теперь поздно...

       Она вошла в его жизнь, похожую на карнавал бразильской ночи, как весенний теплый дождик – незаметно и тихо. Она проникла в его сознание, пока он спал, он даже не понял, что она уже есть, только пока далеко. Она, тихая и молчаливая, совсем не в его вкусе, она оказалась родной, но чертовски далекой. Он закурил, уже 7 за это дождливое утро. Оно его не радовало, все в его жизни стало походить на нелепую историю, написанную молодым автором, без права печати. Появились проблемы, которых он даже не замечал, до нее. Появились моменты жизни, которые стали совершенно особенными, теперь он бы хотел разделить их только с ней. Но она…Где она сейчас?
       Пока тлела сигарета, медленно и невозмутимо, он думал, как ошибся в ней при первой их встрече. Тогда, холодной зимой, в маленькой желтой машине, он пытался понять, что такого неотразимого находят в ней окружающие? Большие зеленые глаза нелепо смотрелись на курносом лице, длинные тонкие ресницы, выразительно черного, смольного цвета. Еле заметная улыбка уголками губ добавляла искру загадочности и таинственности. Тонкие удивленно изогнутые брови, и несчитанное количество веснушек на раскрасневшихся щеках, длинном носе и поджатых губках. Тогда, зимой, она выглядело довольно неприглядно, он даже выжидал момент, когда же она, наконец, покинет его машину. Теперь он сожалеет, он чертовски был не прав.
       Она вошла в его жизнь снова, сухим приторным летом по причине его одиночества. Как это получилось, ему не объяснит никто. Желал бы он скорей проснуться, ущипнуть себя, чтобы избавиться от этого наваждения. Одиночество сковало его по рукам и ногам, связало и пустило плыть по течению. Вот он сейчас понимает, что глупо самостоятельно выкинул из своей жизни то, что сейчас так приятно прожигает его душу и наполняет низ живота бабочками.
       Холодный порыв воздуха отрезвил его. Дым сигареты растворился вместе с ветром. Он отложил ее тихо догорать в пепельнице и потянулся за новой. Нервы сдавали. Теперь в сознании явно вырисовывалось понимание того, что он проиграл, что сегодня одна из дат, которые он помечает в календаре красным и будет вспоминать. Осталось только запомнить дату. Он даже не сразу понял, что именно происходит, и происходит ли вообще. В памяти остались только ее глубокие светлые глаза, в которых он утонул, только путанные длинные ресницы, и множество канапушек, что совершенно было для нее не характерно, ведь она вовсе не рыжая, а мягко-шоколадная. Образ, оставшейся на память ему от последнего свидания, засел глубоко в подсознании, ее слова звенели как тысячи отголосков прошлогодней зимы. Именно зимы, теперь зима не отпустит его, или та, из-за которой он сгубил свое здоровье почти десятком сигарет, она не простит ему и не уйдет. Осталось понять, как она вообще вошла в его жизнь?
       Дождь не прекращался, воздух наполнялся свежестью и прохладой. От мыслей уже болела голова, он заварил себе кофе. Наверно не поможет, не освежит, но с ним проще думать. Пытаться забыть? Пытаться простить себя? Дождь смоет остатки рассудка. Но так приятно, что где-то есть человек, который заставляет тебя улыбаться. И сейчас он пытается забыть, как она сидела почти неподвижно, находясь в своем маленьком мирке, рассматривая капли, стекающие по стеклу. Она не заметила, что он любуется ей. Она вообще его не заметила. Может быть потому, что он замер, увидев ее, боялся спугнуть очевидное, что не смог разглядеть сразу.
       Очередная сигарета и позднее раскаяние, довольно позднее, чтобы объяснить ей, как он ошибся однажды, как он расстроен теперь. Давай, терзай себя пытками нежности. Или продолжай жить в своем мире, полном распутства, капризов и бесконечных ночных оргий. Давай, живи, если сможешь ее забыть.


       Она вошла в его жизнь незаметно. Она прокралась на цыпочках, и уснула на коленях, свернувшись калачиком, словно молодая кошка, словно ребенок. Он захотел обнять ее, приласкать, и больше не отпускать. Пусть только кончится дождь. Чтобы не промочить остатки гордости и самолюбия. А вообще, к черту дождь. Можно и промочить…..