Маленькая победа

Северная Америка. 150 млн. лет назад.

Солнечный диск, едва показавшись над горизонтом, тут же спрятался за пеленой облаков. Он как будто бы боялся показать себя миру, и все оттягивал появление, скрываясь за спасительной вуалью. Облачка старательно исполняли роль убежища нарождающемуся светилу, но из-за своей легкости не могли слу- жить надежной защитой. Яркие лучи все равно пробивались сквозь них, разнося весть о начале нового дня. Не в силах более оставаться незамеченным, солнце скинуло с себя ночное покрывало и ослепительным желтым полукругом засияло над землей, окрасив восточную часть небосвода в изумительно розовые тона.

Теплые лучи рекой потекли вниз, но неожиданно для себя завязли в белой пене, плотно окутавший лес. Туман, тяжелый и вязкий, обволакивал всю произ- растающую растительность, забиваясь в самые узкие и казалось недоступные места, создавая толстый, но совершенно невесомый полог над лесом. На большем пространстве туман лежал ровной гладью, но кое-где он клубился, сворачиваясь в плотные шары, высокими холмами выпирал вверх над общей массой. Или же наоборот, разряжался до едва различимой дымки, образовывая глубокие впадины, чуть ли не до самой земли. Рассмотреть что-либо в тумане не представлялось возможным - на глаза попадались лишь отдельные размытые очертания, которые едва ли можно было соотнести с реальными объектами. Только изредка над общей массой вырисовывались отдельные зеленые островки, словно омытые со всех сторон безбрежным океаном. Эти островки состояли из крон особо высоко- рослых деревьев, за счет своих гигантских размеров сумевших пробить туманное покрывало и добраться до высоты, открытой солнечным живительным лучам. Из далека они казались единым массивом, с едва различимыми оттенками, но при близком рассмотрении в них отчетливо проявлялись отдельные кроны и стволы, принадлежавшие совершенно различным деревьям.

Основы лесов того времени составляли растения из отряда голосеменных, успешно вытеснившие слабо развитые в эволюционном плане споровые, такие как хвощи и папоротники, на окраины своих владений. Не встречая сопротивле- ния они сильно разрослись и достигли небывалых размеров, так что высота в пятьдесят метров для них являлась обычной, а отдельные экземпляры поднимали макушки своих крон на стометровую высоту. Главными представителями голосе- менных, занимавшими наибольшие площади, являлись цикадовые и саговые. Они обладали широкими, раскидистыми кронами, образованные длинными, перис- тыми листьями, сидящими на упругих черешках. Под собственной тяжестью листья сильно наклонялись вниз, от чего кроны принимали куполообразный вид, который ни с чем нельзя было перепутать. По соседству с ними, над пеленой тумана, возвышались холмики из веток другого представителя отряда - араукарий. Их кроны так же имели округлые или широко-конусовидные формы, но рази- тельно отличалось по строению. Если у первых они образовывались исключи- тельно разросшейся листвой, то у вторых они состояли из веток, расположенными широкими мутовками. Ветви араукарий слабо ветвились, отходили от ствола практически в горизонтальном направлении, и только в верхнем ярусе кроны были восходящими, что и придавало верхушкам вид приземистых холмиков. Мелкие, треугольные листочки распологались на ветках плотной спиралью, острыми кончиками направленные к верхушке побега. Из-за этого ветки казали опушенными мягкой бахромой, но на самом деле листики араукарий были очень крепкими, жесткими и утолщенными. Имели насыщенный темно-зеленый цвет с легким блестящим отливом.

В некоторых местах покрывало тумана прорывали острые верхушки пихт, уходящие на немыслимую высоту, где их уже не могли достать белесые хлопья. Они с пренебреженьем поглядывали на меньших собратьев не способных доб- раться до теплых солнечных лучей и открытого воздуха, зажатых в тесных, сырых чащобах. Здесь же они могли вдоволь насладиться питательным светом. Легкий ветерок осторожно раскачивал их конусовидные кроны, состоящие из светло-зеленых молодых побегов, не достигших еще полноценной зрелости и величины. Вся же основная мощь кроны приходилась на нижний ярус, пока еще скрытый в молочной пене.

Как не старался солнечный диск развеять лучистыми плетьми утреннюю пелену, ему это никак не удавалось и посмотреть, что же твориться под ней с небесной высоты не представлялось возможным. Если же не побояться и спус- титься немного вниз, под основной древесный полог, окунувшись в вязкий туман, то можно было узреть совершенно иное, не менее завораживающие зрелище. Постепенно и легкой дымки выплывали коричневые, столбообразные стволы цикадовых, или серые и стройные араукарии, с сильно морщинистой корой, местами с интенсивными отслоениями от древа. Их очертания казались неясными и расплывчатыми, иногда сливающимися воедино, от чего становилось немного жутковато и дрожь пробегала по телу. Ориентация терялась, и становилось невозможным верно определить направление. Чудилось, что за каждым стволом притаился кровожадный враг, да и сами деревья уподоблялись громадным великанам, готовые в любой момент обрушить свой гнев на непрошеного гостя.

