Пожар в Долине Акаций

       Глава I.
       Часто ли с вами случалось так называемое «дежа вю»? Когда все происходящее вокруг – цвета, звуки, обстановка, действия, запахи и даже собственные мысли, - кажутся как будто уже давно произошедшими? Причем очень давно. Так давно, что уже стерлось из памяти. Нечасто? А вот со мной вообще очень редко происходит, зато впечатление оставляет незабываемое: ощущение чего-то таинственного, странного, необъяснимого…
       Я просто сидел в Городском Саду вместе с друзьями из моего отряда. Последние дни уходящего лета. Как и каждый выходной, особенно теплой порой, в Саду было особенно многолюдно. Здесь играл джазовый оркестр, зеленели деревья, небо - ясное и чистое, а главное – вокруг всегда много людей. Когда музыка звучит, птицы щебечут, светит яркое солнце и рядом сотни таких же, как ты, любая катастрофа не кажется настолько близкой. Настолько страшной… Когда много людей – начинает казаться, что вместе вы сила. Единое целое. Единому целому не страшен никакой катаклизм.
       Ошибка всех этих людей в том, что Силой они не являлись. Они являлись стадом баранов, обреченных на вырезание. Силой являлись мы, четверо сидящих на скамье в Саду.
       С одним из этих четырех (то есть со мной) как раз и происходило забавное явление «дежа вю». Я просто сидел, закрыв глаза, смотрел на солнце сквозь закрытые веки и медленно прихлебывал пиво из бутылки. Солнечные лучи делали медленный массаж лица, и я почему-то подумал, что пиво в Городе варят отменного качества, и даже жалко будет избавлять этих пивоваров… И тут…
       «Стоп!» - сказал я себе. – «Где-то я уже такое говорил, и солнце так же ласкало мои щеки, и Первый так же точно, сидя рядом со мной, ненавязчиво подкалывал своими шуточками Третьего, а Второй так же лениво разглядывал свой револьвер, недовольно хмуря брови… Это уже было, вот только когда?». Может это начинала проявляться одна из фобий, о возможности которых предупреждали меня в Центре подготовки Дезинфекторов? А может, я научился заглядывать в будущее? Где-то я читал или слышал когда-то, что все дежа вю – не более чем предвидение»
       От размышлений меня отвлек Второй. Он начал рассказывать о том, какой хочет себе построить дом в Долине Акаций после того, как пройдут все этапы Избавления, когда мы выполним Договор и Создатель отпустит нас на заслуженный отдых:
       - Ты же знаешь, там дома могут быть и трёхэтажные, но я хочу себе такой маленький, уютный двухэтажный особнячок. На первом этаже будут располагаться гостиная, кабинет жены, комнаты детей, столовая и кухня. На втором этаже будут мой кабинет, библиотека и наша с женой спальня. Я человек скромный, мне много не надо. Вон, я видел недавно, один знакомый из 216-го отряда уже составил план своего дома в Долине Акаций – так там у него и бильярдная, понимаешь, и бассейн, и тренажерная… Мне зачем все это?
       - Ты сначала жену заведи, а потом уже строй планы, где у вас спальня с ней будет находиться, инженер-архитектор! – Я в шутку ткнул его в бок стволом своего револьвера.
       - Жену найти – не проблема! Какая тёлка откажется стать женой Дезинфектора и избежать избавления? – Второй привстал со скамьи и закричал: - Кто хочет стать моей женой?!!
       Да уж, как помню Второго с девятилетнего возраста, юмор у него всегда был специфический. Его черная униформа резко выделялась среди общей массы серых одежд людей, гуляющих в парке. Все, кто только мог его слышать, удивленно повернули головы.
       - Я повторяю: я ищу жену! Кто желает стать женой Дезинфектора?! – второй раз громогласно прокричал он. Пиво, которое варят в Городе, не только вкусное; оно и в голову ударяет неслабо…
Через несколько секунд к нашей скамье ринулись десятки молодых девушек. Асфальт глухо защелкал от почти одновременного стука каблучков. Катастрофы не хотел никто. Девушки подбежали к месту, где мы сидели (еще минуту назад к нашей скамейке избегали приближаться ближе, чем на двадцать метров) и остановились. Казалось, даже музыка оркестра стихла. Только какие-то птицы сухо каркали в замершем воздухе. Никто не знал, что будет делать сейчас Второй. Прикажет раздеться? Заставит драться друг с другом? Или поцеловать его сапоги?
       Второй ничего не говорил, только стоял и смотрел на всех этих девушек. Блондинки и брюнетки, белые и негритянки, высокие и среднего роста. В их глазах было отчаяние, смешанное с уже почти ставшей привычной для всех тоской безысходности, и вместе с этим – жалкая, жалкая, как атом, кроха надежды. Второй молча оглядел их всех, а затем объявил:
       - Я передумал!
       Шутник!.. Я было почти поверил!..
       Воздух огласили приглушенные стоны. Вновь заиграл ту же мелодию джаз, правда, в миноре (а может, мне это только казалось?). Девушки медленно побрели туда, откуда сорвались вслед призрачной надежде понравиться Второму. Никто не проронил ни слова, но я догадывался, какие ужасные проклятия они посылали моему другу, и всем Дезинфекторам заодно. Некоторые из девушек вернулись к парням, с которыми гуляли по Саду.
       «Зачем, зачем они с ними гуляют? Зачем играть в любовь, строить какие-то отношения, пытаться кого-то полюбить, если ты знаешь, что все равно через шесть месяцев не будет НИЧЕГО. Они что, надеются создать семью, родить детей, построить дом? Это же смешно, они не успеют! Но тогда к чему все эти их романтические прогулки парами? Ах, понимаю! Они за тот недолгий срок, что им отведен Создателем, пытаются получить все, что можно успеть, по максимуму. Не любовь, не семья – так хотя бы секс. Чтобы умирать было не так жалко… Глупые, умирать все равно будет очень жалко. И я ничем им не смогу помочь. Разве что ускорю неизбежное…
       А может, они просто пытаются сделать вид, что ничего не происходит, и жизнь продолжается? Тогда я не могу их понять…»
       Перед нами по опустевшему тротуару шла немолодая женщина в сером пальтишке, которая тянула за собой на веревке какую-то нелепую коляску, напоминающую саночки, только на колёсах. В саночках сидел совсем еще маленький ребенок, не больше полугода. Он глупо моргал и, конечно, ничего не понимал.
И не поймёт. Я вскинул револьвер и прицелился в него.
       Женщина замерла. Друзья удивленно и с интересом посмотрели на меня.
       - Четвёртый, ну зачем тебе это надо? – Третий брезгливо поморщился. - Тут такой чистый тротуар… Охота пачкаться?
       У женщины как будто проснулся дар речи после слов Третьего. Она испуганно вскинула руки, но приблизиться не решилась:
       - Товарищ, пожалуйста, не надо, не избавляйте его так рано! Умоляю, не надо, он же еще совсем маленький! Не надо, прошу вас! Он ни в чем виноват! Пусть он поживет еще немного! Не надо!!
       «А ведь она не прикрывает его свои телом. Не бросается под прицел револьвера».
       - НИКТО ни в чем не виноват! – медленно произнес я. – Договор есть Договор, и его должны соблюдать все. И не надо умолять. Какая тебе разница, маленький он или большой? Все равно он ничего не поймет, как не поймет и через шесть месяцев. Меньше будет мучиться.
       Ствол моего револьвера замер напротив лица малыша. Тот, похожий на маленького медвежонка, лишь полулежал в своих нелепых санках и хлопал глазами, надув щеки. Женщина ничего не говорила. У нее сдавило дыхание, и она не издавала ни звука, а лишь что-то хрипела. Можно было разобрать только «Не надо!», и больше ничего. Я нажал на спусковой крючок.
       Револьвер сухо щелкнул. Дезинфекторы с заряженным оружием выходят только в рейды. В остальное время – лишь особые длинные кортики в ножнах.
       - Иди! – коротко рассмеялся я. – Буду еще тут цирк устраивать!
       Мои друзья тоже заулыбались. Реакция женщины была мгновенной. Она схватила ребенка на руки и побежала прочь. Наверное, в лучшие годы своей юности она не бегала лучше, чем бежала сейчас.
Даже я не успевал, догоняя ее по дорожкам Городского Сада.
       Я бежал, держа в руках саночки, забытые женщиной перед нашей скамейкой. Одеялко, в которое был замотан ребенок, еще хранило тепло его тела. Я нагнал их на дорожке, которая заканчивалась тупиком. Она обессилено держала в руках ребенка и шумно дышала. В ее немолодых, потускневших глазах читались отчаяние и усталость. Усталость не столько от бега, сколько от продолжения бессмысленного процесса, называемого жизнью. Она удивленно смотрела на коляску, которую я держал в руках. Наверное, думала, что я забью её и ребенка этими санками насмерть.
       «Нет, мадам, мы не звери. Не собираюсь я забивать вас коляской».
       Я всего лишь Дезинфектор.
       - Гражданка, это ваша коляска? Вы оставили. Вот, заберите, пожалуйста! – Я поставил саночки перед ней.
       «А все-таки ты ребенка своим телом не заслоняла! И не кричала «Убейте меня, только не убивайте ребёнка!» Почему? Почему ты сейчас не хочешь сказать о том, что ненавидишь меня, почему не проклинаешь? Давай, скажи: «Да чтоб ты сдох, Дезинфектор!». Давай, ведь ты этого хочешь!»
       Я повернулся и пошел в центральную часть Сада, где оставались мои друзья. На спине я чувствовал взгляд женщины. Не взгляд, а лазерный прицел от зенитной установки.
       - Мальчик! – Услышал я сзади тихий, но внятный хриплый голос женщины. «Как! Это МЕНЯ она назвала мальчиком?!». Я повернулся.
       Она держала ребенка на вытянутых руках перед собой. – Мальчик!.. Возьми его… с собой!.. Пожалуйста?
       На что она надеялась??
       - Я вот сейчас его зарежу, а потом тебя! – как можно более миролюбиво объяснил ей я, чуть высунув кортик из ножен, и зашагал к своим.










