это у меня-то страсть одноразовая? – грозно спросил Алеша, подтягивая Евдокию поближе к себе за ногу. – Иди-ка сюда, я устрою тебе одноразовую страсть!
Дуня хохотала и пыталась увернуться, но Калмыков был сильнее, гораздо сильнее, уж это-то она знала точно!
Он навалился на нее сверху, придавливая ее ноги своими, чтобы труднее было вырываться, и слегка прикусил за плечо, а потом за ухо, а потом слегка потянул за волосы, чтобы она откинула голову, подставляя длинную и беззащитную шею, чтобы и ее он мог укусить, а потом снова ухо…
- Коты так держат кошек по весне, - тихо поведал он уже не хохочущей Дуне, с огромным удовольствием наблюдая, как в ее невозможных глазах, на самой поверхности омута, расплывается черное пятно засасывающего желания. – Весной у них сплошные акты любви… - добавил он еще тише, - А сейчас как раз весна.
- А ты как раз сейчас кот, - шепотом продолжила Евдокия.
- А ты как раз всегда кошка…
Острое, ни с чем не сравнимое ощущение испытывал он, глядя на эту женщину. Одновременно в нем бушевало такое количество разных желаний: от желания ласкать ее, гладить, узнавать, до желания совершить подвиг или просто какое-нибудь доброе дело. С ней было радостно, свободно и немножко страшно. Страшно от собственной смелости и радости, страшно от собственных чувств и ощущений, страшно от того, что в ее омуте можно утонуть – он уже утонул, и теперь он там, на дне, исполняет дикие танцы с чертями. И теперь так будет всегда, он это точно знал. Один раз окунувшись в омут, один раз взлетев с ней над рекой, один раз оказавшись в их – одном на двоих – шаре, он решил, что ни за что на свете не сможет от всего этого отказаться!
А потом она лежала головой у него на животе, и они разговаривали – обо всем на свете.
Он рассказал ей про школу, про годы в институте, про то, как мыл машины на перекрестке, чтобы заработать «карманные» деньги.
Она рассказала, как разошлась со своим мужем…
Звонок Дуниного мобильного телефона заставил вздрогнуть обоих. Про существование «внешнего» мира, они как будто забыли.
- Ответишь? – спросил Алексей.
- Да, - кивнула она, нехотя поднимаясь.
- Вернись сейчас же! – потребовал он, потому что тому месту, где она только что была, с ее уходом тут же стало холодно и неуютно.
- Сейчас, - ответила ему ее узкая спина, удаляясь в сторону холла, где она, по-видимому, бросила телефон вместе со всеми остальными вещами.
- Алло! – раздался вдалеке ее голос, - да? Я… в номере, - Евдокия вернулась на диван, где пребывал Алексей, знаками показав ему, что звонит Марта. – Вернее… мы в номере. В нашем.
Дуня помолчала, потом пожала плечами, вопросительно глядя на Алексея.
Он поднял брови, не понимая, что она от него в данный момент хочет.
- Мы ужинать пойдем? – одними губами спросила Дуня.
Алексей жестом показал, что решение оставляет за Дуней.
- Нет, Марта, я думаю, мы не спустимся, мы поужинаем в номере. Если хотите, приходите к нам, - добавила она вежливо. А потом вдруг расхохоталась, напугав Алексея, и положила трубку.
- Ты что? – спросил он.
- Понимаешь ли, в чем дело, - лукаво глядя на него, сообщила Дуня, - Пока мы тут играли в свои…любовные игры… Марта и Стас сыграли в свои. И сейчас она позвонила мне узнать, не собираюсь ли я ее искать с фонарями, а ты, соответственно, Стаса. И не нагрянешь ли ты случайно в ваш номер, где они с удобством расположились. Вот это да!!!
- Сумасшедший дом! – констатировал Алексей, тоже засмеявшись. – Съездили в дом отдыха!
- Да уж! На берегу этого прекрасного моря, они с Василием обрели друг друга!
- Не понял?
- Это из кино. «Любовь и голуби», ты смотрел?
- Конечно! Просто не сразу сообразил, что это оттуда. А что насчет ужина?
- Они будут ужинать в своем номере. То есть в твоем со Стасом номере, который теперь стал их номером. А этот номер, получается, наш с тобой! – веселилась Дуня.
- И мы будем ужинать в нашем номере, - подхватил Калмыков. – Кстати, уже неплохо было бы что-то заказать. Стоит восстановить силы. Тем более, - добавил он, притягивая Дуню к себе, - впереди вся ночь…
***
- Скажи, Оленька, - слегка заплетающимся от выпитого языком, спросила Аллочка, когда они вышли прогуляться по саду, - А если я пересплю с твоим мужем, мы не поссоримся с тобой?
- Ну что ты! Конечно, нет! Это ведь я все придумала, так что можешь даже не волноваться – претензий к тебе я предъявлять не буду! Главное, чтобы все у нас получилось…
- Я буду стараться, - пообещала Аллочка.
- Умничка! – похвалила подруга. – Сейчас уже пора ложиться спать. А завтра – в бой! Еще неизвестно, а вдруг он приедет рано?! Надо быть во всеоружии!
Ольга попрощалась с Аллочкой, прошла к себе в комнату.
Видимо, от перевозбуждения и от выпитого, ее внезапно обуяла дикая злость на мужа.
«Он еще узнает, каково это – чувствовать себя дурой! Слышать от подруг о его похождениях!» - Ольге уже казалось, что она узнала от Аллочки вовсе не о том, что Алексей купил какую-то там компанию, а обо всех его грехах, которые были, несомненно, очень страшными!
«Завтра я все сделаю так, что он согласиться на те условия, которые ему выставят! И Алку оставит тут жить, и работу ей оставит, а потом еще и переспит! Ничего! Алка не такая уж уродина, а я знаю, что ему в бабах нравится, так что мальчик на крючке, только пока об этом даже не догадывается! И не догадается никогда, что подставила его любимая женушка, которая сидит себе спокойно дома и ничего, как он думает, в этой жизни не понимает и не знает! Доигрался!» - додумав мстительные мысли, Ольга удовлетворенно повернулась на бок, поуютнее укуталась в одеяло и сладко заснула…
- Я не понимаю! – бушевал на следующий вечер «доигравшийся муж», - Ольга! Объясни мне, почему я должен заниматься благотворительностью?!
- А что такого? – нежно пропела Оля, подходя к Алексею и прикасаясь ладошкой к его лицу.