Еще большое впечатление производили заросли могучих пихт. Сплоченные вместе, они словно неприступные стены проявлялись сквозь туман. Длинные мохнатые ветви, покрытые тысячами хвоинок, отходили от ствола почти горизон- тально и напоминали лапы зверей, готовые схватись неосторожное животное и утянуть в глубь чащобы.

Тут же, на втором ярусе, в местах, где гигаенские деревья расступались, образуя открытые площади, бурно разрослись копьевидные кипарисы, устремлен- ные отточенными концами к небосводу. По форме их кроны отдаленно напоми- нали таковые у пихт, но существовали и явные отличия, присутствие которых не позволяло спутать эти растения. У пихт крона казалась ступенчатой, из-за силь- ного расхождения, у кипарисов же она являлась равномерной, без явных выступов и впадин, будто вытесанная из единого монолита. Их густые ветки, отходящие от ствола вертикально вверх, настолько плотно прилегали друг к другу, что не оставляли совершенно никаких видимых разрывов и трещин. Мелкие веточки, сплошь покрытые чашевидными хвоинками, беспорядочно переплетались, еще сильнее увеличивая эффект сплоченности.

Ближе к земле туман немного рассеивался, боясь ложиться на сырую почву. Древесные стволы вырисовывались еще отчетливее и уже не нагоняли такого необузданного страха перед неведомым, скорее наоборот становились интерес- ными и привлекали внимание. Особенную необычность придавали им обильно разросшиеся мхи и лишайники. Они плотным кольцом опоясывали низы стволов, раскрашивая их однообразно серую или коричневую кору в ярко-зеленые, насыщенно-красные, бледно-желтые, темно-зеленые, почти черные и другие тона, создавая изумительную палитру и скрашивая однообразный пейзаж. Еще большую разнообразность цвета добавляли прилепившиеся к коре многочислен- ные паразитические грибы. Разброс их окраски и форм достигал поразительной величины, казалось, не было такого оттенка и такой структуры, которых бы они не проявляли. Здесь присутствовали грибы со шляпками и без них, сидячие на ножках и прилегающие к стволу все поверхностью, полукруглые, веерообразные, яйцевидные, губчатые и многие другие. А от всевозможных окрасов пестрело в глазах: темно-серые, черные с красной каймой, серовато-желтые, бурые, грязно-беловатые, и даже кроваво-красные.

Гигантские деревья врезались в почву мощной корневой системой, позволя- ющей им вытягивать из глубин земли необходимые питательные вещества. Их корни разрастались на огромные расстояния, захватывая вокруг себя значитель- ные пространства и неизбежно входили в конфликт с рядом стоящими соседями, которые совершенно не хотели уступать территорию. Корни враждующих переплетались и образовывали единую всеобъемлющую подземную сеть. О ее насыщенности можно было судить по тому, что многим корешкам просто не хватало в ней места, и они выпирали наружу, словно змеи расползаясь по поверх- ности. Плотно прилегая к почве, они расходились в стороны, то, погружаясь в глубь, то, вновь выходя наружу, но неизменно оканчиваясь где-то в земле. От этого лесная подстилка местами выпирала буграми или же рассекалась узкими трещинами. Некоторую слаженность острым углам привносил толстый слой опавшей хвои, копившийся и уплотнявшийся по мере увеличения леса. Травы или иной растительности в нижнем ярусе практически не произрастало, в связи с недостатком освещения, почти полностью поглощаемого верхним пологом, И только мелкие кустики папоротников виднелись по полянкам. Часто попадались корявые, широкие пни, залепленные мхами и лишайниками, как напоминание о бывших властелинах леса, теперь покоящихся на земле. Огромные стволы в беспорядке лежали между здоровыми, тянущимися собратьями, еще сильнее загромождая и без того непроходимую чащу. Многие из них уже основательно вросли в почву, покрылись гнилью и почернели, постепенно разлагаясь и отдавая накопленные за жизнь вещества обратно в великий круговорот природы. И только некоторые, рухнувшие совсем недавно, еще продолжали сохранять прежние величие, не позволяя проникнуть зачаткам разрушения в свою древесину.

Наконец солнечным лучам удалось пробить брешь в туманных массах, и первые желтые пятна заскользили по холодной земле. Они несли живительный свет и тепло - именно то, что нужно всем обитателям древнего леса. Хвойная подстилка пришла в движение и на поверхности показались многочисленные членистоногие и насекомые. Представителями первых в основном являлись многоножки и различные паукообразные. Как миниатюрные холмики, много- ножки из многообразного отряда губоногих, сновали между буграми корней, выискивая подходящую, растительную или животную пищу, в зависимости от собственных вкусовых пристрастий. Огромному числу их форм казалось, не было предела: короткие и длинные, с ярко выраженным расчлененным телом и покры- тые слитой браней, с длинными хорошо различимыми ножками и с мельчайшими, сливающимися в единую бахрому по краю тела.

