Киносценарий по мотивам одноименного рассказа.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
МИША ВОЛОШИН – ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ, 4,17 - 19 ЛЕТ;
ОЛЯ СОРОКИНА (ПО ПРОЗВИЩУ ПТАХА) – ГЛАВНАЯ ГЕРОИНЯ, 17 ЛЕТ;
ВОЛОШИНА ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА - МИШИНА МАМА;
ДИМА НОВИНСКИЙ – МЛАДШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ ВОЕННОЙ ПРОКУРАТУРЫ, ЛЕЙТЕНАНТ;
СОРОКИН ВЕНИАМИН ИЛЬИЧ – ОТЕЦ ПТАХИ, НАЧАЛЬНИК УПРАВЛЕНИЯ В ВОЕННОЙ ПРОКУРАТУРЕ ГАРНИЗОНА, ПОДПОЛКОВНИК;
НИКИТА ВОЛОШИН - МИШИН ОТЕЦ;
КСЮША ДОРОНИНА – МИШИНА ОДНОКЛАССНИЦА;
ПЕТЮНЯ – МИШИН ДРУГ И ОДНОКЛАССНИК;
ТАМАРА КИРИЛЛОВНА, ДИРЕКТОР ШКОЛЫ, БРИГАДИР, ПРОРАБ, ВОЕНКОМ, КОМАНДИР ЧАСТИ, СЕРЖАНТЫ, КЕРИМ И ДРУГИЕ.
НАТ - СРЕДНЯЯ АЗИЯ - ДЕНЬ
Солнечный летний день. Каменистое безжизненное предгорье. На дальнем плане, среди валунов и камней медленно движется одинокий мужчина. Иногда он останавливается, наклоняется, приседает, всматривается под ближайшие валуны. Иногда опрокидывает нагромождения небольших камней.
Это НИКИТА ВОЛОШИН, Мишин отец. Камера подобралась к нему почти вплотную. Ему около сорока. У него европейское лицо, загорелое, обветренное, небритое. В левой руке у него смятый пустой мешок, в правой – длинная палка с коротким разветвлением на одном конце и металлическим крюком – на другом. Он ищет ядовитых змей, потому не спешен и осторожен.
Взгляд его (вместе с камерой) бродит среди безжизненных камней.
Но вот, в тени небольшого углубления - гюрза. Она неподвижна, кольцами уложено ее толстое тело. Никита приседает, рассматривая змею. Она чувствует его присутствие, приходит в неспешное движение. Крюком Никита цепляет ее за одно из колец и тянет наружу. Длинное тело извивается и стремится в укрытие, но он проворно хватает его за хвост, вытягивает во всю длину, поднимает на вытянутой руке и отправляет в мешок.
В следующем кадре он уже возвращается, спускаясь по пологому участку в долину.
Камера смотрит его глазами. В ней - далеко впереди – зеленый оазис и несколько построек на его фоне: два дома из сруба и небольшой деревянный сарай. Вокруг – зеленая трава, кустарник. Невдалеке пасется коза на привязи, а дальше и правее – стреноженная лошадь.
На пороге одного из домов стоят его молодая жена - ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА и четырехлетний сын МИША. Они смотрят прямо на него, ожидая возвращения.
ИНТ – СЕРПЕНТАРИЙ - ДЕНЬ
В камере – крупным планом - раскрытая змеиная пасть, сдавленная пальцами, змеиные клыки и стеклянная чашка. Челюсти смыкаются, клыки упираются в стекло и капельки яда стекают по прозрачной стенке на дно.
Удаление, и перед нами – серпентарий, или точнее, его подобие – прямоугольное помещение, заставленное террариумами – застекленными ящиками для змей. Никита опускает в ближний открытый ящик змею, задвигает крышку и выходит в переднюю комнату. Она поменьше и похожа на кабинет манипуляций в поликлинике. В ней два остекленных медицинских шкафа, кушетка, стол, застеленный белой простыней. У стола на тумбочке – аптечные весы в застекленном ящике. Никита садится за стол. Перед ним - прозрачные стеклянные пробирки, баночки, блюдечка. Он продолжает готовить какую-то смесь: старательно взвешивает какие-то порошки, ссыпает их в чашку с ядом, смешивает стеклянной палочкой, заливает из шприца прозрачной жидкостью, снова смешивает.
Камера наблюдает за ним со спины, но потом наезжает, и перед нами - внутренняя часть Никитиного запястья, лежащая на столе. Она в точечках от множества уколов в сине-желтых разводах. Маленький шприц уже заправлен и тонкая игла, брызнув жидкостью, входит под кожу рядом с прежними отметками.
Никита встает и идет к кушетке, ложится на спину и закрывает глаза. Обильный пот выделяется на его загорелом лбу. Он громко и часто дышит.
ЭКС - ВО ДВОРЕ - ДЕНЬ
Никита выходит из серпентария и заходит в жилой дом. Несколько секунд – и он выводит из него Мишу. Миша идет покорно, но неохотно. За ними выходит и Татьяна Николаевна, останавливается в дверях, опирается о косяк и стоит, глядя, как они входят в серпентарий.
Глаза ее встревожены.
ИНТ – СЕРПЕНТАРИЙ - ДЕНЬ
Камера сфокусирована на внутренней части детского локтевого сустава. Несколько точек от уколов, синяки. Маленький тонкий шприц. Мужская рука, протирающая ваткой место для инъекции. Укол.
Никита берет Мишу на руки, несет к кушетке, кладет на нее, садится рядом, берет запястье, слушает пульс и смотрит в лицо.
Мишино лицо бледно. Он закрывает глаза. Отец щупает его сухой лоб, поднимает (к камере) детскую ладонь.
Крупным ланом в камере - Мишина ладонь в бисере пота.
Слышно, как Миша громко дышит.
НАТ – ПРЕДГОРЬЕ - ДЕНЬ
Никита и Миша уходят в предгорье. Никита с рюкзаком и обычным снаряжением для ловли змей, а Миша налегке.
НИКИТА ВОЛОШИН
- … И станешь ты у меня, Мишка, самым знаменитым змееловом…
МИША
- Змеек ловить буду?
НИКИТА ВОЛОШИН
- Змеек ловить… яд собирать…
МИША
- А зачем?
НИКИТА ВОЛОШИН
- Из него лекарства потом сделают.
МИША
- Для деток?
НИКИТА ВОЛОШИН
- Для всех… и для деток.
Они углубляются. Пейзаж все каменистей, крупные валуны все чаще. Меняются кадры. Они идут, стоят, заглядывая под камень, сидят на пригорке и кушают хлеб с вареным мясом, пьют воду из армейской фляги. Снова идут. Никита ловит змею и отправляет в мешок. Миша стоит поодаль и со страхом наблюдает. Солнце склоняется к горизонту.
ИНТ – СЕРПЕНТАРИЙ – ДЕНЬ
Никита сидит за столом и колдует над порошками и пробирками. Готовит инъекцию, делает укол, идет к кушетке и ложится. Снова пот на его лице, снова ему тяжело дышать. Он тяжело поворачивается на бок лицом ко входной двери. Дверь в это время медленно открывается - и на пороге Миша. Никита смотрит на его серьезное и внимательное лицо.
Камера смотрит Никитиными глазами. За кадром его громкое дыхание. В камере все то же сосредоточенное лицо Миши и губы, беззвучно произносящие: «папа, папа!».
Вдруг туман начинает застилать глаза. Картина размывается, блекнет, снова на короткое мгновенье наводится фокус, но тут же вместе с остановившимся дыханием погружается в темноту.
ИНТ - ШКОЛЬНЫЙ СПОРТЗАЛ - ВЕЧЕР
Еще в темноте слышится голос ДИРЕКТОРА ШКОЛЫ.
ДИРЕКТОР ШКОЛЫ (громко)
- Волошин Михаил!
Появляется яркий свет. В спортивном зале идет торжественная часть выпускного вечера. Выпускники с родителями сидят на временно расставленных стульях, обращенных к столу, укрытому зеленой тканью, и аплодируют. На столе большая ваза с цветами, стопка аттестатов и завуч со списком. Директор стоит рядом и держит Мишин аттестат. В зале вместе со всеми сидят Миша и Татьяна Николаевна. Они уже не те, гораздо старше. Услыхав свою фамилию, Миша встает, пробирается по ряду и подходит к столу.
ДИРЕКТОР ШКОЛЫ (вручая аттестат и пожимая руку)
- Поздравляю, Миша! Молодец! У тебя аттестат с отличием!
В зале не прекращаются аплодисменты. На лицах улыбки. Миша немного смущен, легкий румянец горит на его щеках.
В кадре появляется лицо Татьяны Николаевны, оно светится от счастья и гордости за сына.
Миша возвращается на место и в это время картина меняется.
В том же спортзале - танцы. Стола нет, стулья – вдоль стен. В углу зала расположился ди-джей с аппаратурой. Гремит музыка. На стенах и потолке – блики от вспышек, лазерные лучи режут пространство над головами.
В кадре – КСЮША, танцующая с подругами. Она смеется, перебрасывается фразами, но не забывает посматривать на Мишу. А он вместе с мамой и ПЕТЮНЕЙ стоит у стены и разговаривает с ними.
Из-за музыки, все они говорят громче обычного.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (закрывая аттестат)
- Еще бы чуть-чуть – и золотая медаль… Поступал бы, куда хочешь, без экзаменов… Не обидно тебе, Миш?
МИША (посматривая в зал)
- Да ладно тебе, мам… что я экзамены не сдам?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Насчет столицы не передумал?
МИША (пританцовывая)
- Поеду… ну, а как же…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (к Петюне)
- А ты, Петь, куда?
ПЕТЮНЯ
- Работать пойду… на стройку.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Ну, вот еще. Учиться надо идти. На стройку всегда успеешь…
МИША (улыбаясь и похлопывая Петюню по плечу)
- Да врет он, какая стройка. Он, как и я, в университет пойдет…
Камера поворачивает к залу и среди танцующих снова находит Ксюшу. Взгляд ее – на Мише. Какое-то время она не решается подойти к нему, но потом все-таки идет. Миша замечает ее намерения и украдкой смотрит на мать. Татьяна Николаевна улыбается, глядя, как Ксюша подходит к сыну.
КСЮША
- Миш, пойдем, а? Чего стоять?
Миша согласен, но взглядом он обращается к матери: ну, можно уже? Она улыбается, кивает, и он уводит Ксюшу в танцевальную гущу. Петюня пристраивается за ними.
Татьяна Николаевна стоит и смотрит, как они танцует. Взгляд ее более мечтательный, чем оценивающий. Спустя непродолжительное время она не спеша пробирается к двери и выходит из зала.
Миша и Ксюша продолжают танцевать, ничего не замечая вокруг, громко разговаривая и смеясь.
НАТ - ШКОЛЬНЫЙ ДВОР И САД - НОЧЬ
Камера в школьном дворе. Миша и Ксюша выходят из дверей школы, сбегают со ступенек и бегут в школьный сад. Фонари освещают только ближнюю часть сада, и чем глубже они входят, тем становится темнее. Они уже в самой дальней его часть, где почти ничего не видно. Единственный источник – это полная высокая луна. Ксюша действует смело и инициативно. Она немного впереди и тянет Мишу за рукав пиджака. У толстого наполированного бревна они останавливаются.
КСЮША (попробовав его рукой)
- Садись…
Мишино лицо растеряно и одновременно взволновано. Он готов подчинятся, но с неохотой. Ему и хочется участвовать в игре, но какая-то поспешность развития сдерживает его. Он немного смущен, задерживается на миг, но потом садится. Не раздумывая, Ксюша прыгает к нему на колени.
КСЮША (залезает в небольшое декольте и достает две сигареты и маленькую зажигалку).
- Покурим?
Миша осторожно берет сигарету. Он хоть и не курит, но все же готов подымить за компанию. Ксюша зажигает огонь, и они закуривают.
КСЮША (выпуская дым и обнимая его рукой)
- Ты замерз?
МИША (волнуясь)
- Да нет. С чего ты взяла?
КСЮША (не громко смеясь)
- У тебя коленки трусятся…
МИША (немного нервно)
- Да нет… тебе показалось…
Ксюша улыбается, но Миша не видит ее улыбки. Она поспешно докуривает, затягивается последний раз, решительно бросает сигарету, склоняется к его лицу и целует. Миша не сопротивляется, обнимет ее за талию, но прежде тщательно вытирает вспотевшие ладони о брюки. Их поцелуй недолог и неумел. Ксюша отрывается от Миши и тут же прижимает его голову к собственной груди.
КСЮША (с волнительной хрипотцой)
- Боишься?
Миша притих у нее на груди и не отвечает.
КСЮША.
- Не бойся…
Миша снова вытирает ладони о брюки. Заметив это, Ксюша перехватывает его ладонь и подносит к глазам.
В кадре - Мишина ладонь, блестящая капельками пота.
КСЮША
- Волнуешься? У тебя что, девчонки никогда не было?
МИША (отрицательно качая головой)
- У-у…
КСЮША (все еще удерживая и рассматривая ладонь)
- Смешной...
Миша молчит и смотрит под ноги, будто провинившийся.
КСЮША (проводит пальцем по Мишиной ладони)
- У тебя такая длинная линия любви…
Миша продолжает молчать. Лицо его взволновано. Глаза блестят.
КСЮША (медленно подносит его ладонь к губам, целует и тут же вскрикивает)
- Ой! Горькая какая!
МИША (вырывая ладонь)
- Не надо, не целуй больше…
Они затихают не надолго, замирают. Из дальнего конца сада слышится смех и громкие голоса.
КСЮША (растерянно и вяло)
- Голова чего-то закружилась…
Она кладет голову на его плечо, закрывает глаза и тяжело дышит. Руки ее вдруг бессильно опадают.
КСЮША (чуть слышно)
- Миш, мне плохо чего-то…
Ксюшино тело обмякает. Миша вскакивает вместе с ней на руках, заглядывает в лицо.
МИША (громко и испуганно)
- Ксюха, ты чего? Ксюха…
Ксюша тяжело вздыхает, но сказать ничего не может. Глаза ее закрыты.
Торопясь, Миша несет ее через сад обратно к школе. Ветки деревьев хлещут их. На выходе из сада им встречаются другие пары. Одни целуются, другие курят, обнявшись, но все смотрят на них. Появляется больше света. Руки Ксюши безжизненно свисают, голова откинута назад и покачивается в такт шагов.
Кто-то из одноклассников громко шутит:
- Михон! Диван – только в директорском кабинете!
Кто-то добавляет:
- Он ее – на стол - в учительскую!
Не обращая внимания, Миша спешит к зданию школы. Возле входа многолюдно. И выпускники, и родители, и учителя вышли проветриться. Миша приближается, а к нему навстречу, отделяясь от группы, направляется ТАМАРА КИРИЛЛОВНА, их классный руководитель.
ТАМАРА КИРИЛЛОВНА (с явным участием и тревогой)
- Миша! Что случилось?
МИША (запыхавшись)
- Не знаю, Тамара Кирилловна… ей плохо… она без сознания…
ТАМАРА КИРИЛЛОВНА
- Скорее, в медпункт!
Толпа расступается, пропуская Тамару Кирилловну и Мишу. Все внимание к Мише и Ксюше. Кто-то заглядывает ей в лицо, кто-то берет за руку и отпускает. Ропот, волнение, возгласы.
КТО-ТО
- Скорую надо вызывать!
ИНТ - ШКОЛЬНЫЙ ВЕСТИБЮЛЬ - НОЧЬ
Тамара Кирилловна, а за ней и Миша с Ксюшей на руках быстро входят в вестибюль.
ТАМАРА КИРИЛЛОВНА (на ходу бросая, вскочившему вахтеру)
- Скорую! Срочно!… Мы - в медпункт…
ИНТ - ШКОЛЬНЫЙ МЕДПУНКТ - НОЧЬ
Миша осторожно кладет Ксюшу на кушетку и Тамара Кирилловна оттесняет его. Она не знает с чего начать и трогает Ксюшины щеки, лоб, руки, потом голые икры ног.
ТАМАРА КИРИЛЛОВНА (испуганно)
- Она холодная вся… как лед…
Тамара Кирилловна оборачивается к Мише, бледному и испуганному.
ТАМАРА КИРИЛЛОВНА
- Вы что, пили?
МИША (не поднимая головы)
- Нет. Мы просто гуляли…
ТАМАРА КИРИЛЛОВНА
- Где же Вера? Найди ее скорей!
Миша срывается и убегает на поиски дежурной медсестры, а Тамара Кирилловна идет к столу, выдвигает ящики и роется в них. В самом нижнем ящике она находит маленькое косметическое зеркальце. Быстро возвращается к кушетке и подносит его к Ксюшиному носу, держит некоторое время, а потом смотрит. Зеркало не вспотело. В это время двери распахиваются, и в кабинет вбегает медсестра Вера в белом халате, а за ней Миша.
ТАМАРА КИРИЛЛОВНА (с долей истерики)
- Вера! Она не дышит!
НАТ – ГОРОД - НОЧЬ
С высоты птичьего полета камера следит, как по ночному городу мчится карета скорой помощи. У нее включена серена, и горят проблесковые огни. Улицы почти свободны, редкий транспорт уступает дорогу. Она летит по ярко освещенному проспекту, поворачивает на одну улицу, на вторую, на третью, а потом въезжает в школьный двор, где ждет ее взволнованная толпа. Из машины поспешно выходят двое мужчин в халатах с чемоданчиками и, перепрыгивая через ступеньки, спешат в здание школы.
ИНТ - ШКОЛЬНЫЙ МЕДПУНКТ - НОЧЬ
В кабинете у кушетки и поодаль стоят: двое медработников, Тамара Кирилловна, медсестра Вера и Миша у самой двери.
