Дресскод

       Спросил меня мой друг Александр Ильич Селуков – скажи мол, мадед, почему мне, заслуженному токарю краснознаменной Украины, трижды герою Соединенных Штатов Америки, мне, которому нет равных во всем Днепропетровске по скорости изготовления элементарных тел вращения из материалов, чья плотность значительна и разнообразна, человеку, наизусть цитирующему любую статью из БСЭ, являющегося предметом вожделения 80ти % женщин приятного возраста от 18ти и до 30ти включительно (остальные 20% увы, не значат для меня ничего, являясь, всего лишь, в лучшем случае сторонниками любви лесбийской, безответственной, а порой и вовсе даже феминистками) почему мне нельзя продефилировать от проходной любимого завода до раздевалки в скромного покроя шортах пастельной расцветки, без прозрачных вставок, прошу заметить, кои сейчас в моде среди перепродвинутой молодежи?
       Задумался я. Надолго задумался. Дума была тяжкая. И вправду, почему? Что плохого в том, что красивый человек явит миру свои коленки? Я не думаю, что Селуков взял джинсы, отрезал у них штанины по самые помидоры и назвал это все импортным словом «шорты». Селюков не такой, Селуков правильный человек, токарь. А уж кого-кого, а токарей я уважаю лютым уважением. Помню, стою я рядом со станком ДИП-500 и сатанею от счастья и дыхание перехватывает от осознания того, что именно я, а не Гордон Фримен, присутствую при сём таинстве рождения готового изделия из бронзовой болванки – всем известный ваятель отдыхает, куда ему, он несколько месяцев бродил вокруг куска мрамора и родил потом, пусть шедевр, но с какой задержкой? С такими темпами весь Госплан в азз. А токарь же думает ровно 3 секунды и вот из его рук выходит чудо - удивительная вещь, без которой ни один механизм, ни одна Кремлевская елка, ни один трудовой подвиг, разве что рытие могил, не будут иметь место. Имя тому чуду – болт. И думал я думу, думал, думал, думал… И решил я поступить старым испытанным способом, все обставить так, что бы было и не занудно поучительно и, при первом рассмотрении, даже интересно, ибо понимал я, что для того, что бы рукотворный текст мог быть прочитан более чем единожды, искушенным читателем, надобно облечь его в твердую цветастую обложку с постмодернистским рисунком и с фамилией Улицкой, Быкова, Лукьяненки или на худой конец Ксюш – Робски ли, Собчак ли – пофигу, на лицевой её части. Я все понимаю и скорблю, что ни когда не настанет того момента, когда фамилия моя, содержимое, строго по содержанию содержащееся промеж твердокартонных листов, красиво разрисованных талантливыми лубочниками и цена в 10 баксов не сойдутся в одной точке этой вселенной….
       А вот было дело в нашей мореходке. Это, так сказать, курсантский фольклор. Давно-давно, еще до моего рождения лет за 10-15. В первые годы работы высшей мореходки. После отбоя, в полной темноте, шепотом, нервно оглядываясь по сторонам, рассказывают эту неоднозначную историю старожилы. Дескать, было время, когда еще были сильны военные уставы не только в среде военной, и на гражданском флоте, а следовательно и в мореходках разнообразных. И была такая фишка, что курсанту после отбоя по свистку следовало скинуть с себя все-все-все и находиться под суконным одеялом в чем мать родила. Так и было - против уставу не попрешь. И хоть и чувствовали себя курсанты по ночам немного не защищенными, но делать нечего, привыкали, как могли. Время было послевоенное, бедноватое. Не у каждого курсанта до поступления в мореходку и трусы-то были. Короче, время шло, процесс получения высшего образования не останавливался ни на секунду, голожопые курсантики, как и было приказано главкомом или кто там уставы пишет, холодными зимними ночами дрожали от холода и страха под псевдоодеялами и было замечено неким добропорядочным и добросовестным командиром одного из курсов (скорее всего это был командир роты механиков или на край электромехаников, т.к. судоводители - будущие капитаны и технологи - кишкодеры, народ бессовестный, совершенно не интеллигентный и как правило абсолютно безмозглый, хотя в те лохматые года расклад был не такой удручающий, как ныне и мальчишки шли в штурмана не потому, что больше ни куда их не взяли, а искренне хотели быть капитанами дальнего заплыва и все такое), так вот я и говорю, что было замечено одним из порядочных офицеров, что некая группа других (по законам жанра - не порядочных и крайне аморальных офицеров) слишком уж часто устраивает плановые и не только проверки личного состава на предмет наличия всего поголовья в шконках.