Муж отшатнулся, причем так, что это было очень заметно. Ольгины брови взметнулись вверх, она с недоумением посмотрела на Алешу.
- Что с тобой, милый? Почему ты такой нервный?
- Я не нервный! Но сначала ты почти со мной не общаешься, чуть ли не год, потом появляется какая-то твоя подруга, которой срочно нужно оказывать помощь, и все меняется! И я не понимаю!
- Зайка! Ну что непонятного? – Ольга пожала плечами и придвинулась поближе к мужу, буквально физически ощущая его усилие над собой, чтобы не оттолкнуть ее и не отодвинуться. – У меня был кризис… Да, согласна, долгий. И это было нечестно по отношению к тебе… Но я же так тебя люблю! Видишь, я такая же, как раньше. И все у нас будет хорошо.
- Ольга… - муж помолчал, видимо подбирая слова, - я не уверен в том, что все будет хорошо. Слишком долго все был плохо…
- Бу-дет, - интимно шепнула ему прямо в ухо Оля. – Верь мне. Ты мне веришь?
Она ласково дунула ему в волосы. Алексей не шевельнулся. А ведь раньше он так бурно реагировал и на ее интимный шепот, и на дуновения…
«Да уж, милый, все действительно плохо. Но тебе об этом задумываться не стоит», - мысленно усмехнулась она.
- А что касается подруги, - продолжила Ольга как ни в чем не бывало, отходя к окну, решив, что пока не стоит настаивать на ласках – как бы не переборщить, - то ведь я-то знаю, какой ты добрый. Неужели тебе будет мешать Аллочка, которая чуть-чуть поживет с нами? Она милая, ты должен ее помнить, мы столько раз вместе бывали в одной компании!
- Я помню или не помню… - мотнул головой Алексей, - Но это не имеет ни малейшего отношения к ситуации! Ладно! Ей негде жить! Пусть квартируется здесь, на даче. Действительно нельзя выгонять человека на улицу! Но ведь ты хочешь, чтобы она у меня работала! Зачем?!
- Затем, что она уже у тебя работает, - несколько тверже, чем планировалось, сказала Ольга. И тут же смягчила тон, - Я же сказала тебе – она работает в той самой конторе, которую ты купил в пятницу. Это она позвонила мне и сказала, что ты там новый хозяин. Я так рада, дорогой, что ты так поднимаешься в своем бизнесе!
- Так не говорят, - буркнул Алексей.
- Как? – удивилась Ольга.
- Поднимаешься в бизнесе… Нет такого выражения.
- Ну какое это имеет значение?! Нет, так нет. Ладно. Давай перестанем спорить на время. Прими душ, а я пока приготовлю ужин. Ты же будешь ужинать? – Ольга легко чмокнула мужа в щеку и, не дожидаясь ответа, удалилась.
***
Где-то дней через десять после столь памятных выходных Калмыков понял, что жить без Дуни он не может. Вот просто не может и все!
Он думал о ней каждую свободную минуту. А когда свободных минут становилось катастрофически мало, он их себе создавал.
Они почти не виделись, и Алексей бесился из-за этого. Звонил ей каждый час, слушал как она мурлыкает в трубку, и на душе становилось светло и спокойно.
Чуть позже он придумал способ видеться чаще – он просто создал за правило устраивать еженедельные «оперативки» с участием руководства и, конечно, с ее, Дуниным участием. А потом и просто начал по поводу и без повода вызывать Евдокию к себе.
Правда, она сопротивлялась и все чаще говорила о том, что не хочет и не будет работать в компании, что уволится, что подыщет себе другую работу. Но тянула с этим на радость Калмыкова.
Он не знал, что ему делать, когда он возвращался домой и видел Ольгу. Особенно тяжело было после встреч с Дуней.
Алексей возвращался радостный и окрыленный, но, видя улыбающуюся жену, встречающую его на пороге, как всегда мрачную тещу, разговаривающую сквозь зубы так, что каждое сказанное ею слово хотелось забить обратно, чтобы она поперхнулась, подавилась, но раз и навсегда перестала так разговаривать, и беспечную Аллу, облаченную в какие-то немыслимые сексуальные прозрачные и вызывающие наряды, ему приходилось совершать над собой ряд усилий, чтобы не развернуть машину и не уехать на большой скорости прочь от любимого когда-то дома.
И Евдокия – он отдавал себе в этом отчет – была совершенно ни при чем. Просто равнодушие, поселившиеся в его семье довольно давно, а потом и злоба, исходящая от жены и тещи, разрушили все былое. Растворили, как будто химикатом, все построенное, выращенное, выпестованное.
То, что Ольга вдруг решила поменять свое отношение к нему, Алексей воспринимал как очередной каприз, что-то вроде желания купить новое платье. Он не мог постичь своим умом – как это так – вчера ненавидеть, а сегодня ластиться и мурлыкать. Настроение может измениться, как рассуждал Калмыков. Сейчас оно плохое, но кто-то сказал нечто радостное, повеселил, утешил или еще что, и настроение налаживается. Сменить гнев на милость можно тоже – если попросят прощения, если покаются. Но как можно за сутки поменять отношение, столь планомерно сводившееся к ненависти и расставанию, Алексей понять не мог. А потому – не верил Ольге, как бы она не улыбалась, как бы не ухаживала за ним, как бы не старалась угодить.
Кстати, угождать ему жена тоже никогда не стремилась, даже в лучшие времена, так что сейчас такое ее поведение вызывало у Калмыкова изумление пополам с подозрением.
Он думал о том, что ему придется как-то выкручиваться и выворачиваться, когда по вечерам входил в спальню. Старался засиживаться у телевизора, подолгу читал.
Но, вызывая опять-таки его удивление, жена, несмотря на всю свою ласковость, к интимной близости с мужем не стремилась вовсе. Едва улегшись в кровать – тут же желала «спокойной ночи» и засыпала. Это упрощало Алексею «ночную» сторону его жизни, но никак не успокаивало его подозрений.
Подружка жены, опять же, дефилировала по дому в таком виде, что Ольга давно должна была взбелениться и призвать ее к ответу. Нельзя перед мужиком чуть ли не голой разгуливать, тем более, если живешь у него в доме, да еще и по протекции его же жены, читай – твоей подруги.
Но Ольга, казалось, не замечала Аллочкиных попыток привлечь внимание Алексея своим внешним видом. Наоборот! Она всячески старалась проводить время именно втроем.