Воздух наполнился стрекотание жестких крыльев. Это вылетели на охоту гигантские стрекозы, одни из лучших покорителей воздушной стихии того вре- мени. По своим способностям к быстроте полета, мгновенному маневрированию, выделыванию захватывающих пируэтов, зависанию в одной точке, они намного обогнали все летающие создания. Такая универсальность делала их опаснейшими хищниками в мире насекомых, непревзойденными по ловкости и удачливости убийцами. Они проносились между стволами с молниеносной скоростью, едва не задевая крыльями деревьев, но всякий раз, когда казалось, что столкновения уже не избежать, успевали резко изменить курс, даже не сбавляя темпа полета. Взмывали вверх, камнем падали вниз, кружили на месте, обозревая огромными глазами, занимавшими большую часть головы, сразу значительное пространство, высматривая жертву и совершали решающий рывок, не оставляющий шанс на спасение. Во истину стрекозы являлись лучшими орудиями нападения, идеально приспособленными к данным условиям обитания.

Две большие стрекозы зависли над поваленным деревом, медленно вращаясь вокруг своей оси, в поисках подходящей добычи, способной утолить голод после долгого ночного перерыва. Обладая лучшим, среди насекомых, зрением, они зорко всматривались в лесную подстилку, ища малейшие признаки шевеления, указывающие на присутствие живых существ. Вдруг чей-то силуэт, возникший под ними, заставил их встрепенуться и взмыть вверх, а спустя мгновение выбрать новый курс и унестись прочь. Из-под обрушившегося ствола медленно вылезал гигантский скорпион. Расставив могучие клешни и расправив чрезмерно вытя- нутое брюшко с ядовитым жалом на конце, он подставил тело теплым лучам, чтобы немного согреться после ночного оцепенения и привести в норму работу органов. Будучи, как и все членистоногие, существом не способным регулировать температуру тела, ему приходилось приспосабливаться получать ее извне, подол- гу просиживая на одном месте, озаряемым солнечными лучами. Через некоторое время, решив, что кровь достаточно прогрелась и работоспособность суставов восстановлена, скорпион пощелкал клешнями, для пущей уверенности, и принял- ся медленно взбираться на лежащие дерево, прямо над собственной норкой.

Деловито перебирая восемью ножками он без проблем вскарабкался на самое высокое место и, устроившись поудобнее, замер. В отличие от стрекоз, скорпион имел совершенно иную тактику охоты, основанную не на выслежи- вании и преследовании, а на устройстве засад. Он предпочитал, чтобы добыча сама подходила к нему на расстояние необходимое для решающего броска и уж только тогда в ход шли клешни и смертоносное жало. Зрением скорпион обладал очень слабым, несмотря на многочисленность глаз: одну срединную пару и три боковые, но из-за простоты устройства они давали, мала информации об окружа- ющем мире. Основным органом чувства ему служили густые, микроскопические волоски на клешнях, реагирующие на малейшие колебания воздуха. Проползи невдалеке неосторожное насекомое, скорпион тут же уловит волны воздуха создаваемые им и незамедлительно броситься в атаку.

Однако пока никакой дичи в окрестностях не наблюдалось, и скорпион сидел совершенно неподвижно, хорошо сливаясь с растрескавшейся корой. Неожиданно клешни его дернулись, ощутив приближение кого-то, приличных размеров. На ствол, шустро вползала многоножка, по виду близкая к предкам современных сколопендр. Тоже длинное, хорошо расчлененное тело, приплюс- нутое и покрытое плотным хитиновым панцирем, но вместе с тем гибкое благо- даря раздробленности на отдельные сегменты. Тоже огромное количество ног, ровными рядами, расположенными по бокам. На переднем сегменте имелись чувствительные усики и маленькие глазки. Не сбавляя темпа, многоножка сразу направилась к скорпиону. Тот быстро оживился и постарался отодвинуться в сторону, спускаясь по стволу, дабы уступить ей дорогу. По размеру многоножка намного превосходила членистоногого собрата, и ничуть не уступала ему в хищничестве и прожорливости. К тому же она обладала сильным ядом, выпрыс- киваемым в жертву при укусе, который по токсичности был, сравним с ядом самого скорпиона. Так что убраться подальше от названной гостьи для восмино- гого оставалось единственно верным решением.

Достигнув середины ствола, многоножка остановилась, явно чем-то встревоженная. И тут, из-под ближайшей разлапистой пихты, выскользнул ящер, и вцепился ей зубами поперек тела. Все произошло настолько быстро, что членис- тоногое не успело предпринять никаких действий, полностью захваченное врас- плох. Однако сдаваться оно не собиралось, и, лишь почувствовав как челюсти сжали ее тело, завертелась, неистово работая ножками и стараясь укусить напада- ющего. Ящер замотал головой, стараясь избавиться от неприятного ощущения, как добрая сотня иголок царапает его мордочку. Несколько ножек больно полос- нули по нежному языку и небу, вызвав реакцию отпустить доставляющий неприятности объект, но ящер сдержался. Однако затем, когда коготки ткнули в глаз, он не стерпел и разжал челюсти. Многоножка плюхнулась на землю, и, не медля, спряталась под поваленный ствол. Ящер, было, кинулся за ней, но лишь испачкал в земле нос. Отойдя на пару шагов, он выпрямился и жалобно фыркнул.