       Глава II.
       - Керти, ты вернулся! Проходи скорей, я уже заждалась! – Алиса радостно бросилась мне на шею. Конечно, заждалась. Ещё бы не заждалась!.. Жених вернулся с ночного рейда. Ну-ка, чем ты меня порадуешь сегодня?
       - Керти, хочешь чай с яблочным пирогом? Я только что испекла! – она суетилась вокруг меня, как, наверное, в древние времена суетились жены вокруг мужей, вернувшихся с охоты. Отличие в том, что я не принес дичь. Моя дичь лежит в железных бункерах, готовясь к промышленной переработке. А еще несколько часов назад эта дичь так же, наверное, пила чай с пирогом.
       А второе отличие, моя родная, в том, что я тебе не муж. И не буду мужем. А вот от чая не откажусь. И от пирога тоже.
       Алиса села напротив меня и смотрела, как я поглощаю творение её рук. Знала бы ты, дорогая, что я уже давно не чувствую вкусов. Принятие пищи – лишь поглощение питательных веществ. А каких-то несколько лет назад я не мог есть вообще, и сидел на уколах. Слабонервный был, видите ли… На мясо не мог смотреть… Современная медицина делает чудеса: и сны вижу, как нормальный человек, и питаюсь нормально, и руки не трясутся! Вот еще бы вкус и обоняние восстановить как-то?..
       - Ну как, понравилось? – выжидающе смотрит на меня моя невеста.
       - Конечно понравилось, моя родная! Ты мастерица, я же знаю!
       - Керти, когда мы переедем в Долину Акаций, я буду готовить тебе не из покупных продуктов, а только из своих, из свежих! У нас будет маленький огородик у дома, и я буду за ним ухаживать. Правда ведь, будет?
       - Да, родная, конечно будет! И огородик, и дом с черепицей, и собака во дворе, и гараж. А перед гаражом – площадка с баскетбольным кольцом, и наши дети будут играть там по вечерам в баскетбол. Как в книгах, которые мы с тобой читали! – я гладил Алису по голове. Любимая моя девочка… Я знаю её, наверное, лет с четырнадцати. И всегда она была красавицей: точёная фигурка, тонкая талия, высокая грудь, гладкие пушистые волосы хлебного цвета (мне нравилось это сравнение); нос тонкий, а глаза – синие-синие (Алиса говорила, ее предки были шведы – знать бы еще, кто это такие?), всегда смотрели на меня с восхищением и гордостью. Но не только за красоту ты была моей невестой (в Городе тысячи красавиц отдали бы всё, чтобы стать моей спутницей жизни). А вот за что ещё? Трудно объяснить; наверное, это и называется любовью?
       Алиса обвила руками мою шею и прижалась щекой к моей щеке. Так мы и застыли. И тут я вспомнил про то, что лежало у меня в заднем кармане военных брюк. То, что привело меня сюда, помимо горячего чая с яблочным пирогом.
       Листок бумаги.
       Жёлтый листочек, означающий Особый приказ Создателя. Один из непременных элементов Договора. Неукоснительное исполнение (хотя какой идиот посмеет не выполнить Особый приказ?).
Листочек, значит, а на нем имя.
       Алиса Гердт.
       Ну что ж, Договор есть Договор.
       Я слегка вздохнул и незаметным движением вынул из ножен кортик. Другой рукой я крепко обнял мою невесту и начал жадно целовать в губы. Она ответила мне тем же. Я ласкал левой рукой её голову, покрытую пушистыми мягкими волосами. Нащупал промежуток между черепом и позвонком внизу затылка, и слегка помассировал пальцем. Алисе понравилось, она чуть слышно застонала. И тогда, не отрываясь губами от её губ, я вогнал тонкое лезвие кортика ей прямиком в этот промежуток. Позвоночный столб перерезается мгновенно, и человек не чувствует никакой боли в момент, когда его лишают жизни. Очень гуманный метод избавления. Ну ты же знаешь, моя милая, что для тебя я всегда выбирал самое лучшее?!
Алиса широко распахнула свои и без того большие глаза, которые моментально начали покрываться пеленой остекленения, и, агонизируя, еще крепче обняла меня; пальцы вцепились мне в куртку, а губы еще жаднее припали к моим, как умирающий от жажды припадает к роднику. Я повернул кортик у нее в голове. Из горла моей девочки вырвался какой-то всхлип, точнее, выдох, который я поймал ртом. Вот оно, дыхание смерти. Я вобрал его в себя.
       Ноги Алисы подкосились, и я, перестав целовать еще теплые губы, плавно опустил на диван то, что минуту назад было моей невестой. Родная моя, какие же у тебя мягкие, податливые руки!
Сейчас тело Алисы лежало на диване, а я стоял и любовался ею. Нет, всё-таки какая красивая у меня была невеста! Она и после смерти сохраняла красоту. Глаза хоть и потускнели чуть, но были по-прежнему красивы, в них не было ужаса или боли: только удивление. Такие глаза у тебя были всегда, когда я рассказывал тебе про кусты роз, цветущих круглый год вдоль тротуаров на тихих улочках Долины Акаций. Ты так хотела туда попасть!.. Ну, я надеюсь, тебе на том свете будет не хуже, чем было бы в Долине, вместе с двадцатипятилетним Дезинфектором Кертом, номером Четвертым, отряд Сто Сорок Два.
Что ж, приказ исполнен!..






       Глава III.
       Спать очень хочется. Сон – одна из немногих радостей, которые мне остались. Нет, не потому, что моя жизнь такая уж горемычная и беспросветная. Почему же! Очень насыщенная, не трудная (какой же это труд – ускорять необратимый процесс жизни жалких существ?). А учитывая то, что я – один из немногих, что выживут после катастрофы, я вообще нахожусь в завидном положении. Но радостей все равно мало. Такой уж я по своей натуре, что мне всё рано или поздно приедается. Всегда хочется каких-то новых интересов, неизведанных ощущений… Конечно, в пределах разумного! Я же не говорю о наркотиках и тому подобных вещах: хочется подольше пожить, раз уж Создатель дал мне такую возможность. А так, конечно, даже всё самое интересное и приятное рано или поздно становится рутиной. Ну да, есть такие люди, которые просто удовольствие получают оттого, что у них все постоянно и стабильно, без лишних встрясок и изменений. Но это их собственное дело. В моих силах уменьшить количество таких людей. Лично я люблю динамику...
       Вот сны – другое дело! Там никогда не знаешь, что с тобой произойдет и что тебе привидится. Как повернет тебя судьба в коротком сюжете сновидения. Сладкие ли грёзы о Долине Акаций привидятся, или наоборот, кошмары мучить будут? В этом-то и вся соль, когда не знаешь, чего ожидать!
«В таком случае очень не завидую я тем жителям Города, которые ЗНАЮТ, что с ними будет!..»
Слава Создателю, я уже вышел из той стадии, когда специалисты Центра подготовки Дезинфекторов могут воздействовать и на твои сны. Долина Акаций – это, конечно, здорово, но постоянно грезить о ней ночью я бы, наверное, не захотел. Отказался от постоянного медицинского вмешательства. Спасибо им, что хоть утят перестал видеть во сне… Зато, когда бодрствуешь, нет-нет да промелькнут эпизоды перед глазами, и настроение испорчено…
       Вот первый эпизод. Маленький мальчик, тогда еще не Дезинфектор (да и какие могли быть тогда Дезинфекторы?), идет неведомо куда по какой-то узенькой улочке, похожей на деревенскую. Ему около шести лет. Немощеная, покрытая грязью улочка, по краям растет трава. Солнце яркое-яркое – такое солнце только в детстве и бывает. И деревья зеленые-зеленые. Тепло, ветерок свежий дует. Рай, в общем (когда мало знаешь о мире, тебе многое раем показаться может). Улочка пересекает другую: это уже большая, полноценная улица, покрытая асфальтом. Широкая улица! Но по краям, между дорогой и тротуаром, все равно растет трава, сочная и зеленая. И ни одного автомобиля на дороге. И тут дорогу начинает весело пересекать утка с утятами. Утка такая серая, немного пёстрая, а утята жёлтые, пушистые – совсем недавно вылупились. Поэтому они глупенькие и идут строго в ряд, клювами касаясь спинок друг друга, чтоб не сбиться. Утят много, наверное, штук пятнадцать. И все они одного цвета с воздухом, наполненным солнечным светом. Весёлые! Мальчик хочет подойти к ним и погладить их рукой по пушистым спинкам, но до них еще около десяти метров.
       Утка первая доходит до края дороги, а утятки всё медленно тянутся вереницей по асфальту. И тут из-за поворота метрах в тридцати вылетает машина. Водитель успел бы увидеть утят, но почему он не сбавляет скорости?!! Почему?!!
       Почему?!!
       Стой!!!!!
       Даже сквозь шум автомобильного двигателя слышится хрупанье косточек об асфальт и шины. А через миг – нечеловеческий вопль мальчика, у которого от увиденного ослабли и подломились ноги. Разрывая связки до крови, крик хрипло несется из горла, превращаясь в волчий вой. Руки в судорогах цепляются в грязную землю и размазывают грязь по мокрому лицу, залепляя глаза, чтобы не видеть ужасной картины: на месте жёлтых пушистых утят – лужицы крови и конвульсивно подрагивающие комочки мяса. И бедная утка, которая не понимает еще, что произошло…
       Мальчик еще долго лежал так на земле без движения. Наверное, в тот день не было прохожих, если его никто не поднял... Потом мальчик встал, пошатываясь, как пьяный. С лицом, покрытым землёй, слезами и кровью, он пошел вперед. Но не туда, куда он изначально отправлялся: он не помнил с того момента ничего из своей прошлой жизни. С тех пор прошлой жизни не существовало. Он просто пошел вперед, чтобы не видеть обманчиво весёлое солнце. И не сказал ни слова еще в течение полугода, пока специалисты-психологи не занялись им в спецшколе.
       А вот второй эпизод. Мальчик, уже подросший за четыре года, уже с именем Керт, после спецшколы попадает в какое-то место, похожее не то на больницу, не то на лабораторию. Взрослые с серьезными, не на шутку обеспокоенными взглядами начинают изучать его подробную психологическую и антропометрическую характеристику, выданную в спецшколе. После этого его отводят в удобную, комфортную комнату, где сидят еще три мальчика его возраста. У всех взгляды, как у волчат, и морщинки у глаз. Не всякий взрослый повидает то, что успели повидать они. Три волчонка, и к ним четвёртый, Керти, успевший пройти ад психбольниц и спецшкол, психозов и ночных кошмаров. Четыре удобных кровати, стоящих в комнате, свидетельствуют о том, что этим четверым мальчишкам суждено отныне жить вместе. Жить и рано вставать по утрам. Заниматься физподготовкой и стрельбой, фехтованием и единоборствами, теорией и практикой диверсионных действий. А затем, когда того потребовало время – впервые учиться ликвидировать себе подобных. И всё это – рука об руку, спина к спине, глаза в глаза. Четыре стороны света, четыре стихии – в течение всех этих лет они стали не то что друзьями или семьёй; они стали неразрывным целым, звеньями одной цепи. Звенья теперь просто звались Первый, Второй, Третий и Четвёртый. А цепь – Отряд.
       Я недовольно заворочался на кровати. Мог бы еще спать и спать, а вот поди же ты – неохота, разбередил настроение всякой сентиментальщиной!.. Лишил себя сновидений. А, чёрт с ними, пойду вот сейчас в тир или тренажерный зал…
       После всех утренних процедур я чисто по привычке провел рукой внутри Специального Ящика, в который иногда поступали Особые приказы Создателя. Но это маловероятно, для этого и без меня Дезинфекторов хватает…
       Ну надо же!! Лежит!! Листочек бумаги, плотный и жёлтый. Не многовато ли приказов на мою скромную долю? Второй за три дня – это просто гордиться можно! Кто там на этот раз? Чье имя скоро останется лишь напоминанием о человеке?
       Но на листочке было не имя. Там стояло числительное.
       Порядковое.
       «Третий».