«А давайте прогуляемся вечером! – предлагала она, - И Аллочку позовем, а то ей скучно тут одной будет!»
Алексей пожимал плечами и всю прогулку молчал, тогда как подружки щебетали вовсю, стараясь и его вовлечь в свою беседу.
По просьбе Ольги, Алла осталась работать в офисе, и, каждый раз приезжая туда, Алексей ловил на себе вызывающие взгляды подруги жены и никак не мог заставить себя поставить ее на место или просто поговорить с Ольгой.
Калмыков понимал, что еще чуть-чуть, и он окончательно запутается в сложившейся ситуации, но, что ему следует предпринять – так и не придумал.
Тем не менее, решение зрело и, проснувшись одним прекрасным утром, увидев за завтраком сияющую утреннюю Ольгу, а еще Аллочку, которая в тот день демонстрировала нечто совершенно прозрачное и попросившую его «подбросить» ее до офиса, он вдруг совершенно четко понял, что его семейная жизнь, вернее, жизнь именно в этой семье, закончилась. Окончательно и бесповоротно. И теперь остается решить только технические моменты. А уж что-что, а техникой исполнения решений, уже принятых, Калмыков владел виртуозно.
***
- Дунька, - позвал Алексей, - скажи мне… Почему ты все-таки не хочешь остаться работать?
Он посмотрел на лежащую рядом Евдокию. Лица ее не было видно – она лежала на животе, расслабленно вытянувшись и, кажется, даже не дышала. Алексей потерся лицом о ее затылок. Дунины волосы пахли духами и чем-то свежим, как будто лесным. Дуня засопела смешно и сунула нос ему под ладонь.
- Ты меня слышишь? – уточнил Калмыков, разглядывая Дунину спину. Загорелая гладкая и длинная спина ее, с небольшой впадинкой посередине, заканчивающаяся светлой полоской незагорелой кожи прямо над выпуклой попкой, приводила его в восторг. А от той самой незагорелой полоски он вообще почти сходил с ума.
- Я слышу тебя прекрасно! – донесся Дунин голос из-под его руки. – Слезь с меня! Ты тяжелый.
- Не слезу! – ответил он, пристраиваясь поудобнее, чтобы не только любоваться ее спиной, но и ощущать шелковистую кожу.
- Тогда я не смогу говорить, - сообщила Дуня, предпринимая тщетную попытку выползти из-под Алексея.
Он прижал ее посильнее, а потом все-таки отодвинулся, поворачивая к себе лицом и крепко придерживая своей рукой, чтобы у нее не было возможности отползти подальше.
- Говори! – приказал он. – Теперь у тебя нет повода отмазываться, так что я слушаю.
- Ишь ты! – Дуня посмотрела ему в глаза и, примерившись, чмокнула в нос. – Генерал! – сообщила она голосом Татьяны Пельтцер, озвучивающей Бабу-Ягу в мультфильме про домовенка Кузю, - Весь в бабушку!
Алексей подумал секунду, потом звонко шлепнул Евдокию по восторгающей его выпуклой попке.
- Будешь кривляться – получишь! – пообещал он. – Так я требую ответа на поставленный мною вопрос!
Дуня потянулась, как кошка, выгибая спину. Выскользнула из объятий Алексея – тот даже не понял, как ей это удалось, поднялась с кровати.
- Знаешь, я долго думала над этим, - сказала она, подходя к креслу и усаживаясь в него с ногами, - и уверена, что мое решение не работать, вернее, не продолжать работать у тебя, абсолютно правильное.
- Да почему?! – слегка раздражаясь то ли оттого, что Дуня никак не поддавалась на уговоры остаться, то ли оттого, что она ушла от него в кресло, спросил он.
- Алеша, ну как ты сам не понимаешь?! – ласково ответила Евдокия. – Я работала со старой командой. Большей части этой команды либо уже пришлось, либо в ближайшем будущем придется искать работу. А я останусь?! Это бред! Меня первой надо увольнять, и ты это прекрасно осознаешь!
- А, может быть, я не хочу тебя увольнять?! Ты – прекрасный специалист, почему я должен избавляться от профессионалов?! Тимченко же я оставляю!
- Тимченко ты и не можешь не оставить! Во-первых, у него контракт, во-вторых, он один из очень немногих, которые действительно разбираются в своем деле, а в-третьих, найти ему замену долго и сложно. Найти замену мне можно за час – просто из твоих сотрудников выбрать и все!
- Нет, не все! – раздражаясь еще больше, сказал Алексей. – Я хочу, чтобы у меня работала именно ты! А кто-то там из моих сотрудников спокойно посидит и на своем месте!
- Ты хочешь, чтобы я у тебя работала, потому что я – твоя любовница, и тебе удобно держать меня рядом, вот и все, - тихо сказала Дуня.
- И вовсе нет!
- Вовсе да, Алеша. И не ври сам себе. А еще, пожалуйста, постарайся поставить себя на мое место. Да, я твоя любовница. Вот я остаюсь работать. Очень скоро, ты даже себе не представляешь, насколько скоро, о том, кто я такая будут знать все! Все, до последней уборщицы. И шептаться за нашими спинами, и злословить в курилках. Меня не очень-то жалуют и так. Но вопрос даже не во мне. Как только кто-то узнает про нашу связь, ты становишься очень уязвимым, ты же знаешь это. А, кроме того…- Дуня вздохнула и замолчала.
- Что еще, кроме того, что уборщица будет в курсе наших любовных утех? – мрачно спросил Калмыков.
- А кроме того, это я сейчас твоя любовница, пока… А что будет, когда я тебе надоем, и мы расстанемся? Уволить меня сразу у тебя не получится. Ты же благородный, ты не сможешь указать мне на дверь. И я буду поставлена в ситуацию, когда придется бежать как крысе с тонущего корабля. А в такой ситуации я оказаться не хочу. Понимаешь?
Алексей молчал. Он признавал ее правоту, но не мог согласиться. И сказать ей, что не согласен, он тоже не мог. У него не хватило мужества рассказать ей, что он женат. Все как-то не находилось такого момента – сказать. И объяснить ей, что как только он решит свои семейные проблемы, он привяжет к себе Евдокию надолго, навсегда и крепко-накрепко, он сейчас тоже не мог. Ему очень не хотелось, чтобы она уходила с работы. Зная, что она работает на него, у него, Алексей как будто каждый день чувствовал ее поддержку, знал, что можно просто снять телефонную трубку и найти ее, Евдокию, и сказать ей что-то, и попросить о чем-то, а еще лучше – вызвать к себе. И увидеть, и обнять за закрытой дверью кабинета, и вдохнуть ее запах, и почувствовать ее тепло. А потом долго сидеть с ней в конторе, пить чай и разговаривать. О делах и просто так, ни о чем.