В кадре - удрученное лицо медработника.
МЕДРАБОТНИК
- К сожалению, девочка мертва…
Миша рывком открывает дверь и выбегает из медпункта.
ИНТ – КАБИНЕТ ДИРЕКТОРА – НОЧЬ
В кабинете директора за столом для совещаний сидят СЛЕДОВАТЕЛЬ в гражданской форме и Миша. У Миши взволнованное, растерянное лицо. Он все еще не может поверить в то, что произошло.
Следователь берет стакан с подноса и передает Мише.
СЛЕДОВАТЕЛЬ
- А ну-ка, дыхни.
Миша берет стакан, с силой дышит в него и возвращает. Следователь подносит его к носу и нюхает.
СЛЕДОВАТЕЛЬ
- Правда, не пили… А, может, ты ее напугал? Может, ты ее изнасиловать пытался?
МИША (краснея)
- Да вы что! Мы и поцеловались то один раз…
Следователь внимательно наблюдает за Мишей, думает.
СЛЕДОВАТЕЛЬ
- Вот, что, Волошин... ты, значит так… из города пока ни ногой… По первому требованию – сразу ко мне… Ты – свидетель… пока… Посмотрим, что вскрытие даст…
ИНТ - ВАННАЯ КОМНАТА - НОЧЬ
Миша сидит на краю ванны, перед ним умывальник. Его руки под струей воды. Он лихорадочно намыливает их, тщательно моет, снова намыливает и снова моет. Он смотрит на воду, на ладони.
Камера смотрит Мишиными глазами. Перед ними - никелированный кран и прозрачная струя. Под струей – Мишины руки лодочкой, белый фаянс и темное сливное отверстие. Некоторое время картина не меняется. Но вот в его ладонях вода вдруг начинает розоветь, приобретать оттенок красного цвета, насыщаться, густеть и превращаться в кровь. Еще несколько секунд мы наблюдаем вместе с Мишей, как вода, попадая к нему в ладони, становится кровью.
Резкий стук в двери, заставляет вздрогнуть его, поспешно выдернуть руку из-под струи и закрыть кран. Вода и кровь исчезают в сливном отверстии, и умывальник - такой же белый, как был.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (из-за двери)
- Миша, это ты? Ты уже вернулся? Открой.
Миша еще раз смотрит на свои влажные руки, потом вытирает их полотенцем и открывает дверь. На пороге – мать, немного заспанная, в длинной ночной рубашке и легкой кофточке накинутой на плечи.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (с легким удивлением)
- Ты что так рано?
Миша не отвечает, молча выходит, опустив голову.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Что случилось?
Он идет в свою комнату. Мать в недоумении входит в ванную и закрывает дверь.
ИНТ - КОМНАТА МИШИ - НОЧЬ
Миша подавлен событиями, видениями, мыслями. Не раздеваясь, он сидит на кровати. В воображении (и кадре) появляются его детская рука в синяках, шприц и твердое лицо отца.
В комнату входит мать. Она причесана и уже не выглядит сонной. Она прикрывает дверь и остается у нее, облокотившись о косяк. На ее лице озабоченность. Миша не реагирует на ее появление, его голова опущена, он смотрит в пол перед собой.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (тихо)
- Ну, что там у тебя, Миша? Поругались?.. или что-нибудь еще? Расскажи…
МИША (треснувшим голосом)
- Ксюша Доронина умерла…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (вскрикивая)
- Как?!.. Что ты!.. Вы же танцевали… Миша, что ты говоришь!..
МИША (волнуясь)
- Мы вышли с ней в сад… после танцев… прогуляться …
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (возбужденно, нервно)
- И что?!
МИША
- Ей стало плохо…
ТАТЬЯНА НИКОЛЕВНА
- Как, плохо?!
МИША
- Она потеряла сознание…
ТАТЬНА НИКОЛАЕВНА (не успокаиваясь)
- А медсестра?! Ты побежал за ней?
МИША
- Я понес ее в медпункт… скорую вызвали...
ТАТЯНА НИКОЛАЕВНА
- А потом?!
МИША (еле слышно)
- Она еще раньше… на моих руках умерла…
Татьяна Николаевна подходит, кладет руки на его голову, прижимает ее к себе.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Боже! Какой ужас! Бедная Ксюша… бедный мой мальчик.
МИША
- Это я виноват…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Что ты, Мишенька! В чем ты виноват?
МИША
- Она руку мою поцеловала...
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Ну и что?
МИША
- Поцеловала – и сразу отключилась…
Татьяна Николаевна присаживается рядом с Мишей и берет его ладонь. Ладонь чистая и сухая. Она поглаживает ее.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Но какая же тут связь, Миша? Или, может, ты где-то испачкал ее?.. Да где?.. И во что?..
МИША
- Не знаю… не пачкал… Но все как-то странно получилось…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (обнимая и поглаживая его)
- Не мучь себя. Ни в чем ты не виноват. Может, у нее что-то со здоровьем было… Откуда ты мог знать? Кто мог знать? Бедная девочка, бедные родители… в выпускной вечер…
МИША (поднимая голову и глядя ей в лицо)
- А что за уколы делал мне отец… там, в горах?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (озабоченно)
- Почему ты вспомнил об этом?
МИША
- Не знаю. Вспомнилось почему-то… Так что это было? Я что, болел?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (говоря паузами, задумываясь, вспоминая)
- Нет, не болел… Это противоядие было… Папа твой, земля ему пухом, все мечтал змеелова из тебя сделать… Сам змееловом стал и тебя хотел научить… Везде безработица тогда была, хаос, а он при деле и при деньгах… Мы по полгода в горах проводили… Противоядие это он сам готовил, сам испытывал… Говорил, что очень хорошее получилось… Я не хотела, но он…
МИША
- Из чего готовил?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Точно не знаю… из ядов, наверное, из чего же?.. В крохотных дозах, как обычно делают… Так, чтобы организм привыкал к ним... (Она тяжело вздохнула). Тебя уберечь хотел, а себя не уберег…
МИША
- А часто он делал мне эти прививки?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Я и не вспомню уже… погоди… Это был наш последний сезон… Приехали в начале апреля, а не стало его в сентябре… Значит, около трех месяцев… Но сначала с месяц он только себя колол, а потом уж, когда удостоверился, что все в порядке, то и тебя начал потихонечку… Где-то два месяца получается… Зачем тебе это?
МИША
- Да нет, все нормально. Это я так… просто…
МИШИН СОН
Мише снится сон. Он лежит на каменной мостовой. Руки и ноги его связаны. Он не может пошевелиться. Рядом проходят какие-то люди. Их много, настоящий поток, но они не видят его. Ему хочется обратить их внимание, крикнуть, попросить о помощи, но во рту так сухо, что язык прилип к нёбу и он только мычит.
Он беспомощно извивается, пытаясь освободиться, но не может. Какой-то мужчина очень похожий на отца вдруг выходит из потока, подходит к нему, наклоняется, ворочает его, и Миша оказывается на животе. Почему-то кажется, что этот мужчина пришел не освобождать его. Наверное, это все-таки не отец.
И вдруг – еще тяжелее дышать. Совсем уж невмоготу. Что же он делает там, этот бородач? И Миша видит, как виток за витком, толстая пеньковая веревка стягивает его грудь, живот, пояс и ниже до самых щиколоток. Виток к витку, виток к витку – и вот уже веревка плотно спеленала его, и только голова еще свободна, но дышать уже почти невозможно.
Как будто бы со стороны он осматривает себя и видит, что тело его перетянуто не веревкой, а какой-то тканью, расписанной мелким орнаментом. Еще напряженней он всматривается в рисунок ткани и вдруг понимает, что это и не ткань вовсе, а змеиная шкура. И в подтверждение тому он видит, что тело его медленно извивается, удлиняется, а стопы вытягиваются и превращаются в змеиный хвост.
И он снова ощущает сухость во рту. Ему хочется кричать, звать людей. Ему страшно и страх сковывает его. Он пытается набрать хоть немного слюны, чтобы язык его намок и отклеился. Он чувствует, что еще немного и сможет закричать, набирает воздуха… и кричит. Но это ему кажется, что он кричит. На самом деле из его широко открытого рта вылетает не звук, а длинный раздвоенный язык.
ИНТ - КУХНЯ - ДЕНЬ
Миша входит в кухню, где Татьяна Николаевна готовит обед.
МИША (немного волнуясь)
- Завтра я с Петюней на стройку иду… Работать буду.
Наталья Николаевна захвачена врасплох. На ее лице сначала удивление, затем недоумение, потом протест. С пол минуты она молчит, но потом, вытерев руки о фартук, спрашивает.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- А как же учеба… университет?
МИША (решительней)
- После армии пойду...
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (всплеснув руками)
- Ты что, еще и в армию собираешься?
Она беспомощно садится на табурет.
МИША
- Конечно. А что здесь такого? Пойду в ВДВ.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (с возмущением)
- Но ты же собирался поступать… У тебя такой аттестат…
МИША (спокойно)
- Я поступлю, мама… потом…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Когда, потом?
МИША
- После армии.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (уверенно)
- В армию тебя не возьмут! Ты ж у меня единственный…
МИША (спокойно и твердо)
- Мне надо, мама. Я хочу... Я попрошусь, и возьмут.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (в отчаянье)
- Миша, ну, что с тобой? Никому и в голову не придет идти добровольно, а ты?.. Такой аттестат, а ты – на стройку… в армию. Умоляю тебя: одумайся, не пугай меня…
МИША
- Все будет нормально, вот увидишь… Миллионы идут, и ничего.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (с надеждой)
- Окончишь университет – тогда и работай, сколько душа пожелает. Тогда – и в армию – офицером…
МИША
- Нет, мама, я решил...
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Но после ты не поступишь... сложнее же будет как...
МИША
- Нисколько… Подготовлюсь и поступлю.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Но почему же не сейчас?
МИША
- Мне надо обдумать кое-что, лопатой помахать, выдохнуться, устать... Понимаешь, что-то не так со мной…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (участливо)
- Ты ни заболел, сынок?
МИША
- Не знаю… Может, и заболел.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Влюбился?
МИША
- Да нет.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Так что же?.. Вчера еще собирался одно, а теперь другое… Что с тобой, Миша?
МИША
- Да ничего… успокойся… Просто иду работать… Ничего не прошу… Меня же тоже понять можно … Я работать хочу… Ну, чего ты разволновалась?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- А что же мне смеяться?.. Ты же у меня один, Миша. Я и жила то ради тебя одного… Я так мечтала о том, когда ты вырастешь, станешь образованным, самостоятельным…
ЭКС - СТРОЙКА - ДЕНЬ
Строительная площадка, но строителей не видно. Обеденный перерыв. Возводятся несколько зданий из белого кирпича. Один из них доведен до третьего этажа. На нем среди поддонов с кирпичом и небольшой бетономешалки камера находит Мишу и Петюню. Они в спецовке, сидят на деревянном настиле и доедают бутерброды с чаем. Рядом с ними два термоса и пустые пакеты.
ПЕТЮНЯ (с надеждой)
- Может, зарплату получим и свалим отсюда?.. Или в другую бригаду пойдем?
МИША
- Думаешь, лучше будет?
ПЕТЮНЯ (возбужденно)
- Не будет такого козла, как у нас – и лучше, конечно… Достал он меня, этот алкаш. Еще бригадиром называется... Я как представлю, что он снова бухой придет, так и жить не хочется… не то, что работать.
МИША (раздумывая)
- И чего он пристебался к тебе?.. Может, давай, поговорю?
ПЕТЮНЯ
- Не связывайся, еще хуже будет. Лучше махнем на другую стройку.
МИША
- А если и там не понравится?
ПЕТЮНЯ
- Понравится. Такой сволочи не будет, и понравится…
Слышатся отдаленные разговоры. По лестничным маршам на этаж поднимается бригада. Миша и Петюня собирают остатки обеда, термосы, встают.
МИША
- Ну, идем, может, еще утрясется все.
Бригада каменщиков приступает к работе. В кадре только шестеро человек. Четверо заняты кладкой стены, а Миша и Петюня – на подхвате. Они стараются изо всех сил: подносят кирпич, готовят раствор и делают все, что ни попросят.
Среди каменщиков работает и БРИГАДИР. На вид ему около сорока. В отличие от других, он криклив, сварлив и не выдержан. Да еще и не трезв.
БРИГАДИР
- Петуня, ты что, совсем оборзел? Не видишь: у меня уже кирпича нет? А ну, бегом!
Петюня бросается к стопке кирпича, набирает и бежит к бригадиру. Разворачивается назад, и снова. Миша помогает ему.
БРИГАДИР
- Раствор, болваны!
Петюня наклоняет мешалку, выливает раствор в ведра и несет. Миша подносит кирпичи другим каменщикам, работающим тихо и старательно.
БРИГАДИР
- Ну что вы, как сонные мухи! Можно побыстрей шевелится!
Петюня - у мешалки. Собрался включать, но последние слова бригадира останавливают его.
Рукавом он вытирает пот с лица.
ПЕТЮНЯ (бригадиру)
- Чего ты все орешь и орешь тут?!
Бригадир стучит ручкой мастерка о кирпич, замирает, разворачивается.
БРИГАДИР (Петюне)
- Хочу и ору! Понял, сопляк? А ты-то на кого голос поднял, хоть понимаешь?
ПЕТЮНЯ (немного смешавшись)
- На тебя…
БРИГАДИР (возмущенно)
- Ни фига себе заявочки. Не рано ли?
Он переступает через кирпичи под ногами и идет к Петюне. В пьяных глазах и виде его - угроза. В руках – мастерок.
БРИГАДИР (с презрением)
- Ах ты говно такое… видал… Кричат на него бедного… Неделю на стройке, а уже не так ему… А ну работать!
ПЕТЮНЯ (с долей страха)
- Орать и обзываться не будешь, тогда и работать буду…
БРИГАДИР
- Это что, ультиматум?.. Ультиматум мне выдвигаешь, говно такое?.. Да я тебя щас с раствором смешаю, глиста…
Бригадир делает шаг вперед, поигрывая мастерком. Петюня наклоняется и берет кирпич. Миша подходит поближе к ним.
МИША (твердо)
- Только попробуйте…
БРИГАДИР (зло улыбаясь)
- И что будет? (Мише). А ну, брось кирпич, глиста! (Петюне).
В кадре - взволнованное Мишино лицо. Он не спускает глаз с бригадира. Вытирает ладони о куртку. Потом на секунду отвлекается, чтобы посмотреть на них.
В кадре – его ладони покрытые бисером пота.
Бригадир всего лишь в метре от Петюни, справа от него - Миша.
БРИГАДИР (Петюне)
- Брось кирпич: я сказал! Взял раствор и понес! Ты понял меня, говно? Бе-гом!
Петюня стоит не шевелясь. Он взволнован не меньше Миши.
ПЕТЮНЯ (не громко и не уверенно)
- Да пошел ты...
Бригадир делает пол шага вперед и бьет мастерком по Петюниной руке с кирпичом. Кирпич падает, а Петюня вскрикивает от боли и приседает, зажав ушибленную руку. Миша пытается удержать бригадира, но тот отталкивает его и Миша падает, зацепившись ногами за уступ.
БРИГАДИР (Петюне)
- Сопля!
Ручкой мастерка он коротко и несильно бьет Петюню в лицо. Петюня опять вскрикивает и хватается за разбитую губу. Бригадир разворачивается и идет к кладке.
БРИГАДИР
- Я вас, блин, научу дисциплине…
Миша уже поднялся. Он подбегает к товарищу. У того два рассечения: одно на губе, другое на руке. Из них обильно идет кровь. Миша приседает рядом с Петюней. Глядя на раны, он нервно ищет в своих карманах платок, находит, выхватывает его, мнет в руке, разворачивает, снова мнет, а потом только пытается перевязать Петюнину руку. Платок соскальзывает, но Миша снова набрасывает его на рану, прижимает, обворачивает. Петюня сплевывает кровь, свободной рукой трогает рассеченную губу, зажимает ее, помогает Мише сделать повязку. Его рука то придерживает платок, то возвращается к лицу. Сзади подходят каменщики из бригады, кто-то из них протягивает чистый платок. Миша берет его. Снимает с раны уже окровавленный, промокает им рану, а потом накладывает свежий.
Петюня пальцами зажимает рану на губе и смотрит на Мишу растерянными глазами. Лицо его бледнеет, глаза устало прикрываются.
ПЕТЮНЯ (тихо и безвольно)
- Что-то мне плохо, Михон.
Миша вздрагивает, услышав слабый голос товарища. Поднимает на него глаза и вдруг вспоминает, как умирала Ксюша (в кадре - он бежит с ней на руках через сад). Он медленно подносит свою ладонь к глазам. Она в крови, но прозрачные капельки пота просачиваются сквозь нее. Миша испуганно хватает Петюню за руку, но она вялая и почти безжизненная. Он смотрит в лицо друга и видит, как глаза его бессильно закрываются, а сам он заваливается набок.
МИША (оборачиваясь к бригаде)
- Скорую надо! Скорей!
ЭКС - НА СТРОЙПЛОЩАДКЕ У ВАГОНЧИКА - ДЕНЬ
Карета скорой помощи медленно выбирается со строительной площадки. Милицейский «уазик» стоит между строящимся домом и строительным вагончиком. Рядом с ним на деревянном настиле – человеческое тело, укрытое темной тканью. Вокруг – рабочие. Они негромко перебрасываются короткими фразами. Лица их пасмурны и сосредоточены.
