Рассказ Эхо детства

       Э Х О Д Е Т С Т В А.
       
       Рассказ.

Часто мы с высоты прожитых лет возвращаемся далеко-далеко в детство. Как поется в известной песне: - «В городе этом сказки живут».
 Конечно, сейчас то время кажется таким далеким и сказочным, что, порою, сомневаешься, а было ли оно? Может быть, все сразу стали взрослыми.… Но остались фотографии. Вот наша семья! Отец молодой, статный в лейтенантской форме держит под руку мать. Какая она была тогда красивой и молодой! Блондинка с голубыми, как весеннее небо глазами. Одной рукой она слегка касается моего плеча. Я был тогда десятилетним круглощеким сорванцом-непоседой.
А вот мой младший братишка. Он на четыре года моложе меня, и его щуплая фигурка резко контрастирует с моей упитанной и круглощекой, словно колобок. Помню, я всегда стеснялся своей полноты и нескладности.
Однако, моя кажущаяся неповоротливость не мешала лазать по деревьям и обшаривать глубокие пещеры в овраге за городом, в компании таких же непослушных и чумазых шалопаев.
 Сокрушалась бабушка: - «Внучки, милаи, упаси вас Боже, по энтому оврагу лазать! И как вы не боитесь тех пещер! А коли провалитесь в дыру какую… Вот, горюшко то! Вот, батюшки вы мои!»
Мать отчитывала строго, но глаза ее выдавали доброту. Они так и светились добротой и лукавством.
Отец же ругался резко и обидно. Его глаза были стального оттенка, а руки грубыми и тяжелыми. Бывало, отпустит такую затрещину, что в глазах чертики запляшут. Братишке доставалось, но меньше. Его отец еще как-то жалел. Но ни ругань, ни затрещины не могли заглушить в мальчишеских сердцах неодолимой тяги к романтике. Мы продолжали свои похождения по глубоким, извилистым пещерам и в сердце каждого была тайная надежда, что вот сегодня он обязательно найдет клад. И неважно, что это будет! Мы ведь не думали тогда ни о золоте, ни о драгоценных камнях. Любая, необычного вида железяка, считалась ценной находкой. У каждого пацана всегда имелось потайное место, где скапливались найденные сокровища.
 Но однажды на нашу улицу с другого конца города переехала новая семья. Наша ватага пополнилась высоким, рыжим парнишкой по имени Генка. Пацан оказался очень сильным и предприимчивым. Каких только идей не приходило в его бедовую голову! Однажды он уговорил всех, а нас было не меньше десяти человек, съездить на Волгу и вволю накупаться. Ехать надо было через весь Сталинград.
       -А как же отец? – спросил я испуганно и мгновенно подумал о предстоящей взбучке.
       -Ха, подумаешь, отец! Или ты такой маленький, что даже искупаться боишься? – и Генка громко расхохотался, указывая на меня пальцем и оглядывая окружающих. Ватага, негласно признав в нем вожака, нерешительно подхохатывала. Сашка, мой братишка, держался поближе ко мне и его большим, испуганные глаза вопросительно смотрели на меня: -Олежек, может быть не пойдем… Бабушка будет опять плакать, как в прошлый раз, когда мы в овраге заблудились.
 Почувствовав на себе насмешливые взгляды пацанов, я выпалил, я выпалил: - А вот и не боюсь я ничего, поехали!
 К слову сказать, что бы добраться до реки, надо было пересечь на трамвае почти весь огромный город. Денег на проезд у нас, конечно, не было и мы воспользовались старым, испытанным способом – прокатиться на «колбасе». Эта такая штуковина, которая торчит из-под вагона, сцепкой называется.
Быстро договорились, кто с кем будет ехать. И вот уже первая пара, судорожно держась за раскаленную на солнце, подпрыгивающую железяку, скрылась за ближайшим поворотом.
На следующем трамвае еще пара и, так далее.