       Глава IV.
       - Третий!?!?!
       «Создатель, за что же Третий?! Мы живем с ним вместе, пусть и в разных комнатах, проводим вместе большую часть времени, он НЕ МОЖЕТ быть изменником или ненадежным! Он же всегда на виду! Это какая-то ошибка? Или…»
       «Или приказы Создателя НЕ ОБСУЖДАЮТСЯ!» - услышал я голос внутри себя. Раз написано «Третий», значит он подлежит избавлению. Значит, ты, Четвертый, как и остальные из Отряда, где-то не уследил, проморгал… Значит, Третий встал ПРОТИВ. Значит, ради его же блага его предстоит перенести в мир иной.
       Но как он мог?!
       Приказ есть приказ… О, Создатель, какие же суровые испытания ты нам посылаешь! Я понимаю, это один из этапов Взросления.
       Третий, Третий! Как же ты мог? Ты, наш брат и друг, посмел что-то помыслить или сделать против воли Создателя! Как же так?
       И вдруг не к месту – воспоминания. Мальчишки, которые вернулись с тяжелых, изматывающих тренировок и учебных стрельб, но не потеряли сил. Они хотят играть, но не в стрелялки и погони. Мальчишки играют в работу. Один из них – водитель, который привозит молоко на грузовике для маленьких детей. Другой – бухгалтер, который принимает у него бумаги и ведет список. Третий – учитель в спецшколе, который никогда не бьет своих воспитанников, а наоборот – учит их тому, что нужно помогать другим. Игры, которые показывают эпизоды из другой жизни, которые они где-то подсмотрели или вспомнили. Которой у них никогда не будет. Тогда ребята ничего еще не знали про Исход и Долину Акаций, а слухи о катастрофе еще только начинали распространяться, и не были им известны. Когда так играешь в мирную тихую жизнь, невольно забываешь о том, что завтра – опять рукопашные бои, физподготовка, стрельбы и учебные убийства (на Младших Курсах – огнестрельным оружием, на Средних – холодным, а на Старших – голыми руками).
       И Третий играл вместе с нами. Вместе с нами совершал марш-броски, терпел наказания, радовался успехам. Из нас всех он был самым безобидным, тихим. Внутри четверки он являлся неизменным объектом насмешек, а вне ее – наоборот, был тем, за кого сильнее всего вступались. А сегодня его нужно будет убить…
       Ну, надо так надо.
       Создатель не ошибается.
       Тут в мою комнату постучали. Это мог быть кто угодно из общежития Дезинфекторов, а потому я спрятал Приказ в задний карман брюк. Враги есть везде, даже здесь, в нашем оплоте Веры. Третий же как-то оказался в числе Сопротивляющихся…
       - Войдите! – крикнул я. Дверь раскрылась, и в комнату стремительно вошел Первый. Внешне он выглядел спокойно, и только глаза выдавали в нем некоторую тревогу. Он пристально посмотрел на меня, видимо, не решаясь что-то сделать, и за тем достал из своего кармана Приказ. Приказ, аналогичный моему. На ликвидацию Третьего. Я изумленно поднял брови.
       - А это… - Я, не находя слов, качнул головой вбок, в направлении следующей комнаты.
       - И Второму пришел такой же. – Шумно дыша, сказал Первый, не отрывая взгляда от моего лица. – И больше никому. Только членам нашего Сто Сорок Второго отряда. Сами, своими руками.
       - Но почему - мы? – спросил я, глядя в пол. Я-то понимал почему, только хотел, чтобы Первый тоже сказал эти слова.
       И он сказал.
       - Приказы Создателя не обсуждаются! – произнес он, не мигая, и его губы, побелев, сжались в тонкую щелочку. Что это означало? Он рассердился на меня, такого непонятливого, или же сам был не рад приказу? Первый, когда говорил, глядел мне прямо в глаза и не моргал.
       - И когда? – задал я резонный вопрос. Не как другу, а как номинальному командиру отряда.
       - Да прямо сейчас! Зачем тянуть? – резко не сказал, а выпалил Первый, развернулся на каблуках на сто восемьдесят градусов, и достал внутреннюю рацию. – Отряд номер Сто Сорок Два, внеплановый рейд в Шестнадцатом квадрате, сбор по форме «два-икс» через три минуты на плацу возле общежития!!!
Мы вышли из моей комнаты в коридор. Тут же из соседней комнаты вывернул Третий. Меня как будто ударило слабым электрическим зарядом. И с чего бы это?
       Второй тоже оказался тут как тут. Когда мы вышли на плац и зашагали к автомобилю, Второй взглядом указал на идущего впереди всех Третьего. Мы еле заметно кивнули.
       Я зачем-то отметил про себя, что у Третьего самые оттопыренные уши из всех нас. А до этого не замечал. Ещё я обнаружил, что у него во время ходьбы резко обозначаются лопатки.
       «Зачем я это сейчас замечаю?! Что за мысли?»
       Скоро его не будет. Нашего друга. И убьем («Не убьем, а избавим!») его мы. Сослуживцы.
       Друзья.
       Братья.
       Пофиг.
       В Шестнадцатый квадрат мы прибыли довольно быстро, и сразу занялись прочесыванием развалин старого завода, в которых раньше пряталось много Несогласных. Сейчас там вроде никого нет. Чем не преминул воспользоваться Второй, чтобы поворчать о том, что мы занимаемся бесполезным делом. В общем, делал вид, что всё как обычно. «Ну когда же? Когда? Первый, не медли, отдай приказ!»
       - Так, а теперь рассредоточились! Четвертый держит точку на контроле, я в здание, Третий – вон тот тупичок прочеши («Ага!»), а Второй – проверь вагоны!
       Все заняли свои места. Третий пошел в тупик, по бокам которого высились груды битого кирпича, а в конце – глухая каменная стена. И ведь пошел-то не озираясь, знал, что мы прикроем его спину.
Как раз в спину я и собирался ему стрелять. Ну не мог я выстрелить в голову человеку, с которым большую часть жизни из одной миски ел и одним платком сопли вытирал. Пусть Первый или Второй в голову стреляют, а я не буду. Выстрелю в сердце.
       Первый поднял руку с револьвером, и тишину заброшенного завода разрезали три сухих хлопка.
       …Нет, ну все же до чего одинаковых людей набирают в отряды! Я всегда знал, что мы с ребятами многим похожи. Но чтобы все думали одинаково?!.
       Все трое выстрелили в спину.
       Что самое страшное – Третий не упал после этого замертво. Он медленно повернулся к нам лицом. На груди у него расплылись три пятна крови: револьверная пуля Дезинфектора обладает большой убойной силой, и проходит навылет. Лицо Третьего не выражало ничего, кроме несказанного удивления. Таких широко открытых глаз я никогда не видал. А потом, что самое страшное, он начал говорить, не издавая при этом ни звука. То есть просто шевелил губами, беззвучно произнося какие-то слова, не меняя при этом лица и не моргая. Просто кукла с шевелящимися губами. Мы замерли. Рука моя как будто налилась свинцом – я не мог поднять револьвер, чтобы довершить начатое дело.
       Второй оказался самым расторопным из нас. Он ювелирно выгнал три пули в лоб Третьему, прямо в аккурат над широко распахнутыми от изумления глазами. А затем вдруг подбежал к нему, уже мертвому, и начал в остервенении вонзать кортик в уже мертвое тело, издавая какие-то нечленораздельные крики. Потом его оттащил Первый. Он отнял кортик у Второго и бросил его мне под ноги. А я как стоял после выстрела, так остался стоять, замерев подобно статуе.
       Второй сидел на земле на корточках, весь забрызганный кровью, и рыдал, размазывая кровь, слёзы и грязь у себя по лицу. Да, этот хладнокровнейший человек, шутник и сдержанный убийца, чемпион Корпуса по стрельбе и метанию ножей в движущуюся мишень, ПЛАКАЛ! Первый же возвышался над ним, как памятник, сложив руки на груди и глядя в даль. Лицо у него было не из самых довольных. И еще это дурацкое солнце: оно как раз начало опускаться за горизонт и стало мертвенно-жёлтым, тоскливым, больным…
Обратно мы ехали и молчали. Каждый думал о чем-то своем. У Второго было ужасное лицо: стиснутые зубы, потухший взгляд и желтая кожа на лице.
       Вот такие бывают случаи. Путевка в Долину Акаций просто так не даётся.



