Четыре с половиной часа

12:55. Вокзал Кингс-Кросс, Лондон.

В 12:55 на вокзале Кингс-Кросс было довольно жарко. Люди спешили спрятаться в прохладную тень вагонов, чтобы только не стоять на удушающей жаре лондонского июльского дня. Шум отходящих поездов, порой перекрывавший объявления о посадке на тот или иной рейс, казалось заполнял всё пространство, построенного ещё в девятнадцатом веке дебаркадера.
Поезд компании «Нэйшэнел Экспресс» уже стоял, что называется, под парами, когда на вокзал быстрым ходом вбежал Халид Мустафа, перепрыгивая через чемоданы каких-то американских туристов и постоянно потарапливая с трудом поспевавшую за ним жену.

- Скорее, Фатима! – раздражённо крикнул он, не оборачиваясь,- Может быть ты хочешь, чтобы мы из-за тебя опоздали на поезд?
Что ответила женщина выяснить не удалось. Наверное, её ответ потонул в гаме отходящих поездов. Она уже почти сбилась с ног, бегая в полном мусульманском наряде-хиджабе, за недовольным, опаздывающим мужем. Страдания женщины ещё сильнее усиливала страшенная жара, подобной которой в Лондоне не видели уже добрый десяток лет.
- Шестой вагон, шестой вагон,- как заклинание повторял Халид, напряжённо ищя поезд на Эдинбург. – Где же этот чёртов поезд?
Поезд нашёлся на восьмой платформе, той самой под которой было, согласно легендам, погребено тело королевы кельтов Боудики, павшей в неравном бою с англичанами.
Впрочем, ни опаздывающий турок ни его обливающаяся потом несчастная жена об этом не догадывались.
В 12:59 семейная пара впрыгнула в последнюю дверь шестого вагона поезда «Лондон-Глазго».

13:00 - 14:33 Кингс-Кросс, Лондон – Донкастер

Кажется,меня обманули, Маша, - почти безаппеляционно заявил Алистер МакДугалл, отрвавшись от экрана своего ноутбука и выглянув в окно, где медленно проплывали индустриальные пейзажи изнывающего от жары Лондона. – Этот поезд идёт гораздо медленнее, чем мне сказали в кассе. Такое впечатление, что мы сели на черепаху. Из-за этих медлительных британских поездов мы рискуем не успеть на вечерний поезд на Обан.

Алистер МакДугалл говорил со слабозаметным аризонским акцентом. Несмотря на постоянные занятия с репетитором –постановщиком правильной речи привычку говорить данную с детства вытравить пока не удалось. Многие партнёры на Уолл-стрит посмеивались над его манерой произносить отдельные слова. Впрочем, его жене всегда было не до этих тонкостей. Она не отличала аризонский говор мужа от «правильного» нью-йоркского акцента его коллег и партнёров, с которыми им приходилось периодически обедать. И это Алистеру определённо нравилось.
Алистер был довольно известным аналитиком в одной очень солидной компании на Уолл-стрит. Однако, он был совсем не чужд романтики и довольно часто отправлялся в самые различные путешествия по разным странам. И везде, где только было возможно он старался ездить поездом. Сам он так объяснял свою привязанность к железной дороге – «я родился в небольшом городке, где центром притяжения всех парней моего возраста и основным способом связи со столицей штата была железнодорожная станция. Мы занли все поезда и всех машинистов, которые их водили.С тех пор и пошло моё увлечение железной дорогой»

- Я немного посплю, Маша, - Алистер МакДугалл закрыл ноутбук, лежавший у него на коленях. – Разбуди меня, когда мы приедем в Эдинбург.
- Хорошо, дорогой.

МакДугалл произносил имя своей жены с некоторым присвистом «Мас-ша», впрочем так делали многие её знакомые. Такой уж у них неповоротливый язык, подумала Маша МакДугалл, откидываясь на спинку удобного кресла. Прямо перед ней сидела странная семейная пара. Он – высокий загорелый турок со слегка подкрученными усами, чёрными глазами в джинсовой куртке, она – с ног до головы закутанная в чёрное «женщина Востока», но глаза... вот глаза её были совсем не чёрные, а какие-то голубовато-сероватые с лёгким грустноватым оттенком. Но было и что-то пугающее в этих чёрных одеждах, в этой закрытой в головы до пят тайне, совсем не вписывающийся в современный всё более обнажающийся мир.
Они почти опоздали на этот поезд, заскочили, кажется, в последний момент, подумала Маша. Наверное, долго бежали по переходам метро. И как ей только не жарко под всеми этими покрывалами...