Ящер именовался целур. Это было стройное создание метровой длины, из которой почти половина приходилась на гибкий хлыстообразный хвост. Перед- вигался он на задних, удлиненных лапах, но при желании мог опуститься и на все четыре. Правда, при этом ему приходилось сильно наклоняться вперед, что было насовсем удобно, поэтому в основном передние конечности использовались в качестве дополнительного захвата при охоте или предании добычи. Средних размеров шея оканчивалась пропорциональной, остроносой головой, без особых выступов, впадин и других характерных черт. По своим пищевым пристрастиям целур принадлежал к хищникам, нещадно изничтожавшим гигантских насекомых и прочих членистоногих. Охотился он засадным способом, в одиночку или при- мыкая к небольшим группам. Такой манере охоты очень способствовала его неб- роская коричневая окраска.

Целур постоял немного, почесал передней лапой поцарапоную мордочку, и решил еще раз попробывать атаковать вкусную многоножку. Чтобы выманить ее из укрытия он принялся разрывать землю возле места, где укрылась добыча, создавая по возможности больше шума. Такой прием быстро сработал, и много- ножка вынырнула с другой стороны ствола. Целур с легкостью преодолел приг- раду и спрыгнул прямо на добычу. Однако в этот раз он не спешил схватить ее пастью, помятую о полученных неприятных уколах, а выбрал совершенно иную тактику. Он стал с силой бить ее задними ногами, подпрыкивая и, крутясь, стараясь угодить в голову. Многоножка отчаянно извивалась, пытаясь укусить, изворачивалась, попробывала даже улизнуть обратно в укрытие, но было поздно. Яростные удары целура разбили ее хитиновый панцирь в нескольких местах, внутренние органы повредились и уже не могли действовать согласованно. Она обмякла и лишь немного подергивала лапками. Только теперь ящер ухватил добычу возле головы, откусил последнюю и тем самым положил битве конец. Удовлетворенно урча, он зажал тело многоножки в передних конечностях и принялся с аппетитом пожирать ее, громко хрустя и чавкая.

Подкрепив силы легкой закуской, целур внималеньно обнюхал свои лапки, словно проверяя, не осталось ли в них что-нибудь вкусненькое, а затем осмот- релся по сторонам, намереваясь продолжить трапезу. Одного членистоногого, пусть даже гигантского, для полного удовлетворения голода ему явно не хватило. Съеденная добыча только приглушила на время тягостное завывание желудка, но не способна была заставить его замолчать. Для этого требовались еще парочка таких же удачных охот, на что-то похожее или немного покрупнее. В рацион целура входили не только членистоногие, но и мелкие позвоночные, такие как ящерицы, земноводные, в основном лягушки, примитивные звероподобные рептилии. Если же несколько целуров объединяли усилия, то они вполне могли покуситься и на более крупную добычу, какого-нибудь растительноядного ящера, не слишком быстрого и не слишком защищенного, не намного превышавшего их собственный размер. В крайнем случае, целур мог довольствоваться и падалью. Однако насколько хватало обзора, ничего похожего на приличную еду не наблю- далось и поэтому ящеру оставалось только продолжить поиски в другом месте.

Пробираться сквозь густую чащу для целура не составляло труда. Компакт- ный и юркий он с легкостью обходил все приграды, огибал толстые стволы, перепрыгивал кочки и канавы, пролезал под поваленными деревьями. Так что продвижение в глубь леса шло с приличной скоростью и обычно за незначительный отрезок времени ящеру удалось исследовать большую террито- рию, что значительно повышало его шансы на положительный исход дневной охоты. Перемещаясь, целур не переставал ни на секунду присматриваться и принюхиваться, вертя головой и тыкаясь носом во все щели и закоулки, в надежде обнаружить кого-нибудь живого, кого можно съесть. Хотя при поисках ящер использовал и зрение, и обоняние, больше он полагался на последние, и именно ориентируясь на свой нос, делал окончательный вывод о том, пригоден ли в пищу тот или иной объект. Такая манера охоты сложилась из-за того, что в полумраке чащобы зрение давало не слишком надежную информацию об окружающем мире. На глаза, как правило, попадались однообразные стволы, иногда сраставшиеся в плотные стены, закрывавшие обзор. Не всегда можно было предугадать, что скрывается за ними. И в этом случае, острое обоняние подходило как нельзя, кстати, давая надежные сведения о происходящем в зарослях, позволяя точно определить, кто там скрывается: добыча или враг, который сам непрочь отведать свежего мяса.