Он уже все распланировал в голове: как он через некоторое время переведет ее в свой офис, как они будут работать вместе, как потом, но совсем скоро, они будут приезжать вместе по утрам, а вечером уезжать домой. И надо ему совсем немного времени, просто решить самые сложные и неприятные вопросы. Чтобы потом просто и спокойно сказать Евдокии все, что он хочет сказать.
Ни с одной из своих женщин, включая жену, он работать не хотел. Он даже не думал о том, чтобы просто предложить какой-нибудь очередной даме поработать. Да еще и вместе. Калмыков вполне справедливо считал, что проводить вдвоем двадцать четыре часа в сутки, да еще и работая, да еще и участвуя в обсуждении рабочих, зачастую, спорных, сложных, скользких вопросов, очень утомительно и никому не нужно. А вот с Евдокией ему хотелось всего… И работать тоже. И двадцать четыре часа в сутки знать, что она рядом, что она с ним, что поддерживает его во всем, что спорит и доказывает что-то, потому что разделяет ответственность – опять же с ним.
- Алеша! – тихонько позвала Дуня, и он вынырнул из своих мыслей, поднял глаза и уставился на нее.
Она была такая маленькая, беззащитная в этом кресле, где она продолжала сидеть, подтянув колени к груди и положив на них лицо. Алексею опять показалось, что ей очень мало лет, не больше семнадцати – такая она в этот момент была хрупкая, уязвимая, нуждающаяся в сильной руке и твердом плече.
- Дуня… - начал он, пытаясь заставить себя отвести взгляд, не смотреть, хоть на секунду затормозить темное и большое чувство, которое уже проснулось, начало шевелиться и грозилось выскочить наружу, а Алексею важно было договорить с ней. Хотя, когда просыпалось и начинало шевелиться и двигаться в нем его чувство, многие важные вещи становились пустяковыми и не стоящими внимания – чувство поглощало все, закрывало, отодвигало на задний план… - Я понимаю тебя и то, что ты говоришь, наверное, правильно. Не хочешь или не можешь работать со мной – хорошо, не работай. Только об одном тебя прошу – не спеши. Не торопись. Если тебе надо искать работу, не бросайся на первую попавшуюся. Присмотрись, подумай, посоветуйся со мной, пожалуйста. Если нужно ездить куда-то… на эти… собеседования – я скажу Тимченко, чтобы он отпускал тебя по первому требованию. Ладно? Поработай еще хотя бы месяц, а?! Все равно, достойную работу ты быстро не найдешь. Ты согласна?
- Хорошо, Алеша! – улыбнулась она ему, своей улыбкой окончательно разбудив его чувство. – Спасибо тебе!
- Спасибо мне, - рыкнул он, стремительно поднимаясь с кровати и оказываясь рядом с Дуней через мгновенье. – Спасибо мне, - повторил он, рывком вынимая ее из кресла со всеми ее коленями, локтями, спиной, своенравным подбородком, чертями в омуте глаз, нежной кожей и улыбкой, предназначенной только для него.
- Спасибо тебе, - повторила она, выдохнув нежно прямо ему в ухо, и прижимаясь к нему, и обхватывая его своими длинными прохладными руками.
Чувство, уже окончательно проснувшееся, вырвалось на свободу, вышло из-под контроля и ринулось вперед, заставляя руки тискать миниатюрное хрупкое тело, губы – покрывать атласную кожу поцелуями, от которых ярко проступали розовые пятна – как будто каждый поцелуй оставлял на нежной коже ожог.
Алексей еще как-то старался держать чувство на привязи, а потом перестал и отпустил его. Тем более, что и Дунино чувство проснулось тоже, и на свободу вырвалось, подобно урагану, а Дуня и не сдерживала его, не тормозила, не останавливала…
Два чувства слились воедино, круша все барьеры на своем пути, разрушая преграды, смывая мысли и оставляя только ощущения счастья и безграничной свободы.
***
- Ну я же стараюсь, Оленька! – чуть не плача, сказала Аллочка.
- А я и не говорю, что ты не стараешься, - раздраженно пожала плечами Ольга. – Но ничего пока не получается…
- Так он же вообще меня не замечает!
- Аллочка, помолчи минутку, а?! Мне надо подумать…
Ольга прошлась вдоль террасы, постояла у перил, вернулась и села за стол.
- Так! Что мы имеем?! – она пристально посмотрела на подругу.
- Что? – вскинулась та.
- Он на тебя не реагирует дома, так?
- Ага…
- А на работе?
- Оленька, на работе он видит меня, дай Бог, чтобы раз в неделю, да и то – принеси, подай, уйди, не мешай.
-Ты глазки строишь? – Ольга показала, как это – строить глазки.
- Конечно! – с энтузиазмом воскликнула Алла, - И глазки строю, и задом виляю, и наклоняюсь так, что все до пупка видать, а он и не смотрит даже!
- Алешка не смотрит? – изумилась Ольга.
- Нет, - удрученно склонила голову Аллочка.
- Значит, либо догадался, что мы что-то затеяли, либо…
- Что?! – заинтересовалась подружка.
- Либо у него кто-то есть… - задумчиво пробормотала Ольга. – Ну-ка, расскажи-ка, кто у вас там в офисе бывает?
- Да никто! Все свои!
- Алла! Если я говорю: расскажи, значит надо тут же вспомнить вообще всех. И своих, и чужих!
- Ну, хорошо, хорошо… - Аллочка задумалась. – Бухгалтерша наша, но ей лет сто… Потом еще… А мужиков надо?
- Алла!!!
- Ну, ладно, ладно… Еще секретарша приезжала с филиала два раза…Или три. Но у нее трое детей. И лет ей… Ну, может, тридцать пять. Дуська бывает часто. То с Тимченко, то одна…
- Стоп! Вот оно! – повысила голос Ольга. – Одна бывает. Так-так-так… И зачем?
- Откудова я знаю?! – возмутилась Аллочка.
- «Откудова», - передразнила Ольга, - Алка, когда ты говорить научишься, а?!
- А что?