Турок что-тот отрывисто говорил своей спутнице, видимо ругал за нерасторопность и медлительность. Она отвечала ему опустив глаза, явно оправдываясь. Маша всегда жалела несчастных мусульманских женщин, террориризируемых, как ей казалось, своими мужьями. Религия, видимо, запрещает дать им отпор.
И тут случилось нечто совсем невероятное – турок всё ещё продолжал выговаривать своей жене, постепенно его недовольство сходило на нет. Наконец, он поставил точку какой-то своей фразой и, видимо, потребовал согласия и покорности от жены. Она послушно кивнула головой и сквозь зубы по–русски бросила ему «да провались ты!».
Турок, по всей вероятности, знал русский довольно неплохо, так как влепил своей жене хорошую затрещину. Но здесь в Маше сыграла женская солидарность. За три года, проведённые в Америке, она совсем отвыкла от женской покорности и терпеливости. Потерпеть такое она не смогла.

- Да как вы смеете! -вскочив, крикнула она на весь вагон. Турок явно не ожидал, что женщину, тем более его жену, сможет кто-то защитить. На первый момент он даже опешил.
- Отойди от моей жены, женщина, - сказал Халид на нечистом английском. – Твоя американская национальность не даёт тебе права вмешиваться в мои семейные дела.
 - А ну убери руки, размахался тут, - прикрикнула на него Маша. – Ты не у себя в Стамбуле, чтобы устанавливать свои законы. Здесь свободное государство, а не исламский шариат.

Последнее выражение про свободное государство» было явно лишним. Великобритания всё-таки не Америка. Но эпатажное поведение жены американского аналитика дало свои плоды – в вагоне на них начали оборачиваться люди. Высокий мужчина в пиджаке от фирмы «Соверен», сидевший через проход, пригрозил даже вызвать полицию. Это остудило пыл не в меру ретивого Халида.

- ОК,ОК, не будем беспокоиться.- сказал он на нечистом английском. – Вы не полностью владеете ситуацией: из-за моей жены мы чуть не опоздали на поезд, а следующий будет только через час.
- Это не даёт вам право её бить – парировала Маша.
- Мне Коран даёт право на эту женщину. И не ваше дело,женщина, тем более что вы не мусульманка, судить о том, как мне надо себя вести.

С этими словами он отвернулся от своей жены и закрыл глаза. Маша вся кипела внутри –ещё пять лет назад, проживая в России, она и понятия не имела, что можно вести с женщиной так по-хамски. Возможно, это просто в Екатеринбурге мусульмане не выпячивали свою религиозную принадлежность и решали свои проблемы дома. Да что там мусульмане – даже русские, считающие себя православными порой довольно часто решали семейные споры кулаками. Вспомнить хотя бы её первого мужа...нет, не надо.

В Америке, где существует Американская Лига Женщин Против Домашнего Насилия всё по-другому. Там, невежливого мужа можно затаскать по судам –было бы только желание и деньги. Некоторые адвокаты на таких вот «семейных» делах делают целое состояние. Но, к сожалению, здесь не Америка.

Турок постепенно тоже начал засыпать. Алистер, проснувшийся по ходу маленькой стычки и определивший, что его довольно ретивой жене ничего не угрожает, снова начал проваливаться в сон. «Он много работает, иногда даже по ночам» - подумала Маша. – «Пусть хоть здесь, в поезде, немного поспит».

Поезд уже покидал предместья Лондона.

-Спасибо вам, -сказала по-русски Маше женщина в хиджабе.
- Даже и не думайте благодарить. Управы на них нет, на этих домашних маньяков. Вы проживаете в Британии?

На самом деле Маша хотела начать разговор совсем по-другому. Просто подсознательно она даже на отдыхе продолжала оставаться истовой руководительницей нью-йоркского отделения Лиги Женщин, Машей МакДугалл, защищающей интересы американских женщин, отчаянно борющихся за свои права.

- Да, мы проживаем в Лондоне.
- В Лондоне есть штаб-квартира Британского Объединения Женщин за Равноправие, вам нужно обратиться туда и вам помогут.
- Вы говорите по-русски?
Вопрос был странен, но только сейчас Маша поняла, что она не задумываясь говорит по-английски. Три года, проведённые в Америке, дали о себе знать. На первых порах она по настоянию мужа даже не ходила на Брайтон, место компактного поселения бывших советских эмигрантов. Чтобы полностью погрузиться в английский с головой. Погрузилась. Теперь вот родной язык вспоминается с натягом.
- Да, конечно. Меня зовут Маша, то есть Мария МакДугалл.
Последнюю фразу Маша произнесла по-русски. Складки на хиджабе женщины, сидящей напротив, улыбнулись.
- Светлана. Так меня когда-то звали в России. В мусульманском крещении меня назвали Фатима. Я так рада, что есть возможность поговорить на родном языке. Я вас не затрудняю?
- Никоим образом. Дорога здесь длинная – четыре с половиной часа – поэтому, я совсем не против. Вы родились в Москве?

С каждой новой фразой на родном языке Маша постепенно переставала быть уверенной в себе американкой, смягчались жёсткие черты лица и постепенно стиралась полуприклеенная улыбка. Которая всегда была наготове для мужа. Чтобы Алистеру лишний раз не пришло в голову спросить как у неё дела, когда она сама этого не хочет.