Немного погодя, целур достиг узкой тропинки, извилистой лентой протянув- шейся между деревьями. При беглом осмотре в ней не обнаруживалось ничего необычного. Таких тропинок лесные жители прокладывали тысячами, создавая разветвленныую сеть дорог, оплетавших весь лес. Но при ближайшем расмот- рении начали проявляться некоторые отличия. Во-первых, она была очень узка - целур едва мог пройти по ней. Во-вторых, недостаточно втоптана в почву, что свидетельствовало о черезвычайной легкости существ, пользующихся ею. И, в-третьих, она петляла как никакая другая, скорее не облегчая, а, наоборот, услож- няя движение – только очень проворные создания могли бы ей воспользоваться. Становилось совершенно очевидно, что позвоночные не принадлежали к их числу. Принюхавшись, целур удостоверился в этом, точно определив хозяев тропы. Ими, конечно же, являлись муравьи - единственные из насекомых способ- ные прокладывать дороги в лесу и использовать их с завидной регулярностью, во время своих поисково-разведовательных вылазок. В те времена муравьи дости- гали чудовищных размеров, пятнадцати - двадцати сантиметров в длину и более, поэтому их излюбленные маршруты быстро превращались в хорошо различимые тропы.

Целур жадно облизнулся. Эти насекомые представлялись ему отличным обедом, сытным и питательным, а из-за своей многочисленности практически бесконечным. Единственное, что смущало ящера, это их известная агрессивность, но ради такого лакомого кусочка стоило рискнуть. Целур шумно втянул воздух, определяя направление на муравейник, и двинулся по тропе.

Муравьи эпохи юрского периода играли важную роль в жизни леса, внося огромный вклад во взаимоотношения лесных обитателей, по объему сопоста- вимый с тем, который давали самые заметные ящеры. Создавая гигантские сообщества они изменяли ландшафт, преобразуя его по своему усмотрению, влияли на жизнь ближайших соседей, членистоногих и позвоночных, и вообще ставили под полный контроль местность своего проживания. Во многом этому способствовал их размер, делавший даже одного насекомого серьезным против- ником. Когда же они образовывали настоящие отряды, численностью по нес- колько сот особей, то тогда уж никто, ни одно живое существо, способное уме- реть и пойти на корм, не могло скрыться от них. Вездесущие, сплоченные в единую ударную силу, муравьи набрасывались на все и вся, кажущиеся им хоть сколько-нибудь пригодным для еды и постройки жилища, атакуя яростно и с огромной скоростью. Их сила заключалась в их тактике и удивительной согла- сованности действий, будто каждый муравей наперед знал, что и как ему над- лежит сделать. Впереди каждой колонны бежали несколько разведчиков. Они быстро обследовали выбранную территорию, оставляли пахучие метки возле чего-нибудь стоящего, и спешно возвращались назад, где, опять же с помощью запахов, передавали необходимые сведения. Тогда вступала в действие основная масса насекомых. Единая колонна распадалась на несколько ветвей, способных охватить большую часть леса. Муравьи подбирали все, что попадалось им на глаза и расценивалось ими как нужное: ветки, хвоя, отмершая кора, сухой лишай- ник, грибы. Помимо этого велась беспрестанная охота на любого кто встречался на пути, и Горе было тому существу, которое нетайно или по умыслу перешло им дорогу. Насекомые, не раздумывая, набрасывались на него, вцепляясь мощными челюстями, и быстро умертвляли, впрыскивая в его тело солидные дозы яда. Как бы не старалось членистоногое или ящер отбиться от полчищ маленьких маро- деров, все равно последние слово практически всегда оставалось за муравьями. Как бы много не погибало их в смертельной схватке, всегда находились новые, готовые встать на их место. На одного убитого насекомого приходилось, по меньшей мере, с десяток здоровых бойцов.

Опустошив лесную подстилку и нагрузившись добычей, муравьи трогались в обратный путь. Такой же сплоченной колонной, по своим излюбленным тропам, они направлялись к главнейшему для каждого из них месту - муравейнику. По- добные сооружения могли с успехом служить символом мастерства, трудолюбия и неприступности. Созданные неутомимыми труженниками из миллионов отдельных кусочков, сцепленных воедино с поразительной четкостью, они ничуть не уступали по прочности холмам, образованных естественным путем, в состоя- нии выдержать натиск любого врага, будто животное или ураган.

Свой оплот муравьи берегли, как зеницу ока, тут же нападая на любого, кто осмеливался приблизиться на недопустимое рассояние. И уж тут то их злобности не было предела! Поэтому живые существа предпочитали держаться в стороне от мест расположения муравейников, и вокруг последних образовывались значи- тельные свободные пространства, населенные исключительно их творцами. Если бы на Земле не появились бы позвоночные, муравьи по праву бы стали настоящи- ми царями природы, способными держать в страхе всех обитателей леса.