Из вагончика выходит капитан милиции, за ним – бригадир, озираясь по сторонам. Он в джинсах и светлой рубашке. Следом выходят сержант и ПРОРАБ. Они направляются к милицейской машине. Сержант открывает заднюю дверь и впускает в нее бригадира. Тот молчалив, лицо серое, жалкое. Залезает в машину. Сержант закрывает дверь и идет к водительскому месту.
КАПИТАН (обращаясь к сержанту)
- Не спеши. Подождем «труповозку», потом поедем.
Сержант останавливается, достает сигареты и закуривает.
Рядом со стопкой железобетонных перекрытий на поддоне из-под кирпича сидит Миша. Его руки все еще в крови, он держит их перед собой ладонями вверх и, не отрываясь, смотрит на них. Все, что происходит на площадке, он не замечает.
На площадку въезжает «труповозка» - микроавтобус «УАЗ», грязно-зеленого цвета, без окон. Останавливается и возле него начинается оживление. Капитан здоровается со старшим, разговаривает с ним о чем-то, подводит к Петюниному телу. Подходят рабочие, обступают их. Открывается задняя дверь. Труп погружают в машину.
В кадре – лица рабочих, столпившихся у задней двери. На заднем плане – Мишино лицо, темное, понурое.
НАТ – КЛАДБИЩЕ - ДЕНЬ
Миша идет по аллее городского кладбища. На нем джинсы и черная рубашка. В руке – четыре красные гвоздики. По обе стороны аллеи – старинные захоронения в виде обелисков, склепов, памятников. Все в деревьях и зелени. Он не смотрит по сторонам и идет в новую часть кладбища. Там еще нет деревьев и все могилы, как на ладони. Много холмиков укрытых горами венков. Временные деревянные кресты с табличками. В дальней части – группа людей хоронит близкого человека.
Миша находит могилу Ксюши Дорониной. На ней деревянный крест и земляной холмик с букетами цветов. Он кладет рядом с ними две гвоздики и стоит, о чем-то задумавшись.
Затем он идет к могиле Петюни. Она несколькими рядами дальше, еще в венках, лентах и цветах. Невдалеке от нее, на притоптанной тропинке – небольшой деревянный ящик. Миша берет его, приносит к могиле и садиться.
Он смотрит на холмик, долго молчит, а потом, будто решившись, начинает сбивчиво говорить.
МИША
- Слышишь, Петь, а может, это я убил тебя, а не бригадир? У меня подозрения на себя. Я думаю, что ладони мои выделяют какой-то яд… Ксюха дотронулась до них и умерла… Тебя я сам залапал… Оба вы умерли от остановки сердца… Петь… если я правильно думаю, шевельни, хоть каким-нибудь цветочком, а… Подскажи мне…
Одновременно с Мишиной исповедью, звучащей за кадром, мы видим, как он, оставив цветы, уходит с кладбища, как одиноко бредет по улицам, долго смотрит в витрину оружейного магазина, стоит на мосту через реку и смотрит на темную воду, а потом входит в здание военкомата. Стоит перед седым подполковником ВОЕНКОМОМ в кабинете, о чем-то говорит, слушает, утвердительно кивает.
МИША
- …Представь, что за жизнь у меня теперь? Я жить не хочу… Я же урод какой-то… Такого урода еще ни одна женщина не рожала. До меня дотронешься – и готов… На моей совести уже две смерти... Прости меня, Петь, если это я… А, может, это и не я?.. Как жутко чувствовать себя убийцей… Как жить?.. Как любить?.. Как же любить меня, ядовитого монстра? Какая дура рискнет? Сдохнуть бы… Или уйти… в лес, в горы, в пещеру какую-нибудь, стать изгоем, отшельником… Сдохнуть хочется, Петь. Застрелится. В армию пойду и застрелюсь.
ИНТ – КАБИНЕТ ВОЕНКОМА – ДЕНЬ
За рабочим столом сидит ВОЕНКОМ. На лице досада. Напротив него – Татьяна Николаевна.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (возмущенно)
- Вы же обещали, что вернете его…
ВОЕНКОМ
- А я и не отказываюсь…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Тогда я еду за ним…
ВОЕНКОМ (приподнимаясь)
- Да погодите же вы! Это же армия, а не детский сад…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (с сарказмом)
- Я понимаю, что не сад. В саду не становятся инвалидами, не бегут, куда глаза глядят, не кончают самоубийствами… «Армия»… «погодите»… Не хочу ничего ждать…
ВОЕНКОМ
- В воскресенье – присяга. Примет – и тут же отпустим, сам приедет. Что, три дня подождать нельзя?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Да вы его вообще забирать не имели права… Я, вот, министру вашему жалобу напишу, тогда посмотрим.
Военком встает из-за стола.
ВОЕНКОМ
- Причем здесь министр?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (гордо)
- Мой отец вместе с ним на Дальнем Востоке служил. В одной дивизии. Министр ваш у него взводным был. Пусть только попробует не помочь…
ВОЕНКОМ (растерянно)
- В чем, помочь? Ваш сын же сам попросился!
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Все равно не имели права. Без моего согласия нельзя было призывать.
ВОЕНКОМ (примирительно)
- Ну, простите… Да и служит он под носом – в городе… Можете поехать, проведать… Пусть уж присягу примет…
Татьяна Николаевна встает.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Жду до воскресенья. А там не обижайтесь…
ВТОРОЙ МИШИН СОН
Камера движется зигзагом у самой земли в траве. Она смотрит Мишиными глазами, а Миша снова видит себя змеей, скользящей в зеленой траве. На пути его – окурки, мятые пачки из-под сигарет, пустые пластиковые бутылки, другой мусор, и вдруг – рука. Темно-синие ногти, и желтая кисть руки. Миша-змея заползает на нее и движется по ней до туловища. Ползет по нему к лицу. Большой темный нос, фиолетовые губы, закрытые веки. Он приподнимается над ним, чтобы рассмотреть, чье это лицо. Выше, выше - и вдруг видит, что это Петюня. Он мертв. Он лежит в траве, раскинув руки. Лицо его желто-фиолетового цвета, холодное, тяжелое, будто высечено из камня. Миша смотрит в него и не может оторваться. Страх сковывает его. Но кто-то похлопывает его сзади и он оборачивается. Перед ним, улыбаясь, стоит Ксюша. «Петюня, вставай, - говорит она, - хватит валяться, простудишься». Петюня открывает глаза, а Миша прыгает в траву и мчится от них. Он продирается сквозь какие-то заросли, подпрыгивает, пытаясь взлететь, и падает, и снова несется среди хлесткой травы. Позади его преследует топот шагов. Он еще раз подпрыгивает и вдруг катится в какой-то овраг. На дне его бежит ручей. Он сваливается в него, опускается под воду и тихо замирает на дне. Всматривается в мутную воду: трава, песок, камни и - большая, как сковородка без ручки, противотанковая мина. Сверху на ней столбиком торчит взрыватель. Мишина рука тянется, трогает, гладит ее темно-зеленый бок, крышку, взрыватель…
ИНТ - КАРАНТИННАЯ РОТА - НОЧЬ
Пока Миша спит, камера показывает его со стороны на нижней койке в казарме вместе с другими новобранцами. Он уткнулся в подушку и тихо постанывает. Одеяло сбилось в ногах.
Камера оставляет его и движется по карантинной роте. Двухъярусные кровати вдоль стен. На них - будущие воины. Они спят, кто тихо, кто беспокойно. Иногда кто-нибудь вскрикнет во сне или всхрапнет.
Посредине казармы – широкий проход для построений. При входе – дневальный у тумбочки. Он дремлет.
Но вот какой-то шум у входной двери заставляет дневального проснуться и вытянуться по стойке смирно. Он смотрит на двери заспанными глазами. Дверь распахивается и перед ним – два незнакомых сержанта. Они распоясаны, пьяны, нагло улыбаются. Дневальный растерян: сюда посторонним нельзя, но, как остановить их, ведь они старше по званию? Но долго ему думать не приходится. Один из сержантов подходит к нему вплотную и, не давая открыть рот, бьет в живот. Второй хватает его за шиворот, и вдвоем они тащат его в одну из комнат. Через короткое время они выходят, но уже без него. Плотно закрывают двери, идут в центр казармы и останавливаются, довольно улыбаясь.
В это время Мишин сон продолжается. Его рука покойно лежит на взрывателе. Потом соскальзывает в песок, двигается по дну, прощупывая его. Пальцы находят камень, поднимают его. Рука замахивается, повисает на миг в нерешительности, а затем с силой несется к взрывателю. Глаза закрываются, в камере – короткая темнота, и вместо взрыва - человеческий крик - «Р-рота!..»
Камера снова в казарме. Она наведена на двух пьяных сержантов. Они стоят в середине прохода.
1-й СЕРЖАНТ (кричит)
- Р-рота, подъем!
2-й СЕРЖАНТ
- Р-рота, строиться!
Как горох, сыплются новобранцы с верхних ярусов, вскакивают – с нижних. Наспех одеваются и выбегают в проход на построение. Кто-то уже стоит, застегивая пуговицы, кто-то вприпрыжку ищет свое место в строю, кто-то еще обувается.
1-й СЕРЖАНТ
- Р-рота, смир-рно!
Миша вскакивает вместе со всеми и, еще не проснувшись, стоит в строю. Не все пуговицы на форме у него застегнуты, обувь не зашнурована.
2-й СЕРЖАНТ
- Смирно! – Была команда, салаги!
Неровный строй замирает, но кое-кто еще продолжает приводить себя в порядок.
1-й СЕРЖАНТ
- Р-рота, р-равняйсь! Р-рота, смир-рно!
Новобранцы выполняют команды. Замирают. Сержанты стоят напротив, вглядываясь в полусонные лица, оценивая выправку. Не спеша, расходятся в противоположные стороны и идут вдоль шеренги.
Мишины глаза, не моргая, смотрят прямо перед собой. Лицо взволновано. Он слышит, как в нескольких шагах от него, один из сержантов остановился и развязно говорит.
1-й СЕРЖАНТ
- Ну, ты чё, воин? Смирно была команда…
Камера наведена на Мишино лицо. Слышится удар, вскрик, еще удар, падение тела.
На полу - скорчившийся солдат, над ним - сержант.
1-й СЕРЖАНТ (назидательно)
- По команде смирно – плечи развернуты, подбородок приподнят…
Камера движется вдоль строя и находит второго сержанта. Он замахивается и бьет кого-то из солдат в живот. Тот наклоняется, приседает.
2-й СЕРЖАНТ
- Чему тебя учили, урод? Встать! Встать! – команда.
Солдат пытается встать. Лицо красное, руки держаться за живот.
2-й СЕРЖАНТ (обращаясь к строю)
- Ну, вы чё, уроды! не уважаете? Вы чё, дембелей не уважаете?
Он хватает за грудки следующего солдатика и выдергивает из строя.
2-й СЕРЖАНТ
- Это что, воин славных вооруженных сил? А ну застегни мотню, герой!
Солдатик машинально тянется к ширинке, но в это время сержант резко дергает его на себя и бьет головой в лицо. Солдат вскрикивает, руки его взлетают к лицу и прикрывают нос.
2-й СЕРЖАНТ
- Смирно, бль…!
Солдат опускает руки и старается подтянуться. Из носа бежит кровь, в глазах слезы. Сержант разворачивает его задом и дает пинка.
2-й СЕРЖАНТ
- Стать в строй… дятел!
Камера движется вдоль испуганных лиц и возвращается к первому сержанту. Он уже невдалеке от Миши. На полу перед ним отжимается от пола один из новобранцев полной комплекции. Лицо его разгоряченное, потное. Нога сержанта - на его плече, давит и мешает оторваться от пола.
1-й СЕРЖАНТ
- Ну, чё ж ты, жопастый, разожрался так… такой зад наел… Не поднимешься никак?..
Миша и стоящие рядом не смеют взглянуть на товарища, и смотрят прямо перед собой. Стоят, вытянувшись и не шевелясь. Миша украдкой вытирает ладони о брюки.
Камера наведена на Мишину ладонь, вытирающую пот.
1-й СЕРЖАНТ
- А ну-ка, кабанчик, покатай дедушку…
Он снимает ногу, и солдатик поднимается на четвереньки. Сержант усаживается на него.
1-й СЕРЖАНТ
- Пошел-пошел, бегемот! Пошел, пошел!
Они медленно движутся вдоль строя. Мимо Миши. Сержант похлопывает солдатика по заду. Через десяток шагов они упираются в стену и разворачиваются.
1-й СЕРЖАНТ
- Ну, что ты, как черепаха? Темпо! Темпо! Быстрей!
Солдатик старается ускорить движение, но вместо этого падает лицом вперед прямо к Мишиным ногам. Миша наклоняется, чтобы помочь ему.
1-й СЕРЖАНТ
- Оп-па! Сердобольный нашелся! А ну-ка, в строй! Смир-рно!
Миша возвращается на место и вытягивается по стойке «смирно». Сержант встает с распластанного толстяка и вплотную подходит к Мише. Смотрит в лицо. Опускает взгляд на ряд пуговиц: две нижние из них не застегнуты. Ниже - не зашнурованные берцы.
1-й СЕРЖАНТ
- Ни хрена себе борзота! Ты чё, блин, нюх потерял, салага? Ты чё? А ну – зашнуровался!
Миша опускается и берется за шнурки. Сержант замахивается и бьет его в бок ногой. Миша заваливается на пол.
1-й СЕРЖАНТ
- Встать!
Миша с опаской встает. Сержант топчется вокруг него. Миша поднимается, он еще полусогнут, а сержант бьет его снова, кулаком - в ухо. Миша падает, хватаясь за ушибленное место.
1-й СЕРЖАНТ
- Встать!
Лежа на полу, Миша смотрит на свои ладони.
Они в бисере пота.
Миша снова встает. На этот раз значительно быстрее.
1-й СЕРЖАНТ
- Родину защищать они собрались, уроды! Маменькины сыночки! Козлы!
Сержант заводится. Солдатик, лежащий на полу, пытается приподняться, но тупой носок сержантского ботинка врезается ему в живот. Со стоном он снова падает, перекатывается набок, прижимает ноги к животу.
1-й СЕРЖАНТ
- Морды наели! Брюха отрастили! Воины! Ёшь, вашу!
Он замахивается на Мишу, но не ударяет. Миша дергается в испуге, руки взлетают к лицу, защищаясь.
1-й СЕРЖАНТ
- Смирно! Я сказал: смир-рно!
Миша опускает руки, сержант снова замахивается и посылает кулак в его лицо. Миша уклоняется, рука проходит над плечом, и сержант наваливается на него всем телом. Левой рукой он пытается ударить Мишу в живот, но тот ловит ее. Правая рука сержанта обхватывает Мишину шею и сдавливает ее. Миша пытается освободиться и оттолкнуть его. Свободной рукой он упирается в горло сержанта, но она соскальзывает. Снова он возвращает ее, но теперь она упирается в подбородок. Сержант сопит, краснеет, тихо ругается сквозь зубы. Мишины пальцы на его щеке, ладонь на подбородке. Сержант кусает ребро его ладони. Миша вскрикивает и вырывается от сержанта, отступив назад. Сержант отплевывается.
1-й СЕРЖАНТ
- С-сука! У тебя чё, руки в дерьме?
Еще не договорив, сержант бледнеет, пошатывается, но опять замахивается и пытается бить Мишу в лицо. Но удар его какой-то нелепый и медленный. Вместе с кулаком сержант как будто бы плывет на Мишу, и Миша пропускает его мимо себя, чуть подталкивая вдогонку. Спотыкаясь, сержант врезается в кровать и падает.
2-й СЕРЖАНТ
- Рыба, ты где там?!
Расталкивая строй, 2-й сержант бежит к товарищу. Видит его, лежащим на полу. Опускается на колени перед ним, смотрит в бледное лицо, хлопает по щекам.
2-й СЕРЖАНТ
- Рыба, ты чё? Ты чё, охренел? Рыба!
Он оборачивается к Мише.
2-й СЕРЖАНТ
- Это ты его, урод?
Он резко вскакивает и хлестко бьет Мишу в подбородок. Миша падает на спину. Сержант налетает на него, усаживается сверху и тянет за грудки.
2-й СЕРЖАНТ
- Это ты, урод? - я спрашиваю. Ты вырубил его?
Миша лежит без чувств, но сержант трясет его и изредка бьет по лицу.
2-й СЕРЖАНТ
- А ну открывай свои бэньки, курва!
Он оглядывается на товарища. Тот не подает признаков жизни. Он вскакивает и бежит к нему. Садится на пол рядом с ним и трясет.
2-й СЕРЖАНТ
- Рыба! Ты чё, Рыба? Ты не сдох?
Рыба не дышит. Сержант вскакивает и снова бежит к Мише. У того открыты глаза. Сержант снова вскакивает на него верхом и берет за грудки.
2-й СЕРЖАНТ
- Ты убил его, сука? Ты? Пор-решу!
Миша поднимает руки, защищая лицо. Сержант отталкивает их и бьет его по лицу. Миша снова поднимает руки и хватает сержанта за запястья. Сержант пытается вырвать их. Одна рука с трудом освобождается, и он тут же бьет. Миша снова хватает ее, но отпускает другую, и дает сержанту пощечину. Сильную, хлесткую, что голова его отлетает назад и лопается губа. Сержант растерян. Еще один удар по губе, и он, пытаясь защититься, отодвигается, слезает с Миши. Но тот поднимается за ним и снова бьет его ладонью по кровоточащей губе. Сержант поднимается на ноги.
2-й СЕРЖАНТ
- Ах ты, гнида!
Он замахивается ногой, но теряет равновесие, делает несколько шагов в сторону и падает, задыхаясь.