       Представь себе, о запуганный до икоты этим рассказом слушатель, что посреди ночи, когда несчастные пацаны только-только успокоились, кто курсовик корябал, кто мамке письмо писал, а кто и вовсе писю мацал - дело-то житейское, а вот вдруг распахивается филенчатая дверь с грохотом запредельным, врываются в кубрик страшные, откормленные за курсантский счет офицеры, и орут голосами тарзаньими -подъем, ****и! построиться суки порхатые!! Где, ****ь вас в уши, старшина!!!? почему то?!?!?, почему сё?!?! Курсант первокурсник - существо задроченное и бесправное - подскакивает как и просили, строиться по росту, бледно мерцая сизыми жопами и снулыми письками, ежели кому уже что присниться успело, так и не снулыми вовсе - вот где не ловкость-то, а?, а офицерам того и надо - потешить свой извращенный разум видом голых циплячих тушек, унизить как следует иначе, что за интерес в офицерстве. Но это только потом стало известно, стараниями того честного офицера-механика, скорее всего бывшего командира БЧ-5. А ведь по началу считалось, что ночное построение - дело полезное и бодрящее, а вот на отсутствие трусов как-то внимания ни кто и не обращал. А ведь потом-то выяснились и вовсе душераздирающие подробности о страшных офицерах-одиночках, которые прокрадывались заполночь в спящие роты и исподтишка, в полной темноте, трогали полуневинные тельца курсантские своими искушенными горячими ладонями (каково было бы вам, товарищи, получить свой первый сексуальный опыт не с трепетной стеснительной подружкой, а с педофилически настроенным, пораженным апноэ, слюнявым выродком в погонах, фуражке и при кортике?)....
       Но бог есть, по крайней мере в этом случае, и непонятно кем придуманный пункт устава был пересмотрен на аврально созванном заседании ЦК КПСС, сверхсекретном, скажу я вам, заседании, потому как моральное здоровье нации во времена господства Коммунистической партии Советского союза было одним из самых основных направлений в работе. Пускай курсант будет голоден, но морально надежен, как гранитный утес. А уж об офицерах и говорить нечего.
       Говорят, что и среди сухопутных частей была такая же фигня....Кончилось все тем, что в жратву несчастным курсантам стали добавлять бром, спать в трусах было возведено в ранг пункта устава и уже ни какие афродизиаки не могли возродить в них до поры до времени их мужское начало. Потом, конечно, эта практика сошла на нет и, когда я в середине 90х прошлого века учился и жил в общежитии мореходки нашей, ни какого брома в жаренную рыбу мне не сыпали, единственное, что вызывало сомнение, так это то, как так получалось у поваров, что одной пачки грузинского чая хватало на 300 литров кипятка? Но этот вопрос скорее всего так же не разрешим, как и тот, где же все же золото партии...
       Самые сливки, конечно же, в морали, каковая имеется везде, даже в сакральных знаках, начертанных неизвестным рунистом над полуразрушенным унитазом в общественном туалете вокзала города-героя Усть-Жопинска. Быть может, друзья мои, среди вашего руководства, так ревностно следящего за моральным обликом сотрудников есть некто, кто прошел через жернова тех событий и остался жив и здоров физически, но малость потрепанным в плане самоопределения на необъятных (по нынешним меркам)просторах выбора сексуальной ориентации. И боязно ему, что вид токаря в шортах станет для него последней каплей в вопросе затянувшегося определения.
       А токарь в шортах, сам того не ведая, становится фактором определяющим. С одной стороны это славное предназначение, но с другой стороны - стать причиной появления на свет еще одного пидора - мало радости.