-Нет, во Владимире, но это ничего не меняет. А вы?
Женщина в хиджабе говорила очень осторожно. Чувствовалось, что она приобрела эту привычку во время своего общения со своим мужем.

- Я-то? Я родилась в Екатеринбурге, когда он ещё Свердловском назывался. Там закончила институт, и выскочила, так кажется, говорят в России, замуж. Вот только муж мой первый, инженером был и после прихода периода перестройки не сумел найти себя в жизни...

Внезапно Маше пришло на ум, что за 3 года, проведённые в Америке, у неё не было возможности высказать всё, что накопилось на душе. Да, у неё были подруги, некоторые даже очень близкие. Но они не понимали её в тех вопросах, в которых она пыталась думать и рассуждать, как русская женщина. Да и что они могли понять, американки эти. Поэтому, она всё время подсознательно закрывала и прятала эту часть своей души от самой себя. Но поговорить-то хотелось, сильно хотелось. И вот прорвало...

Маша Воронина была обычной девочкой из города Свердловска и в эпоху своего пионерского детства и подумать не могла, что выйдет замуж за американца. Однако, английский ей давался очень неплохо и после школы Маша поступила в иняз в своём родном Свердловске. С Сашей она познакомилась на квартире одной из своих подружек, он был весёлый интересный парень, играл на гитаре и считался одним из подающих надежды инженеров в своём научно-исследовательском институте. Вскоре у них закрутился роман и несколько месяцев спустя она поняла, что беременна. Обычная, в общем-то история, вскоре им пришлось пожениться. А потом родился Миша. Всё изменилось с приходом перестройки, а потом эпохи капитализма, институт потерял государственную дотацию, и надо было приспосабливаться к новой жизни. Саша потерял работу и стабильность постепенно стала уходить из семьи , как болотистая почва из-под ног неопытного, зашедшего не туда, грибника. Некоторые сашины сослуживцы сумели найти себя в бизнесе, а вот Саша всё никак не мог найти своё место под солнцем. В конце концов, и это банальная история, он начал пить, устраивал скандалы, угрожал выпороть Мишу, который только-только пошёл в школу. На её зарплату учительницы английского языка в школе с английским уклоном, куда удалось пристроить в итоге и Мишу, хватало на то, чтобы жить. И тогда Маша приняла решение развестись с мужем. Её многие отговаривали, тем более, что Саша, наконец-то, нашёл себе работу охранником, но её решение было неизменным. Она подала на развод.
Время показало, что решение было правильным. Годы спустя школа, где она работала будет преобразована в закрытое образовательное учереждение для детей из богатых семей, которых называли тогда «новые русские». Зарплату педагогам прибавили и они вдвоём с Мишей могли неплохо существовать, тем более что квартира после развода осталась за Машей. А потом в один прекрасный день, её подруги посоветовали вывесить свою анкету на международном сайте знакомств.
Вообще-то, во всю эту чепуху типа «международных сайтов знакомств» Маша никогда не верила. Ей просто не верилось, что сытые и довольные западные мужчины могут искать себе невест в «далёкой, холодной России». Ей казалось, что среднестатистический американец не сможет даже найти на карте мира город с названием Екатеринбург. Оказалось –сможет.

Алистер ответил ей почти сразу. Он писал ей два раз в неделю строго по понедельнкам и четвергам, говорил, что не имеет времени писать чаще. Посылал ей подарки – конфеты, книги – каждый раз вызывая зависть подруг.Потом он начал звонить ей домой после полуночи, всё время забывая о часовых поясах. Говорил, что бросит всё и однажды приедет за ней, чтобы увезти её в Америку. А Маша всё не верила, что человек из Нью-Йорка может вот просто так влюбиться в девушку из России, да ещё и с ребёнком. Но однажды,когда она готовила ужин, на тумбочке в прихожей зазвонил телефон и знакомый голос с аризонским акцентом нежно спросил:
- Хеллоу, Мэри. Я в Колтсово, какой адрес мне дать водителю такси?
Так началась американская исторяи Маши МакДугалл, в девичестве Маши Ворониной.
Машей она осталась и в Нью-Йорке. Она строго-настрого запретила мужу называть её на американский лад Mary. Ей казалось, что так она потеряет последнюю связь с Россией.
Успокоилась она лишь тогда, когда получила паспорт с именем «Masha McDougall».

Поезд притормаживал. Сквозь череду зданий торгово-промышленного назначения в окне медленно вырастал старинный вокзал города Донкастер.

«Стоянка поезда - одна минута» - объявили по радио.

14:34 – 14:58 Донкастер – Йорк

-Интересная история у вас получилась, -скромно заметила Светлана. - Но вот у меня история получается немного другая.

Она с опаской посмотрела на мужа – не дай Бог проснётся - но тот дремал с явным желанием не просыпаться до самого Эдинбурга. Глубоко вздохнул девушка в хиджабе начала свой рассказ.