Целуp сильно рисковал, выбрав в качестве добычи столь сильных противни- ков, как муравьи. Атакуя надо было действовать быстро и крайне осмотрительно, иначе еще не известно, кто в действительности станет, чьим обедом. Закусать до смерти эти насекомые могли и гораздо более крупное животное, нежели метровая ящерица. Целур шел медленно, принюхиваясь и оглядываясь по сторонам, опаса- ясь внезапного нападения сбоку или сзади. Лесная подстилка почти полностью опустела – перестала попадаться мелкая живность, что однозначно свидетельст- вовало о недалеко расположенном муравейнике. Целур еще сильнее замедлил ход, используя для маскировки все возможные укрытия, и, наконец, выглянув из-за очередного ствола, очутился прямо перед главной цитаделью царей мира насекомых.

Размер муравейника был прямо под стать его двадцатисантиметровым хозяевам. В высоту он достигал четырех метров, а в окружности около десяти. Основным строительным материалом для него служили ветки, сучья и молодые стволы папоротников. Их заботливо уложили в строго определенном порядке, создавая идеально пропорциональную конструкцию, без резких углов, словно по заранее продуманному и выбранному плану. Трудно было подумать, что ее созда- тели руководствовались лишь врожденными инстинктами и не умели логически мыслить. По всей поверхности муравейника виднелись темные пятна входов, расположенные ярусами, и ведущие в лабиринт запутанных туннелей, в боль- шинстве своем уходящие непосредственно под землю, где и распологалось основное жилое пространство. Надземная часть муравейника представляла собой только предверие, закрывающие собой главное обиталище.

Целур внимательно осмотрелся. По стене муравейника ползало всего лишь несколько насекомых, суетливо спешащих по своим делам. На небольшом ровном участке перед сооружением так же копошилось с десятка два муравьев, никак не совладеющих с двумя толстыми ветками. Одни из них тянули вперед, другие в бок и в целом временно оставались на месте. Более признаков жизни в окрестнос- тях не наблюдалось - возможно, основная масса муравьев или еще не проснулась и скрывалась в стенах родного дома, или отправилась на очередной поисковый рейд. В любом случае ситуация складывалась в пользу целура.

Еще раз, убедившись в открытости путей к отступлению, ящер, далее не колеблясь, выскочил из укрытия и накинулся на насекомых возящихся с ветками. Он старался по возможности быстро схватывать муравьев и, не раскусывая, проглатывать. Яд, содержащийся в них, неприятно обжигал мягкое небо и язык, но в незначительных дозах не причинял особого вреда. В первые моменты мура- вьи не сообразили, что проиходит, продолжая заниматься своим делом, и только после исчезновения ряда сородичей, осознали, в чем дело.

Целур взвизгнул от первого укуса в ногу и тут же сцапал смельчака. После- довали другие укусы. Муравьи принялись яростно набрасываться на врага, осмелившегося потревожить их возле самого жилища, насмерть впиваясь в кожу крепкими челюстями. Поначалу, целуру удавалось отрывать их и проглатывать, но уже очень скоро напор стал настолько сильным, что как не крути, за всеми насекомыми уследить уже не удавалось. Ящер дергал ногами, подпрыгивал, стремясь сбросить маленьких противников. Его конечности опухли от впрысну- того яда, однако уходить он пока не собирался и продолжал поглощать насеко- мых.

Скоро в муравейнике наметилось оживление. За паховый сигнал опасности, испускаемый оборонявшимися, достиг насекомых на стенах и вызвал среди них настоящую панику. Мгновенно соорентировавшись, они стройной цепочкой потянулись к месту сражения. Теперь целуру пришлось совсем туго. Никакие уловки с прыжками уже не помогали. Насекомые плотно облепили его стопы, забрались на хвост и живот. Приходилось тратить больше времени на отряхи- вание и топчение шестиногих, нежели на их поглощение, да и боль от укусов возрастала с каждой минутой. Когда же муравьи начали вылезать изо всех входов, плотным кольцом окружая ящера, тот понял, что дальнейшее сражение черевато крупными неприятностями, и решил немедленно отступить. Высоко подпрыгнув и, при ударе о землю, скинув многих муравьев, целур в два прыжка преодолел окружение. Собрав с кожи пастью оставшихся насекомых, он сразу перешел на резвую рысь, с единственным желанием оказаться где-нибудь подальше от полчищ маленьких убийц. Шестиногие было, кинулись вдогон, но скоро отстали, скрывшись из вида.

Отмахав порядочное расстоянии с легкостью перемахнув очередной пова- ленный ствол, целур остановился, перевести дыхание и осмотреть раны. Послед- ние в изобилии покрывали его задние лапы и брюхо. Кожа вздулась буграми и неприятно зудела. Однако такие страдания оправдывали себя. Ящер успел изло- вить множество насекомых и чувствовал себя вполне сытым и довольным, а подобные раны он получал не однажды и знал, что они затянуться очень быстро и все вернется в норму.