ИНТ – КАБИНЕТ СОРОКИНА В ВОЕННОЙ ПРОКУРАТУРЕ – ДЕНЬ
Моложавый, подтянутый подполковник СОРОКИН, лет сорока пяти, сидит за рабочим столом, а молодой лейтенант ДИМА НОВИНСКИЙ, лет двадцати пяти – за приставным. У Димы заискивающий взгляд.
СОРОКИН
- Ну что, с Волошиным, Дима?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Надо отпускать его, товарищ подполковник… Защищался он… три десятка свидетелей... Сами виноваты, дембельки…
СОРОКИН
- А вскрытие, что?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- У обоих – паралич сердечной мышцы.
СОРОКИН (размышляя)
- У обоих? Разве так бывает? А Кутепов и Редько живы? Они ж вместе эту дрянь пили?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Вместе. - И живы, слава Богу.
СОРОКИН
- Странно. Чего же эти умерли?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Паталог говорит, что переусердствовали малость. Буянили, психовали, дрались… Те спать сразу повалились, а эти - давай куролесить, да еще и трамадол пили…
СОРОКИН
- Ясно… Мне еще и военком звонил. Просит поскорее разобраться. Мать этого Волошина достала, говорит… Требует уволить его в запас, министру грозит пожаловаться… Он у нее единственный кормилец… Зачем призывали?..
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Он сам напросился… А мать теперь бегает...
СОРОКИН
- Ну, ладно, закрывай это дело, и пускай себе идет. Ясно же, что не виноват.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Не виноват.
Дима встает.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Разрешите идти, Вениамин Ильич?
СОРОКИН
- Иди.
Дима разворачивается и идет к двери.
СОРОКИН
- Да, вот еще что… Женушка моя приглашает тебя в субботу на ужин. Придешь?
ДИМА НОВИНСКИЙ (радостно улыбаясь)
- Конечно, Вениамин Ильич.
СОРОКИН
- Ну, давай.
ИНТ – КАБИНЕТ КОМАНДИРА ЧАСТИ – ДЕНЬ
В кабинете два подполковника Сорокин и Военком, а также майор – КОМАНДИР ЧАСТИ и Татьяна Николаевна. У военных наигранно приподнятое настроение.
СОРОКИН
- Следствие закончено, Татьяна Николаевна… К вашему сыну никаких претензий... Хороший парень, жалко, что увольняется.
ВОЕНКОМ
- Вот, приказ об увольнении.
КОМАНДИР ЧАСТИ
- Он сейчас в канцелярии, еще минут пятнадцать и все.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Спасибо… вам.
ВОЕНКОМ
- А на счет министра вы пошутили?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Что?
ВОЕНКОМ
- Ну, вы же сами говорили, что министру будете писать…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Нет, не пошутила.
Военные напрягаются, лица тускнеют.
ВОЕНКОМ
- Так что написали все-таки?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (улыбаясь)
- Написала бы… будьте покойны.
Военком облегченно вздыхает, и все улыбаются вместе с Татьяной Николаевной.
ВОЕНКОМ
- Видите, я все сделал, как и обещал.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Если б еще ни эта драка…
КОМАНДИР ЧАСТИ
- Вы извините, не доглядели…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Ладно, извиняю… и пойду, наверно… Хорошо?
Она направляется к двери.
КОМАНДИР ЧАСТИ
- Да он же сейчас… подождите…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Ничего… я на улице постою… возле КПП.
ВОЕНКОМ
- Ну что ж, не смеем задерживать... До свиданья.
Он подходит и пожимает ей руку. Прощаются и остальные.
ЭКС – КПП ВОИНСКОЙ ЧАСТИ - ДЕНЬ
Декабрьская слякоть: снег, вода, лужи. Миша выходит из КПП в шинели с худым рюкзачком в руке. Татьяна Николаевна, увидав его, быстро идет навстречу.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Мишенька! Слава Богу...
Она обнимает его, целует. Не задерживаясь, они разворачиваются и идут вдоль длинного забора, которому не видно конца. Из ворот части выезжает черная волга, обгоняет их, но метров через десять останавливается. Из правой боковой двери выходит подполковник Сорокин.
СОРОКИН
- Татьяна Николаевна, садитесь, до метро подвезем.
Татьяна Николаевна тянет Мишу за руку.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Пойдем.
Миша немного упирается, но все же они подходят к машине и садятся на заднее сиденье. Кроме них там оказывается девушка лет семнадцати. Она подвигается, уступая место. Это ПТАХА.
СОРОКИН (игриво)
- Это дочь моя - Оля… Едем, вот, в школу, разбираться с поведением… Да, дочура?
ПТАХА
- Папа!
СОРОКИН
- Ну, ладно, молчу-молчу.
Миша сидит рядом с Птахой и искоса смотрит на нее. Она симпатичная, в глазах – озорство. Она тоже с интересом посматривает на него. Все молчат.
Дорога идет вдоль каких-то заборов, проходных, цехов за заборами и, наконец, выходит на оживленную улицу.
У метро машина останавливается. Миша еще раз смотрит на Птаху, она на него. Он прощается и вместе с матерью выходит.
ЭКС – ВИДЕОРЯД - ДЕНЬ
Миша надевает куртку и выходит из квартиры. Идет по раскисшим улицам, едет в троллейбусе, выходит и попадает на кладбищенскую аллею. Там он находит могилу Петюни и стоит над ней, задумавшись. За кадром звучит его монолог.
МИША
- Теперь мне все ясно, Петь... Тварь я ядовитая… Гад ползучий… Мутант… Не человек… Живу среди людей, хожу, но не место мне здесь. До кого ни дотронусь, каждый умирает. И ты, и Ксюха, и дембеля – все на моей совести. Руки мои истекают ядом… ни обнять никого... Ядовитый… Смертоносный… Скольких еще погублю?
Миша покидает кладбище. Возвращается пешком. Идет по улицам, скверам. Сидит на лавочке в пустом пасмурном парке. Начинается снег с дождем. Он бежит от него, прячется под навесом пустой троллейбусной остановки. Недолго стоит один. Все больше людей заходят под укрытие. Миша отступает, отстраняется, прячет руки в карманы куртки, выходит под дождь и идет по пустому тротуару. Он спешит, сторонясь прохожих, выходя на мостовую, ступая в лужи.
Вдруг на глаза ему попадается Птаха. Он пристраивается за ней, идет по пятам. Она не видит его. Так, незаметно, проходя по улицам, потом мимо стройки, он доводит ее до дому. Она вбегает в подъезд, а он разворачивается и идет назад. Заходит в собственный дом, поднимается в квартиру, раздевается, проходит в комнату, садится на кровать.
ЭКС – У ДОМА ПТАХИ – ДЕНЬ
Падает снег. Миша стоит невдалеке от дома, в котором живет Птаха, и посматривает на подъезд. В двух шагах за его спиной - забор, а за ним - стройка. Чуть в стороне - ворота на стройку. В них въезжают и выезжают грузовики. Миша, то прохаживается, то останавливается, не забывая поглядывать на двери подъезда.
И вот появляется Птаха. Она выбегает из дому и направляется прямо к нему. Это так неожиданно. Он не готов, и быстро поворачивается спиной. Прямо перед ним – забор, а на нем объявление с приглашением на работу. Он непроизвольно читает его. «Требуются каменщики, бетонщики, такелажники… сторожа». Сзади Миши слышны приближающиеся шаги. Кто-то останавливается позади его. Он боится обернуться, и слышит голос.
- Что, на работу пришел устраиваться?
Это мужской голос. Миша поворачивается и видит прораба.
МИША
- Да вот смотрю… думаю.
ПРОРАБ (внимательно рассматривая его)
- А ты раньше не работал у нас?
МИША
- Работал на стройке, а у вас или нет, не знаю.
ПРОРАБ
- А как твоя фамилия?
МИША
- Волошин.
ПРОРАБ (припоминая)
- Волошин, Волошин… такая текучесть, всех и не припомнишь…
Миша смотрит через его плечо и видит, как Птаха уходит прочь.
МИША
- Ну, ладно, я пойду.
ПРОРАБ
- А как же работа?
МИША
- Подумать надо... Может, завтра приду.
Он оставляет прораба и пытается догнать Птаху, но она уже садится в маршрутное такси и уезжает.
ИНТ - СТРОИТЕЛЬНЫЙ ВАГОНЧИК – ДЕНЬ
Миша сидит на скамье перед строительным вагончиком и ждет. В форточку высовывается голова прораба.
ПРОРАБ
- Волошин, входи!
Миша встает, но прежде чем войти в вагончик, смотрит на груду припорошенных помятых ведер в засохшем растворе, алебастре, меле. Какая-то мысль приходит, и он наклоняется к ним, вымазывает ладони и удовлетворенно рассматривает. Теперь они серо-белого цвета. Он быстро поднимается по ступенькам в вагончик.
За небольшим рабочим столом сидит прораб.
ПРОРАБ (бодро)
- Ну, здравствуй, Волошин.
Он протягивает руку, чтобы поздороваться. Миша виновато показывает ему свои грязные руки. Прораб оставляет попытку и указывает ему на стул.
ПРОРАБ (вздыхая)
- И где ты уже успел? Садись. Документы принес?
Миша кончиками пальцев лезет в карман куртки и выкладывает на стол перед прорабом документы: паспорт, военный билет, налоговую справку.
ПРОРАБ
- Проверил я в отделе кадров, оказывается, работал ты у нас. Так что, снова в бригаду пойдешь? Каменщиком или бетонщиком?
МИША
- Да нет, я лучше сторожем…
ПРОРАБ (удивляясь)
- А знаешь, какая зарплата сейчас в бригаде…
МИША
- Ну, пожалуйста…
ПРОРАБ
- Ну что за работа сторожем? Ты ж здоровый какой, да и специальность строительная всегда пригодится. Давай – каменщиком, а?
МИША
- Сторожем. Как верный пес буду охранять богатство. Не один камешек со стройки не пропадет…
ПРОРАБ
- Да какое там богатство? Ладно тебе…
МИША
- Ну, правда, же…
ПРОРАБ
- Что за человек? Мы пенсионеров в сторожа берем.
МИША
- Мне в институт готовиться надо.
ПРОРАБ
- А говоришь: как пес.
МИША
- Гвоздь не пропадет, клянусь.
ПРОРАБ (вставая)
- Ну, черт с тобой… сторожи.
ЭКС – У СТРОИТЕЛЬНОЙ ПЛОЩАДКИ – УТРО
Восемь часов утра. Крановщик взбирается на кран, бульдозерист заводит бульдозер, строители идут к строящемуся дому. В распахнутые ворота со стройки выезжает порожний самосвал. Миша идет за ним, обходя лужи и грязь, и у самого выхода, прощаясь с дневным сторожем, поднимает руку.
Он выходит из ворот на улицу. По тротуару идут немногочисленные прохожие, спешащие на работу. Среди них школьники в ярких курточках с рюкзачками на плечах. Те, что постарше идут со спортивными сумками, цветными пакетами, портфелями.
Птаха появляется на дорожке. На ней белое весеннее пальто, на плече - дамская деловая сумка.
Миша останавливается и засматривается на нее. Она обращает внимание на него, задумывается, вспоминая, и идет дальше.
Следующие кадры показывают другой день. Потом третий. Все повторяется. Их мимолетные встречи на расстоянии и изучающие взгляды превращаются во взаимное внимание и доброжелательные улыбки.
Последний кадр показывает такую картину. На дворе ранняя весна. Миша стоит недалеко от ворот и ждет, когда Птаха пойдет в школу. Птаха появляется вовремя, встречается с Мишиным взглядом и, не останавливаясь, идет своим обычным маршрутом. Миша, как привязанный, идет в нескольких шагах от нее. Она улыбается про себя, один раз оглядывается. Он доводит ее до ворот школы. Прежде чем войти в них, Птаха останавливается, поворачивается к нему (он - в десяти шагах от нее), порывается подойти, но подруги, спешащие на уроки, увлекают ее за собой.
Взглядом Миша провожает ее до самых дверей.
ЭКС – УЛИЦА – НОЧЬ
Теплая весенняя ночь. Дима Новинский в цивильном костюме и галстуке выходит из такси и подает руку, выходящей следом за ним, Птахе. У Димы в руках бутылка шампанского. У обоих приподнятое настроение. Они направляются к ее дому и проходят рядом со стройкой. Дима пытается обнять Птаху. Она ускользает.
ПТАХА (игриво)
- А папу моего не боишься?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Он ко мне благоволит. Чего мне бояться?
ПТАХА
- Ты плохо его знаешь. Вот погоди, он такое тебе устроит … за развращение… малолеток.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Это ты-то малолетка?
ПТАХА
- А кто ж я, по-твоему?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Ты – невеста моя, Оля.
ПТАХА
- Не смеши, какая еще невеста? Ты уже старый для меня.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Двадцать пять - и старый?
ПТАХА (шутливо)
- Старый. И потом – военный. А я военных не люблю. Ать–два, ать–два! На ле-ву! На пра-ву! Равняйсь! Смир-рно!
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Ну, какой же я «ать-два»?
ПТАХА
- И любовники вы плохие…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Оля! Ну откуда тебе знать?
ПТАХА
- А что, нет? А жадные какие! Нет бы, самому раскошелиться, пригласить в ресторан или в казино какое-нибудь, а то тащишь на день рождение к какому-то капитану… Еще к одному ать-два…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Это не какой-нибудь капитан, это – начальник отдела.
ПТАХА
- Да какая разница…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Как ты любишь надо мной издеваться.
Дима придерживает ее за руку, и они останавливаются. Он долго смотрит на нее, как будто бы не решаясь сказать что-то важное.
ДИМА НОВИНСКИЙ (серьезно)
- А я ведь люблю тебя, Оля… Очень люблю.
ПТАХА (все в том же игривом тоне)
- А папу моего больше любишь, или меньше?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Оля!
Он обнимает ее и пытается поцеловать.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Я только тебя люблю.
ПТАХА (глядя ему за спину)
- Смотри, дырка.
Она показывает ему узкий проход в заборе.
ПТАХА (почти серьезно)
- Полезли на стройку…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Ты что, с ума сошла?
ПТАХА
- Боишься?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Да при чем тут, боишься?
ПТАХА
- А что?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- А то… Вон лавочка у подъезда, пойдем, сядем. Зачем тебе стройка?
ПТАХА (направляясь к проходу)
- Эх ты…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Ну, хорошо…
Птаха лезет в узкую щель, Дима за ней.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Вот бы папаша твой увидел…
ЭКС – СТРОИТЕЛЬНАЯ ПЛОЩАДКА – НОЧЬ
На первом просторном этаже строящегося здания Птаха и Дима целуются, облокотившись о стену. У Диминых ног стоит полупустая бутылка шампанского. Птаха отталкивает Диму.
ПТАХА
- Ну, хватит, обслюнявил всю… Давай шампанское.
Дима подает бутылку. Птаха пытается пить из горлышка, но газ не дает и она отрывается и смеется.
ПТАХА
- Пошел бы стакан у сторожа попросил…
В это время по кирпичной стене бежит луч фонаря. Слышно, как шумит щебенка под чьими-то ногами.
ПТАХА (смеясь)
- А вот он и сам.
В дверном проеме появляется Миша. Входит, освещая путь фонарем, осматривается. Птаха не выдерживает и прыскает в ладонь. Миша резко поворачивается на шум.
МИША
- Кто здесь!?
Он шарит лучом по стене и находит их. Птаха делает шаг вперед, Дима остается на месте.
ПТАХА (театрально)
- Это мы - любовники… пришли страсть утолить… Правда, Дим?
Дима смущенно молчит. Миша растерян, он узнал ее.
МИША
- Тут же пыль кругом… грязь…
ПТАХА
- Нам не привыкать…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Ты сторож здесь?
МИША
- Сторож.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- У нас шампанское. Хочешь, нальем?.. и ты пойдешь себе дальше… охранять.
МИША
- Не хочу…
ПТАХА
- А, что же нам делать?.. Ты не арестуешь нас?.. Хочешь, я спою тебе, или станцую… эротический танец?.. А Дима пройдет строевым…
МИША
- Нет, не хочу. Оставайтесь и так.
Миша идет к выходу.
ПТАХА
- И мы с тобой.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Оля, прекрати!
ПТАХА (мечтательно)
- У него там в вагончике хорошо, тепло… Топчан, наверно, стоит.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Оля!
Птаха идет за Мишей, Дима за ней.
ПТАХА
- Секьюрити, а, как зовут тебя?
МИША (не оборачиваясь)
- Мишей…
ПТАХА
- А меня Птахой… А любовничка моего - Димой.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Оля! Куда ты? Пойдем отсюда!
ПТАХА (мечтательно-игриво)
- Мне Миша понравился. Он меня в жены возьмет. Полюбит и возьмет. Не будет по офицерским вечеринкам таскать и слюнявить на стройках… Дворец построит…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Оля, ну перестань…
Они проходят мимо строительных штабелей, подходят к строительному вагончику. Возле него стол с двумя лавками. На столе – какая-то книга и тонкие садовые перчатки. Сверху бьют прожектора. Миша берет перчатки, надевает, присаживается на лавку. Птаха садится тоже. С некоторым удивлением она смотрит на Мишины перчатки: к чему они сейчас? Дима становиться рядом с Птахой, ставит бутылку. Миша незаметно рассматривает лицо Птахи, потом смотрит на Диму и вдруг узнает его.
МИША (удивленно)
- Это вы, товарищ лейтенант?
Дима тоже узнает Мишу и немного смущается.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Да, Волошин, как видишь - я.
ПТАХА (радостно)
- О! Так вы знакомы?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Волошин – рядовой. Он служил у нас в гарнизоне.
ПТАХА
- А ты ничего, Волошин… Главное, что рядовой… ни штабс-капитан какой-нибудь…
ДИМА НОВИНСКИЙ (хватая ее за руку)
- Оля, вставай… идем!