Когда-то Светлана Севастьянова жила в России, работала бухгалтером в обычной, посреднической фирме по перепродаже металлопрокатных труб за границу. И в один, как тогда казалось прекрасный, день она купила себе путёвку на турецкий курорт Анталия. Казалось бы что уж здесь такого – одинокая русская женщина отправилась на обычный турецкий курорт и там познакомилась со своим будущим мужем. Звали его Халид Мустафа Эркюн и работал он простым служащим отеля. Халид и сейчас был весьма хорош собой, а на момент ухаживания вообще казался невероятным красавцем: чёрные волосы, загорелое мускулистое тело, подкрученные по-турецки усы – одним словом, он являл собой поразительный контраст по псравнению со всеми знакомыми мужиками Светы. Как правило, все её знакомые мужики в возрасте под тридцать пять начинали обрастать брюшком, почти не дарили цветов и комплиментов и, самое страшное, совсем не желали жениться. Халид же выглядел подтянуто, он сам сказал, что когда-то служил во флоте, торговом, правда,и даже «бывал в России». Как бы в подтверждение этого он довольно сностно говорил по-русски. В итоге, тёплая турецкая земля оказалась достаточно благодатной для развития курортного романа. Когда они расставались в аэропорту, Халид предложил ей выйти за него замуж, мол, он молодой, и ему нужна красивая жена, а то, что она не мусульманка не будет проблемой.
Света взяла паузу на размышление, она уже была готова согласиться с предложением руки и сердца молодого турецкого красавца, но что-то держало её внутри. Так и улетела она в России с грустью и думой на сердце.
Родители Светы сразу ей сказали – не нужен нам берег турецкий! Никакие доводы дочери в пользу турецкого поклонника не имели шансов пробить родительскую стену.
Вопрос был поставлен ребром – либо Турция, либо мы. Света выбрала первое и собрав все свои накопления села на самолёт. Двери родительского дома, суровой волей отца, оказались для неё закрыты навсегда.
Мустафа, казалось, был удивлён её возращению. Однако, как любой восточный мужчина единожды пообещавший жениться слово своё сдержал. Но только поставил несколько условий.
Первым и самым тяжёлым было принятие мусульманства. Конечно, силой отказываться от своей веры Светлану никто не заставлял. Но жить в мусульманской стране человеку, а тем более женщине (которая далеко не везде на Востоке воспринимается как «человек») другого вероисповедания – дело очень тяжёлое. Поэтому, Халид «посоветовал» во избежание косых взглядов на него и неё, принять мусульманство, как религию нового мужа. При этом он сослался на Коран. Он довольно часто станет прибегать к помощи этой книги впоследствии. Светлана скрепя сердце согласилась на это, тем более что обратной дороги у неё уже не было требовалось не только отказаться от своего «грязного» прошлого, от своей православной веры, но и от своего имени – в новый мир Светлана вошла под именем Фатима.
Как впоследствии выяснилось Халид был одним ревностных сторонников мусульманства, исправно посещал мечеть и даже дома установил жёсткие правила, регламентирующие поведение всех членов своей семьи.
Вторым условием было наличие первой жены в доме её нового мужа. С Фейей Халид развёлся несколько лет назад, однако, она продолжала жить в доме бывшего мужа. Халид же, несмотря на официально оформленный развод, продолжал содержать тридцатипятилетнюю Фейу. Впоследствии, Светлана пришла к выводу, что, видимо, на этом настояли её родственники, имевшие определённое влияние на семейство Халида. Естественно при ухаживании Халид не сказал о Фейе ни слова. Фейа, с первого дня увидев в ней соперницу, не только не стала помогать новоявленной Фатиме вжиться в её новую жизнь, но и стала всячески вредить ей по мелочам. То пересолит приготовленный Фатимой суп, то спрячет грязные носки мужа, чтобы потом выложить их на видное место, где их тут же заметит её супруг. Хорошо ещё что сам Халид относился к своей второй супруге лучше, чем к первой. Но это только усиливало неприязнь Фейи ко второй жене.
Третьим условием был отказ от работы. Халид заявил, что для настоящего мужчины позор, если его жена работает, поэтому Фатиме придётся сидеть дома. Но дом был большой и забот у Фатимы хватало. А потом появился ещё и ребёнок.
Четвёртым условием была забота о престарелой маме. Маме было уже за семьдесят и за ней требвался особый уход. Особенно трудно было вначале, когда Фатима ещё плохо понимала по-турецки. Порой она просто не понимала, что от неё хотят многочисленные родственники Халида, его первая жена и мама. Каждую свободную минутку Фатима проводила со словарём, а много ли было у неё подобных минуток.
Вживаться в турецкую культуру Фатиме пришлось без подготовки. Пришлось привыкать к тому, что в любое время дня и даже ночи могут прийти соседки и предложить выпить кофе, попросить лимон или пару стульев, «потому что дядюшкин племянник приехал с семьёй погостить».
Муж старался помогать Фатиме во всём, что касалось изучения языка. Около года Халид, сносно говоривший по-русски, старался говорить словарными турецкими формами, чтобы было понятно его новой жене. Но его «опёка» распространялась и не только на это. Пойти куда-либо без мужа было просто немыслимо. Даже в поликлинику к женским врачам Халид ходил вместе с ней. Считая свою жену «своим сокровищем», он не допускал даже малейших взглядов чужих мужчин на неё. И это при том, что ей почти с самого принятия мусульманства пришлось одеть на себя хиджаб.
Однако, период работы в отеле скоро закончился и Халид временно оказался без работы. Но так как ни первая ни вторая жёны не работали, то было ясно, что долго это продолжаться не могло. Тогда и появился дальний родственник Абдулла, который предложил за определённую сумму отправиться на заработки в Лондон.
Это произошло примерно через год после свадьбы и Фатима несомненно обрадовалась «возвращению в Европу». Однако, оказалось, что радовалась рановато.
Если в Анталии несмотря на трудности, связанные с погружением в новую культуру и обычаи, было ещё относительно спокойно, то в Лондоне Фатиме с маленьким сыном с мужем и его первой женой в съёмном доме на окраине было просто не повернуться. Тем более, что выяснились следующие обстоятельства: Абдулла с Халидом купили этот дом на совместные средства, чтобы, сделав «евроремонт», перепродать подороже.
Ремонт продолжался довольно долго, а все его составляющие –пыль, грязь, побелка.
В этой катавасии приходилось ещё заниматься домашними делами и воспитывать ребёнка.