То место на Волге, куда нас привел Генка, было до того широким, что противоположный берег казался едва заметной линией. Волны с шумом накатывались на берег, принося то обломки досок, то пустые бочки. Сейчас хорошо помню, как перехватило дух при виде такого количества воды, этого, поистине, морского простора. Может быть, именно тогда в мальчишеской душе и зародилась та самая мечта о морских странствиях, которой много позже суждено было воплотиться в жизнь.
 В воде мы шумно барахтались, ныряли, а Генка даже доплыл до буйков, на что решится не каждый и взрослый человек. Наконец, порядком устав, мы повалились на горячий песок, не на миг не прекращая мечтать и фантазировать.
       -А вот интересно, - спросил я, - кто-нибудь переплывал Волгу в этом месте? Спросил и с надеждой посмотрел на Генку. Уж он то знает!..
       -Переплывал, - щурясь на солнце, проговорил Генка, - мой отец! Еще до войны.
Как-то незаметно разговор переключился об отцах.
       -У нас папа служит в армии. Офицер он, - сказал я и гордо оглядел товарищей.
       -А у меня отец огороды сторожит, - робко вставил Борька очкарик, -
       -у него одной ноги нет, на войне оторвало.
Мальчишки с воодушевлением рассказывали о своих отцах и только Генка хмуро молчал, пропуская песок сквозь пальцы.
       -Ген, а Ген, а где сейчас твой папа? – спросил Димка.
Гена медленно поднялся и вытянул руку: - Отец мой остался там, на Мамаевом кургане. Убили его…
Пацаны разом замолчали, сочувственно глядя на своего предводителя.
А Генка отошел в сторону и задумчиво стоял, ковыряя песок пальцем ноги.
В моем воображении немедленно стали рисоваться картины, одна страшнее другой.
Вот Генкин отец, высунувшись из окопа, стреляет из автомата по наступающим фашистам. А врагов много! Они идут бесконечными рядами и беспрестанно стреляют. Потом Генкин отец одну за другой стал бросать гранаты. Кругом взрывы, крики раненых, свист пуль.
Фильмов то про войну насмотрелись, потому и воображение богатое.
Но вот Генкин папа падает, сраженный осколком снаряда, и кровь большим алым пятном расползлась по гимнастерке.
       Через порог нашего дома я шагнул, зажмурившись, как перед прыжком в пропасть.

* * *
Уже третий час я стоял в темном углу кухни. От широкого отцовского ремня горела спина.
Но это ощущение заглушалось пронизывающей все тело болью в коленях. Отец то был горазд на выдумки, вот и придумал наказание – ставить голыми коленками на рассыпанное пшенное зерно. Но даже три-четыре часа такого стояния в углу не в состоянии были отучить меня от поисков очередных приключений. Таким уж я был упрямым!
 За стеной, в спальне глухо плакала мама, в сенях сокрушалась и причитала бабушка, а я стоял, вытирая обильно льющиеся слезы. Но не от боли, нет! Скорее, от обиды. Сашка отделался парой легких шлепков по затылку и теперь сладко спал.
 Наконец, на кухне появился отец и, усевшись на табуретку около окна, позвал: - Подойди сюда!
С трудом поднявшись на ослабевшие ноги, я приблизился к отцу, не доходя, впрочем, двух-трех шагов.
       -Ближе, ближе! Как шкодить, так смелый, а как отвечать, так в кусты?
Началась обычная в таких случаях нравоучительная беседа, долгая и нудная. Говорилось о том, как много приходится работать матери и самому отцу с его учениями, дежурствами и командировками.
       -А ты, обормот, только и знаешь, что убегать из дома и пропадать, черт знает где, заставляя волноваться всю семью. Еще отец сказал, что от меня в доме никакого покоя, одни хлопоты.
       -А если бы там, на реке кто из вас утонул? Кто будет за вас отвечать?
Завершая разговор, родитель изрек: - Еще такое повторится, будешь на горохе стоять. Ты бы за лето лучше по математике подтянулся. Одни двойки и тройки в дневнике. Учительница жалуется, что невнимателен на уроках, вертишься, самолетики бумажные пускаешь.… Все, иди спать, а завтра с утра за учебники.