Глава V.
Всё-таки как динамично время! Правы были те, кто говорил о постоянном ускорении темпа: сейчас его бег становился все быстрее и быстрее. И вроде жёлтое солнце изо дня в день каталось по небосводу всё с той же скоростью, но вокруг мир на самом деле очень быстро менялся. Ну очень быстро! С момента избавления Третьего прошел всего месяц, а столько всего нового! Даже воздух, кажется, по-другому пахнуть начал!
Начнем с того, что замену нам в отряд почему-то не прислали. Да и какая может быть замена внутри группы, которая формировалась и работала вместе на протяжении стольких лет? Так сейчас и справляемся – втроём. Усеченным составом.
В других отрядах тоже произошли чистки. Редко какой отряд сохранил первоначальную численность; ну, у них правда и человек побольше было – это у нас четыре человека, у других-то по шесть обычно… Да, кстати, нововведение весёленькое! Объявили недавно, что в Долине Акаций места всем не хватит! То есть даже не все Дезинфекторы туда попадут, а только самые усердные и старательные. От этого некоторые начинают немного нервничать, хотя обычно наш брат на нервишки-то не жалуется!..
А мне вот абсолютно до лампочки! Я знаю, что я туда попаду, и точка. Я верю Создателю.
Да и народ последнее время какой-то нервный, пугливый стал. Нет бы сидеть спокойно дома, сложив ручки на груди, и ждать своей участи… Нет, нам надо подёргаться, повосставать против неизбежного, попроклинать судьбу! Нам говорили в Центре, это так называемая Вторая Волна Отчаяния: Первая была, когда только узнали о катастрофе, а Последняя будет, когда до катастрофы несколько дней останется. Сейчас – как раз пять месяцев осталось, вот оставшиеся в живых обывателю волнуются, не хотят радоваться последним денькам.
А зря. Мне, например, спать не дают: опять подняли среди ночи, вызвали в рейд. Даже не весь отряд, только меня одного. Опять эти недоразвитые полицейские не могут справиться с Несогласными. Ненавижу полицейских! У них квота – одна путевка в Долину Акаций на десять человек, вот они и суетятся. Ничего нормально сделать не могут! Всё время к нам за помощью обращаются.
Меня высадили у каких-то бывших складских помещений. Стояло полицейское оцепление. Серые фигуры копов настороженно воззрились на меня – естественно, с ненавистью и страхом. Я прошел к штабному микроавтобусу. Майор средних лет, сбиваясь и путаясь, всё же объяснил суть задания. В складе забаррикадировалась группа Сопротивляющихся. Большую их часть перестреляли, но несколько, в том числе их предводитель, заперлись в сложных лабиринтовых помещениях склада и живьем сдаваться не собираются. Вооружены огнестрельным оружием. Больше мне и не надо.
Меня подвели к нескольким мониторам, установленным в микроавтобусе.
- Вот, смотрите пожалуйста, в помещении установлены скрытые камеры, мы можем легко их увидеть! – Начал объяснять мне майор. – Но проникнуть туда трудно: в узкий коридор пройдет только один человек, а они вооружены – перестреляют всех наших, как мух («Давно пора!»). Видите, сидит старуха в углу? Это их вождь, её нужно обязательно взять живой – приказ! Так-то мы бы им закачали газ нервно-паралитический, но они продуманней оказались – объявили, что в таком случае покончат самоубийством. А старуха нам ой как нужна!
- А им что надо-то вообще? – небрежно спросил я.
- Старуха требует представителя властей. Безоружного. Для переговоров.
- Скажите им, что представитель властей будет через 10 минут и безоружный. Это буду я. Но я требую, чтобы во время операции отключили камеры: я сам дам вам знать об окончании…
 - Это ещё зачем?! – По-злому удивился майор. Прямо-таки ощерился. – Камеры мы отключать не будем!
Зря вот так поступать со мной. Зря.
Я схватил майора за шиворот и притянул его лицо к своему с такой силой, что у него даже клацнули челюсти. Ни один из окружавших его полицейских даже не шелохнулся в защиту.
 - Ты, Мясо! Сейчас и здесь Я командую! – медленно сквозь зубы процедил я. – Если вы не отключите камеры, я развернусь и уеду спать. Меня потом расстреляют, а потом и всё ваше отделение, потому что вы их не выкурите сами! Понятно излагаю?!
- Понятно! – поспешил ответить майор. – Отключите камеры!..
…Я шел по коридорам складов. Тускло горели темно-желтым светом аварийные лампочки. Вот за этим углом начинаются «владения» повстанцев. Так и есть, вон стоит часовой и держит меня на прицеле. Ну-ну!..
Под конвоем я вошел в маленькую комнатку, куда полицейские загнали Несогласных. На меня в упор смотрели четыре пистолета. В углу сидела, закутавшись в одеяло, седая женщина с властным взглядом. Около нее на корточках заботливо сидел такой огромный детина, что мне, видавшему виды, чуть не сделалось плохо. Просто три на три метра!
- Обыщи его! – сухо и отрывисто приказала детине женщина. Огромный парень поднялся с корточек и подошел ко мне. Я ужаснулся его рукам – он мог просто взять мою руку и сломать пополам, как прутик от метлы. Остальные продолжали стоять, не опуская пистолеты и целясь мне в голову с разных сторон.
- Не надо меня обыскивать! Я и сам всё достану! – огорошил я великана признанием. Затем я полез в карман, вытащил револьвер и сунул ему под нос. – Видишь? Это всё!
А потом я выстрелил ему прямо в лицо. Но уже падая, выбросив руку чуть вверх. Через долю секунды над моей головой раздались запоздалые выстрелы, пришедшиеся в пустоту. И в тот же миг в разные стороны уже летели, как брызги от брошенного в лужу камня, четыре метательных ножа. Пять трупов. А ещё через долю секунды я выворачивал опасную бритву из рук старухи, так как она вознамерилась вскрыть себе горло.
Я сидел на полу склада и смотрел на женщину. Ну что ей двигало, какие мотивы, интересно мне знать?
- Убей меня! - Попросила она. – Вы же все равно всех убиваете, слепцы, какая вам разница?
Я ничего не ответил, а просто продолжал сидеть на корточках напротив нее и смотреть женщине в лицо. Интересно, могла ли это быть моя мать? Ведь я свою не помню…
- У тебя сын маленький не исчезал никогда? – Спросил я женщину. Ну интересно же! Мало ли совпадений случается?
- У меня был один сын, которого ты, падаль, сейчас подло убил в лицо! – Резко, но с достоинством произнесла женщина. – А сейчас убей меня, пожалуйста, если в тебе хоть капля человеческого осталась! А я, глядишь, на том свете за тебя попрошу, когда ты через неделю-другую туда за мной отправишься!..
Я чуть не поперхнулся. Понятно, что со мной говорила преступница, слепая фанатичка, но… слова её прозвучали даже не как приговор, а как предсказание. И почему это она так уверена, что меня убьют?
- Ты больная, от таких, как ты, надо планету было ещё давно очищать, как от заразы! И почему институт Дезинфекции ввели так недавно и то по случаю катастрофы? Ты ж не понимаешь, чему ты учила людей, за что погибли так рано эти люди, в том числе и твой сын? Может быть, у кого-то из них был шанс даже остаться жить после катастрофы! И вообще, срок жизни определяет Создатель, ну, и мы, Дезинфекторы. Но не ты! Это мы – Апостолы новой Эры! А ты повела их на смерть – зачем?
После моей тирады женщина только горестно усмехнулась, взяла труп своего сына за руку и стала пальцами гладить ладошку. Я же смотрел на нее и развлекался тем, что ловил и подбрасывал револьвер.
Женщина ещё раз вздохнула.
- Юноша, это как же вам нужно было запудрить мозги, чтобы вы поверили во всю эту чушь?! Про Апостолов, Дезинфекцию, новую Эру? То, что сейчас происходит – это массовое самоубийство человеческого рода, который, вместо того, чтобы спастись хоть частично или просто прожить спокойно отведенный остаток, занимается истреблением самих себя как популяции… Ведь твоих друзей уже убили? Или, может быть, ты и сам убиваешь своих друзей?
Краска бросилась мне в лицо. Откуда она могла узнать? Кто сказал? Значит, не все ещё предатели добиты, значит, кто-то из нашего Корпуса до сих пор информирует Несогласных?!
- Откуда ты узнала? Кто это сказал тебе, кто?! Говори немедленно! – Я вскочил на ноги и подбежал к женщине, направив револьвер ей в лоб. Меня же все боятся! Почему она не боится?
Женщина посмотрела на направленный на нее револьвер так, будто маленький ребенок показал ей найденный кусок веточки.
- Ты не пугай меня стволом своим, не пугай! Мне терять нечего. Да и тебе, по сути, тоже. Хотя ты, наверное, до сих пор веришь в красивую байку про Долину Акаций?
Я чуть не задохнулся от наглости её лживых слов. Она говорила явную неправду, но всё же….
- Говори! Говори всё, что знаешь! – закричал я.
- А что там знать? Нет никакой Долины, и всё! Это миф, сказочка. Пряничек для жалких приспешников. Кнут – это такие, как ты, а пряничек – гипотетическая Долина. Причем для вас же пряничек-то! Бедняги, стараетесь ради того, чего нет в принципе! Как мне жаль вас!..
Я не мог этого больше терпеть. Нельзя, чтобы этот поток слов продолжался далее! А не то…
Я выпустил из своего револьвера целую очередь выстрелов. Приказ был – не уничтожать главную, вот я и не уничтожил. Пули ровным нимбом вонзались в стену вокруг её головы на расстоянии сантиметра. Женщина лишилась чувств, и тогда я крикнул сигнал о том, что операция закончена. Вбежали полицейские и стали суетно упаковывать трупы в мешки, а женщину закатывать в плёнку для транспортировки на допрос. Я обратился к майору.
- Моё задание выполнено?
- Да, все отлично, правда долго… - с плохо скрываемым удовлетворением произнес тот, удивленный легкостью моей ликвидации повстанцев.
Я развернулся и вышел из комнатки. Зачем эта женщина говорила такие плохие слова?! Таких надо сразу расстреливать! Она закинула в мою голову… нет, не сомнение, что вы! Не сомнение! Но… что-то такое…
Пойду-ка я спать!
Если засну…