Убедившись в том, что не слишком сильно пострадал за свой обед, целур хотел двинуться дальше, как вдруг услышал знакомое каркание. Забыв сразу о своих болящих ногах, он пригнулся и, забравшись под раскидистые лапы пихты, осторожно выглянул между ветвей. Его взору открылось маленькое, круглое озерцо, скорее даже разлившаяся лужа, занявшая удобное положение в пологой котловине. С одной стороны к ней примыкали могучие стволы хвойных, с другой - гранитные глыбы, и только с остальных образовалась узкая полоска открытой местности, с жидкой порослью хвощей. Возле каменных валунов виднелись раз- бросанные полуобглоданные кости и куски шкур. Становилось совершенно очевидно, что здесь поохотился очень солидный хищник, да так здорово, что по остаткам его трапезы даже невозможно было понять, кого же он все-таки поймал. Но эти жалкие остатки не пропали даром. На общий при слетелось около десятка птеродактелей, совершенно не брезговавших падалью.

Летающие ящеры птеродактели в ту эпоху являлись самыми обычными покорителями воздушной стихии, распространившимися по всей планете и эволюционировавшие в огромное количество форм. Даже здесь, на маленьком пяточке чащобы, насчитывалось сразу несколько видов, по размерам от десяти сантиметров до полуметра. Несмотря на мелкие различия в строении тела, черепа и крыльев, все они подходили под один стандартный тип, отобранный эволюцией, как наилучший. Все они обладали укороченным телом, почти без хвоста, с корот- кими задними и длинными передними конечностями. На последних имелся черезвычайно увеличенный палец, служащий как основное место прикрепления кожистой перепонки. Перепонка так же крепилась к конечностям и телу, создавая единую летную поверхность. К телу, на гибкой шее, крепилась округлая голова, без особых выступов, но с очень удлиненными, узкими челюстями, несущими ма- ленькие зубчики, смотрящие концами в пасть - так удобнее при захвате добычи.

Большинство птеродактелей расположились на костях, ползая по ним, пол- зая по ним с помощью цепких лап, в надежде оторвать кусочек получше. Некото- рые поднялись на крыло и парили над гладью озерка, стараясь выхватить из него малька, личинку насекомого, или еще что-нибудь съедобное. Спрятовшегося целура падаль в данный момент не интересовала, но вот летающие ящеры - другое дело. Их вкусное мясо и теплая кровя заставляли его сглатывать слюну. Такая до- быча была намного привлекательнее, чем жесткие членистоногие. И даже будучи сытым целур опять почувствовал голод. В его блестящих глазках сверкнул огонь, явно указывающий на то, что охотасостоиться непременно. Но и здесь возникали свои сложности. Помимо того, что птеродактили, как существа способные в любой момент взмыть на недосягаемою высоту, и так являлись непростой добы- чей, крупные особи вполне могли постоять за себя и нанести серьезные увечья неосторожному нападающему. Ящер знал это, но желание ощутить во рту вкус свежей крови пересиливало это.

Целур весь поджался, собирая всю оставшуюся энергию в тугой комок, гото- вый взорваться в любой момент, выпустив ее к мышцам, и выскочил из засады, сразу набрав максимальную скорость. Своей жертвой он наметил ближайшего птеродактиля средних размеров, черезвычайно увлеченного осмотром костей позвоночника. Он летел, не сводя с него глаз, готовый отреагировать на любую попытку к бегству. Многие летающие ящеры сразу заметили стремительно над- вигающуюся угрозу, расправили крылья и, громко хлопая, начали подниматься в воздух. Но другие, или слишком объелись, что просто не могли поднять собст- венный вес, или так увлеклись обедом, что не отреагировали на предостерега- ющие крики сородичей. Среди последних был и тот, кого целур уже видел у себя в пасти. Ящер еще прибавил ходу, раскрыл пасть, вытянул передние хватательные лапы, как вдруг произошло непредвиденное... Нога неудачно подвернулась на кочке, и боль, сложенная с болью от укусов муравьев, пронзила его тело, заставив накрениться на бок. Но инерция дала о себе знать и увлекаемый ею целур грузно рухнул прямо на костные останки, естественно промахнувшись. Птеродактели загалдели еще громче, все, без исключения рванувшись в небо.

Целур быстро пришел в себя, вскочил и попытался в прыжке схватить лету- на за крыло. Тот едва успел уклониться в сторону, судорожно забив крыльями о воздух. Целур продолжир прыжки, высоко взмывая над землей и изо всех сил стараясь ухватить кого-нибудь. Он вертелся, размахивал лапами, клацал челюс- тями, но так и не смог добраться до юрких крылатых созданий. Между тем птеродактили вовсе и не собирались улетать, продолжая кружить над падалью, будто хотели подразнить его. А самом деле они не желали покидать место, где оставалось много еды, оставляя ее на милость какой-то мелкой ящерецы. Они упорно продолжали попытки приземлиться и пронзительным карканьем выра- жали ужасное недовольство, по поводу мешающего им существа.