- А ничто! Нет такого слова! «Откудова», ну надо же! Все, ладно, проехали. Так зачем бывает-то? Ты там зачем, если даже этого не знаешь?!
- Да дела у них какие-то, наверное, - неуверенно сказала Алла.
- Дела… В принципе, процентов на девяносто, понятно, что у них за дела. Непонятно только, когда и как эти дела сложились и насколько они серьезны…
- Оленька, да как они могли схлестнуться-то?!
- Видимо, смогли… Дуську твою я видела только один раз, но помню, что она как раз во вкусе моего благоверного…
- А что мы будем делать тогда? – спросила Аллочка. – Против Дуськи-то я не потяну…
- Потянешь, - уверила Ольга. – Потому что делать мы будем следующее…
***
- Почему ты ей не сказал? – спросил Стас.
Он заехал под вечер в новый офис Калмыкова – осмотреться, как он выразился.
Алексей, который тоже специально приехал – нужно было кое-что привезти, а кое-что забрать, а еще немного «построить» персонал, который в отсутствие руководства несколько расслабился, а у этого самого руководства катастрофически не хватало времени проводить хоть по два-три часа в сутки именно в этом офисе – сосредоточенно копошился в столе, изредка чертыхаясь.
- Кому и о чем? – недоуменно воззрился Калмыков на друга. До этого момента Стас спокойно попивал виски, они вроде бы ни о чем таком не разговаривали и тут вдруг этот непонятный вопрос.
- Почему ты не сказал Дуньке, что женат? – пояснил Стас, наливая еще выпить и протягивая Алексею стакан.
Тот машинально его взял, выпил приблизительно половину, потом посмотрел на друга.
- Давай-ка сначала, - попросил он, сильно потерев лицо ладонями. – С чего вдруг ты этим заинтересовался?
Раньше, сколько Алексей помнил свою дружбу со Стасом, никому из них и в голову бы не пришло задавать вопросов про отношения с женщинами. Тем более, вопросов, носящих укоризненный оттенок. Они воспринимали друг друга, и понимали, и принимали такими, какие они есть. Решения другого не подлежали обсуждению, если в этом не было нужды, вопросы не задавались, если не требовался совет или помощь.
- Леш, не пойми меня неправильно, - поморщившись, сказал Стас, - просто мы вчера с Мартой отдыхали в одном премилом местечке, кстати, - радостно вскинул он голову, - там так здорово! Мне Марта это место показала, а я…
- Стас! – прервал его восторги Калмыков, - Давай про местечко потом, а?
- Да, прости… Так вот, сидим, значит, и тут звонит твоя жена…
- Тебе?! – изумленно протянул Алексей.
- Ага, - энергично кивнул Стас. – Причем, ты же знаешь, она меня особо не жалует и звонит крайне редко, например, когда тебя надо найти.
- В смысле?
- Ну, когда мы с тобой зависаем, или один ты тусуешься где-то, в общем, не суть! Тут она позвонила по какому-то совершенно дурацкому поводу! Вот спроси меня, что она хотела, я даже ответить тебе не смогу! Что-то вроде, привет, как дела, что нового, где гуляешь, что в мире делается! И никакой конкретики! А Марта тут же поинтересовалась, кто звонил.. . Ревнует! – гордо заметил Стас, улыбнувшись.
- Так, - не ожидая ничего хорошего, сказал Алексей, - И что?
- И то, что я не сообразил сразу, что ответить и сказал, что звонила твоя жена…
- Черт, - рявкнул Алексей.
- Черт, - согласился Стас, покаянно кивая головой. – Ты бы видел ее глаза! Как будто я ей сказал, что звонила моя жена, а не твоя!
- Дальше что? – упавшим голосом спросил Калмыков.
- А то ты сам не знаешь! – расстроено сказал Стас, - Начался допрос из серии: как такое может быть, а почему Дунька не знает, что ты женат, а собираешься ли ты ей об этом сказать, и вообще – почему не сказал, а не морочишь ли ты ей голову, а что будет, если она узнает не от тебя, а просто узнает и все – кто-то скажет, а вдруг, а если, а как… И так далее. Представляешь сам, наверное.
- Представляю, - устало ответил Алексей, наливая виски. – Что делать?! Да! А сама-то Марта не скажет?! Может быть она уже доложилась?
- Нет! – уверенно и несколько обиженно сказал Стас, - Марта ничего ей не скажет. Во-первых, это ваши с Дунькой дела, она это прекрасно понимает, а во-вторых, она не такая. Не побежит она докладываться.
- Ладно, хоть это радует, - вздохнул Калмыков. – Только вот, Стас, я и сам не знаю, как быть! С самого начала надо было сказать, а я не сказал и теперь не знаю даже, как начать этот разговор! Я не скрываю, но…
- Поня-ятно, - протянул Стас.
- Да что тебе понятно?! – взорвался Алексей. – Понятно ему! Ни черта тебе не понятно! Я ее люблю!...
- Ты что?! – Стас выпучил глаза и приподнялся из кресла.
- Да! – Алексей сам испугался выскочившего признания, но, осознав, что сказал это вслух, да еще и Стасу, так сказать, стороне незаинтересованной, уверился в том, что его чувства к Дуне именно так и называются – любовь. Что это она, родимая. Она пришла, она принесла в его душу то тепло, с которым он теперь живет, тот восторг, который он ощущает, стоит ему только подумать о Евдокии, то ни с чем несравнимое счастье, которое накрывает его с головой, когда он рядом с Дуней… - Я ее люблю. И я собираюсь на ней жениться, как только… Как только разберусь со всеми своими проблемами. И хотел ей об этом сказать. Только вот как?! Как сказать ей, что я собираюсь на ней жениться, но только после того, как разведусь, если она даже не знает, что я женат!!!
- Слушай, - задумчиво сказал Стас, все еще переваривая информацию про любовь и женитьбу, - а как ты сам думаешь, Дуняшка не догадывается, что ты у нас несвободный?
- Думаю, что нет, - немного поразмышляв, ответил Алексей. – А как она догадается? Мы столько времени проводим вместе, даже ночами, что, будь я на самом деле женат, нормальная жена меня давно бы уже к порядку призвала.
- М-да, - Стас покачал головой, - Даже и не знаю, что тебе посоветовать! Но сказать ей надо. Иначе, сам знаешь, найдутся доброхоты, доложат так, что потом не отмоешься. Напридумывают такого, что мама не горюй!