Глава VI.
Люди сходят с ума. Нет, на самом деле сходят с ума! Какие-то массовые психозы что ли? Ну как они простых истин не могут уяснить? Восстают и восстают! А может, в чем-то и правы. Может, они такие же непостоянные, как и я? Хотят новых ощущений, а какие могут быть ощущения, когда осталось всего-то четыре месяца? Просто так, не хлопнув дверью, уйти не могут. Окажись я на их месте, я бы может тоже хлопнул, да так хлопнул, что и Создатель бы содрогнулся!.. Ой, что я говорю! Нельзя, нельзя! Или теперь уже всё равно и всё можно?
Пока по улицам ходят полицейские и Дезинфекторы, все спокойно и тихо, как будто ничего не происходит, но как только улицы Города становятся пустынными, особенно по ночам, сразу же начинаются поджоги, грабежи, убийства (ну это-то ладно!), изнасилования… Всё равно как-то неприятно. Согласен, хочется людишкам оттянуться по полной перед смертью, но всё-таки… Представьте, что ваша престарелая бабушка вдруг узнаёт, что ей осталось жить всего четыре месяца. И что, эта бабушка, узнав, что ей немного осталось, начнет заниматься развратом? Нет конечно, она будет спокойно доживать свой век! Так почему же человечество-то не может смириться и пожить спокойно?
Мне почему-то последнее время не хотелось спать по ночам. И днем тоже не спалось – работа такая. Но усталости, как ни странно, не чувствовал. Интересно, почему? Неужели организм успевает отдохнуть за неполных два часа сна? Но внимание было по-прежнему ясным и четким, прицел точным, руки – сильны. Ну и ладно!
А сейчас я собираюсь идти гулять. Да, гулять, ночью. Инкогнито. Где-то слышал я, что раньше, давным-давно, когда ещё были короли и принцы всякие, среди них было модно переодеваться в простых людей и бродить ночью по городу. Так они якобы по-настоящему узнавали, чем живет народ. Ну, не знаю, не знаю!.. Вот мне во время прогулок ничего понятно не становится, только с каждым разом Город всё загадочнее и загадочнее…
Я, поменяв униформу Дезинфектора на лёгкий спортивный костюм с капюшоном, был абсолютно неотличим от основной массы людей. Беда была в том, что по ночам в Городе массы людей не было. И людей почти не было. И вообще, казалось, что Город мёртв. Мертвы жители – мёртв и Город. А те, кто ещё оставались в живых, свет по ночам предпочитали не включать. Кто знает, спали ли они ночью, или дрожали, ожидая прихода ангелов в чёрных одеждах? А пока дома смотрели на меня либо пустыми глазницами выбитых рам, либо остекленевшими, как у трупа, зрачками тёмных зашторенных окон. И ни звука. Только кое-где вдали взвывают сирены, да мерещатся тихие свисты.
Вот не нравятся мне эти голоса на соседней улице! Явно затевается что-то преступное!
Поворачиваю за угол. Так и есть. Банда из двух десятков отморозков держит совсем ещё юную девушку. Не нужно спрашивать, что они собирались с ней сделать. Поэтому молча иду на них. Да, много их, да, держат они в руках ножи и стальные прутья – мне-то что от этого? Я убивать учился, когда они ещё и писать не умели, тупицы, если вообще когда-нибудь умели. Кто ж так нападает-то? Вы же мешаетесь друг другу!..
Когда дело было сделано, и куча мертвых тел лежала на дороге, я подошел к девушке, о которой в суматохе все забыли и которая лежала в забытьи на земле. Вроде цела осталась. Я привел девушку в чувство и посмотрел ей в лицо. Совсем ещё юная, наверное, лет шестнадцать или семнадцать. И довольно симпатичная, брюнеточка с восточным типом лица. И что её потащило на улицу в такое время?
Сначала девочка, ясное дело, шарахнулась от меня, но я держал крепко и успокаивал умело. И потому уже через двадцать минут мы с ней сидели на берегу пруда, пустого и потому особенно красивого ночью. Девочка, которую звали Элен, рассказывала мне о себе, а я смотрел на неё внимательно и иногда даже пытался слушать. Родителей, как я понял из её сбивчивого рассказа, у неё уже не стало (почему – уточнять не требуется), а сама она занимается сейчас тем, что по ночам поджигает опустевшие дома. Вот откуда все пожары в Городе!..
- Мне больше нечем заняться, надо же что-то делать, чем-то себя занять? – пыталась она оправдаться нежным, ангельским голоском. – Всё равно после нас же кто-нибудь когда-нибудь на этой земле будет жить, так пусть им эти пустые развалюхи не остаются…
Дальше она уже ничего произнести не смогла, потому что мы с ней начали целоваться. Кто я такой, её сильно не волновало: главное, что я герой, который спас девушку от страшной участи. Надежд и целей у Элен на свете больше не осталось, потому и не считала она для себя зазорным вот так отдаваться ночью на улице первому встречному-поперечному, особенно такому крутому парню, как я.
А крутой парень Керти целовался с ней так, что у неё просто дух захватывало. Ну что она могла увидеть за свои шестнадцать лет? А тут какое-никакое приключение, романтика, особенно ввиду надвигающейся катастрофы. Интересно, Элен сильно хочет умирать?
Девочка как будто читала мои мысли. Внезапно она начала всхлипывать, и глаза её, как я почувствовал губами, стали мокрыми от слёз.
- Почему это произошло сейчас? – дрожащим голосом спросила Элен. – Почему?
- Что – почему? Ты о чем, детка?
- Почему я встретила тебя слишком поздно, когда уже осталось так мало времени, чтобы пожить? Знаешь, если бы не было домов, которые нужно сжигать, меня бы уже давно не было на свете. У меня уже ничего нет, я всё потеряла, понимаешь, ВСЁ! Покончить с собой – это же так просто, так… быстро! Но теперь у меня появился человек, которого я смогу полюбить. Но осталось слишком мало времени!
В отчаянии девочка зарыдала; всё, что я мог сделать – это только заглушить рыдания, прижавшись к ней своей щекой. Вроде чуть-чуть успокоилась.
- А у тебя остался кто-нибудь, ради кого тебе хочется ещё жить? – спросила меня вдруг Элен.
«Вот так постановочка вопроса!» - внутренне удивился я. И ничего не сказал: просто не нашелся, что ответить.
- У тебя тоже не осталось близких людей? – Элен распахнула свои бархатные глаза широко-широко.
- Близкие?.. Да нет, остались… Теперь два. Самых-самых близких. – Я вздохнул и замолчал.
- Это твои папа с мамой? Везёт тебе! – на глаза моей полуночной знакомой вновь навернулись слёзы.
- Нет, это не родители. Родителей у меня и не было никогда. Это скорее братья… Да, старшие братья
- Два брата? Здорово! Они что, такие же крутые, как и ты? – Девочка явно начинала от меня потихоньку фанатеть. А ведь она даже не спросила моего имени! Да и зачем ей это? Супергерои никогда не называют свои настоящие имена… «Человек-паук, Бэтмен, Супермен…» - начали всплывать в моей голове какие-то недобитые архетипы из раннего-раннего детства. Даже более раннего, чем…
- Они ещё круче меня! – успокоил я Элен. – Они же старше. Был ещё один, тоже крутой, как они, но он погиб. Его убили злодеи.
- Здорово! – восхитилась она. – Вместе вы бы, наверное, многое смогли бы сделать. Может даже спасли бы моих родителей…
«Может, и спасли бы. А может, и не спасли. Не факт, девочка, что это не мы именно ухайдакали твоих родителей во время одного из рейдов».
- У меня никогда не было братьев, - помолчав, произнесла Элен. – А я всегда о братьях мечтала, особенно таких сильных и смелых, как вы.Как бы я хотела, чтобы вы стали мне братьями! Ну хоть на эти оставшиеся… четыре месяца!
Последние слова она произнесла с особой дрожью в голосе. Затем опять зарыдала. При этом в её стонах слышалась такая вселенская горечь, такая безысходная тоска по этому ускользающему от нас миру, что у меня внутри…
Ну что такое со мной?! Почему, когда я до этого совершал сотни и сотни убийств, внутри меня ничего не происходило, оставался спокоен, как скала? А сейчас? Что со мной, почему мне её так жалко?!
А ведь знаете, сейчас я может быть в первые в жизни испытал такое острое наслаждение! Наслаждение от того, что впервые в жизни у меня появился тот, кого я мог пожалеть! И ни с чем это чувство не сравнится по силе. Да, были времена, когда нам с ребятами их отряда во время драк приходилось заступаться друг за друга, но это было совсем другое чувство: тогда мы ощущали плечо друг друга, понимали, что сильны только вместе. И даже когда получали от других юных Дезинфекторов (и такое бывало), все равно вместе было легче пережить боль. А здесь… здесь все совсем по-другому! Сейчас мне хотелось, чтобы эта девочка превратилась в маленький-маленький камушек, который можно взять и спрятать глубоко-глубоко в своем теле, где-нибудь поближе к сердцу, а потом замереть на ключик. И ходить, ощущая внутри себя тихое дыхание. И тогда никто и ничто не посмели бы её обидеть.
Особенно сильным это чувство было оттого, что я понимал свою беспомощность в данной ситуации. Или все-таки можно было как-то помочь?..
- Ты так сильно хочешь жить? – спросил я Элен. Глупый вопрос, согласен!
Девочка два раза кивнула. – Конечно, я люблю жизнь! А кто её не любит?
- Тогда пошли со мной?! Хочешь, ты станешь нашей сестрой, и тогда мы возьмем тебя с собой в страну, которую не коснется катастрофа! Такой маленький рай, где живет очень мало людей, всегда светит солнце, растут цветы и деревья… А вдоль тихих улиц – всегда стоят цветущие акации! Хочешь?
Девочка посмотрела на меня такими огромными глазами, каких я никогда не видел даже у младенцев («почти как у Третьего в момент, когда мы его убивали!»). Она не вполне понимала, что с ней происходило в данный момент. Я тоже не совсем себя понимал.
- Ты… ты говоришь мне про Долину Акаций? Но туда же нельзя попасть людям! Туда попадают только… не все… Очень, очень немногие… Как ты туда попадешь?
- Очень скоро мы попадем туда, я и мои братья. И тебя возьмем с собой. Нам всё можно. Мы – избранные!
- Кто вы? – беззвучно, одними губами спросила Элен. И тогда я прошептал ей на ухо, чуть слышно, то, кем я являюсь последние шестнадцать лет. Я назвал ей себя. Это страшное слово.
… Я всегда считал, что у меня сильные руки. И никак не мог себе я представить, что хрупкая девушка сможет вырваться из моих железных объятий. А затем побежать с такой быстротой, что за ней не угнался бы и Второй. Я даже не понял, что произошло. Она просто за один миг исчезла, растворилась среди темных, безлюдных улиц Города.
Зачем? Зачем?? Куда она убежала? Она ушла от своего единственного шанса остаться в живых, от шанса обрести наконец близких себе людей. Ушла дальше бесцельно, ожесточенно палить дома. Я не понимал её. Если она так любит жизнь, то почему же обрекла себя на смерть через четыре месяца, а может и раньше? Теперь она не сможет найти меня, не сможет найти себе братьев. Никогда не сможет увидеть своими глазами цветение акаций. Как это возможно объяснить?
Я поднялся с места и побрел по ночному Городу. Просто вперед. Когда мы избавляли Третьего, мне показалось, что у меня в сердце лопнула струна. Сейчас лопнула ещё одна. А сколько их всего осталось? И откуда они там взялись?
Хотя я и шел просто так, ноги все равно вынесли меня к моему общежитию. К дому.