Маленькая Айгюль сильно напоминала свою маму и это не могло не сказаться на отношении к ней первой жене. Фейя не могла иметь детей, это, в своё время, и послужило причиной развода. Увидев, что соперница не только пользуется большей любовью мужа, но ещё и родила ему наследницу, Фейя просто перестала разговаривать с Фатимой. А оставить с ней маленькую дочку, чтобы, скажем, сходить в магазин, становилось просто страшно.
Да и чтобы пойти в магазин одной без мужа или хотя бы потратить пару-тройку фунтов на себя без его ведома было просто невозможно. Муж крепко держал все бразды правления своей железной рукой и даже малейшее отклонение от законов шариата не позволялось.
Когда-то, ещё в России, Фатима читала, что некоторые русские женщины со временем приобретают крепкое влияние на своих турецких мужей и им удаётся даже добиться разрешения праздновать Новый Год. Но в её случае всё было совсем наоборот, муж не поддавался никаким влияниям жены. Праздники в их доме праздновались только мусульманские, да и то женщинам не разрешалось присутствовать на праздновании вместе с мужчинами. Предполагалось, что женщины должны праздновать отдельно, но новых подруг у Фатимы пока не появилось, а с Фейей, которая тебя тихо ненавидит разве попразднуешь?
Помимо этого на Халида (а через него и на Фатиму) стала сильно давить местная мусульманская община, как выяснилось турки, уехавшие на заработки в Англию, для сохранения своей национальной идентичности становятся более рьяными в делах религии. Требования Корана здесь, в трущобах Лондона, превращаются в абсолютный закон и выступать против него нет никакой возможности.
Когда что-то в работе мужчин начало разлаживаться, в доме начались постоянные споры и скандалы. Халид постоянно упрекал свою жену, что она не заботится о нём, как надо и совсем забыла про него. Это было неправдой, просто помимо своих женских обязанностей по дому Фатима ещё должна была помогать мужу в ремонтных работах. Естественно, работая по усиленному графику женщина так уставала, что ночью просто падала на постель почти без сил. Мужу, естественно, это не нравилось и недовольство его постоянно усиливалось.

Но вот наконец, ремонт закончен, дом продан, найдена съёмная квартира и очередной новый знакомый (имя которого Фатима не успела пока выучить) предложил Халиду новое место работы – Эдинбург. Там открывается сеть пиццерий и очень нужны продавцы пиццы. В Эдинбург, а фактически в неизвестность, и едут они теперь с мужем, оставив маленькую дочь в Лондоне на квартире с первой женой...

- Я боюсь заснуть, - завершила свой рассказ Светлана-Фатима. – Мне страшно от того, что эта женщина может сделать с моей дочерью.

В это время поезд дал длинный гудок – впереди замелькали здания британской провинции, словно вышедшие из романов Чарльза Диккенса. Шотландский экспресс медленно вползал на вокзал города Йорк.

