Олеся и Жизель, действие второе

Ночные страсти любви и смерти

Г-н Грузин, дирижёр спектакля, провёл первое действие совершенно в соответствии с характером Жизели Новиковой – звучание оркестра было лёгким, ясным и светлым, темпы танцевальных номеров слегка завышены, что придало больше динамики танцам главной исполнительницы. И первый акт остался в памяти нежным, чарующим воспоминанием раннего летнего утра, окрашенного нескончаемыми трелями маленькой певчей птички.

Характер второго действия совсем иной, и в полной темноте оркестр начал прелюдию в обычных медленно-угрожающих темпах. Занавес вверх, Ганс в тумане, мелькание ярких «блуждающих огней»… и вот в голубом полумраке разливается арфовое арпеджио, и на сцену выплывает Мирта, бесстрастно-холодная повелительница ночных танцующих дев.

Сцена танцев вилис, или «Pas de wilis», это одно из бесценнейших украшений Мариинского театра, входящее в золотой фонд русской культуры. Именно эта сцена позволила сохранить «Жизель» во времена идеалогического пересмотра репертуара балетного театра, ибо изъятие её рушило бы навсегда более чем вековой фундамент русского балета.

В Мариинском театре выведена особая, неповторимая порода Мирт – высоких, стройных, тонких, гибких в поясе, неудержимых в прыжке... они замянят, закружат и околдуют любого, вольно или невольно попавшего в театр.

В этот вечер Екатерина Кондаурова – ослепительная красавица с сильным характером, который она то сдерживает, проплывая по сцене в бисерных па-де-бурре, то выпускает на волю в больших высоких прыжках. Как всегда, апогея неистовство вилис достигает в продольных проходах в арабеске, после которого безмолвная отстранённость этого гениального ночного гран-па должна разрешиться только большой, высокой трагедией "живого" существа, т.е. одушевлённого персонажа.

Вот припадок вилис временно иссякает, и танцовщицы выстраиваются для посвящения свежеумершей подруги.

Жизель появляется из могилы в левом углу сцены – она смотрится маленьким белым несчастным пятнышком, по приказу Мирты медленно выходит в центр и покорно склоняется перед повелительницей. В светящейся тюнике с пышной невесомой юбкой у креста лицом Олеся удивительно напоминает Диану Вишнёву, но замерев в арабеске в профиль к зрителю, она демонстрирует совсем иной тип идеальной романтической танцовщицы – маленькую аккуратную головку, очень длинную гибкую шею, короткий корпус и длинную ногу с узкой ступнёй – именно то редчайшее сложение, за которое Майю Думченко я называю «Тальони».

Но вариацию Олеся начинает не по-думченковски – в замедленном темпе она исполняет восемь неспешных пируэтов, затем также медленно три невысоких прыжка, за которыми следует кодовая диагональ в прямых турах в убыстряющемся темпе с идеально поставленным корпусом и изумительными руками. Очень коротко, на неуловимых миг стала в арабеск на мягкой ступне и быстро исчезла. Всё.

Вариация-нестандарт, вызвавшая массу вопросов, догадок и размышлений. Отставив в сторону балеринский принцип «в каждый миг на сцене демонстрирую исключительную технику исполнения», Новикова избрала для себя иной путь – танцевальный язык должен быть подчинён созданию образа.

Умершая Жизель появляется из могилы, она холодная, душа её отбыла в далёкие Гималаи, руки и ноги застывшие, и нет никаких желаний в её прозрачном опустевшем теле. Прыгает и кружится Жизель лишь подчиняясь воле Мирты, но в кодовых пируэтах она начинает невольно разогреваться, вихрь танца непроизвольно захватывает ее, и потому так мягок и неуловим был её последний арабеск.

Последующее па-де-де развивает эту же тему. Она мягким нежным видением появляется перед изумлённым Альбером, затем неуловимо исчезает. Новикова не превращает появления и исчезновения в формальную игру, но является именно ночным неожиданным видением страдающего графа. Белая тень быстро и легко проносится через сцену под великолепные скрипки в оркестре, окрашивающие её пробежки и взлёты оттенком эфемерности и прозрачности. Пробежка Новикой – очень воздушна, шаг её неслышен и невесом, и снова бросаются в глаза мягкие, красиво выписанные кисти.

Вот он поймал тень под арфовый разлив, и, подымаясь в воздух, Новикова ещё больше меняется, принимая идеальный романтический вид – корпус её призрачен и совершенно невесом, руки округлые без локтей, и чувствуется отстранённость взгляда. Совсем иная, непривычная техника подъёма (или «лифта», по-балетному): она не «ложится на руку», а как бы сама стремится вверх, в воздух, будто бы скользя в полёте ввысь, и рука партнёра как бы пытается удержать её, ухватить и не дать улететь ухваченному видению. Замечательно и необыкновенно исполнено! Только за это Олесю можно любить безумно и давать ей выходы в «Жизели» и по праздникам, и в будни, дабы привнести в них красоту и поэзию высоких чистых чувств.

Дальше она демонстрирует не только высокий и лёгкий прыжок, но и примечательную фиксацию с прыжка, после чего без остановки, не теряя темпа, продолжает движение корпуса и рук, и в руках её видимо, осязаемо состояние нежности чувств, которыми в это время уже вновь охвачена Жизель. Ощущение этого чувства необыкновенно! Это так редко исполняется – от холодного, неживого существа на выходе, до легкой летящей тени с живыми, трепещущими чувством кистями.

К прыжковой коде, с цветами в руках, уже оживают не только её руки, но и сам прыжок – она прыгает в первый раз холодно, но после этого перекидного (jete entrelance) Жизель внезапно наполняется чувством, и последующие три перекидных – высокие, сильные и лёгкие, а главное – эти прыжки снова, как и первом действии, живые.

Образ сделан. Идеально. Следуют два коротких высоких, без разгона, прыжка с откинутым назад корпусом, цветы выброшены высоко в воздух, и вот она уже появилась высоко в ветвях, с совершенно живыми и музыкальными руками, своими взмахами следующими затихающей печальной минорной песне флейты-пикколо...

(с) 2008 Мариинский
Оригинальный текст от 14 мая 2008 г.: http://mariinsky.livejournal.com/813481.html
Фото-галерея из 79 снимков этого спектакля: http://mariinsky.livejournal.com/813115.html