ПТАХА
- Что, уже приревновал меня к рядовому, любовничек?
ДИМА НОВИНСКИЙ (понижая голос)
- Какой я тебе любовничек, Оля? Я же… жених твой…
ПТАХА (смеясь)
- Жених называется. Напоил шипучкой и на стройку, облизывать. Нет бы, в театр пригласил или музей.
Птаха берет книгу со стола и читает вслух.
ПТАХА
- Судзуки. Дзен-буддизм. Ух ты… не читала… Дай, почитать, рядовой Волошин.
МИША
- Бери.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Оля, пойдем, уже поздно.
Он тянет ее за руку. Птаха неохотно встает. Книга у нее в руке.
ПТАХА
- Ну, ладно, пойдем, «женишок». Отведешь меня к папочке.
Они идут к калитке, что проделана в металлических воротах. Миша остается сидеть, немного ошарашенный. По пути Птаха пару раз оборачивается. Прежде, чем выйти, она машет ему книжкой.
Остановившись у дома, Дима берет Птаху за руку.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Оля, как ты ведешь себя?
ПТАХА
- Разве как-то необычно?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Да нет, как обычно. Но так же нельзя. Что подумают о тебе? Обо мне? Я же офицер, следователь военной прокуратуры…
ПТАХА (смеясь)
- Младший следователь…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Ну, пока младший. Но несколько месяцев пройдет, и…
ПТАХА
- И папа двинет тебя выше…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Он же не только обо мне думает. И о тебе тоже…
ПТАХА
- Это как?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Как о моей будущей жене…
ПТАХА
- Что? Кто сказал тебе, что я выйду за тебя?
ДИМА НОВИНСКИЙ (смутившись)
- А, разве, нет, Оля?
ПТАХА
- Не знаю еще… Ты шампанское забыл, жених.
Птаха снова смеется, глядя, как Дима растерялся и не знает, бежать ему обратно или плюнуть на эту бутылку.
ПТАХА
- Чего стоишь? Беги, она же деньги, какие стоит.
Дима порывается пойти, но на лице его сомнения: правильно ли он поступит, если вернется за полупустой бутылкой.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- А ты выпьешь еще?
ПТАХА (продолжая смеяться)
- Выпью. А если не выпью, домой заберешь.
Дима не поймет, то ли надсмехается над ним Птаха, то ли говорит серьезно.
ПТАХА
- Да беги же уже. Чего стоишь?
Дима разворачивается и идет к воротам, стучит. Калитка открывается, Дима входит на стройку, а Птаха тут же бежит в подъезд.
ИНТ – КВАРТИРА СОРОКИНЫХ – НОЧЬ
Птаха в ванной. Она чистит зубы, умывается, вытирается, расчесывается, выходит и хочет незаметно проскочить к себе в комнату, но ее останавливает отец, вышедший из кухни. За ним выходит и МАЧЕХА, женщина лет тридцати двух, ухоженная, красивая. Между ними появляется морда ротвейлера, а за ней и пара ее неуклюжих щенков.
СОРОКИН
- Оля, ты с Димой была?
Птаха останавливается у самой двери в комнату, приоткрывает ее, оборачивается к отцу. Смотрит не него, потом - на щенков, с улыбкой.
ПТАХА
- С Димой.
МАЧЕХА
- Веня, ты скажи ему, чтобы так долго не задерживал ее. Экзамены все-таки…
СОРОКИН
- Скажу…
Птаха с презрением смотрит на мачеху, приседает и, щелкая пальцами, зовет щенков. Один из них бежит к ней. Она весело подхватывает его и входит в комнату. Отец идет за ней. Она закрывает дверь, но Сорокин мягко, но настойчиво отворяет ее и входит тоже. Птаха проходит к постели и садится. Опускает щенка на пол и играет с ним. Отец закрывает дверь, идет к столу, заваленному учебниками и тетрадями, и садится в большое кожаное кресло.
СОРОКИН
- Мне Дима жаловался, что ты перебарщиваешь с ним, надсмехаешься, издеваешься. Он что, не нравится тебе?
ПТАХА (не поднимая голову и играя со щенком)
- Нет.
СОРОКИН
- Вот те на. Такой симпатичный, перспективный парень… из хорошей семьи… Старается, делает карьеру… Чем же нравиться?
Птаха, насупившись, молчит.
СОРОКИН
- Настырная…
Он пересаживается к дочери и обнимает ее.
СОРОКИН
- Оль, ну чего ты?
ПТАХА
- Мелкий он, папа, корыстный, нехороший…
СОРОКИН
- Ну-ну-ну, не горячись, не спеши с выводами. Такой - горы свернет… Да и любит он тебя… За ним, как за каменной стеной, будешь…
ПТАХА
- Ты что, обещал ему выдать меня за него?
СОРОКИН
- Как я мог обещать? Ты что, доця! Я тебя насильно выдавать ни за кого не буду… Но и проходимцев, имей в виду, не подпущу и на пушечный выстрел...
ПТАХА
- Каких проходимцев?
СОРОКИН
- Да мало ли…
Сорокин гладит Птаху по плечу, встает и идет к двери.
СОРОКИН
- Подумай еще… не горячись… Ты ж в столицу поступать поедешь?.. Я и Димку туда продвину… Так надежней будет… для всех.
Сорокин выходит, а Птаха тихо говорит уже самой себе.
ПТАХА
- Обойдусь...
ЭКС – УЛИЦА – ВЕЧЕР
Лето. Миша с мамой выходит из подъезда и идет по улице.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Почти год пролетел, а ты все молчишь.
МИША
- Ты про универ опять?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- А разве не пора поговорить?
МИША
- Не пора. Я и в этом году не пойду никуда.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Как же так, Миша? Ты же обещал.
МИША
- Обещал. Но надо подождать еще немного…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Сколько же?
МИША
- Не знаю. Может, год.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Как плохо… Еще – и сторожем… Выучился бы, и не шел бы сейчас на свое дежурство. Воскресенье, все люди гуляют, в кино идут. Один ты…
МИША
- Мне нравится. Времени свободного полно… и платят нормально.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Зачем тебе время? Ты же и не выходишь никуда. Как крот в своей комнате сидишь. Только на стройку и ходишь…
МИША
- Ну вот, начинаешь…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Да я не начинаю. Только больно мне смотреть. Молодой, здоровый, красивый, а будто затворник какой… Ни в кино, ни на танцы… Девочки нет…
МИША
- Нельзя мне пока никуда…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Это почему же?
МИША
- Да не беспокойся... небольшая проблема…философского характера…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Секретная какая-то?
МИША
- Что?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Проблема твоя – секретная?
МИША
- Да нет. Но пока сам не разберусь – никому…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Глаза у тебя какие-то печальные, больные. Ты бы поделился с матерью, может, и легче стало бы.
МИША
- Мам, ну я ж тебе уже сто раз говорил: я сам.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Ну, а меня то ты можешь пожалеть?
МИША
- Мама, давай не будем больше…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Ах, если бы ты только знал, как мне тревожно за тебя… Столько молодежи погибает вокруг. От неустроенности, от водки, наркотиков…
МИША
- Да что ты такое говоришь? Я обижусь… Ты что, подозреваешь меня в чем-то?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Ну нет, что ты… Но мало ли… Ой, погоди, я хлеба куплю.
Татьяна Николаевна отходит к павильону, а Миша стоит, ожидая. И вдруг – откуда ни возьмись – Птаха.
ПТАХА (шумно)
- Але-оп!
Миша вздрагивает. Птаха радостно улыбается.
ПТАХА
- Что, испугался?
МИША
- Немножко. Ты откуда здесь?
ПТАХА
- Гуляю. Билеты в кино взяла. Хочешь, пойдем вместе?
МИША (смутившись)
- Не знаю…
ПТАХА
- Да чего ты? Пошли. Угощаю. Мне отец сто долларов отвалил. Я экзамен сегодня сдала.
МИША
- Молодец… Поздравляю.
ПТАХА
- Спасибо.
МИША
- А какой экзамен?
ПТАХА
- По математике…
МИША
- Я математику тоже легко сдавал… Ты теперь в университет, наверно?.
ПТАХА
- А ты-то чего? Пойдем вместе поступать.
МИША (краснея)
- Да мне нельзя…
Она не расслышала или не поняла. Берет его за локоть и тянет за собой.
ПТАХА
- Идем в скверик, посидим, а-то ты тут своей кислой рожей всем праздник испортишь…
МИША
- А какой сегодня праздник?
ПТАХА
- Воскресенье же! Пойдем…
МИША
- Да я не один…
Птаха смотрит по сторонам, но на Мишину маму не обращает внимания. Зато Татьяна Николаевна внимательно наблюдает за всей картиной. Она еще в очереди.
ПТАХА
- Я никого не вижу. С кем ты?
МИША
- С мамой. Вон она хлеб берет.
ПТАХА (облегченно, с улыбкой)
- Она что, не отпустит тебя?
Татьяна Николаевна машет Мише рукой и, немного повысив голос, чтобы он услышал, говорит.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Не жди меня, иди!
ПТАХА (настойчиво)
- Пошли.
Она перетаскивает его через дорогу в скверик, подводит к скамейке и усаживает.
ПТАХА
- Сиди, я сейчас.
Птаха поспешно уходит, а Миша смотрит ей вслед. Заходящее солнце насквозь просвечивает ее легкое, светлое платьице и полностью вырисовывает ее стройную женскую фигурку, почти незаметное белое белье и треугольник света между ногами. Она исчезает из поля зрения, а Миша встает и уходит. Видна его голова над толпой.
Птаха возвращается с двумя порциями мороженого. Скамейка пуста. Глазами, полными обиды, она ищет его вокруг.
ТРЕТИЙ МИШИН СОН
Птаха в легком прозрачном платье кружится на штабеле строительных плит и счастливо смеется. Откуда-то льется музыка. Миша смотрит на нее снизу вверх. Она так красива и соблазнительна, и в каких-нибудь нескольких метрах от него.
ПТАХА
- Поднимайся!
Миша молчит и не идет. Что-то сдерживает его, хотя, видя ее такую легкую и прозрачную, его голова кружится, а сердце замирает.
ПТАХА
- Ну, что же ты, Миша?
Он начинает подниматься. Почему-то восхождение его долгое и тяжелое. Кажется, что плиты никогда не кончатся, или, что он оборвется и упадет. Но он все-таки поднимается, трудно, медленно, но все ближе и ближе к ней.
Вот он уже и на верху. Чтобы отдышаться, он садится на краю плиты и смотрит вниз. Там, далеко-далеко на земле бежит Дима. Он машет им и что-то кричит.
ПТАХА
- Миша, вставай! Иди, я же жду тебя!
Миша покорно встает. Птаха берет его за руку, и он кружится вместе с ней. Все сливается в его глазах: небо, облака, ее лицо. Ему хочется поцеловать ее, и он тянется к ее губам.
ДИМА (откуда-то сзади)
- Не тронь ее, гад!
Но Птаха сама целует его. Голова кружится еще сильнее, и они падают. Миша сверху смотрит на нее, его глаза в десяти сантиметрах от ее лица.
МИША
- Ты не ушиблась?
Птаха улыбается и снова тянется к нему с поцелуем. Он припадает к ее губам, но чьи-то руки отрывают его, поднимают вверх, а потом с силой бросают на бетон. Падая, Миша видит, что это Дима.
ДИМА
- Ты отравил ее! Посмотри – она мертва!
Миша ползет к Птахе и вдруг понимает, что он уже не человек, а змея.
ДИМА
- Гад ты, ползучий!
Мише не видно, правду ли говорит Дима, и он подпрыгивает. Он хочет увидеть ее лицо, посмотреть в глаза. Но прыжок его так силен, что помимо воли он пролетает над ней, лишь мельком замечая глаза. Он падает вниз, в какую-то бездонную пропасть и никак не поймет, что же выражали они. Или, может, они уже ничего не выражали?
ИНТ – ЛАБОРАТОРИЯ ИНСТИТУТА - ДЕНЬ
Дима Новинский в военной форме входит в лабораторию, где у рабочего стола колдует над каким-то опытом Татьяна Николаевна.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Здравствуйте, Татьяна Николаевна.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Здравствуйте. А вы кто?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Лейтенант Новинский из военной прокуратуры. Хочу задать вам несколько вопросов.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (взволнованно)
- Что-то с Мишей опять случилось?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Да нет, ничего, успокойтесь.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- А что же тогда? Военная прокуратура… странно…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Ничего странного. Формальности. Мне дело поручено закрыть… ну, то, помните?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Как же забудешь? Да вы присаживайтесь.
Они садятся за свободный стол.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Так вот, осталось тут несколько вопросов… и надо бы их закрыть.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Ну что ж, давайте. Что там у вас?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- О Мишином отце хотел спросить…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- А что вам о нем рассказать?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Где он? Что он?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Нет его уже давно. Пятнадцать лет, как умер.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- По причине?
Дима достает блокнот и начинает записывать.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (тяжело вздыхая и как бы оправдываясь)
- Понимаете, время тогда было такое… Институт наш, вот этот вот, закрылся, а Никите кто-то работу предложил. Я уж и не помню, кто. В общем, подписал он контракт, и поехали мы в Таджикистан… яд добывать.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Яд?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Ну да, яд. Змееловом Никита устроился. Мы же биологи, дело для нас не особенно необычное. Два сезона ездили. Никита зарабатывал хорошо. А в девяносто третьем умер.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Змея укусила?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Да нет, наоборот.
ДИМА НОВИНСКИЙ (улыбаясь)
- Он змею укусил?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Не шутите, молодой человек. Речь - о моем муже, человеке достойном…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Простите, я не хотел. Продолжайте, пожалуйста.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Никита загорелся противоядие сделать. Знаете, как это? Брал яды в небольших количествах, какие-то медицинские препараты, что-то еще, и смешивал. Исследовал. С кем-то консультировался, справочную литературу читал. Ну, и вывел что-то. Вроде бы получилась какое-то сильное средство. Стал испытывать на себе. Все хорошо было. Гадюке даже кусала - и ничего. Ну, а потом что-то пошло не так, и умер.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- А куда он сдавал собранный яд?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Приезжали к нам раз в месяц… или чаще. Он по рации вызывал, и приезжали.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- А кто приезжал?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Работодатели наши, кто же? Я точно не помню, но какая-то солидная контора была, государственная, кажется…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- А вам он не колол свой препарат?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Нет. Мне то зачем? Я там за кухарку у него была, змей и не видела почти… Мишу колол… хотел и из него змеелова сделать, иммунитет вырабатывал…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- И что с Мишей?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Да, ничего, как видите.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Как же это? Одно и то же колол, а Мише ничего…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Может, не в тех концентрациях… дозах… Не знаю, как и вышло…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- А сюда он не привозил яды или препараты свои?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Привозил понемногу. Он же и зимой над ними сидел, колдовал…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Остались еще?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Не знаю.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- А нельзя ли проверить?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Можно. Надо у него дома в столе посмотреть.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Проедем, посмотрим?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Сейчас?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Ну, а почему бы и нет. У меня машина. Я вас - и туда, и обратно. Да и закончим с этим.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Ну, поехали, раз надо.
ИНТ – КАБИНЕТ НИКИТЫ ВОЛОШИНА – ДЕНЬ
Татьяна Николаевна и Дима Новинский стоят у распахнутых шкафов, выдвинутых ящиков столов в домашнем кабинете Никиты Волошина.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Ну вот, видите, ничего нет.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Странно.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Что же странного?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Он же после смерти не мог их ни выбросить, ни передать кому-нибудь…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Но мог же и до смерти.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Не факт…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Что вы хотите сказать?
ДИМА НОВИНСКИЙ (задумавшись)
- А в какой валюте вы зарплату получали?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- В долларах. А что?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Странно.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Да что странного-то опять?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Яд… доллары…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Ну и что?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Не было еще такого, чтобы госучреждения в долларах зарплату выдавали… оборот яда не контролировали…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Так время какое было!
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Во все времена – контролировали. Так, где же яд из кабинета?
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Не знаю. Отдал, наверное, кому-то…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Или взял кто-нибудь…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Кто?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Вот это и интересно…
ЭКС – СТРОИТЕЛЬНАЯ ПЛОЩАДКА – НОЧЬ
Миша сидит у вагончика и читает, иногда посматривая на недостроенное здание. Тишина вокруг, кое-когда слышится шум с далекого проспекта. Вдруг за воротами - чьи-то громкие голоса. Миша встает и идет к ним, останавливается в нескольких шагах и прислушивается. Узнает голоса Димы Новинского и Птахи.
ПТАХА
- Да успокойся ты, дай пройти!
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Не дам!.. Не пущу!.. Что ты придумала?
ПТАХА
- Подарок хочу сделать, не видишь?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Кому? Этому крестьянину… мужику?.. Лучше сделай его мне… Ты же обещала, помнишь?
ПТАХА
- Сам ты – мужик! Пусти!
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Зачем ты так?.. Думаешь: он что?.. Да он завтра же продаст его!
ПТАХА
- Какой ты злой и гадкий… Что ты говоришь такое? Ты же его не знаешь…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- А ты-то знаешь? Ну, постой ты… отдай!..
ПТАХА
- Не трогай!.. Я тебе другого подарю!
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Причем здесь «подарю - не подарю»?
ПТАХА
- А что же тогда?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Не достоин он… ни подарка… ни внимания твоего!.. Ты посмотри на него – это же быдло какое-то…
ПТАХА
- Ты что себе позволяешь, Дима? Опомнись… Или ты ревнуешь меня?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Я жених твой, и не желаю, чтобы ты путалась с каким-то… подозрительным типом!..