15:00 -15:57 Йорк – Ньюкасл – апон – Тайн

- Поезд отправляется, будьте внимательны, - снова заверещало радио.
- Да, невесёлая история, что скажешь – мрачно заметила Маша. - Но не всё так плохо.
Вы уже получили британское подданство?
- Да, кажется, в прошлом месяце Халид говорил об этом. Но сам паспорт он мне не показал.
- Это неважно. Важен сам факт. В отличие от турецких британские подданные лучше защищены от домашнего насилия. В Америке, например, до 85% процентов дел такого рода мы доводим до развода.
- Вы? Это вы говорите про себя лично?
- Да, в том числе и я. В нашу организацию «Американская Лига Женщин Против Домашнего Насилия», представителем которой я являюсь, обращаются женщины со всей Америки. У многих из них проблемы схожие с вашими (Маша поймала себя на мысли, что говорит, как рекламный агент). Вот, например, год назад к нам обратилась женщина, у которой муж – бывший биржевой брокер, а ныне просто алкоголик – постоянно приходит домой в пьяном виде, ведёт себя непотребно, требует чего-то непонятного и постоянно домогается. При этом он совсем не работает, а пособие по безработице тратит на виски. Мы долго беседовали с ней, потом передали дело в суд. Спустя год их развели и теперь она – счастливый человек.
Или другой случай – женщина работала менеджером в крупной фирме, а муж её –машинистом в метро. Вы скажете, значительная разница, а я отвечу, что в Нью-Йорке и не такое встретишь. Просто она смогла сделать карьеру, а он – нет. И он начал ей сначала просто завидовать, а потом, потом стал тиранить её. Начал ограничивать её во всём, отбирал зарплату, требовал постоянно проводить время только с ним. А она –менеджер крупного масштаба, у неё постоянные встречи с клиентами, в том числе и с мужчинами. Он начал её ревновать и устраивать ей сцены. Так продолжалась около полугода до того, как она обратилась к нам, и и всё это время мы следили за развитием событий у них в семье. Окончательное решение она приняла, когда застала его в постели с няней её детей. Это было ужасно. Вы представляете? С няней! И дети бегали ведь по дому где-то рядом. В итоге – развод и, естественно, смена няни.
- И много таких случаев у вас бывает? – спросила острожно Фатима.
- Сплошь и рядом, как говорят в России. Каждая третья женщина в Америке хоть раз испытывала на себе недовольство мужа, каждая шестая регулярно подвергается вспышкам домашнего насилия. Проблема в том, что женщинам, вроде вас, некуда пожаловаться. Наша организация призвана решить эту проблему.
- И всем обратившимся к вам женщинам вы рекомендуете развод?
- По большей части- да. Просто другого решения проблемы в американских семьях, как правило, не существует.
- И вам ни капли не жалко того, что у них было в прошлом: любовь к мужу, свидания романтические встречи...
- Вы живёте другими понятиями, дорогая моя, - прервала нетерпелива Маша. – какая любовь, какая романтика, если вам приходится каждый день видеть грязное пьяное чучело с вонючими носками?
- Но ведь носки можно постирать, а чувства, а любовь? Неужели вот так всё просто взять и отрезать по-живому...
- Приходится резать по-живому, потому что другого выхода нет. Как можно такое терпеть? Я не понимаю.
-Я вам отвечу на это вопрос –тихо промолвила Фатима. – Этот момент невозможно понять умом. Просто ваши клиентки потеряли страх Божий. Они забыли о том, что семье, а стало быть и женщине – глава муж.
-Я знаю эту цитату- парировала Маша. – Но какой уж он глава семьи, если не работает, пьёт и колотит через день. Поневоле придётся брать бразды правления в свои руки, иначе семья загнётся.
- Женщина должна влиять на мужа, так или иначе. Недаром говорят, что муж - голова, а жена – шея. Куда повернёт, туда и посмотрит. Но забывать о том, что она хранительница домашнего очага и тем более сознательно разрушать этот очаг, идя на развод – никогда.
-Интересно вы рассуждаете, Светлана, значит пусть он пьёт, колотит вас почём зря, а вы будете слушаться и подчиняться?
- Мужчины – они ведь как дети, если и делают что-то, то это не просто так. Если женщина перестала появляться по вечерам дома, как та менеджер, про которую вы мне рассказали, начала забывать про семью, в угоду своей, чаще всего эфемерной, карьере, наняла няню детям – неудивительно, что муж стал искать другую женщину. Нет,я не оправдываю мужа, он, конечно, негодяй...
- Негодяй? Ха, да он исключительный подонок, честное слово, притом весьма недалёкий.
- Но на мой взгляд самую главную ошибку та женщина совершила, когда пожертвовала семьёй ради карьеры. Теперь она не только в глазах мужа предательница, она предательница и в глазах Бога, что гораздо более страшно.
-Я вижу, что вы серьёзно изучали религиозную литературу. Многие мои особо религиозные знакомые рассуждают в подобном духе. Но я вам отвечу – Бог милосерден и никогда не захочет видеть, как издеваются над самым прекрасным из его созданий – ведь не считать же таковым мужчину, правда?