- Знаю я, - огорченно махнул рукой Калмыков. – Так и тянет напиться…
- Так давай напьемся, в чем проблема?! Свистни своей этой… кудрявой, как ее?
- Алла, - подсказал Алексей.
- Вот-вот, Алле свистни, пусть достанет нам из запасников еще вискарика. Есть у тебя еще вискарик в запасниках? А то у нас почти все закончилось.
- Кстати, ты в курсе, что Алла эта – подружка Ольгина? – спросил Алексей, снимая трубку, чтобы позвать секретаря.
- Хм, засада какая! Вот тебе и доброхот! Что далеко ходить?! – покачал головой Стас. – Ладно! Утро вечера мудренее, сейчас мы выпьем, вдруг мысль какая хорошая в голову придет, а?! А она придет!
- Алла, - сказал в телефон Алексей, - Будьте любезны, принесите мне из бара бутылку виски, колу, лед и что там у нас еще есть? Да! И из еды что-нибудь легкое.
- Ух ты! – восхитился Стас, - Будьте любезны… Как ты с ней! Со своей Катериной ты раньше так не любезничал.
- Она у нас кто? – задал Калмыков вопрос, лукаво прищурившись.
- Кто? – не понял Стас.
- Она у нас шпион врага, то есть моей дражайшей половины. Ты бы слышал, как мне ее навязывали! Как поставили перед фактом, что я не могу ее уволить! Да! Так она еще и живет у нас на даче!
- Не понял? – пробормотал Стас.
- Что я сейчас непонятного сказал?! – дернул плечами Алексей, - Ее якобы выкинули с квартиры, которую она снимала. Жить ей было негде, а у Ольги вдруг открылось сострадание и любовь к ближним. Она предложила любимой подружке пожить у нас. А так как в связи с началом летнего сезона мы перебрались на дачу, она, то есть любимая подружка, тоже перебралась с нами на дачу.
- Ого! – радостно воскликнул Стас, - Так вы почти одна семья!
- Точно! – подтвердил Алексей, саркастически улыбаясь. – Мало мне всего семейства во главе с тещей, так еще и эта. Видел бы ты, как она ходит по дому! Стриптиз-шоу, честное слово! А Ольге как будто по фигу!
- Слушай, - внезапно сказал Стас, - А может, ей действительно по фигу?!
- В смысле? – заинтересовался Алексей.
- Может, она нарочно эту Аллу… - тут Стасу пришлось прервать свою светлую мысль, точнее, ее изречение, потому что вошла поминаемая ими Алла.
Пока она расставляла на столе закуски и разливала виски, друзья молчали. Только Стас делал какие-то непонятные знаки Калмыкову, а тот, не понимая, рассеянно пожимал плечами.
- Что-нибудь еще? – любезно поинтересовалась Аллочка, сияя безупречной улыбкой и обращаясь к Алексею и Стасу одновременно. На Стасе взор ее задержался подольше.
Оба мужчины синхронно помотали головами в знак того, что больше им ничего не нужно.
- Если что-то понадобится, - сообщила Аллочка, направляясь в двери, - я в приемной буду.
- Да Вы можете быть свободной, в принципе, - сказал Алексей. – Рабочий день закончен. Только принесите мне план работы отдела маркетинга, они должны были подготовить и выслать. А еще – на десять утра пригласите Шишкину, пожалуйста. И Тимченко. А на двенадцать – Соловьева. Завтра я весь день проведу в этом офисе, это к сведению.
- Хорошо, - улыбнулась Аллочка. – Сейчас все сделаю.
Когда дверь за ней закрылась, Стас удивленно посмотрел на друга:
- Ты Дуняшу через секретаря вызываешь?
- А как иначе?! – удрученно сказал Алексей, - Ведь если я вызову Тимченко через секретаря, а ее лично – это подозрительно. Опять же – получится, что она приедет сама по себе, а это неправильно. Я должен просить секретаря, чтобы она Дуню вызвала, а Дуня приедет, потому что е позвонили из приемной Генерального и позвали на ковер… Все сложно…
- Да уж, - согласился Стас. – Ну, что, приступим?
- Давай, - согласился Алексей, приподнимая стакан с виски…
***
Тимченко позвонил, когда Дуня уже почти доехала до офиса:
- Евдокия Петровна, здравствуйте! – официально начал он, - У меня произошла неприятность на дороге. Я почему-то не могу дозвониться ни до секретаря, ни до самого Алексея Александровича. В лучшем случае я смогу быть в офисе часа через полтора. Не могли бы Вы сообщить об этом сами? Предупредить, так сказать?
- Конечно, я предупрежу, - успокоила его Дуня, стараясь перестроиться в правую полосу движения, потому что, отвечая на звонок, она забыла, что ей скоро поворачивать и довольно резво ехала в среднем потоке.
- В любом случае, - продолжал говорить в трубке директор, не подозревая, что в настоящий момент Евдокию Петровну заботит вовсе не его появление в конторе, а как бы ей ловко втиснуться в поток машин и при этом никому не навредить, - в офис я приеду. Так что, думаю, Вам стоит дождаться меня там, независимо от развития событий. Да! А еще мне звонил этот… Иван Остроухов – директор радиостанции… По поводу рекламы. Я не знал, что ему ответить, потому что всем занимались Вы и отдел маркетинга. Тут у меня его телефон для связи – у Вас есть ручка под рукой?
- Под какой? – автоматически спросила Дуня, - Ах! Простите, но я за рулем сейчас, и что-то записывать у меня возможности нет. Думаю, что Иван Остроухов либо перезвонит, либо спокойно подождет, когда ему перезвоню я или отдел маркетинга. Не волнуйтесь. Этот Иван вместе со своей радиостанцией заинтересован в нас не меньше, чем мы в нем.
- Ну, хорошо, - немного помолчав, сказал Тимченко. – Тогда до встречи.
- Да-да, хорошо, - пробормотала Дуня в трубку и кинула ее на соседнее сиденье.
Поворот был героически пройден, впереди уже показалось здание офиса. На парковке стояло три машины: Алешина, еще какая-то и машина Стаса.
Евдокия мимолетно удивилась – что Стас может делать в их офисе с раннего утра? Да еще и при условии назначенных совещаний?
Она припарковалась рядом с машиной Калмыкова, посмотрела на себя в зеркало – последнее время она стало часто на себя любоваться, и вышла из машины.