Глава VII.
Сейчас в Городе был ноябрь. Самый гнусный месяц в году вместе с февралем. Февраль – это вообще отдельная история. В феврале следующего году всё должно будет закончиться. А сейчас – ноябрь. И настроение соответствующее. Мне, проснувшемуся после рейда, ничего не хотелось делать. Просто лежал на животе на своей кровати, и смотрел в одну точку. Жить неинтересно, это факт. Интересно только, что будет потом. Через три месяца. В этом и есть хоть какая-то интрижка.
С ребятами из отряда я почему-то стал редко видеться. Ну да, по ночам, во время рейдов, мы с ними встречаемся, но так, просто перекидываемся парой ничего не значащих слов, да и все на этом. Тем более лиц их я из-за защитных шлемов не вижу. А в свободное время их не застать дома, либо они спят. Что, у них внутри такая же тоска, как у меня, или нет? Кто-нибудь знает?
Как будто прочитав мои мысли, ко мне в гости неожиданно нагрянул сам Первый. Я обрадовался ему – есть хоть с кем словом перекинуться, помимо набивших оскомину дежурных фраз. У меня даже настроение чуть приподнялось, и я сел на корточки прямо на кровати, приготовившись поговорить о чем-нибудь…
Однако лицо Первого такой радости не выражало. Наоборот, он был чем-то сильно озабочен. Даже не поздоровался со мной, а просто обессилено плюхнулся на кресло напротив моей кровати. И закрыл глаза.
- Что-то случилось? – удивился я. Нечасто наш номинальный командир бывает таким встревоженным.
- Случилось! – ответил он и кинул мне на постель бумажку, от которой у меня волосы встали дыбом.
Специальный Приказ Создателя на ликвидацию… ВТОРОГО???
Я не нашелся, что сказать на это. Потом встал и потянулся к своему Специальному Ящику.
- Можешь не смотреть, тебе пришло такое же, - обреченно произнес Первый и вздохнул. – За что нам такое?
«Убить Второго, убить Второго!.. Но как же так, как же так! Такого не может быть, здесь происходит что-то неправильное! Что-то неслыханное! Сначала мы все убили Третьего, теперь нужно убить Второго!.. Что будет потом?.. Что там говорила эта мятежница на ночном складе?..».
- Это неправильно… - только и нашелся я, что сказать. А точнее – выдавить из себя. Первый только горестно усмехнулся. Мы оба замолчали. Может, он сейчас и задумался, но мне никакие мысли даже не приходили в голову. Я просто смотрел перед собой.
- Я думаю, сейчас надо пойти ко Второму и всё ему сказать. – Слова, которые произнес Первый, разлепив губы после долгого молчания, давно вертелись у меня на языке, но произнес их почему-то он. - А там уже вместе разберемся, что делать. Мы же давно вместе! Да, я понимаю, это Специальный Приказ Создателя, но… что-то в этом не так! Мы начинаем просто уничтожать друг друга!! Четвёртый, ты понимаешь, что сейчас началось просто истребление самих себя! – Первый схватил меня за плечи и начал трясти. Это был не тот хладнокровный командир Особого Отряда Сто Сорок Два, который относительно спокойно три месяца назад принял решение уничтожить своего товарища и сослуживца. Теперь это был растерянный, испуганный паренек с веснушками на лице, который не хотел убивать и быть убитым. Отчасти я его понимал. Не очень-то я себе сейчас представлял, как сейчас войду и убью Второго.
«А как ты Алису убивал, это ты себе спокойно представлял?! Да, конечно, ты проплакал всю ночь в подушку, ты собирался застрелиться, но ты же не застрелился, а потом просто ПОШЁЛ И УБИЛ!! Так что же ты сейчас медлишь?!»
А у Первого тем временем уже началась истерика. Он тряс меня за плечи так, что моя голова болталась и стукалась об изголовник кровати. Мне было больно, и я оттолкнул Первого. Тот сел на пол на корточки и спрятал лицо в ладонях. Плечи его затряслись. Неужели он плакал?
Внезапно он поднял на меня красное лицо, покрытое слезами.
- Четвёртый, понимаешь, сегодня нам с тобой прикажут убить Второго, а завтра тебе прикажут убить меня или наоборот, мне прикажут убить тебя! Ты понимаешь или нет? Ты понимаешь, что ты – для меня самый близкий человек?! У меня, кроме вас со Вторым, НИ-КО-ГО НЕТ!!!
Я поднял Первого с пола и легонько встряхнул.
- Пошли сейчас ко Второму и все ему расскажем. Так все равно будет проще и легче! Вместе мы решим, что нам делать. Мы сильны и молоды, теперь мы не боимся никого, вместе разберемся, что делать, раз уж такая судьба нам уготована!..
Мы еще немного посидели, пока волнение на наших лицах не утихло, потом поднялись и пошли в комнату ко Второму.
Подойдя к двери, мы не сразу догадались постучаться. Просто сначала стояли и тупили. Потом стукнули несколько раз в дверь. «Войдите!» - послышалось оттуда. Мы вошли. И очень сильно удивились.
Второй сидел в кресле напротив входной двери и не мигая смотрел на нас. В одной руке он держал револьвер, из которого, я не сомневаюсь, мог за мгновение продырявить наши головы и даже не мигнуть (как-никак, лучший стрелок корпуса). В другой же руке (о, ужас!) у Второго была зажата штурмовая граната «Гамма-4» - адская штуковина еще со времен подавления Первого Восстания. Если бы он вознамерился сейчас разжать руку, нас не то чтобы не стало – на месте общежития Дезинфекторов через три секунды осталось бы только скопление пыли.
- Вот только шевельнитесь! – предупредил нас наш старинный друг. – Что, думали, придёте и просто так меня прикончите исподтишка? Как Третьего в своё время?
Несмотря на направленный в нас револьвер и зажатую в руке гранату, мы старались выглядеть спокойно. За себя я не волновался, главное, чтобы Первый не наделал глупостей, а не то погибнем все трое.
- С чего ты взял, что мы пришли тебя убивать? Второй, успокойся! Убери оружие, я тебе приказываю!.. – Первый пытался говорить спокойно, но волнение явно читалось в его глазах.
- Ты мне не приказывай, ты для меня перестал командиром быть ещё тогда, когда мы убивали моего лучшего друга! – перебил Второй Первого. Он говорил правду насчет лучшего друга: несмотря на то, что наша четвёрка в былые времена считалась «не разлей вода», внутри неё мы были разбиты на своеобразные «парочки» - Второй и Третий считались между собой лучшими друзьями, так же, как и я с Первым. Конечно, из всех троих ему было особенно горько ликвидировать Третьего…
- Ты это… не утрируй сильно-то! – начал я осторожно атаковать в лоб. – Ты так говоришь, как будто ты не участвовал в его ликвидации. А ведь нас там было трое!
- Да, трое! Трое! И я тоже убил его!! Мы вместе его тогда убили! Но только для меня, в отличие от вас, в тот момент жизнь закончилась, я перестал спать по ночам, я все осознал и все понял! А вы – ничего не поняли! И не надо врать мне, у вас в карманах – Специальные Приказы на моё уничтожение. О, как долго я их ждал! Теперь я с вами поквитаюсь за Третьего!..
Он явно был болен, он просто сидел и бредил. Только сейчас я обратил внимание на то, как он изменился за эти три месяца – волосы из чёрных превратились в пепельно-серые, вокруг глаз раскинули сети мелкие морщинки, щеки заметно ввалились, а глаза были красные и слезились. Однако руки его не тряслись и уверенно держали убийственные приспособления, направленные на нас с Первым.
- Но вы не думайте, - продолжал тем временем Второй, - что я собираюсь просто расстрелять вас, как вы это сделали с моим другом! Я теперь не буду никогда стрелять в беззащитных. Я вызываю вас обоих на дуэль, чтобы вы, как настоящие мужчины, с оружием в руках ответили за убийство Третьего! Если убьете меня – что ж, тогда вы выполнили задание! Если я убью вас… там посмотрим!
Ни у меня, ни у Первого не было ни малейшего желания стреляться со Вторым: большего бреда мы и представить себе не могли. Однако в этой ситуации приказы отдавал тот, у кого в руках была «Гамма-4»…
- Сдайте револьверы! – скомандовал нам Второй. – И без фокусов, я за вами слежу, сразу на атомы распылю и себя и вас! Мне терять нечего, я в Долину Акаций не собираюсь!
Да, уколол ты нас, уколол!..
- Сейчас мы проедем на ТО САМОЕ место! Там все и решится! – продолжал тем временем Второй. – Сейчас будем выезжать, так вы не вздумайте дергаться.
Нам с Первым ничего не оставалось, кроме как подчиниться нашему озверевшему от жажды мести товарищу. Мы хоть и Дезинфекторы, но не волшебники. И за три секунды стометровку пробежать не сможем. А именно на столько метров вокруг себя выжигает пространство граната, нервно зажатая в левом кулаке Второго.
Втроем мы, как ни в чем не бывало, благополучно миновали три кордона охраны общежития. Никто ничего не заметил – мало ли зачем засунул руку в карман один из Дезинфекторов?
Подойдя к машине, Второй приказал Первому сесть за руль, а сам сел сзади рядом со мной. Первый завел мотор, и мы поехали по направлению к злосчастному Шестнадцатому квадрату. Второй вдруг взял меня свободной правой рукой за ладонь и начал мне её гладить. Он реально был сумасшедший!
- Ты сильно не гони, больше тридцати в час не разгоняйся! – обратился он вдруг к Первому. – А то вдруг вы выпрыгивать задумаете? Да и опасно сейчас по улицам быстро гонять – обстреляют…
Он был прав, на улицах сейчас творился полный беспредел. Планы по ликвидации не выполнялись в сроки, а потому полицейские и рядовые Дезинфекторы работали днем и ночью не покладая рук. Целые кварталы Города сначала окружались, а затем производилась зачистка. Живым не выходил никто. После ликвидации людей дома сжигались огнеметами – в этом подспорье моя знакомая Элен явно была не одна!.. По всему Городу слышались очереди выстрелов, и видны были дымки пожаров. Последние из повстанцев, те, кто все это время ждал и только сейчас понял, что конец настал, выходили на улицы, вооруженные чем попало, и наспех сооружали баррикады. Чтобы не умирать просто так. Дезинфекторов-то они сильно не смущали, а вот жалких полицейских они напрягали здорово, да и задерживали продвижение карательных отрядов. Поэтому ехать было вдвойне опасно – с одной стороны, могли запросто подстрелить Несогласные, а с другой – перепутать и обстрелять свои же. Хотя кто сейчас «Свои»? Сейчас каждый сам за свою шкуру…
Вот наконец и Шестнадцатый квадрат. Как будто ничего не менялось с тех пор – такие же серые и унылые развалины вокруг… Когда мы вышли из машины, Второй свободной рукой вынул из кармана комбинезона наручники и снял шлем.
- Кто из вас желает быть первым? Может, ты, Первый? – скаламбурил он и зло оскалился.
Я попытался было последний раз воззвать к его разуму, но было тщетно. Второй не желал нас слушать – он хотел только мести.
- Раз ты всегда был у нас командиром, ты и будешь отвечать самым первым! – повернулся он к моему собрату по несчастью. – Когда я убью тебя – тогда и с Четвертым разберемся!
Второй кинул мне наручники и приказал приковаться к идущей вдоль стены стальной трубе за углом. Ключи от наручников он швырнул в трех метрах от меня.
- Если Первый вдруг убьет меня, пусть он тогда сам тебя и расковывает! – сказал он и повернулся к Первому. Того била нервная дрожь. И вряд ли от страха. Ужас и страх – понятия немного разные…
- Слушай меня сюда! Твой револьвер я оставил в машине, поэтому даю тебе пятнадцать секунд форы, пока ты бежишь до нее, а сам в это время скрываюсь. А потом поиграем в ковбоев!
«Кто такие ковбои?»
- И не вздумай смыться на машине! – предупредил Второй Первого. – Тебя я все равно потом найду, да и тем более дружочек твой самый лучший тут к стенке прикован, так что не шути лучше!
У меня в голове уложиться не могло, что эти слова произносит не страшный маньяк или злодей-повстанец, а наш с Первым друг и товарищ!!
Второй демонстративно отвернулся и начал считать. Первый в ту же секунду сорвался и побежал к машине, которую мы бросили в ста метрах от этого места.
Когда Второй произнес «Пятнадцать», он подмигнул мне, засунул в гранату кольцо (отчего она сразу стала безопасной), поднял ствол револьвера и отправился на охоту за Первым. Я не сомневался, что наш самый меткий стрелок корпуса убьет его. В отчаянии я стал дергать трубу, но она была очень крепкая. Тем временем за углом послышались первые выстрелы. Кто кого? Я стал сильнее рвать наручники. Казалось, сейчас я просто оторву себе руку – с такой силой и стал дергать. Между тем выстрелы невдалеке становились все интенсивнее. А затем я услышал и приглушенный стон. Первый?! Его подстрелили?
Я рванул руку так, что цепочка, скрепляющая браслеты наручников, не выдержала и порвалась. Не жалея ног я помчался к тому месту, откуда только что доносились выстрелы.
Второй стоял, держа в руке револьвер. Из раны на его левом боку сочилась кровь, но держался он по-прежнему твердо и уверенно. Чего нельзя было сказать о Первом. Первый лежал на земле с простреленным коленом, пробитым плечом и вдобавок с поврежденной кистью. Лицо его стало иссиня-бледным. Рядом лежал разбитый револьвер – очевидно, Второй попал ему прямо в револьвер и таким образом повредил кисть.
- Ну что, вот и все для тебя, бывший командир! Накомандовался ты нами! Только скажи, жалко ли тебе было убивать на этом самом месте Третьего? А, скажи? Жалко? А меня сегодня утром?
Первый ничего не ответил, только стиснул зубы. Второй направил ему в голову револьвер. Если сейчас прозвучит выстрел – все, конец всему.
Но выстрел не прозвучал. Потому что осколок кирпича в руках Дезинфектора, пусть даже и не чемпиона корпуса по метанию – вещь страшная. А при попадании в висок вызывает летальный исход.
Однако Второй оказался крепким малым. Он не умер сразу после моего убийственного броска, а пока ещё оставался в сознании. Из пробитого виска текла кровь, но губы его ещё что-то силились прошептать.
«Что же я натворил!»
Я подбежал ко Второму и заглянул ему в глаза. Пелена бреда в умирающих зрачках исчезала, её сменяло скорее удивление…
- Ребята, простите меня! – Еле расслышал я, наклонившись к его лицу. – Я… ухожу. Мы скоро встретимся. Удачи вам… добраться!.. Я надеюсь, вы там… счастье…
Дальше он не успел ничего сказать, и глаза его стали, как у куклы Барби, пустыми и пластмассовыми.
Второй умер, потому что я убил его.
А что же Первый??
Первый, судя по всему, был крепким малым. Потому что с тремя ранениями он не только не потерял сознания, а даже приподнялся на локте и смотрел, как мои слёзы капали на лицо Второго. Я поспешно подбежал к нему и начал осматривать раны. Навылет, но крови много не будет. Нужно быстро перевязать его и уехать отсюда, пока нас не обнаружили: сейчас было опасно попадаться на глаза и Несогласным, и отрядам. Я приподнял Первого подмышки, и он еле-еле встал, держась за мои плечи. Доковыляв с моей помощью до машины, он рухнул на заднее сиденье и обессилено закрыл глаза.
Наконец мне удалось завести машину. Я старался ехать как можно тише, чтобы не трясти своего друга на ухабах. Это тоже было довольно опасно, так как нас два раза пытались обстрелять. Первый лишь изредка стонал. Но вот я заметил вдалеке бронетранспортеры – третий сторожевой кордон на подступах к общежитию. Увидев, что в машине сидят двое Дезинфекторов, причем один из них раненый, нас не стали ни обстреливать из пулеметов, ни останавливать. Лишь на втором кордоне пришлось остановиться, и к нам подбежал дежурный.
- Что случилось? – спросил он, увидев раненого Первого.
- Мой командир был ранен на задании, мы выполняли Специальный Приказ. Срочно нужно к врачу.
Дежурный пиликнул коммуникатором.
- Так точно, Особый отряд Сто Сорок Два, бойцы Первый и Четвертый на выполнении Приказа… Проезжайте!
«Кстати, Приказ-то мы выполнили!»…
Нас пропустили на территорию. Но в лазарет я Первого не стал сдавать. Я понес его в свою комнату. Скинул матрас со своей кровати на пол и уложил туда раненого друга. Затем сам рухнул рядом с ним.
- Хочешь пить? – спросил я Первого и подложил ему ладонь под затылок.
- Нет. Зачем ты убил Второго? – Первый говорил с закрытыми глазами, но твердым голосом, как будто ничего не случилось, а я просто допустил какую-нибудь шалость.
- Как зачем? Иначе он застрелил бы нас с тобой. Он был не в себе, он… был болен! Ты понимаешь, он был болен!! Мы… избавили Второго от болезни! Или мы его, или он нас!..
- Оно все равно в жизни так – или мы кого-нибудь, или кто-нибудь нас, - горько произнес Первый. – Четвёртый, ты знаешь, я ведь только сейчас понял, что никакой Долины Акации нет… И мы просто убиваем друг друга, чтобы не погибать всем вместе сразу. Потому что это неинтересно! И весь Договор – сплошная липа, Четвёртый! Завтра тебе пришлют Приказ на уничтожение меня, или наоборот. А потом ничего не будет, понимаешь, НИЧЕГО! Мы как пауки в банке. Которую потом все равно бросят в огонь…
- Не городи чепухи, - отмахнулся я. – Знаешь, мне недавно одна злая женщина тоже говорила подобные вещи… Я сначала думал, что это наша с тобой мама… но потом понял, что ошибался. Это была не наша мама!.. На самом деле есть Долина Акаций, я узнавал специально.
- А где наша с тобой мама? – спросил Первый. – Которая родила тебя, меня, Второго, Третьего?..
- У нас никогда не было мамы. Нас нашли в капусте. – Мы с Первым тихо рассмеялись. Я закрыл глаза и представил, как на капустных плантациях среди громадных вилков вдруг находят четырех младенцев в шлемах и с револьверами…
- Хочешь открою тебе секрет? – Первый повернул ко мне голову и посмотрел на меня в упор.
- Ну открой!
- Третьего на самом деле звали Тони. Это он мне как-то давным-давно сказал, под великим секретом. Наверное, Второй тоже это знал, они же были друзья великие… Тони – это его настоящее имя, он каким-то образом запомнил… А как твоё имя, Четвёртый?
- Не знаю. Алиса звала меня Керт. Или Керти. Это она мне такое имя выдумала.
- Керт… Красивое имя… А у меня имени не было никогда. И невесты тоже не было. Зачем ты убил Алису?
Я не нашелся что ответить. Как я мог ответить, если сам не понимал – зачем? А интересно, было ли имя у Второго? Я начал глядеть в потолок. Можно было сказать, что мы лежали в тишине, если бы не шум пожаров и еле слышные трески выстрелов вдалеке.
- Почему так много пожаров в Городе? – спросил меня Первый. – Зачем обязательно нужно жечь?
- Это полицейские, они злятся из-за того, что лишь некоторых из них возьмут в Долину. Поэтому из злости они и жгут дома. Иногда – прямо с людьми. А навстречу им делает пожары наша сестра. Только она поджигает уже пустые дома. Она молодец!
- У нас сестра есть? – Первый, кажется, даже не сильно удивился этому.
- Да, есть, младшая сестренка. Она красивая очень, темненькая. Её Элен зовут. Маленькая, но очень смелая.
- Смелая, - согласился Первый. – А она поедет с нами?
- Она отказывалась, когда я предлагал ей. Но она так любит жизнь, что, я думаю, согласится. Только приедет чуть позже. Когда закончит работу. А ты спи, не беспокойся! Давай, засыпай!.. - Я обнял Первого и начал гладить его по голове. И… заснул сам.
Когда я проснулся утром, в комнате его уже не было.




