Бедный призрак

Совершенно не спалось.

Иван Палыч, отставной гвардейский майор, гуляка и вообще прекрасный
человек, постарался на славу. Был отменннный ужин, карты у камина, - я
даже выиграл двадцать рублей, - так что мне сейчас полагалось спать
без задних ног, тем более, что постель в комнате для гостей была
приготовлена со знанием дела, подушки и перины взбиты по всем
правилам. Но вот не спалось.

Поворочавшись в постели с полчаса и окончательно поняв, что не засну,
я перебрался в кресло. зажег светильник и принялся думать обо всем на
свете - о последней военной кампании, о ситуации на Балканах,
сложившейся по окончании последней военной кампании...

От этих размышлений меня оторвало привидение. Самое настоящее
привидение, хотя я, человек образованный, в них до этого не верил. И
благополучно продолжал бы не верить, если бы не увидел одно из них
собственными глазами. Оно, полупрозрачное и бледно-синее. покачивалось
передо мной с таким видом, словно я - подопытный кролик, а оно -
знаменитый Пирогов. Саван ниспадал с его тела - если так можно сказать
о духе - свободными складками, длинные волосы на голове пребывали в
живописном беспорядке, однако борода была на редкость ухожена и
придавала всему лицу несколько даже благообразное выражение.

- Ха-ха! - сказало привидение утробным голосом.

- Ну, во-первых, здравствуй, - укоризненно сказал я, но его оказалось
трудно смутить.

- Ха-ха! - повторило оно.

- Это уже не интересно, - поморщился я. - Ты становишься похож на
попугая, который выучил несколько слов и думает, что может сравнивать
себя с человеком.

Призрак смутился. Я заключил это по тому, что он приобрел
синевато-розовый. как предзакатное небо, оттенок.

- Ты не боишься? - спросил он.

- А надо бояться? - удивился я.

- Надо.

- А зачем?

- Ну, не знаю... Так заведено. Меня все боятся. Когда я прихожу
куда-нибудь и говорю "Ха-ха!", все начинают дрожать.

- И какой смысл?

- В чем? - не понял он.

- Какой смысл в общении с трясущимися от страха людьми? Ведь они
наверняка пары слов связать не умеют. С ними и поговорить не о чем, и
в карты не сыграть.

- Меня боятся! - взвизгнул дух и, утратив розоватый оттенок, стал
откровенно синим, как медный купорос.

- Какой ты вспыльчивый, - я поморщился. - И невежливый. Ты не умеешь
разговаривать с людбми. Естественно, когда ты кричишь "Ха-ха!" вместо
"Добрый день, господа", разговаривать с тобой вряд ли кто захочет. Я
общаюсь с тобой только потому, что выпил вечером изрядно вина и имею
потребность в собеседнике.

- Ага! Ты пьян, поэтому и не боишься меня!

- Даже если бы я был трезв, как стеклышко, с чего мне бояться тебя -
который даже не кусок тряпки, которого даже шпагой проткнуть
невозможно, потому что ты не более, чем кусок затхлого воздуха?

Призрак из темно-синего стал ядовито-зеленым и закричал фальцетом:

- А ты... а ты... а ты - восемьдесят килограммов мяса, запакованного в
мундир!

- Да, - с достоинством согласился я. - Зато я могу сидеть в этом
кресле, курить трубку и попивать вино, испытывая блаженство, а не
бегаю по ночам пугать честной народ, хотя мог бы. А ты занимаешься
именно этим бестолковым делом.

- Я тоже могу... Я вернусь домой, сяду в кресло и буду курить
трубку... Я... Я... - привидение стало темным-темным от ярости. почти
растворившись в полумраке комнаты. Оно не привыкло к такому обращению.
Ему нужно было видеть страх, и мне ни капельки не было жаль его. И уж
тем более я не боялся.

- Но этого никто не увидит. Ни того, как ты сидишь в кресле в своем
склепе, ни того, как ты куришь трубку. Так что я тебе не верю.

- Мне... Мне?! Да я... - призрак с громким треском вдруг лопнул,
растворился в ночи, исчез. И только тут я заметил, что в разговорах о
трубке моя-то погасла... Зажигать ее не имело смысла. Я перебрался в
кровать и, как это ни странно, сразу заснул. И прекрасно спал до
самого утра.

А утром мой гостеприимец, Иван Палыч, спустившись к завтраку. бледнея
лицом сказал мне:

- Не поверите, Нил Африканыч... Сам бы не поверил, кабы вот этими
глазами не увидел... Часика этак в два ночи заявилось ко мне
привидение, черное-черное, и очень злое...

Я поверил. Отчего же хорошему человеку не поверить? Пусть и на слово.