ПТАХА
- Я не путаюсь ни с кем… Мне, может, доброе дело захотелось кому-нибудь сделать… хоть раз в жизни…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Не старайся, никто не оценит…
ПТАХА
- Не нуждаюсь…
В ворота стучат, Миша вздрагивает.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Ну, что же ты делаешь, Оля?.. Остановись!.. Оля!.. Ты еще не знаешь меня!.. Смотри…
ПТАХА
- Пугаешь?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Да нет, что ты… Могу ли?.. Сама увидишь потом, да поздно будет… Я ухожу…
В ворота снова стучат. На этот раз настойчиво. Миша подходит к калитке. Отодвигает засов. Открывает калитку. С той стороны – Птаха, у нее на руках, свесив лапы и морду, лежит черный щенок ротвейлера, смешной и симпатичный. Она улыбается.
ПТАХА (устало)
- Я тебе Тюрю принесла.
Миша, немного опешив, впускает ее. Она входит на стройплощадку. Димы сзади нее не видно.
ПТАХА
- Будет помогать тебе.
Она идет к вагончику, Миша за ней. Она садится на лавочку у стола и опускает щенка на землю.
ПТАХА (грустно улыбаясь)
- Ну, Тюря, осваивайся на новой службе.
Тюря опускает нос к земле, нюхает что-то, двигается, повиливая хвостом. Подходит к Мише, нюхает его ноги, идет дальше, присаживается, писает.
ПТАХА (улыбаясь)
- Отлично, Тюря! Теперь это твоя территория!
Птаха сидит и наблюдает за щенком. Миша стоит молча, но глаза выражают восторг.
ПТАХА
- Ну, как собачка?.. У Тюри родословная, что у потомственного дворянина… Чего молчишь? Нравится?
МИША
- Нравится. Только разве здесь ему место? Ему же уход нужен, кормежка специальная…
ПТАХА (серьезно)
- А ты возьми его домой. На службу будете потом ходить, когда подрастет немного.
МИША (неуверенно)
- Не знаю… ни разу собаку не держал…
ПТАХА (с досадой)
- Эх ты, Михон, такую собаку тебе подарить хотела…
МИША
- Но я же не отказываюсь…
Птаха встает. Миша в ожидании смотрит на нее. Настроение у нее упало.
ПТАХА
- Ладно, пойду я.
Опустив голову и о чем-то задумавшись, Птаха идет к выходу. У калитки оборачивается.
ПТАХА
- Тюря! Пока!
ИНТ – КАБИНЕТ СОРОКИНА - ДЕНЬ
Подполковник Сорокин сидит за своим рабочим столом, а Дима Новинский стоит рядом.
СОРОКИН
- Давненько я тебя не видел. Не заходишь…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Работаю, Вениамин Ильич.
СОРОКИН
- По какому делу?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- По делу Волошина…
СОРОКИН
- А что у нас есть такое дело?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Теперь есть, Вениамин Ильич.
СОРОКИН
- Вот так новость. А я думал, что все уже давно в архиве.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Новые обстоятельства.
СОРОКИН
- Какие там могут быть обстоятельства. Что за самодеятельность, Дима?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Извините, я раньше не мог доложить. Проверял кое-что, рассматривал версии.
СОРОКИН
- Ты это о чем?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Разрешите доложить?
СОРОКИН
- Ну, давай.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Меня все смущала эта непонятная смерть дембелей, и я кое-что проверил. Оказалось, что семья Волошина не простая семья, Вениамин Ильич. А сам Волошин вообще уникальный тип. Где ни прикоснется везде смерть… от остановки сердца. На выпускном вечере его одноклассница Ксения Доронина вышла с ним в сад проветрится, и через пять минут умерла от сердечного приступа. При этом никогда не жаловалась на здоровье. На стройке, куда он пошел работать вместе со своим товарищем та же картина – друг его через месяц умер по той же причине, сердце стало.
СОРОКИН
- Ну и ну.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- А тут еще и наши дембеля!.. А тут еще и то, что отец Волошина несколько лет работал змееловом, свободно обращался с ядами, и что вообще поразительно, держал их дома! Умер по невыясненным причинам, а яды исчезли!
СОРОКИН
- И что же это значит, по-твоему?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Я думаю, что Волошин прямо причастен ко всем четырем смертям.
СОРОКИН
- С чего это?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Я думаю, что яды у него… Это он украл их из отцовского кабинета…
СОРОКИН
- И что, докажешь?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Позвольте, я проведу официальное доследование… и докажу...
СОРОКИН
- Официальное? Не хотелось бы… Все таки дело-то мы закрыли. А вдруг все это пустышка?.. Тогда, что?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Я уверен, Вениамин Ильич, не пустышка.
СОРОКИН
- А вдруг? Мало ли в жизни совпадений…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Ну, дайте… Я посажу его, этого... маньяка… ублюдка со смазливой рожей…
СОРОКИН
- Погоди, погоди обзываться… догадок твоих мало…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Я уверен, что докажу… Представляете, какое дело получиться… какой резонанс выйдет!.. Суд… телевидение… на всю страну… Я разотру его, Вениамин Ильич! Этого тихоню… Да он же и по виду – маньяк!
СОРОКИН
- Успокойся, Дима... Какой-то ты сегодня… Холоднее, спокойнее надо…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Да-да, хорошо… просто… Ну, дайте мне официальное распоряжение…
Сорокин внимательно следит за Димой, думает, какое-то время молчит.
СОРОКИН
- Нет, официально работать я тебе не дам… Действуй пока по собственной инициативе, раз так уверен… Но – никому ни слова… А принесешь, хоть одно доказательство, тогда уж и официальное доследование откроем...
ИНТ – КУХНЯ - ДЕНЬ
Миша кормит Тюрю. Он сидит за столом, а у его ног, уткнувшись в миску, кушает щенок. Перед Мишей в тарелке вареная говяжья кость. Он обрывает с нее кусочки мяса и по одному подбрасывает их Тюре в миску.
В коридоре раздается звонок. Миша встает и идет открывать. Открывает. Перед ним Дима Новинский в цивильном костюме. В руке у него портфель.
МИША
- Вы?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Здравствуй, рядовой Волошин.
МИША
- Здравия желаю, товарищ лейтенант. Вы ко мне?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- К тебе, а к кому же?
МИША
- Проходите на кухню.
Миша пропускает Диму в квартиру, и они входят на кухню.
МИША
- Присаживайтесь. Чаю, кофе, или еще чего?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Яду бы мне, Волошин…
Миша немного ошеломлен, не знает, что и ответить. Садиться на прежнее место, отщипывает кусочек мяса и бросает Тюре.
МИША (не глядя на Диму)
- Какого еще яду?
Дима не пропустил Мишиного смятения.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Того, что у папы твоего в кабинете был.
МИША (не поднимая головы)
- А что, у него яд был?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Был, Миша, был. И ты это хорошо знаешь… Не притворяйся, и не корч из себя невинность… Ты его и украл.
МИША (поднимая голову и глядя на Диму)
- Зачем он мне?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Конечно же, не для исследований, как твоему отцу. Так для чего же, Волошин? Мне бы тоже хотелось знать. Ответь-ка мне сам?
МИША
- Это допрос?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Догадался? Молодец. Чувствовал, наверно, что не долго твоей веревочки виться. Отвечай: зачем тебе понадобился яд?
МИША
- Мне он ни к чему. И я его не брал… если он там и был.
Дима встает.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Ты думаешь, что самый умный? Думаешь, столько трупов положил и все тебе с рук сойдет?.. Мы продолжаем расследование, Волошин… Мы знаем, что ты прямо причастен к смерти обоих сержантов, а также и твоих одноклассников: Ксении Дорониной и Петра… как его там?
В камере Мишино бледное лицо. Потом Мишина рука, замершая над миской. Тюря съедающий кусочек мяса. Тюря, облизывающий Мишины пальцы. Потная ладонь. Тюрин язык, смахнувший влагу с ладони.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Так что, песенка твоя спета... Лучше сам признавайся, где яд, и на хрена ты их всех потравил…
МИША
- Я не знаю ни про какой яд… Я еще маленьким был, когда отец умер…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Когда-то мы все были маленькими, чистенькими, хорошими… А потом выросли и превратились в уродов… убийц… маньяков. Стали завидовать, ненавидеть, делать пакости… Ради собственных целей идти по головам, трупам… Ты-то чего добиваешься? Они что, мешали тебе?.. Или ты больной?
МИША
- Нет во мне ни зависти, ни злости… Я люблю жизнь… и людей…
В камере - удивленные, немного выпученные Димины глаза. Они уставились в одну точку - вниз, на Тюрю.
Миша, глядя на его изумление, опускает взгляд. Там, у его ног - неподвижное тело щенка, замершее в неудобной позе. Передние лапы подломлены, голова вытянута вперед.
МИША
- Тюря!
Он подхватывает щенка на руки, но тело его, как у тряпичной куклы: голова не держится, а лапы и хвост безжизненно свисают.
МИША
- Тюря, ты чего!?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- А ну, сидеть! Положи его на место.
Миша кладет щенка на пол. Дима возбужден. Он быстро открывает портфель, нервно роется в нем, достает какие-то мятые полиэтиленовые кульки и один из них надевает на руку. Потом поспешно, рукой, что в кульке, берет мясную кость со стола и кладет ее в другой кулек. Завязывает и прячет в портфель.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- И собаку не пожалел…
Миша резко встает.
МИША
- Да что вы…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Сидеть!
Миша опускается на стул. У него несчастный вид. Дима берет щенка за холку, поднимает, рассматривает на расстоянии.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Отравил, сука… За что?.. Все эксперименты ставишь, жизнелюб?.. Вот оно – твое жизнелюбие… А эта дура: «доброе дело, доброе дело». Уж куда добрее… Подсунула ему подопытного «кролика», а он и рад… Ну, ничего…
Дима пытается всунуть мертвого щенка в оставшийся пакет, но безуспешно.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Дай какую-нибудь коробку.
Миша открывает дверцы кухонного гарнитура, ищет, достает пустую коробку из-под соковыжималки, передает Диме. Тот открывает ее и опускает туда тело щенка. Коробку ставит на пол.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Ну, все, Волошин, песенка твоя спета... Теперь не отвертишься... В лаборатории быстро все установят… И тогда ты расскажешь нам, какой ты невинный и добрый…
Он присаживается за стол. Из портфеля достает какие-то бумаги и авторучку. Потирает руки.
ДИМА НОВИНСКИЙ (довольно)
- Сейчас оформим с тобой подписку о невыезде… А там – суши сухари, маньяк…
Миша подавлен. Он сидит напротив Димы, уставившись на коробку со щенком, и молчит. Дима подсовывает ему бумагу, и он подписывает ее. Дима прячет ее в портфель.
ДИМА НОВИНСКИЙ (показывая кулак)
- Теперь ты у меня вот где, не смоешься…
ЭКС – У ПТАХИНОГО ДОМА – НОЧЬ
Птаха и Дима выходят из подъезда. Птаха впереди, Дима за ней. Она в джинсах с грубо отрезанными штанинами выше колен, в огромных черных ботинках, в клетчатой рубашке на выпуск. В руках у нее книга. Он - в форме, с портфелем.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Оля, ну куда ты? Скоро двенадцать, а ты бежать…
ПТАХА
- Я к Мишке… книгу отнесу…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Не ходи, постой… погоди…
Дима удерживает Птаху на аллее у дома.
ПТАХА
- Ну, чего тебе? Думаешь: влюбилась в него?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Не знаю… Только дай я расскажу тебе кое-что о нем…
ПТАХА
- Вот как… Ты уже и на него накопал что-то?.. Можешь рассказывать даже?.. Много ли расскажешь?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Много… И ты не язви, Оля… дело серьезное.
ПТАХА
- Знаю… У тебя несерьезных не бывает.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Он - подозреваемый в деле об убийстве дембелей. Я веду расследование.
ПТАХА
- И как оно движется у тебя?
Птаха порывается уйти. Дима удерживает ее за руку.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Успешно… Если б ты не бежала… Ну, погоди ты, дай рассказать… Потом сама не захочешь идти…
ПТАХА
- Ну, говори уже быстрей.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- У этого Волошина крыша подтекает… Он – маньяк… Его отец оставил после себя гору змеиного яда... Он у него змееловом был. Умер потом… А сынуля - по его стопам. Только тот – добывал змеиный яд, а этот – людей, что тараканов, травит… Тюрю твоего, кстати, тоже отравил…
ПТАХА
- Не ври!
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Я его на экспертизу отправил, а то бы показал тебе твой подарок. Он при мне его отравил, на кухне у себя. Я допрашивать его пришел, а он кормит его каким-то подозрительным мясом. Кусочек-второй съела собачка – и готова…
ПТАХА
- Не ври! Не может он…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Может. А на выпускном подружку свою отравил… Вывел в сад и отравил…
Птаха вырывает руку и идет по аллее к ночному ларьку. Дима за ней.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- А ты – подарки ему… книжку несешь… Стыдно будет потом… Я его на всю страну покажу, этого урода… Я такой суд устрою…
Подойдя к ларьку, Птаха долго рассматривает витрину.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Что тебе купить, Оля?
ПТАХА
- Да пошел ты… Езжай, давай… Я сама себе, что надо, куплю…
ЭКС – СТРОИТЕЛЬНАЯ ПЛОЩАДКА - НОЧЬ
Птаха барабанит в ворота ногой. В руках у нее большая пластиковая бутылка пива и книга.
ПТАХА
- Открывай, подлый трус! Открывай, а-то через забор перелезу!
Миша стоит с другой стороны, не открывает, колеблется.
МИША
- Птаха, ну чего ты так кричишь? Весь район на ноги поднимешь…
ПТАХ
- Открывай, сволочь!
Миша снимает замок, открывает калитку. Птаха стоит, кисло улыбаясь. Немного хмельная.
МИША
- Входи…
ПТАХА
- Я пива принесла…
МИША
- Ну, входи же…
Птаха входит на территорию и тут же направляется к вагончику. В одной руке у нее пиво, в другой книга. Миша идет за ней. Она садится на лавочку, ставит бутылку, кладет книгу. Видит, что на столе лежит еще одна, открытая посредине. Она берет ее и читает обложку.
ПТАХА
- «Так говорил Заратустра». Суперменом мечтаешь стать, Михон? То дзен-буддизм, то Заратустра…
Миша садится рядом с ней и не отвечает.
ПТАХА
- Чего ты вечно надутый такой, серьезный? За стройку свою беспокоишься что ли? Тут-то и тырить-то нечего, кирпичи одни.
МИША
- Дай книгу.
Миша протягивает руку в садовой перчатке.
ПТАХА
- В лоховских перчатках каких-то… Это что, мода нынче такая?
Птаха открывает книгу и читает вслух.
ПТАХА
- «И недавно я слышал, как говорил он такие слова: «Бог мертв; из-за сострадания своего к людям умер Бог…»
Миша выхватывает у нее книгу и встает.
МИША
- Пойду, посмотрю вокруг…
ПТАХА
- Господи, да тут же и так все, как на ладони… два подъезда, да два этажа. Куда ты, Леопольд? Сядь, не смеши меня, подлый трус... Чего испугался?
Миша идет к стройке, не оборачиваясь. Птаха отвинчивает пробку с бутылки и двумя руками подносит ко рту. Глотает пару раз, ставит и кричит, громко, будто назло.
ПТАХА
- Иди пиво пить, супермен! Вкусное!
Миша поспешно возвращается. Подходит и просит ее.
МИША
- Ну не кричи же ты, пожалуйста. Час ночи уже…
ПТАХА
- Да пошли они все… Бери пей…
Он поднимается в вагончик и тут же выходит с двумя стаканами. Берет бутылку и наполняет их.
ПТАХА
- Брезгуешь из горлышка пить?
МИША
- Не брезгую… Просто не удобно из такой фляги, большой.
Минуту они молчат, пьют.
ПТАХА (серьезно)
- Слышь, Михон, расскажи мне что-нибудь про себя?
МИША
- Да что рассказывать?
ПТАХА
- Где родился, где крестился, где живешь, кто родители…
Миша задумывается, вспоминает.
МИША
- Отца я почти не помню, мать работает в исследовательском институте.
ПТАХА
- А сколько тебе лет?
МИША
- Девятнадцать.
ПТАХА
- Ты даже Ницше читаешь… Только неразговорчивый… А где живешь?
МИША
- На Гончаровской.
ПТАХА
- А я здесь… Меня тут все знают…
МИША
- Такую и не знать…
ПТАХА
- Какую, такую?
МИША
- Буйную…
Птаха отворачивается от него, будто обидевшись.
МИША
- Не обижайся. Это я просто сказал… Если б ты не кричала так, мне бы и в голову не пришло…
Она поворачивается с кислой улыбкой.
ПТАХА
- Ладно, успокойся, меня и в школе так называют…
МИША
- Двоечница, наверно?
ПТАХА
- Почему это?
МИША
- Ну, а кто ж? Пиво, гулянки за полночь, когда ж зубрить…
ПТАХА
- А зачем зубрить? Я талантливая…
МИША
- Ух, ты. Еще и хвастунишка.
ПТАХА
- Не-а. Хочешь, спроси меня что-нибудь.
Миша думает, о чем бы спросить, но Птаха начинает, не дожидаясь.
ПТАХА
- Да хоть про твоего Ницше, хочешь, расскажу. Родился он в 1844 году, а умер, кажется, в девятисотом... Дружил с Рихардом Вагнером, потом поссорился… Был профессором филологии в Базеле… Кроме «Заратустры» написал кучу философских книг, но «Заратустра» стала переломной… А, тебе-то как, его книжечка?
МИША
- Какая-то мистическая… сразу и не поймешь, о чем...
ПТАХА
- Во-во. Что-то в ней такое… Вникай – сверхчеловеком станешь.