Глава VIII
Чем меньше оставалось времени до катастрофы, тем бешенее становились люди. Хотя эвакуация в Долину уже началась. Я лично видел первые корабли, на которые спешно грузились счастливчики. Немногие из тех, кто получил желанную путёвку туда. Они стояли на палубах кораблей и, улыбаясь, махали тем немногим, кто выжил, но еще не скоро попадет в то место, где акации цветут круглый год. Тем, кому еще предстоит прикрывать общий отход.
А прикрывать было действительно от кого. Помимо тысяч и тысяч Несогласных, которые, казалось, становились только многочисленней от того, что их расстреливали целыми толпами, мятеж объявили практически все полицейские и почти половина – да, да! – частей Дезинфекции! Поэтому оставшимся верными Договору приходилось день и ночь танками и пулеметами сдерживать нескончаемые попытки Несогласных прорваться к порту и стоящим вблизи него некоторым общежитиям Дезинфекторов. Эти люди в своем слепом порыве даже не пытались спастись в Долине: они просто не хотели пускать туда нас. Спать приходилось по 3-4 часа в сутки; впрочем, мне было не привыкать. В комнате я почти не появлялся. А Первого за целый месяц не видел ни разу после того вечера.
Когда я появился в общежитии впервые за три дня, чтобы переодеться в чистое и взять с собой питательных пилюль, а затем опять отправляться к кордонам, дневальный предупредил меня, что мне с утра доставлена корреспонденция. О характере этой «корреспонденции» я уже догадывался, но всё же немало был удивлен, когда увидел в Особом Приказе в графе «Цель» номер Первого.