Охранник на входе мимолетно ей улыбнулся – Дуня не то, чтобы дружила с охраной, но всегда была мила и приветлива, а охрана платила ей тем же.
В офисе было как-то тихо и пусто. По коридорам не бегала бухгалтерия в кучей папок, из приемной не раздавался бодрый утренний глас телефона.
«Опустела без тебя земля», - почему-то пришел на ум Евдокии отрывок из песни.
Она тряхнула головой и заглянула в приемную, нацепив дежурную холодную улыбку для Аллы.
Алеше она улыбалась совсем по-другому. Она вообще стала другой с ним.
Как будто что-то такое было в душе у Дуни прямо с рождения, но таилось в глубинах, спало крепким сном. И очнулось только тогда, когда узнало Алексея Калмыкова.
Дуня часто размышляла о своих чувствах к этому человеку. Чувств она не боялась. А вот их последствий…
«Вдруг он наиграется в любовь со мной и все?! Что тогда со мной будет?! Как я смогу без него?! – накидывались на нее по вечерам горестные мысли. – Я теперь живу им, дышу им… Я вижу его во сне каждый день… Говорят, что когда тебе снится человек, значит, он о тебе думает. А вдруг он перестанет мне сниться?! А вдруг я приеду к нему на встречу, и он скажет мне что-то вроде… было весело, хорошо, спасибо… Всем спасибо, все свободны!»
Евдокия старательно гнала от себя дурные мысли, но они приходили вновь и вновь.
Марта говорила: «Перестань терзаться! Насладись тем, что есть у тебя сейчас! Вон я сколько времени по Стасу страдала, а теперь мы вместе и я сто раз через плечо плюнула… Только гарантий, что все будет хорошо, тебе никто не даст. Зато сейчас, в эту минуту, у тебя есть все, что только хотелось. И пусть так будет, хоть недолго!»
Дуня соглашалась, кивала, но про себя думала, что хочет, чтобы долго, чтобы всегда, чтобы только он. Он и она…
На удивление в приемной никого не было. Всегдашняя Аллочка отсутствовала, что было довольно редким явлением.
Вообще, Дуне казалось, что Алла следит за Алексеем, когда он соизволяет появиться в офисе. За Алексеем, и за ней.
- Алла! – негромко позвала Евдокия, заходя в приемную.
Никто не откликнулся, только вдалеке в коридоре послышались шаги. Дуня выглянула – никого. Странно.
Дверь в кабинет Калмыкова была приоткрыта.
Евдокия подумала секунду, потом пересекла приемную и открыла дверь настежь.
- Вот это картинка! – иронично произнес голос сзади нее.
Дуня даже не обернулась, чтобы посмотреть, кто там – так поразило ее увиденное в кабинете.
На диване, где они так часто сидели с Алексеем, разговаривали, пили чай, украдкой обнимались и целовались, лежали трое…
Совершенно голые Алексей со Стасом, а между ними – Аллочка, на которой было надето легкое, ничего не скрывающее белье.
Рука Алексея нежно обнимало стройное Аллочкино тело, Стас же закинул на нее ногу.
Все трое сладко спали…
Дуня закрыла глаза и открыла их снова. Картина никуда не исчезла.
А голос сзади вдруг заголосил:
- Подонок, тварь! Нет, ну надо же! Такое на работе творить, при живой-то жене!
Дуне показалось, что ее сейчас вырвет. Она заставила себя отвести взгляд от живописной группы на диване и развернулась.
В дверях приемной, прямо напротив открытого кабинета, стояла эффектная брюнетка и продолжала голосить про подонка, сволочь и скотину.
- Простите, - хрипло сказала Евдокия, - простите, а Вы – кто?
- Я?! – возмущенно прокричала дамочка. – Я – жена Вашего директора, мать его! Он не приехал ночевать, я не смогла до него дозвониться, ночь не спала! И вот – приехала сюда, узнать. Узнала!!! Черт возьми!
- Жена? – Дуне казалось, что она спит, и ей снится ужасный, какой-то нереальный сон.
- Да! Жена! И мать его ребенка, между прочим! Но теперь уже вряд ли он останется моим мужем! Кстати, дорогая, будете свидетельницей на нашем суде! – заявила разъяренная супруга.
- Я…вряд ли… смогу… - просипела Дуня, стараясь подавить в себе какое-то нарастающее обморочное чувство.
- Да почему же? – удивилась брюнетка. – Вы же все видели? Так? Значит, должны подтвердить, что он мне изменяет, да еще как! Вы кто? Вас как зовут?
- Это не имеет значение, - выдавила Дуня. – Я ни в каком суде ничего свидетельствовать не буду… Разрешите, я пройду!
Ей срочно нужно на воздух. Иначе стены приемной сейчас сдвинутся и задавят ее, и упадут, и она останется лежать под ними. И никто не сможет ее вытащить. А Алеша будет переживать, что она задохнулась под руинами… Стоп! Алеша сейчас лежит в обнимку с какой-то девицей. Ах, да, с Аллой. С секретаршей Аллочкой, про которую они шутили, что она… Стоп! Они шутили, но сейчас он лежит с ней. С ней и со Стасом. С радостным, дорогим, любимым другом Стасом. Они… были с ней… Вдвоем. Она и они. Она и Стас. Она и… Алеша…
Дуня громко сглотнула, и это, как ни странно, помогло. Стены перестали надвигаться, стало чуть легче дышать.
Она посмотрела на стоящую перед ней женщину, как будто на привидение.
- Пропустите меня, пожалуйста, - попросила Дуня. Голос, как ни странно, не дрожал. – Мне нужно уйти…
- Да как же так?! – возмутилась дамочка. – А кто подтвердит, что мой муж – развратник и скотина?
- Кто-нибудь подтвердит, - у Дуни почти не оставалось сил говорить, да еще и с ней – как выяснилось – с «живой» женой и матерью.
Она почти оттолкнула ее и ринулась вон из офиса…
***
- Дуня, открой! – кричала перед закрытой дверью в квартиру Марта. – Открой немедленно, ты слышишь?! Или я вызываю ментов!
За дверью была тишина. Даже шагов не слышно.
- Что делать?! – Марта с силой ударила дверь ногой.
- Тише! – попросил Стас, - А то ногу сломаешь. Так. Давай подумаем…
- О чем тут думать?! Надо дверь ломать! – рявкнула Марта.
- Не надо пока ничего ломать, - возразил Стас. – Скажи мне…
- Что?
- Она могла.. ну.. что-то с собой сделать?!