Складки на хиджабе снова улыбнулись и Маша почувствовала себя в своей тарелке. За годы работы в Лиге она приобрела неплохой опыт общения и считала себя довольно знатной полемисткой.

-Я вижу в ваших глазах вопрос – сказала Фатима. – Дело в том, что ещё до замужества я частенько посещала бабушку и бабушка рассказывала мне, какой должна быть нормальная семья.
-Оставим наших бабушек в покое. На дворе XXI век и никто не убедит меня держаться за семью до последнего, если мой муж мне не нравится. Если он пьёт, гуляет с другими женщинами и не работает –какой он глава семьи? И почему в нынешнем обществе мы должны руководствоваться какими-то устаревшими стереотипами о том, что мужчина –главный? Да, если он – нормальный мужик, я сама буду жить с ним спокойно и не стану донимать его. Ну а если я зарабатываю больше него, тяну на себе домашнее хозяйство и детей, а он приходит с работы и плюхается на диван смотреть футбол... извините. И это я говорю по фактам, потому что многие женщины жалуются на то, что после 35 мужики резко перестают стремиться к чему-то и постепенно теряют мужской образ.

Поезд снова начал притормаживать. Колёса подскакивали на стыках, незаметных до поры.

- Я не могу согласиться с тем, что вы сейчас сказали. Вы где-то полчаса доказывали мне необходимость развода в современной жизни. Если вы хотите, я попробую доказать вам обратное. Правда, (здесь складки на хиджабе снова улыбнулись) я боюсь у меня это займёт немного больше времени, чем у вас...
 
«Поезд прибывает на станцию Ньюкасл. Стоянка поезда - две минуты» - объявил голос в динамике. Зашевелились сонные пассажиры. Мимо Маши и Светланы пробежали какие-то тётки с чемоданами, три студентки, поглядев на Светлану, громко прыснули, побежали к выходу с такой скоростью будто одна из двух минут уже истекла. На сидении напротив Маши турецкий муж её собеседницы громко зевнул, забыв прикрыть рот рукой.
- Ка-акая это ста-аанция, Фатима? –спросил он, всё ещё зевая.
- Ньюкасл, кажется, - ответила мужу Фатима

16:00 – 17:34 Ньюкасл – апон – Тайн – Уэверли, Эдинбург

- Я сейчас вернусь, - бросил жене Халид.
- Куда? поезд стоит всего две минуты. – закричала Светлана вслед.
- Мне хватит, - отрубил он, убегая.

- Ну вот опять за сигаретами побежал. Много он стал курить в последнее время.
За этими словами чувствовалось столько чувств и заботы о муже, что в это было невозможно поверить.
«Парадоксально – подумала Маша. – Какие же всё-таки странные мы женщины. Он её – по лицу, а она – бедный мой, несчастный...»

Маша молчала. Ей так хотелось услышать, каким образом Светлана будет доказывать свою точку зрения. Но Фатима смотрела в окно, ожидая появления мужа из здания вокзала.

«Внимание, поезд отправляется. Будьте внимательны, двери закрываются», -проворковал голос в динамике.

Фатима подпрыгнула на сидении. – Халид, Халид, он же остался там...
Она просто прильнула к окну. Казалось, она готова была сорвать стоп-кран.

Халид действительно бежал по перрону, но выбежал из здания слишком поздно. Поезд издевательски погудел и удалился в сторону Шотландии.

Фатима была готова плакать.
-ОН же меня прибьёт. Скажет, почему не сорвала стоп-кран, почему не остановила состав. Но ведь другие-то люди тоже не хотят опаздывать...
Казалось, она пыталась убедить себя, что поступила правильно, не тронув стоп-крана. Маша поняла, что у неё ещё не до конца атрофировалось то, что в Америке принято называть «женской гордостью». И поэтому, Маша молчала. Ей было интересно посмотреть, что будет дальше.

-В принципе, у него есть билет в кармане. Он пойдёт к начальнику станции и его посадят на следующий поезд, через полчаса...по крайней мере так должно быть.

В необъятных складках её хиджаба заверещал телефон. Неужели, он разрешил ей носить сотовый, подумала Маша. Всё-таки не столь уж откровенный «домашний террор».

Светлана слушала, прижав трубку к уху. По мере разговора она морщилась всё сильнее. Было видно, что в их семье женщине не принято искать оправданий. Разговор окончился, Светлана снова стала Фатимой и сказала лишь: «Хорошо», хотя было видно, что она хотела сказать гораздо больше.

- Ну вот, теперь мы можем продолжить наш разговор, -сказала она, вздохнув.

Я хочу изложить вам своё видение этой проблемы. Всё начинается с того, что современные люди забыли своё предназначение.

-Какое ещё предназначение? – удивилась Маша.