Я лежал, потирая ноющие колени, а в голове рисовались радужные картины похода на Мамаев курган. Генка обещал показать нам много интересного, так как сам уже не раз бывал на местах былых сражений. Сколько интересного придется увидеть, сколько опасностей встретятся на нашем пути! Мамаев курган находился в часе ходьбы от нашей улицы, и трамваи в ту сторону не ходили. Но прогулка пешком в мальчишеской компании обещала быть заманчивой и интересной.
 На следующее утро после завтрака я засел за учебники. Но какая наука может пойти в голову в летние каникулы? Я вяло перелистывал книгу, постоянно поглядывая на часы. К двеннадцати часам мы договорились встретиться в конце улицы у городской окраины. Несколько раз забегал Сашка и вопросительно смотрел своими любопытными карими глазищами. Я сердито отмахивался и кивал головой в сторону комнаты, где были отец с матерью. Бабушка хлопотала в огороде, приводя в порядок цветочные клумбы. Мама время от времени заглядывала и, видя мое «прилежание» к наукам, сокрушенно вздыхала.
       За ворота мы с братом выскочили со всеми мерами предосторожности, что бы избежать ненужных вопросов и наставлений. И уже через минуту наши сандалии замелькали по пыльной улице к окраине. Мальчишки уже ожидали. Засунув руки в карманы просторных штанов, Генка стоял в сторонке, и испытующе оглядывал свою команду.
       -Все собрались?
       -Володьки рыжего нет, - ответил Борька, интелегентного вида мальчик, в очках и с аккуратно причесанными волосами, - дядька его приехал из Ленинграда, подарки привез!
 Генка презрительно сплюнул: - Ладно, но в другой раз мы его не возьмем. Пусть возится со своими игрушками.
Пацаны согласно закиывали.
       -Как только придем на курган, держитесь вместе и никуда от меня не отходите. Там полно мин, - тоном знатока проговорил Генка, - и ничего руками не трогать. Ясно?
На подходе к кургану все чаще стали попадаться то извилистые, длинные траншеи, то беспорядочное нагромождение ржавого, искореженного металла. Генка повел рукой и деловито произнес: -
 -Вот эти окопы немцы сначала занимали, а потом наши их так поперли отсюда…. А вон там, видите? Да левее смотрите, похоже на башню без крыши. Это дот! Наш! Немцы его так и не смогли взять.
Мы шли молча, с любопытством оглядываясь. Мамаев курган представлял собой небольшую возвышенность, изрезанную траншеями, воронками, ямами. Некогда разворочанная земля густо поросла сорной травой. Кое-где белели полевые ромашки.
       -Айда сюда, - махнул Генка рукой и спрыгнул в широкий, полузасыпанный окоп. Мы вооружились, кто чем смог и принялись копаться в мягкой, податливой земле. Мне досталась небольшая дощечка и, встав на колени, я принялся за работу. Попадались обрывки какой-то ткани, пустые гильзы и прочая ерунда.
       -Нашел, нашел! – закричал Борька – очкарик.
Все бросились к нему. В руке пацан держал бурый от грязи узкий погон. Генка взял находку, отряхнул его о колено: -
-Немецкий это! Офицерский! У моего дяди несколько таких дома есть.
Все по очереди подержали находку.
       -Все! Здесь больше ничего не найдем. Надо дзоты искать, - Генка вылез из окопа и махнул нам рукой. Мы двинулись дальше.
       -А здесь проволока какая-то, - Сашка присел на корточки и потрогал натянутую, ржавую проволоку.
       -Осторожней! Дай-ка, я гляну…. Генка отстранил моего брата в сторону и медленно двинулся вдоль проволоки. Мы гуськом двинулись следом. Внезапно наш вожак остановился и присел на корточки. В гуще травы, незаметно со стороны виднелась жестяная табличка, прибитая к деревянному колышку. «ОСТОРОЖНО, МИНЫ!» - гласила надпись.
Выходит, мы чуть не напоролись на минное поле! Вот это, да!