Глаза у Марты округлились, она дико взглянула на Стаса и принялась молотить дверь ногами.
- Прекрати сейчас же! – Стас оттащил ее от двери. Марта тяжело дышала и вращала глазами. – Ты мне можешь ответить или нет?!
- Не могу!!! Откуда я знаю?!
- А кто знает, если не ты?! Ты с ней всю жизнь знакома!
- Она сильная, но… - глаза Марты вернулись в свое обычное состояние и тут же наполнились слезами. – Она Алешку так любит. Она могла не выдержать. Она…
- Тихо, тихо, - Стас прижал голову Марты к своей груди и покачал, успокаивая. – Я же просто спросил. Мартуля, давай подумаем, почему она тебе не открывает? На ее есте только тебе и открыть…
- Вот именно! – Марта подняла голову. – Стас… Я не переживу, если она.. если с ней…
- Спокойно! – Стас решительно поднял Мартину голову за подбородок. – Ничего не случилось! Мы просто должны подумать… Пойдем вниз, посидим в машине и подумаем…
Они спустились вниз как раз, когда у подъезда с визгом тормозила машина Алексея. Он вышел оттуда, бледный до синевы.
- Что? – отрывисто спросил он.
- Тишина, - ответил Стас. – Не открывает, не отзывается…
- Твою мать!!!
- Алеша… - позвала Марта. – Что мы будем делать?
- Я не знаю, - устало сказал он. – Я везде ее искал. Ее нигде нет. Телефоны все выключены. Никто не видел, никто не знает… Твою мать! Мать твою!!!
- Нам надо успокоиться, - сказал Стас. – Она – умная девочка. Она ничего не учудит, слышите?! Просто нам надо решить, как поступить. Ты разобрался со своей … женой, б..?
- А что с ней разбираться? Пусть подает на развод и радуется, что я не убил ни ее, ни эту ее сучку-подружку.
- Что она нам подсыпала-то, эта ненормальная?
- Я не знаю, Стас. Но раз мы живы, - Алексей невесело усмехнулся, - Значит, ничего серьезного.
- Я этим сукам головы отверну, только встречу, - заявила Марта.
Мужчины удивленно на нее посмотрели.
- Они того не стоят, - сказал Стас. – Да и у нас на повестке дня другая задача.
- Боже… Как подумаю, что она пережила, когда… - Марта опять начала всхлипывать.
- Так мы далеко не уедем, - начал Стас, но осекся, увидев, как напряглось лицо Алексея, - Ты что?
- Я знаю, где она… - сказал тот медленно. – Я сейчас поеду туда… Позвоню вам, если что. А вы оставайтесь здесь, вдруг я не прав…
- Куда ты? – хором спросили друзья.
- Оставайтесь здесь, я позвоню, - сказал Алексей, садясь в машину…
***
Река была спокойной. Она несла свои холодные весенние воды, не обращая внимания на суету мира, как несла, наверное, сто, а, может, двести лет назад.
Реке не было дела до людей, до их мелких и грязных проблем, до их печальных и трагичных помыслов, до грязи, до низости, до предательства.
Река со своим вечным безмолвием, со своей холодной гордостью переливалась в глубинах, не желая знать, не желая разделять чьи-то мечты, надежды, упования.
Река не слышала и не хотела слышать того, что говорила ей Дуня. Реке было все равно.
Но Дуня говорила и говорила. Рассказывала реке обо всем, что приходило ей на ум. Но боялась рассказать самого главного.
Дунины слезы разбавляли воды реки, а река покрывалась рябью, брезгуя ненужной ей соленой влагой.
Река молчала. А вскоре замолчала и Дуня.
«Ты вечная, - думала она про реку, - а я нет. И сейчас меня уже не стало. Тело – что оно? Так, упаковка. Меня не стало внутри. Нет меня в упаковке. Это она ходит, разговаривает, что-то там себе думает. А меня в ней нет. И где я сейчас, никто не знает. И я не знаю, где я. Я не успела себя поймать, когда удирала из упаковки. Не успела затормозить и привязать. И теперь я где-то блуждаю».
Дуня посмотрела на реку. Реке было все равно, она Дуню не замечала.
«Даже река, всегда такая приветливая… - подумалось Евдокии. – Теперь делает вид, что со мной незнакома. А я стою тут и разговариваю сама с собой. А думаю, что с рекой. Шизофреничка. Но кроме реки у меня никого нет. Есть Марта, но ей придется рассказать про Стаса, а я не смогу. А реке все равно. И ослам все равно, как там их зовут-то? И всем все равно. Все пройдет. Протечет, как река. Смоется, как мои следы на песке. Только в свою упаковку я уже не вернусь. По крайней мере такой, какая была. Не смогу. Вчера бы еще смогла, а теперь – нет…»
- Дуня!
Евдокия сильно вздрогнула и повернулась.
- Дуня!!!
- Как ты меня нашел? – спросила она тихо, и Алексей поразился, каким безликим стал ее голос. Он осторожно приблизился.
- Что тебе нужно, Алеша?
- Ничего, - ответил он, подходя еще ближе, - Мы… искали тебя… Я подумал, что ты, наверное, здесь.
- Я здесь, - как эхо повторила за ним Евдокия.
Алексей подошел к ней совсем близко и вдруг испугался. В ее глазах не было омута, и черти все сбежали куда-то. В ее глазах отражалась река – безразличная ко всему, холодная, брезгливая…
- Я… - Алексей запнулся, не зная, как сказать ей, как объяснить. Когда он ехал, все объяснения казались ему простыми и понятными. Но, увидев ее глаза, он растерялся.
- Ты что-то хочешь мне сказать? – Дуня наклонила голову и опустила взгляд. Алексею стало легче дышать.
- Да, хочу… А ты дашь мне сказать?
- Я ты сначала ответишь мне на вопрос?
- Да… - растерянно сказал он, - Конечно…
Ему было страшно…
- Ты меня любишь? – вдруг спросила она.
- Я люблю тебя, - просто ответил он.
- Тогда не нужно ничего говорить… - попросила она. – Давай постоим, помолчим, а потом пойдем куда-нибудь, где тепло, я замерзла слегка, пока ждала тебя тут. Я очень долго тебя ждала…
Апрель-май 2008 г.
Войдя в одну и ту же реку...
© Copyright: Ирма Матей, 2008
Свидетельство о публикации №208052000015
Свидетельство о публикации №208052000015
Рецензии
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.