-Плодитесь и размножайтесь, - парировала Фатима. – Вот истинное предназначение рода человеческого. Чтобы спокойно плодиться и размножаться Бог создал ячейку общества –семью. И именно в счастливом союзе двоих должна протекать жизнь земная.
Однако, в реальности всё происходит совсем по другому…

-Звучит, как на проповеди в христианском храме. А как же Коран и основы мусульманской семьи?
- Несмотря на то, что я живу под мусульманским прессингом, я, тем не менее имею время осмыслить и вспомнить кое-что из детских рассказов бабушки о Боге и Христе.
При этом я остаюсь рядом со своим мужем и даже в мыслях не имею от него сбежать

-Да ладно! – совсем по-студенчески присвистнула Маша. Она не могла в это поверить.

-Да, именно так. Муж, равно как и жена, христианам даётся один раз на всю жизнь. Если вдруг ты ошибся и сделал неправильный выбор – тогда пеняй на себя. Но любое испытание посылается Богом и об этом надо помнить всегда. Если тебе посылается испытание в виде пьющего или гулящего мужа надо своим примером, своим поведением, всячески стремиться его исправлять. Даже если ничего в итоге не получится – Твои усилия не пропадут втуне. Бог видит всё, и всё зачтёт тебе: за твои страдания на земле тебе будет послано высшее блаженство на небесах.

Ведь соединяет единожды мужчину и женщину Бог. Это происходит один единственный раз в жизни и сохраняется навсегда. Как клеймо на теле, как шрам от драки, как воспоминания, так Божественное обручение влюблённых невозможно отменить или отрезать. Обручаясь один раз с человеком, ты принимаешь частичку его в себя и эту самую частичку невозможно отрезать без боли. Это может сделать только Бог, а он хочет, чтоб мы всегда любили друг друга. Бог видит в нас то, что мы сами порой не видим – скрытый росток любви даже под толстым слоем снега и льда ненависти к когда-то любимому человеку. И именно за этот росток любви не разрешено разводиться никому и никогда...

Спор продолжался, периодически прерываясь цитированием Библии и толкованием данной цитаты. Фатима показала отличное знание Священного Писания. Для женщины, прожившей несколько лет "под мусульманским игом", это было просто потрясающе.

-Но, позволь, - прервала очередной монолог Фатимы Маша. – В Библии, кажется, написано: «...Моисей разрешал разводы», а Моисей был Богом поставлен над евреями.
- А дальше написано «...лишь по немощи вашей разрешил вам разводиться». Иисус,как Сын Божий не одобрил развод и снял это «допущение Моисея». Да и подумай сама, из-за чего происходят ссоры, размолвки и скандалы. Это немощные люди, не умеющие и не желающие терпеть ближнего своего ополчаются против них . Да, наши ближние не идеальны. Но «кто без греха, пусть первым бросит камень». Наши трудности и сложности, болезни и горести и даже тяжёлые (как нам кажется) в поведении близкие посылаются нам с одной единственной целью – поставить, вернуть нас на путь истины, туда, откуда мы ушли по воле наших гордых и непослушных прародителей – Адама и Евы.

- Ох, Адам и Ева, это конечно, хорошо, - зевнула Маша. – Но какое это отношение к ситуации постоянной депрессии, стресса, скандала...

-А постоянные депрессии, ссоры и скандалы как раз и возникают из нашей несовершенной природы. Всё потому что люди настолько замкнулись на самих себе и не хотят прислушаться к другим. Люди считают, что только они и их собственное мнение важно.
Как послушаешь иных женщин: вот муж такой-сякой, вот он пьёт, курит и дурью мается, а мы должны всё делать. Но ведь это прежде всего проблемы у самой женщины, которая даже повлиять на мужа положительно не может…

Светлана могла бы говорить и дальше, но в окна уже медленно вползал Великий Дымокур – как называют до сих пор эдинбуржцы свой город, несмотря на то, что трубы печного отопления давно уже не дымят – и поезд подползал к перрону вокзала Уэверли.

- Поезд до станции Обан будет отправлен через две минуты, - объявил механический голос с платформы.
- Смотри, Маша, как нам повезло. Мы ещё успеем на наш поезд и сможем сэкономить на такси.
- Да, конечно, милый, - машинально ответила Маша, думая совсем о другом.


17:35 - 17:39 Вокзал Уэверли, Эдинбург
 
По непонятным причинам поезд до станции Обан задерживался почти на пятнадцать минут. Жёлто-фиолетовый трёхвагонный состав стоял на третьем пути вокзала Уэверли, периодически подавая сигналы к отправлению. Алистер и Маша почти на ходу попрощались со Светланой и почти впрыгнули в тронувшуюся дверь второго вагона. Из окна вагона открывалось почти невероятное,почти сюрреалистическое зрелище. На перроне эдинбургского вокзала под удивлённые взгляды носильщиков в клетчатых пледах вослед отходящему пригородному поезду женщина в чёрном арабском хиджабе по-русски махала невесть откуда взявшимся белым платком. А за её спиной в туман медленно уходили серые стены готических соборов и памятников главного города Шотландии.


Рецензии