П Е Р В О Г О

ПЕР
       ВО
       ГО

…Первого…

………………………………………………………………………………………………

       Что мне оставалось делать?
       Первый вариант развития событий – убить Создателя, потом убить Первого, потом убить себя.
       Второй вариант – убить Первого, сказать Создателю, что приказ выполнен, убить Создателя, убить себя.
       Третий вариант – убить себя.
       Нет, этот вариант не подходит: приказ не будет выполнен…
       Ответ на вопрос я найду в Шестнадцатом квадрате. Там, где сделали свой последний вздох два моих брата.
       Машиной мне пользоваться не пришлось, так как меня сразу же пристрелили бы свои, как мятежника. Поэтому я переждал, когда пройдет еще одна волна наступавших на общежития и порт, а затем незаметно проскользнул за баррикады и скрылся в развалинах стоящего поблизости дома. Там я нашел вход в канализацию и начал подземными катакомбами пробираться подальше от порта. Через час я наконец решился вылезти на поверхность.
       Территория, уже не контролируемая остатками отрядов Дезинфекции, воистину выглядела ужасно! Сгоревшие дома, горы тлеющего мусора на улицах, остатки непонятных баррикад, а главное – штабеля мертвых, разлагающихся тел повсюду. Если бы мой нос мог чуять запахи, я бы, наверное, сошел с ума. Хотя кто поручится, что я уже не сумасшедший?
       К вечеру я пешком добрался до Шестнадцатого квадрата. По пути меня десятки раз чуть не прикончили отряды осатаневших от убийств Несогласных. Кажется, они уже не вполне соображали, кого и зачем нужно уничтожать – просто вырывался наружу звериный, заложенный в каждом инстинкт. Бесконечные перестрелки, единственной целью которых было утащить за собой на тот свет как можно больше народу.
Подойдя ближе к месту, на котором совершались ликвидации моих братьев, я увидел стоящий пустым подозрительно знакомый автомобиль. Кто мог пожаловать? На всякий случай я достал револьвер. Неужели это…
       Ну да, я не один такой. Как известно, преступников тянет на место преступления – вот и сам Первый пожаловал сюда собственной персоной. Сидел на корточках посреди пустого пятачка спиной ко мне и поддерживал опущенную голову руками.
       Я подходил осторожно, но он как-то учуял меня и спокойно повернул ко мне голову. Пустые, безразличные ко всему глаза. Когда я сел рядом с ним на землю, Первый отвернулся и снова уставился в землю. Он, похоже, даже не удивился моему здесь появлению.
       - Давно сидишь? – спросил я его.
       - Со вчерашнего вечера, - безразличным голосом ответил Первый. Я достал из кармана Приказ об его уничтожении и положил перед ним на землю. Мой друг даже бровью не повел. Затем достал из кармана такой же, но уже на мой номер. Положил их рядом… абсолютно не отличаются. Только порядковые числительные разные… И датой – ему вручили на два дня раньше меня.
       - Слушай, а как тебе удалось с машиной прорваться через кордоны? – поинтересовался я. – Мне вон по катакомбам пришлось пробираться, а ты?
       Первый пожал плечами. Потом соизволил разлепить губы.
       - Я же теперь типа Несогласный, Четвёртый!.. Я… ушел.
       - В чем причина?
       - А в том, что Долины Акаций и вправду нет. Ты меня обманул ещё тогда, месяц назад. Ты дал мне тогда надежду, и я… я хотел сжечь эту проклятую Долину дотла. А потом узнал, что её НА САМОМ ДЕЛЕ НЕТ. Корабли топят, когда они выходят в открытое море… Давай вместе сдохнем? – С этими словами Первый достал револьвер и выстрелил мне в лицо…






       Думаете, попал?
       В меня – попал. В лицо – нет. Угодил мне по касательной прямо в шею. Из раны сильно потекла кровь, и я сразу почувствовал, как струйка пробежала по всему моему телу и полилась на землю.
Перед тем, как упасть, я просто выстрелил Первому в затылок. Чтобы долго не мучился над тем, что он убил ещё одного своего друга. А затем ноги мои подломились и я упал. Скорее не от слабости даже – от усталости.
       …Я надеялся почему-то, что перед смертью всё вокруг меня преобразится, что природа станет красивой, а солнце выглянет наконец из-за туч. Что вся моя жизнь пронесется передо мной, и я наконец-то узнаю, как меня по-настоящему зовут, кто мои родители… Ничего подобного. Мне просто сильно хотелось спать… Всё сильнее и сильнее… Я закрыл глаза, чтобы не видеть этого постылого серого неба…
       И когда я закрыл их, в тот же миг я увидел странный свет вокруг себя. Пелена как будто спадала, и я понял, что свет – это яркое, яркое солнце. И вокруг – сочная зелень. Лицо овевает прохладный ветерок. Где-то вдалеке слышны райские гармонии неземной, успокаивающей душу музыки. И чей-то приятный, до боли знакомый голос мягко шепчет мне: «Просыпайся скорей!.. Просыпайся!..»
       Гигантским усилием воли и заставил себя разорвать веки. И что я увидел? То же мерзкое небо над собой, тот же дым пожаров, мёртвое тело Первого рядом со мной, и почувствовал себя, истекающего кровью на чужой земле. Когда это всё закончится, когда?...
       Я поспешил снова закрыть глаза в надежде, что это в последний раз…




       Глава, которой нет на самом деле.
       Если где-то и существовал рай, то воистину он был здесь! Долина, пронизанная бесчисленными чистейшими реками, вдоль которых неспешно двигались лодочки с горящими фонарями. Тихие, благословенные улочки, поросшие по краям цветущими акациями. Вдоль улиц – уютные домики, огороженные живой изгородью садовых роз. За одним из таких домиков находился чудесный сад: все деревья чуть ли не ломились от фруктов. А под одним из деревьев, великолепной грушей, раскинувшей свои ветви подобно беседке, стоял большой деревянный стол и несколько таких же скамеек. На скамейке сидела белокурая девушка с голубыми глазами. Рядом с ней на скамейке спал юноша; голова его лежала на коленях девушки, и она расчесывала ему волосы своими тонкими пальцами. Солнце светило ярко, но не ослепляло: наоборот, в воздухе витала приятная прохлада, ветерок гулял по лицам молодых людей. Рядом не спеша журчал ручеек с каменным дном, который вытекал из маленького фонтанчика.
       - Керти, просыпайся! Давай, родной, хватит уже спать, просыпайся скорее! – Девушка слегка потормошила пальцами лицо юноши. Он медленно открыл глаза и сделал недовольное лицо.
       - Керти, ты чего? Что-то не так? – встревожилась девушка.
       - Да нет, все нормально. Просто… приснился плохой сон. Дурацкий сон…- Тот, кого назвали по имени, легонько встряхивался, прогоняя от себя остатки сновидений.
       - Пообещай мне, что больше не будешь видеть плохие сны! – шутя пригрозила ему девушка. – Мы скоро пойдем в гости, нас ждут твои братья и сестра. У Элен сегодня День рождения. Мальчики, какой подарок вы ей приготовили?
       - Сюрприз! – улыбнулся в ответ юноша. – Вдруг ты ей заранее расскажешь?
Взявшись за руки, они пошли по каменным плиткам дорожки по направлению к дому. В ветвях акаций весело щебетали птицы. И ничто не могло нарушить покоя этих мест., даже лёгкая неземная музыка, разносящаяся над Долиной из ниоткуда…

       

       февраль 2008 Екатеринбург


Рецензии