МИША (грустно)
- Мне «сверх» не надо… мне бы просто человеком стать…
Птаха внимательно смотрит на него.
ПТАХА
- Странно. Все ведь хотят в супермены… А ты почему, не хочешь?
МИША
- Убивать придется… всяких негодяев… Иначе – и не супермен…
ПТАХА
- А тебе еще не приходилось убивать?
МИША (краснея)
- Нет… А вообще-то не знаю… Может…
ПТАХА
- Что, может?
МИША
- Нарочно я никого не убивал… Себя когда-то хотел, да не вышло…
ПТАХА (с еле заметным облегчением)
- А, не нарочно?
МИША (снова краснея)
- Не знаю… Не хотел тебе пока говорить, но придется… Тюря твой умер… Сам не знаю, как получилось. Мясо с рынка мать принесла, свежее. А он ел-ел и вдруг умер… Жених твой допрашивать меня пришел, а тут такое… Он его на экспертизу забрал, думает, что я его нарочно отравил… Я Тюрю любил… очень…
В ворота громко стучат. Миша поднимается.
ДИМА НОВИНСКИЙ (из-за ворот)
- Оля, ты здесь?!
ПТАХА
- А вот и он – «жених» мой... Чего ему дома не сидится?.. Беспокоится...
МИША
- Пойду, открою. Может, срочное что-то…
ПТАХА
- Не надо, я сама… Пойду… Пока.
Птаха идет к калитке. Миша доводит ее до середины пути.
ПТАХА
- Да стой ты, я сама… Что за дурацкие перчатки у тебя?
Миша прячет руки за спину. Птаха уходит.
ИНТ – ЛЕСТНИЧНАЯ ПЛОЩАДКА – НОЧЬ
Птаха и Дима стоят на площадке между вторым и третьим этажом и пытаются распрощаться.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Ты не знаешь, что это за человек, Оля?
ПТАХА
- Знаю, очень хороший, честный, не тебе чета.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- На его совести четыре смерти…
ПТАХА (презрительно)
- Так чего ж ты его не арестуешь?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Он не такой простой, как кажется. Он изощренный, изворотливый, изобретательный…
ПТАХА
- Вроде тебя.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Как тебе не стыдно, Оля? С кем ты меня сравниваешь?
ПТАХА
- С ним я тебя не сравниваю. Тебе до него, как до Москвы по-пластунски… как папа говорит…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Ну, как же ты легкомысленна, Оля… Не веришь, не слушаешь меня… А ведь имеются факты…
ПТАХА
- Покажи.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Они на работе… Приходи, покажу… Еще одна экспертиза – и ордер у меня в руках… Ух, как я его арестую… Как я его…
ПТАХА (с презрением)
- Звездочку заработать хочешь на нем? Запомнил, наверно, как папа сказал про это. «Если малейшее дело доведешь, тут же тебе третью прилеплю».
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Да что, папа… Об этом деле уже и гарнизонный знает…
ПТАХА
- Ух-ты, как ты ловко все… За звездочку любого посадишь. Не четыре, а двадцать четыре смерти приклепаешь…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Да не ради звездочки, дура! Ради тебя! И не двадцать четыре, а сто четыре!
ПТАХА
- Пошел ты знаешь куда, урод…
Птаха бежит к двери, быстро открывает ее и входит. Дима со злостью бьет по перилам рукой.
ДИМА
- Ну, я вас…
ИНТ – КОМНАТА МИШИ - УТРО
Бледный и потный Миша входит в квартиру. На пороге его встречает мама.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (всматриваясь в Мишино лицо)
- Ты чего? Такое утро, а ты снова в квартиру… Тебе ни плохо?
Она трогает Мишин лоб.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Да у тебя же температура!
Миша проходит в свою комнату и падает на кровать. Следом входит Татьяна Николаевна с термометром в руке.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Ну-ка на, померяй.
Миша засовывает термометр под мышку. Татьяна Николаевна садится рядом с ним, снова щупает лоб, вздыхает, встает и выходит. Через минуту она возвращается со стаканом воды и таблетками. Ставит их на стол и берет у Миши термометр.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Ого, тридцать девять!
Миша вдруг вскакивает и бежит в туалет. Он склоняется над раковиной. Его рвет.
Дальше – видеоряд. В нем – долгая Мишина болезнь. Он то в постели, то над унитазом. Бледное лицо, пот, мокрые простыни и постоянная тошнота. Мама хлопочет рядом, что-то дает ему пить, промокает пот, кормит бульоном.
Врач у его постели, но в полном недоумении разводит руками.
И снова - пот на лице, рвота и, кажется, что это никогда не кончится. То и дело в Мишином сознании мелькает образ Птахи, то в весеннем пальтишке, то в платьице, как во сне, то в подрезанных джинсах и больших ботинках, как при последней встрече.
Со временем Мише становится легче. Он под душем. Он кушает на кухне бульон. Мать улыбается.
ИНТ – КАБИНЕТ СОРОКИНА – ДЕНЬ
В кабинете Сорокин и Дима.
СОРОКИН
- Ну что ты там, Дима, принес?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Заключение, товарищ подполковник.
СОРОКИН
- Ух-ты, как официально. Ну что же, читай.
Дима достает из портфеля бумагу и кладет на стол. Не читает, а просто говорит.
ДИМА НОВИНСКИЙ (мрачно)
- Яда не обнаружено…
СОРОКИН
- И все?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Это - вывод…
СОРОКИН (повышая и повышая голос)
- А большего, в принципе, и не надо… Длинно там, наверно, и нудно все… Какие-то термины, закорючки, химические формулы… А знаешь, сколько обошлись твои исследования!? Знаешь, сколько людей над ними работало?!
ДИМА НОВИНСКИЙ (тихо и невнятно)
- Никак нет, товарищ подполковник...
СОРОКИН
- Тысячи гривен!.. Десятки людей!.. Собаку он дохлую притащил… Посмешище из себя сделал… А что же дальше?!
ДИМА НОВИНСКИЙ
- У меня еще одна идея есть, товарищ подполковник.
СОРОКИН (все еще громко, с возмущением)
- Какая?!
ДИМА НОВИНСКИЙ (немного теряясь)
- Взять у него мазок… или, точнее, скребок…
СОРОКИН (вставая из-за стола)
- Что-о?!
ДИМА НОВИНСКИЙ
- То есть, соскоб… С ладони у него взять соскоб…
СОРОКИН
- Ты что, спятил?
ДИМА НОВИНСКИЙ (возбужденно и уверенно)
- У него на руках яд, товарищ полковник... Я почти уверен в этом...
СОРОКИН
- Откуда он у него… там? Ты с ума сошел, лейтенант!
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Нутром чувствую, что так оно и есть… Убийца - он. От папаши у него это… Волошин старший перекормил его змеиным ядом, и теперь он лезет из него…
СОРОКИН (хватаясь за голову)
- Какой бред…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Если не докажу, товарищ полковник… что это он… уволюсь...
СОРОКИН (постепенно успокаиваясь)
- А карьера?.. Хрен положил на нее?.. Из-за какого-то пустяка завелся!.. Я тебе третью звезду к осени готовил, а ты – «уволюсь»?! Тебя что, заклинило на этом Волошине? Брось ты это… пустое дело!
ДИМА НОВИНСКИЙ (вспыхивая снова)
- Это не пустое дело!.. Я докажу, Вениамин Ильич!..
СОРОКИН (с досадой и злостью)
- Имей ввиду: не докажешь - не видать тебе ни Ольги, ни новой должности… Иди и поступай, как знаешь…
ЭКС – НОВЫЙ СТРОИТЕЛЬНЫЙ ОБЪЕКТ – НОЧЬ
После длительной болезни, похудевший, Миша - на новом месте. Тоже на стройке, но уже на другой. Она также огорожена забором, на ее территории кроме строящегося здания, такие же строительные вагончики, строительные материалы в стопках и штабелях, техника на приколе. Сверху бьют прожектора. Миша возвращается с обхода, идет по площадке к вагончику.
Полночная тишина, разбавляемая редким шумом автомобилей, и вдруг – «Миша!» – крик из-за забора. Он вздрагивает, прислушивается и поворачивает к воротам.
ПТАХА
- Миша! Ми-и-ша, открой!
Миша нерешительно подходит к воротам.
МИША
- Оля, это ты?
ПТАХА (настойчиво)
- Да я же, открывай!
Миша в волнении открывает калитку. За ней – Птаха, немного разрумянившаяся, в джинсах и клетчатой рубашке навыпуск. Она радостно улыбается ему, входит, как ни в чем не бывало.
ПТАХА (деловито осматриваясь)
- Тут у тебя похуже будет…
Миша все еще не верит своим глазам: неужели это она? Нашла его и приехала среди ночи.
МИША (радуясь одними глазами)
- Нормально…
Скамейка стоит прямо у ворот. Птаха садится на нее, чуть разведя ноги, хлопая по коленям руками. Она выглядит как человек уставший, но удовлетворенный выполненной работой.
ПТАХА
- Я у прораба узнала, куда тебя перевели… На такси приехала...
МИША
- Я болел…
ПТАХА
- Да знаю…
Миша молчит, стоя рядом с ней и ожидая, что же она скажет дальше. Птаха смотрит по сторонам, как будто бы заинтересованно, но видно, что она никак не решится продолжить.
ПТАХА
- Я уезжать собралась… Скоро экзамены…
Миша не отвечает, садится рядом с ней, смотрит под ноги, будто слушая приговор.
ПТАХА
- Поехали вместе?
Пауза. Мишины глаза выдают радость, но он в нерешительности. Он бы и поехал с огромным счастьем, но это невозможно.
МИША
- Я не могу…
Птаха полу оборачивается к нему. В глазах удивление и внимание.
ПТАХА
- Почему?
МИША (с долей обреченности)
- Мне нельзя…
ПТАХА (возмущенно)
- Почему!?
МИША
- Нельзя и все…
ПТАХА
- У меня отец, знаешь какой…
Миша смотрит на нее и молчит. К чему здесь отец?
ПТАХА
- Я к тому, что переборчивый очень… строгий… Проходимцев и необразованных не любит…
Миша не знает, что и сказать. Птаха прерывается, но потом все-таки объясняет.
ПТАХА
- Приведешь, говорит, лаптя какого-нибудь - на порог не пущу…
МИША (удивленно)
- А как же Дима?
ПТАХА
- Да ну его этого Диму… Уедем, забудем, как и звали… Образование получим… Там знаешь сколько специальностей…
Таким откровением Миша ошарашен, не подберет слов, боится взглянуть на нее. Птаха будто и не замечает его состояния.
ПТАХА
- Думаешь, не поступишь?.. Так я помогу тебе…
МИША
- Да не в этом дело…
ПТАХА
- А в чем же?
МИША (потупившись)
- Не пара я тебе, Птаха… Брось ты меня… Так лучше будет, вот увидишь…
ПТАХА
- Почему, лучше?
МИША
- Ну, вот, увидишь потом…
ПТАХА
- Да что, увидишь-то?
Миша поднимает голову. В глазах решительность. Видно, что все свои колебания он уже пережил, больше его не собьешь.
МИША
- Нельзя тебе со мной! Уходи, если хочешь чего-нибудь хорошего повидать… Если счастья хочешь… Погибнешь ты со мной… Уходи…
Резкая смена настроения Миши и его слова пугают Птаху. Она обескуражена, обижена, готова плакать.
ПТАХА
- Да что ты прокаженный, что ли?
Миша встает.
МИША
- Прокаженный! Уходи!
Ее глаза наливаются обидой и слезами. Мгновение – и плотину прорывает - Птаха вдруг начинает плакать.
Несмотря на это, Миша решительно подходит к калитке и открывает ее. Птаха уже не видит этого, она уткнулась в колени и плачет. Миша стоит у распахнутой калитки, держит ее за ручку, смотрит куда-то на стройку и геройски ждет.
Неожиданно в ней появляется Дима, а за ним еще четверо незнакомых парней. Не обращая внимания на Мишу, они входят на площадку.
Увидев плачущую Птаху на скамейке, Дима бросается к ней.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Он что, обидел тебя, Оля?
Птаха поднимает свои заплаканные глаза и не может поверить, что перед ней Дима. Она резко отстраняется от него.
ПТАХА (зло)
- Выследил, шпион?..
Дима не реагирует. Сегодня в нем ни капли угодливости. Он пришел по важному делу. Он поворачивается к парням, обступившим Мишу, и холодно командует.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Вяжите его.
Парни набрасываются на Мишу, скручивают руки, заводят за спину, накидывают наручники. Дима подходит и бьет Мишу в лицо. Парни валят его на землю, связывают ноги ремнем. Дима обходит его сбоку и с размаху пинает ногой.
ДИМА (обращаясь к Оле)
- Ну и что ты в нем нашла?.. Это же тупой, неотесанный урод… насквозь пропитанный ядом… По нем же тюрьма плачет!
Он решительно берет Птаху за руку и тянет. Упираясь, она поднимается со скамейки, идет за ним и с испугом смотрит на Мишу.
ДИМА
- Пойдем, Оля, пойдем… Тебе надо домой... Я посажу тебя на такси…
Дима насильно выводит Птаху за ворота.
ИНТ – СТРОИТЕЛЬНЫЙ ВАГОНЧИК - НОЧЬ
Миша лежит на столе, а четверо парней стоят вокруг. Входит Дима.
ДИМА НОВИНСКИЙ (деловито)
- Ну, вот и отлично. Переверните его на живот.
Парни молча подчиняются. Дима вынимает из кармана пиджака медицинские перчатки и небольшой сверточек в белой папиросной бумаге. Надевает перчатки и разворачивает его. Там, в пакетиках несколько медицинских стекол для анализов. Одно из них он оставляет в руке, а остальные кладет на стул. Потом он берет Мишину правую ладонь и стеклом соскребает с нее невидимый пот и мелкую грязь. Делает он это медленно и тщательно. Тоже самое он проделывает и с левой рукой, а затем уж аккуратно укладывает стеклышки назад в пакетики.
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Ну, вот и все!
В вагончик неожиданно влетает Птаха. Под глазами разводы, но слез уже не видно. Она возбуждена и решительна.
ПТАХА
- А ну отпустите его!
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Тихо-тихо-тихо… Успокойся…
ПТАХА
- Снимите с него наручники!
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Сейчас, сейчас, подожди немного.
ПТАХА
- Да что ты меня успокаиваешь? А ну командуй давай… чтобы отпустили!
Дима ехидно улыбается. Птаха, заметив его противную улыбку, не раздумывая, бьет его в пах ногой.
ПТАХА
- Козел…
Дима резко приседает, хватаясь за яйца.
ДИМА НОВИНСКИЙ (сквозь слезы)
- Ты что?.. Освободите его!
Парни развязывают ремень, отмыкают наручники. Миша встает. Он на удивление спокоен. Дима, скрючившись, выбирается вместе с парнями наружу, а потом и к выходу со стройки.
Птаха и Миша остаются в вагончике одни.
ПТАХА
- Вот, урод…
МИША
- Это он ради тебя старается.
ПТАХА (возмущенно)
- Ради карьеры своей, а не ради меня… И где его папочка такого нашел?
В Мише чувствуется неловкость. Кажется, что его тяготят и помощь, что оказала ему Птаха, и само ее присутствие. Это и понятно, ведь он не забыл еще их недавний разговор.
МИША (не глядя на нее)
- Классно ты его…
ПТАХА
- Мало еще...
А Птаха возбуждена. Она то берет Мишу за рукав, то заглядывает ему в глаза. Она еще на что-то надеется.
ПТАХА
- Хочешь, поедем ко мне?.. Предки сегодня на даче…
Она сказала это спонтанно и необдуманно. Тут же она тушуется и краснеет. Миша сторонится и прячет ладони.
МИША (боясь снова обидеть)
- Мне работать надо…
Но слова его действуют на Птаху иначе.
ПТАХА (взрываясь)
- Да на хрен ее, Миша, эту работу!.. Брось!.. Вообще все брось!.. Уедем!..
МИША (не уверенно)
- Не могу.
ПТАХА
- Да что ты заладил: не могу, да не могу!
МИША (тверже)
- Прости, но, честно, не могу.
Птаха вдруг опускает руки, будто выдохшись, голову, и идет к выходу. Спускается по ступенькам.
МИША (негромко, ей вслед)
- Прости…
Она медленно идет к воротам и не оборачивается. Он растерянно смотрит на нее, сжимает кулаки, но, не шелохнувшись, стоит, провожая взглядом.
ИНТ – КВАРТИРА – ДЕНЬ
Миша входит домой. Он расстроен чем-то и бледен. Дверь ему открыла Татьяна Николаевна. Она впускает его, и тут же берет кисть его руки, поворачивает ладонью вверх, разглаживает ее и, улыбаясь, кладет в нее сложенную бумажку.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Тут тебе записочку принесли.
Миша берет ее, спонтанно сует в карман и идет в ванную. Там он умывается, вытирается, потом выходит на кухню и лезет в холодильник.
МИША
- Ма! Я есть хочу!
Татьяна Николаевна не откликается, и он достает колбасу, масло. В хлебнице он берет батон и делает себе бутерброд.
МИША
- Ма! Ты что, не готовила сегодня ничего?
Ответа снова не слышно и Миша, прожевывая бутерброд, идет в комнату матери. Он стучит в дверь и, не услышав ни звука, открывает ее.
Татьяна Николаевна неподвижно лежит на заправленной кровати и, кажется, не дышит.
МИША
- Ма, ты чего?
Миша вдруг вспоминает, а на экране проходят кадры, где Татьяна Николаевна берет его вспотевшую ладонь, гладит и кладет записку. Миша замирает в дверях, смотрит на свои ладони. Ему страшно подходить к матери, он только стоит и беспомощно глядит на нее.