Истратив все силы на безрезультатные прыжки, целур, в конце концов, сдался, пронзительно фыркнув в сторону птеродактелей. Оставалось только исследовать падаль в надежде отыскать хоть что-нибудь пригодное в пищу и ящер уже намеревался приступить к этому, как неожиданно ощутил острый укол в спину. Взвизгнув и вздрогнув, он, недоумевая, огляделся по сторонам. Оказа- лось, что крупные птеродактели совершенно не желали ждать пока цеулр уйдет обратно в лес и, сплотившись, решили прогнать его. Пикируя вниз они стреми- лись укусить его за тело или, если повезет, в голову, самое уязвимое место, меткий удар в которое мог привести к смерти. Теперь настала пора ощутить себя в качестве жертвы. Он уворачивался, топчась на одном месте, отбивался перед- ними лапами, вертел головой, стараясь ухватить нападающих пастью, но так и не смог никого зацепить. Птеродактели же наоборот, действовали весьма удачно. Их атаки практически всегда завершались успехом. Спина целура покрылась ранками и порезами, из некоторых сочились струйки крови.

Одурманенные успехами крылатые создания еще больше осмелели и усилили нажим. К крупным особям присоединились мелкие, поддавшись стадному чувст- ву, и так же стремившиеся поучаствовать в общем, веселье. Бедный целур уже не знал, что и предпринять. Укус следовал за укусом. Он не успевал отвечать на выпады, кружился и беспорядочно размахивал лапами. Несколько ударов приш- лись по тонкой шее, глубоко разорвавшие кожу, и по голове, едва не выбившие из нее сознание. Один клюв чуть-чуть не попал в глаз, что вполне могло послужить концом битвы. Целур прижался к земле, получив мимолетную передышку, из-за того, что птеродактели не могли летать на предельно низких высотах, однако осо- бо проворные и в этом случае ухитрялись укусить его. Не оставалось ничего другого, как бежать в спасительную чащу леса.

Улучив мгновение, когда птеродактели взмыли вверх, целур вскочил и бро- сился к густым зарослям. Но не успел он сделать и десяток шагов, как стреми- тельный удар свалил его. Со всей силы крылатый ящер ткнул его в бедро, разор- вав кожу. Целур опрокинулся на бок, затем перекотился на спину и задними ногами пнул нападающего. Того подбросило, да так удачно, что он попал в самую гущу стаи, вызвав тем самым большую сумятицу в ее рядах. Острые когти ящера задели мягкий живот птеродактеля, оставив на нем красные шрамы и теперь летун был надолго выведен из битвы. Его сородичей же это не остановило, и они снова кинулись в бой, но быстро отступили. Лежа на спине, целур дополнительно высвободил для обороны мощные задние лапы и, активно работая ими, вполне противостоял натиску с воздуха. Получив от него несколько царапин на телах и крыльях, птеродактели отступили, продолжая кружить над ним. И как только ящер оказался вновь на ногах, опять атаковали. Особенное усердие проявили те, кому он успел нанести порезы. Битва из-за пищи постепенно превращалась в яростную месть. Уворачиваясь от ударов, целур кинулся к гранитным валунам и втиснулся между двумя глыбами. Преследователи едва успели набрать высоту, проскользив прямо над головой.

Настало время короткой передышки. Целур, забившийся в надежное убежи- ще, оказался пока недосягаемым, смог успокоить мечущиеся в груди сердце и осмотреться, в поисках пути к отступлению. Тщательно изучив местность он пришел к выводу, что таким является только один - назад в заросли, откуда он начал охоту. Это открытие не привнесло целуру уверенности, но выбора не было. Сидеть в тесной щели, между холодными камнями, и ждать пока птеродактели окончат трапезу, пока сам истекаешь кровью, ему не хотелось.

Превознемогая ломоту в мышцах от ударов, боль от ран и яда, ящер осторо- жно развернулся, занимая удобную позу для решающего старта. Птеродактели казалось совсем забыли о нем, летали высоко, а некоторые вернулись к поглоще- нию падали. Целур счел это подходящим моментами выпрыгнул из укрытия, набрав полную скорость. Однако летуны, словно только этого и ждали. Разом, поднявшись на крыло, они бросились вдогон. Опять на целура посыпался град из тычков и уколов, но теперь он точно знал свою цель и не намеревался сдаваться. Держа тело как можно ближе к земле, постоянно петляя и уклоняясь в стороныон рвался вперед и уже ничто не могло его остановить. С каждым прыжком лес все приближался, он уже видел себя под его защитой... Еще прыжок, еще один... Вот и спасительные заросли... Целур с ходу юркнул под мохнатые лапы пихт, припав к влажной земле. Один из преследователей, тот, что был подброшен ящером, в пылу погони так разъярился и набрал такую высокую скорость, что не успел, как все, отлететь в сторону и с размаху врезался в колючие ветки. Рухнув на спину, он не мог быстро перевернуться на спину из-за длинных крыльев, и только суетливо барахтался, жалобно каркая. Это и стоило ему жизни... Из-под веток пихты высунулись маленькие когтистые лапки и впились в кожистые крылья, острые зубки схватили за хвост и птеродактель был тут же утянут под навес древесной кроны. Еще через мгновение от туда послышался хруст костей, пронзительный стон, урчание и громкое, смачное чавканье.

В этот день целур одержал маленькую, но такую значительную для себя победу.

       Конец