Звездочки на память

                Мария чувствовала себя очень уставшей. Третья беременность её измотала в полном смысле этого слова. Она спокойно относилась к тому, что им с мужем и двумя дочерьми приходится жить в коммунальной квартире на три семьи. Счастье, что их комнатушка была чуть больше по площади, чем у соседей и имела приличный проём между двух окон. Из удобств… Какие удобства в доме постройки тридцать восьмого года, с потеющими батареями, одной старой металлической раковиной на общей маленькой кухне и испорченным сливом в унитазе. Очередь готовить на одной газовой плите, очередь умыться-помыться в тазике в так называемой «ванной комнате», очередь постирать там же, естественно руками и очередь в туалет. Вот такие прелести жизни, к которым можно привыкнуть, если ладить с соседями. Мария с соседями ладила, и это был единственный плюс в захудалой квартире.
Этим летом на Москву обрушился ураган небывалой силы. Дождём их дом залило так, что невозможно было выйти из подъезда. Где-то произошла авария и во всех бараках, как называли их несколько домов, отключили воду. Привозили питьевую воду в больших цистернах. Рядом находящуюся с домом баню закрыли на ремонт. И как оказалось не её одну. Поэтому Мария со своим подвязанным животом и отёкшими ногами, как у слона, с тазиком, вещами и младшей дочерью четырёх лет, бегали с соседями по району в поисках открытой помывочной. Хорошо ещё мужа со старшей дочерью пускала помыться к себе свекровь.
                В общем, лето удалось. До декрета ещё работать и работать несколько месяцев преодолевая не проходящий токсикоз. От больницы, куда её постоянно запихивали врачи, приходилось отказываться расписками, так как не на кого было оставить детей. Муж не мог взять отпуск за свой счёт, да и она не могла не выходить на работу. Мечта последних месяцев была одна: лечь и спать, спать, спать.
                Но на то они и мечты, чтобы не сбываться. С подачей в дом воды, дел прибавилось, здоровья убавилось. Нервы на пределе. Раздражало всё и все. Особенно теснота в комнатушке, которую они занимали и постоянные мысли о том, куда ставить кроватку, когда родится ребёнок. Дом стоял в очереди на снос, но когда это ещё будет. И будет ли это вообще. А жить надо сейчас. Надо сделать перестановку в комнате, дочь пойдёт в школу, а ей даже места нет для учебников, да что-там стол надо втиснуть каким-то образом, за каким ребёнок будет заниматься.
                Но, как говорится, на женщину, сколько не взвали, она всё довезёт до места. К сентябрю всё было готово, всё поместилось, благо потолки высокие в комнате. Кое какая мебель, в виде тумбочки и комода от серванта нашли приют на шкафу. Правда, пришлось отвинтить им ножки. А верхняя посудная часть серванта удобно «присверлилась» мужем в проёме меж двух окон. Тем самым освободив место для небольшого обеденного стола, который был отдан дочери для занятий. Нашлось свободное местечко и для двух табуреток, на которых будет стоять корыто, первая импровизированная кроватка для новорождённого.
                Сентябрь наступил красивым, тёплым, нарядным, как и её дочурка первоклашка Милочка. Дочка вся светилась. И с ребятами в классе сдружилась. И учительница ей нравилась. Но только вскоре Мария стала замечать изменения в поведении дочери. Приходила домой из школы, какая-то подавленная, уставшая. Маша пыталась выяснить  что с ней происходит. Девочка молча достала из ранца разорванную тетрадь.
                – Это что ещё за новости?
                – Учительница сказала переписать всю тетрадь,  – понуро ответила дочь, – она сказала, что у меня мозгов не хватает, поэтому буквы кривые.
Это было последней каплей. Дело в том, что пока в тетрадках писали палочки-крючочки, у Милы всё получалось. Но как только в прописях надо было писать буквы, они стали получаться не очень. Мария долго занималась с дочерью, девочка старалась аккуратно выводить правильные буквенные закорючки, но всё равно выходило не всё верно. Мария видела, как переживает дочь. Ей было обидно, что почти все вместо оценок, которые первоклашкам запретили выставлять, получают вырезанные из красной бумаги звёздочки, а она ещё ни одной не получила. Учительница упорно перечёркивала домашнее задание и размашисто писала –  переписать.
                Так Мила и переписывала все предыдущие задания и настоящие в новую тетрадь, но на следующий день возвращалась опять с грозным заданием  – переписать. Когда дошло до того, что Мила должна была переписывать уже больше половины тетради, Мария пошла в школу, с целью поговорить с учительницей.
Уроки ещё не закончились. Мария стояла около здания школы, когда к ней подошла знакомая женщина. Она когда-то работала с её свекровью в центральном гастрономе.
                – Ты в курсе, что наши дети учатся в одном классе? – спросила она Марию.
                В завязавшемся разговоре, Маша рассказала о проблеме с переписыванием.
                – Господи, ты, что не знаешь, как эту проблему решить? У нас тоже такое было. А что бабушка помочь не может? Я принесла учительнице приличный продуктовый набор с работы и всё, мой сынок сразу звёздочки стал получать. Делов-то.
                Мария стояла ошарашенная.
                – Ещё не хватало мне свекровь подвязывать к этому делу. Она и так натаскалась  с пакетами в школу, когда её дочь училась.
Мария решила серьёзно поговорить с учительницей и если та, не поймёт, обратиться к директору школы.
                – Ну-ну, поговори. Только наша учительница сегодня на больничном.
                Выйдя из школы Мила улыбаясь, подбежала к Марии.
                – Мамочка, у нас такая учительница добрая была, и она меня похвалила. Представляешь, ничего мне сегодня не надо переписывать. И она мне звёздочку дала.
                Всю неделю дочь возвращалась из школы домой в приподнятом настроении, с желанием делала уроки и болтала без умолку, нахваливая учительницу. Каждый день приносила вырезанные красные звёздочки, которые аккуратно складывала в коробочку из-под духов.
Но наступил день, когда  она вернулась домой и, не сняв куртки, упала на свой диванчик и горько заплакала. Мария сразу поняла, в чём дело. Открыв ранец, она достала порванную пополам тетрадь.
– Она сказала принести ей все звёздочки, – рыдая, говорила дочь.
– Принести? – Марии самой сделалось плохо. Выпив шипучки, чтобы перебить подходившую к горлу тошноту, она взяла порванную тетрадь и вышла на улицу.
Школа находилась недалеко от дома, но Мария спешила, боясь разойтись с учительницей. Она буквально вбежала в фойе школы и увидела недалеко от входа директрису, которая вела беседу с какой-то женщиной. Мария посмотрела по сторонам и увидела учительницу дочери. Она стояла, прижавшись спиной к стене, и испуганно смотрела то на Марию, то на директрису, поглаживая свой выпуклый живот. Вид у неё был не лучше Машиного. Отёкшие ноги, синяки под глазами. Было видно, что и для неё беременность, это тяжёлое испытание. По лицу женщины потекли слезы, и она медленно опустилась на скамейку.
              Маше сдавило спазмами горло. Она молча вышла из здания школы и, поглаживая живот, в котором разбушевался ребёнок, толкая миниатюрными ножками своё временное пристанище, медленно пошла домой. Навстречу к ней шла Милочка, утирая остатки слёз. Маша обняла дочь и сказала: – Не переживай милая, теперь всё будет хорошо.