МИША
- Мама… мамочка… мамуля…
В глазах у него отчаяние.
МИША
- Что же я наделал, мама! Как же я мог…
Камера наведена на Татьяну Николаевну. Она лежит прямо и неподвижно. Глаза закрыты, руки – вдоль дела. Кажется, что она мертва, но в какой-то момент, ноздри ее вздрагивают, захватывая воздух, и слышится легкий вздох.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Ты звал меня, Миша?
Миша молча отступает назад.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- У меня вдруг голова закружилась… Что-то нехорошо стало…
Миша бежит к себе. Там он падает на колени перед кроватью и шепотом твердит.
МИША
- Господи, благодарю тебя… Господи, слава тебе… Господи…
Он опускает голову на кровать и замирает.
Мать гремит посудой на кухне. Радио передает погоду. Голос Татьяны Николаевны громко зовет его.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Иди обедать, я все уже разогрела.
Миша приподнимает голову и, вспомнив о записке, лезет в карман. Он разворачивает ее и на экране появляется текст, написанный ровным красивым почерком.
«Прощай, Миша, сегодня я уезжаю. Наверное, мы больше никогда не увидимся с тобой, и никогда не узнаю я, что за страшная тайна у тебя. Я знаю, что если бы не она, то все бы было по-другому.
Да, ладно.
Прощай. Птаха.
P.S. Видишь, я тебя снова нашла».
ЭКС – ВОКЗАЛ – ДЕНЬ
Миша бежит по перрону вдоль поезда, всматривается в лица пассажиров, заглядывает в окна вагонов. Он добегает до хвоста поезда, разворачивается и трусцой возвращается назад. Снова заглядывает в лица пассажиров. Их все меньше и меньше, а Птахи нигде не видно.
Из динамики разносится объявление:
- Со второй платформы отправляется скорый поезд номер девятнадцать. Провожающих, просьба освободить вагоны.
Миша стоит посредине состава и смотрит то в одну, то в другую сторону. Лязгают сцепки вагонов, и поезд трогается. Мимо проплывают окна, а Птахи в них нет. Проводники закрывают двери.
Опустив голову, Миша одиноко спускается в тоннель.
ИНТ – МИШИНА КОМНАТА – ДЕНЬ
Миша входит в квартиру. Печаль на лице, задумчивость.
Из кухни выглядывает мама и загадочно улыбается. Он мимоходом смотрит на нее и проходит к себе.
Открывает и входит.
В комнате полумрак и маленькая женская фигурка, сидящая на краешке кровати. Она приподнимается навстречу Мише, но не идет, а замирает на месте. От неожиданности он тоже останавливается в неоконченном движении и в изумлении смотрит на гостью. Это – Птаха. Она стоит в нерешительности, на лице ее вина и волнение, у ног - большая спортивная сумка.
ПТАХА (виновато)
- Я не поехала…
Не в силах промолвить и слова, Миша закрывает дверь, но все еще остается на месте.
ПТАХА
- Не хочу уезжать без тебя…
МИША (приходя в себя)
- Я был на вокзале…
ПТАХА
- Знаю…
МИША
- Хотел признаться тебе во всем…
Птаха делает шаг вперед и снова останавливается.
ПТАХА
- Я знаю и так… мне больше не надо…
МИША
- Да что ты знаешь…
Птаха подходит к нему вплотную.
ПТАХА
- Плевать… на все твои тайны…
МИША
- Нет-нет… подожди… я должен… Сейчас я все расскажу тебе…
ПТАХА
- Да ну их, Миша…
Она пытается обнять его, но он не дает.
МИША
- Погоди… Это важно… Не прикасайся ко мне… послушай…
Миша мягко отводит ее руки, освобождается и идет к стулу. Садится. Птаха понуро возвращается к кровати, присаживается на краешек.
МИША
- Не обижайся, но ты должна выслушать… прежде... Послушай…
Птаха вздыхает. Ей остается только смирится и слушать.
Пауза. Миша подбирает слова, думает, с чего бы начать.
МИША (сбивчиво, с волнением)
- Вот, ты спрашиваешь меня про перчатки, например: зачем они мне, такие дурацкие?.. Хочешь, отвечу?.. У меня яд на ладонях, Птаха… Представляешь?.. Я ядовитый… А они защищают… Чтобы кто-нибудь не дотронулся, не дай Бог… Мама, вот, записку твою передавала сегодня, до ладони дотронулась нечаянно - и в обморок упала… А Тюря лизнул – и умер… А ты слушать не хочешь… А на выпускном, в позапрошлом году, Ксюха, девочка из моего класса, взяла и поцеловала мою ладонь… и тоже умерла… Потом Петюня, друг мой… потом дембеля… Я, когда волнуюсь, у меня ладони потеют, но вместо пота на них яд… Я раньше этого не знал… А, может, раньше и не было ничего… Мать говорит, что в детстве отец вводил мне противоядия… Он тогда змееловом работал и хотел и мне иммунитет привить… думал, что и я змееловом стану… Наверное, это прививки аукают во мне…
Во время Мишиного рассказа – на экране – эпизоды с давними прививками, смертью Ксюши, смертью Петюни, дембелей, щенка, Мишины походы на кладбище, покаяния на могиле.
Птаха слушает внимательно, задумчиво, но, когда дело доходит до выводов, видно, что она не согласна с ними. Как только Миша останавливается, она, хоть и неуверенно, но предлагает ему свой вариант.
ПТАХА
- Может, все это совпадения, Миш?
МИША
- Так много?.. Такого не бывает… Дима твой, ни сегодня - завтра, докажет, что нет здесь никаких совпадений…
Птаха несчастно смотрит на него. Глаза ее наливаются слезами, но она еще не потеряла решительности.
ПТАХА
- Не докажет… Не верю…
МИША (как будто не услыхав ее)
- Теперь ты понимаешь?
ПТАХА
- Ничего не хочу понимать.
МИША
- Я даже притронуться боюсь к тебе…
Птаха встает. Слеза спадает на ее щеку. Она подходит к нему и берет ладонь. Миша сидит, закрыв глаза и не шевелясь.
МИША
- Птаха, не надо… Ведь можно и так… на расстоянии любить друг друга, правда?.. не прикасаясь… Ты сможешь?
Он мягко вынимает свою ладонь из ее рук.
МИША
- А я, вот, смогу… Буду любить тебя… буду верен тебе всю жизнь…
ПТАХА
- Я так не хочу… я не боюсь, и не верю…
Она снова берет его ладонь, а Миша сжимает ее в кулак.
МИША (волнуясь)
- Птаха, не надо… Ты можешь умереть…
Птаха гладит его по лицу. На ее щеках слезы.
ПТАХА
- Ты красивый…
Миша встает, хочет шагнуть в сторону, но она удерживает его за шею, наклоняет голову и начинает целовать.
МИША
- Птаха, не надо… я же люблю тебя…
Птаха целует его в губы, и он замолкает. Левой рукой она обнимает его за шею, а правой разжимает кулак. Поднимает его ладонь.
МИША (вырываясь от поцелуя)
- Птаха!
Она смотрит на его открытую ладонь. Смерть витает под потолком – музыка говорит о ее присутствии.
В камере - Мишины отчаянные глаза. Рядом с ними глаза Птахи, спокойные и решительные.
Птаха целует Мишину ладонь, один раз, второй, третий...
Птаха крепко обнимет Мишу и целует его в губы. Пошатываясь, они отступают к кровати и заваливаются на нее, не разомкнувшись.
Фокус размывается - и в камере темнота.
ИНТ – СЕРПЕНТАРИЙ – ДЕНЬ
В темноте слышится детский голос Миши.
МИША
- Пап! Ну, пап!
Свет. Мишино детское лицо. Никита Волошин вскакивает с кушетки и радостно хватает сына в объятья.
НИКИТА ВОЛОШИН (радостно)
- Мишка! Ну, ты даешь!
Никита подхватывает сына на руки и идет к выходу. У порога он сталкивается с женой.
НИКИТА ВОЛОШИН (возбужденно)
- Все, Тань, хватит… собирайся… уезжаем…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (удивленно)
- Почему?.. Ни с того, ни с сего? Ты ж говорил…
НИКИТА ВОЛОШИН
- Да, мало ли… Передумал я… собирайся… сейчас прямо и поедем…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- А отпустят нас?
НИКИТА ВОЛОШИН
- А что, я спрашивать буду? Змей выпущу, дом закроем, скотину где-нибудь по пути оставим…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- А, Керим?
НИКИТА ВОЛОШИН
- Другого дурака найдет…
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА (выходя из помещения)
- Он же платил нам… хорошо…
НИКИТА ВОЛОШИН (следуя за ней)
- Таня, мы уезжаем, не пропадет твой Керим… Пошли вещи собирать.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Как бы он не обиделся…
ИНТ – СЕРПЕНТАРИЙ – ДЕНЬ
Никита входит в серпентарий и бросает в угол пустые мешки для змей. Осматривает помещение и идет к камерам. Они все открыты и уже пусты, в них - только камни, щебень и песок. Никита останавливается у одной из них, склоняется над ней, лезет рукой и поднимает большой камень. Под ним – пачка долларов, перевязанных резинкой. Не пересчитывая, он кладет их в карман и выходит.
ВИДЕОРЯД ОТЪЕЗДА ВОЛОШИНЫХ
Никита подтягивает седло на лошади. Через него перекинуты два баула с семейными пожитками. Татьяна Николаевна подводит Мишу и бежит отвязывать козу. Никита вынимает из кармана пачку долларов и поглубже прячет в один из баулов, потом берет сына и усаживает на лошадь. Татьяна Николаевна возвращается с козой. Постояв немного, глядя на хозяйство, они трогаются в путь.
Они идут по едва заметной тропе, Миша на лошади, Никита рядом, придерживая его в седле, Татьяна Николаевна вслед за ними, ведя на поводе, козу.
Путь их не близок. Он проходит по безжизненной, каменистой местности. Где-то впереди шоссе, а рядом с ним небольшой аул. К вечеру они приходят в него. Остаются на ночлег в одном из домов, а рано утром покидают его, оставив у хозяев и лошадь, и козу.
На шоссе они ждут хоть какую-нибудь машину. Солнце уже поднялось, а ее все нет. Наконец, показывается большой международный трейлер. Они машут, и он останавливается.
Трейлер катит по безжизненной пустыне. Редкие машины попадаются ему на пути. Но, чем ближе к городу, тем оживленнее дорога.
Трейлер въезжает в город. На одной из улиц они выходят и идут на железнодорожный вокзал. В кассах Никита берет билеты, и вся семья размещается в зале ожидания, с трудом найдя в нем свободное место. Людей много, много поклажи, шума, суеты. То и дело из репродуктора звучат вокзальные объявления. Они достают еду, кушают, пьют. Миша засыпает.
К вечеру они слышат, что объявили прибытие их поезда. Они собираются и идут на первую платформу, находят вагон, предъявляют билеты и входят в купе.
ИНТ – ВАГОН ПОЕЗДА – ВЕЧЕР
Татьяна Николаевна распаковывает вещи, начинает размещаться, стелить постель. Никита выходит в коридор и стоит у открытого окна. Мимо бегут отъезжающие, провожающие и вдруг – знакомое лицо рядом с вагоном. Это КЕРИМ. Никита отступает от окна, но слышит, что он говорит кому-то.
КЕРИМ
- Прикажи Селиму, чтобы садился в поезд… со своими. Пусть весь состав перевернут.
КТО-ТО
- А, может, успеем до отхода…
КЕРИМ
- Уже не успеете… Да и что мне… думаешь рожа его нужна? Не хочу видеть… Хочу знать, что наказан, и все… Пусть садятся и не спеша проверяют каждое купе. Скоро ночь, легче будет разделаться…
КТО-ТО
- А с женой, что?.. С пацаном?.. С деньгами?
КЕРИМ
- Всех… туда же… А деньги между собой поделите…
В камере серое лицо Никиты. Он напуган, не знает, что делать. Но вдруг – озарение. Он оборачивается к жене.
НИКИТА ВОЛОШИН
- Я в тамбуре постою, Тань.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Далеко не ходи, скоро отправляемся…
НИКИТА ВОЛОШИН
- Да я в тамбуре только…
Он идет по коридору в тамбур. На перроне у открытой двери – женщина-проводник. Увидав его, она говорит, чтобы он вернулся в купе, что поезд вот-вот отправится.
ЭКС – ПРИВОКЗАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ, ВОКЗАЛ – ВЕЧЕР
Никита, не обращая внимания, выходит на платформу и медленно идет от вагона. Навстречу ему - знакомое восточное лицо. Смотрит на него, оторопев, но тут же хватается за рацию и что-то взволнованно говорит.
Керим тоже видит удаляющуюся спину Никиты. Человек, стоящий рядом с ним, отдает по рации команды, и от разных вагонов за Никитой устремляются люди Керима.
Никита ускоряет шаг, входит в здание вокзала, протискивается в толпе, идет к противоположному выходу.
Поезд трогается, проводники поднимаются в вагоны и закрывают двери.
Никита выходит на привокзальную площадь, а его уже замыкают в кольцо.
Керим выходит из здания вокзала, видит, как его люди подхватывают Никиту под руки и уводят в сторону. Голос в его рации спрашивает: «Ну, что с ним, Керим?»
КЕРИМ (в рацию)
- Я же сказал вам: он не нужен мне…
Издалека мы видим, как люди Керима плотной толпой подводят Никиту к скамейке, усаживают и почти тут же уходят.
В кадре - скамейка на привокзальной площади. Никита сидит на ней неподвижно. Глаза закрыты. В груди его торчит нож. Он еще жив. В ее угасающем сознании – Миша на кровати с Птахой. Камера показывает, как они лежат в той же позе, в которой мы оставили их, обнявшись и не шевелясь, с закрытыми глазами.
ИНТ – КВАРТИРА – ДЕНЬ
Кадр продолжается. Камера показывает Мишину комнату.
Миша и Птаха неподвижно лежат на кровати. Головы рядом, глаза закрыты.
Камера медленно проходит над ними и движется к окну, проходит сквозь него и мы - над зеленой, шумной и живой улицей. Внизу – пышные деревья, пешеходы на тротуарах, троллейбусы и машины на дороге. Мы спускаемся еще ниже и плывем над сквером. Здесь - и детишки с мамами, и молодые парочки, и дедушки с бабушками на скамейках.
Какой-то мальчик лет четырех бежит к маме, смеясь и радуясь. В руке у него извивается игрушечная зеленая змея.
ИНТ – КАБИНЕТ СОРОКИНА – ДЕНЬ
Резкая смена кадра. Подполковник Сорокин сидит за столом, а лейтенант Новинский стоит перед ним навытяжку. Сорокин читает лист, лежащий перед ним.
СОРОКИН
- Выводы лабораторных исследований… В образцах представленных на экспертизу содержания ядовитых, отравляющих и токсичных веществ не обнаружено…
Сорокин поднимает глаза и смотрит на лейтенанта.
СОРОКИН
- Ну, что теперь, лейтенант Новинский?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Позвольте, я напишу рапорт…
СОРОКИН
- На увольнение?
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Нет… Чтобы объясниться… изложить в нем свою позицию...
СОРОКИН (устало)
- Да на хрен она мне нужна - твоя позиция… Поставить бы тебя в позицию «рак»… Знаешь, такую?.. Ты зачем еще и гарнизонному нахвастался раньше времени? Поперед батьки хотел…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Товарищ подполковник… Вениамин Ильич…
СОРОКИН
- Мудак ты Новинский. Один только рапорт могу принять у тебя… Других не надо…
ДИМА НОВИНСКИЙ
- Но Волошин…
СОРОКИН (зло)
- Что, Волошин?.. Забудь!.. Заглохни!.. Иди, рапорт пиши…
ИНТ – МИШИНА КОМНАТА – ДЕНЬ
В кадре снова Миша и Птаха, на кровати и также неподвижны. Замершие, будто восковые лица, и вдруг - вздрагивают веки, и открываются их глаза.
Они смотрят друг на друга и улыбаются.
Птаха берет Мишину ладонь и рассматривает ее.
ПТАХА (тихо)
- А ты говорил: умру.
Она нежно берет его ладонь и целует. Миша не мешает ей.
ПТАХА (радостно)
- Нет ничего, Мишка! Нету никакого яду! И не было!
Миша счастливо улыбается. Птаха набрасывается на него сверху и целует. Потом скатывается на спину и разбрасывает руки. Они лежат рядом и смотрят в белый потолок. Слышно, как на кухне шипит сковорода.
МИША (тихо)
- Не верится…
ПТАХА (громко)
- Верится!
МИША (тихо и утвердительно)
- Ты спасла меня…
Птаха искоса смотрит на него и лукаво улыбается.
ПТАХА (с улыбкой)
- Ну, что ты вообразил себе, дурачок…
МИША (серьезно, с долей удивления)
- Ты судьбу мою изменила, Птаха…
ПТАХА (счастливо улыбаясь)
- Это не я…
В камере лицо Татьяны Николаевны.
ТАТЬЯНА НИКОЛАЕВНА
- Это любовь…
Она на кухне, у плиты. Сквозь шипение сковородки из Мишиной комнаты раздается девичий смех. Солнце заглядывает в окно.
Крупным планом Мишино лицо.
МИША (задумчиво)
- Я будто во сне был все это время…
Птаха поворачивается к нему и весело тормошит.
ПТАХА
- Ну, просыпайся же!
ТИТРЫ
КОНЕЦ
Ядовитый
© Copyright: Оле Ру, 2008
Свидетельство о публикации №208052400358
Свидетельство о публикации №208052400358
Рецензии
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.