Минное поле тянулось на несколько десятков метров и мы шли, пока не наткнулись на полуразрушенный дзот.
       -Стойте здесь, - скомандовал Генка, - я сначала проверю сам.
Он нырнул в черный провал между двух бревен, и через две минуты его всклоченная голова показалась снаружи: - Лезьте сюда, я что-то нашел! Один за другим мы протиснулись в узкую щель и оказались в тесном и мрачном блиндаже с горками земли вдоль бревенчатых стен, множеством позеленевших гильз и всяческим мусором. Из-под мусорного завала торчал длинный ствол пулемета. Мы дружно принялись разгребать мусор, пока пулемет не освободили почти полностью, затем потянули за ствол и вытянули на свет Божий некогда грозное оружие.
       -Советский пулемет, - объяснил Генка и, попытавшись поднять его, тут же бросил назад: - Да, тяжеленная штуковина! Станковый! Я такой в одной книжке у дядьки видел.
       -Здорово! Вот это, да! – загалдели мальчишки. Каждый тянулся потрогать оружие и даже поднять его. Но это оказалось никому не по силам.
Затвора у пулемета не было и казенная часть зияла большим, продольным отверстием.
       -Вот бы нам его на чердак затащить, - размечтался Борька.
       -А давайте, все вместе понесем, - предложил доселе молчавший Дима.
       -Ага, и первый же милиционер остановит нас и отберет, – усмехнулся Генка, - или дома родители увидят. Лучше будем здесь играть.
Я отошел в сторонку и принялся разглядывать одну из стен. На бревнах просматривались какие-то надписи, вырезанные ножом.
-«Будем стоять до конца» – четко просматривалось на одном из бревен.
Потом шли какие-то фамилии. Вот, а это….
       -Генка, - неожиданно для себя закричал я.
       -Чего? – повернулся ко мне мальчишка.
       -Твоя фамилия Кулаков?
       -Да, а что?
       -Смотри, тут твоя фамилия!
       -Где, покажи!
Генка подошел и принялся внимательно рассматривать надписи. Затем поднял какую-то тряпицу, тщательно протер интересующее его место: - «Будем стоять до конца» – прочел он тихо. Взгляд его скользнул ниже. Там было вырезано четыре, или пять фамилий. Генка поплевал на тряпку и снова потер. Рядом с фамилией Кула-
ков появились инициалы: - «В.П».
Генкино лицо побледнело от волнения: - Это мой отец, - вымолвил он растерянно, - Василий Павлович, я же Васильевич.
Мальчишки тесным кружком обступили Генку и каждый старался потрогать пальцем драгоценную надпись. Никто не говорил ни слова, каждый думал о чем-то своем, или об одном и том же. Я же думал о Генкином отце, и в моей голове рисовались картины, одна, живописнее другой. Вот Генкин отец, выставив пулемет из амбразуры, посылает длинные очереди по наступающим фашистам. Вот он, вытерев грязь и пот с лица, на мгновение прильнул с солдатской фляжке и вода тонкими ручейками стекает по его подбородку. А вокруг дзота свистят пули и грохочут взрывы гранат. Я очень живо представлял эти картины, так как очень любил смотреть фильмы про войну и мы всей семьей часто ходили в ближайший кинотеатр.
А пацаны молча смотрели на Генку и с непонятным чувством смущения тихо шмыгали носами. Может, это было чувство неосознанной вины, что вот у нас отцы живы, а Генкиного папу убили на войне? Может быть!
       -Пошли, пацаны, домой хмуро проговорил Генка, - а пулемет мы потом обязательно перетащим на наш двор.
Мы выбрались из дзота и гуськом побрели в сторону дома. За всю дорогу никто не проронил ни слова.
 На этот раз нам повезло, потому что на вопрос родителей: - Где это вы так долго шлялись? Мы вдохновенно соврали, что играли на соседней улице. Отец лишь остро глянул из-под бровей и молча удалился в сад рыхлить землю вокруг яблонь. Мать подозрительно оглядела нас с ног до головы и тоже промолчала. А бабушка принялась хлопотать на кухне, что бы накормить изголодавшихся сорванцов.
 На другой день мать затеяла большую стирку и вся наша одежда полетела в большое, оцинкованное корыто. Мы с братишкой оказались в одних трусах и тем самым лишились перспективы отправиться в очередное путешествие. В таких случаях, я брал одну из своих любимых книг из библиотеки приключений и устраивался под развесистой яблоней на раскладушке. Читать я мог по несколько часов кряду, отрываясь лишь для того, что бы поесть.
 Вечером этого же дня случилась беда. Прибежала запыхавшаяся тетка Полина и, постучав в ворота, громко позвала мать: -
 -Тамара, Тамара, твои разбойники дома?
Мать выбежала во двор и открыла калитку: - Дома, а что случилось?
       -Ой, беде та какая, Томочка! Ох, горе то!
       -Да чего случилось, наконец?
       Да сынишка Кулаковых на кургане, на мине подорвался.
Мать прижала ладони к щекам: - Боже мой! Генка, что ли?
       -Ну да, Генка…. Я то, что подумала, может и твои туда за ним увязались. Они ведь завсегда в одной компании. Мой сорванец, слава Богу, дома сегодня. Пошли со мной, обойдем всех – на месте ли?
Весь этот разговор я, конечно, слышал и почувствовал, как отхлынула от лица кровь, и все тело как бы парализовало неожиданным ужасом – неужели Генка один отправился на Мамаев курган, на место гибели своего отца? Но ведь так осторожен он был….
 Вскоре вернулась мать. Все мальчики оказались дома. Но за ужином мама бросала на меня осуждающие взгляды. Она нехотя ковыряла вилкой в тарелке с макаронами и, наконец, почти не притронувшись к еде, встала: - Что-то голова разболелась, пойду, прилягу. Отец подозрительно покосился на мать, потом на меня и Сашку но, ничего не сказав, продолжал есть.
Я уже улегся в постель, когда вошла мама и присела на краешек кровати.
       -Сынок, я не хотела при отце….
Но с тобой мы должны поговорить
Почувствовав неладное, я натянув одеяло до самого носа, с тревогой ждал.
       -Вы были вчера на Мамаевом кургане? – она с беспокойством смотрела в мои глаза.
Матери опасаться мне было нечего, и я согласно кивнул.
       -Ты разве не знаешь, что там очень опасно? Отец говорит, что Гена не первый, кто подорвался там. Даже взрослые боятся туда ходить.
       -Мама, я этого не знал! Честное слово! Генка говорил, что покажет нам дзоты, окопы всякие и Дом Павлова. Мы нашли место, где погиб его отец.
       -Конечно, сынок, все это интересно, и я понимаю Гену. Ему дорога память об отце, но ходить туда больше не следует. Ты обещаешь мне? Я ведь отцу ничего не сказала….
 -Обещаю, - тихо ответил я.
Через три дня хоронили Генку. Мы шли в толпе провожающих и тихо перешептывались. Мне, почему-то казалось, что с Генкой ничего не случилось, и он просто отошел на минутку. Вот сейчас догонит нас и пойдет рядышком.
На кладбище, когда прощались с покойным и Генкина мать, обхватив руками гроб, громко, с причитаниями заплакала, пацаны зашмыгали носами и растирали по лицам сами собой льющиеся слезы. Мы с Сашкой стояли вплотную к матери и я, уткнувшись носом в мамину кофточку, заплакал тоже. Тихо и горько. Мама положила левую руку мне на голову и успокаивающе гладила по непослушным вихрам.
Отца на похоронах не было. Может быть, это и хорошо….
Много пролетело времени с той поры. Позади осталась целая жизнь. Давно умерли мама и папа, и страшная болезнь безвременно оборвала жизнь моего братишки. Я не слышал взрыва, который убил Генку Кулакова, но я слышал много других со стороны кургана. Но именно тот, не услышанный мною взрыв, грохочет в моих ушах, и тревожным эхом отзывается в сознании до сей поры.

       _______________ * __________________