сто десять шагов

        Сто десять шагов.

 Из дому я вышел, когда стало уже совсем светло. Не могу я выйти затемно, хоть ты тресни! Или не хочу. Скорее всего, и то и другое. Мне нужно проснуться, привести себя в порядок, размяться немного, спокойно без спешки, одеться, выпить кофе, а уж потом выходить. Конечно, все можно успеть, нужно только встать пораньше. А вот это уже другая проблема. Как же я могу встать пораньше, если я ложусь только около часу ночи, а вставать привык не раньше семи утра?
       Так и в этот раз. Прозвонил будильник в полшестого. В полусне я отключил его и удивился, чего это я в такую рань и темень собрался ребенка в сад вести? Сквозь затуманенное сном сознание пробилась еще одна мысль, что я вроде как на охоту собрался. Пришлось вставать. Совершив все утренние ритуалы, я, наконец, к вящей радости собак вышел на улицу.
       Несильный морозец приятно щипал за лицо, ветра почти не было, а под ногами весело скрипел снег. Первый в этом году снег. Выпав перед самым открытием на зайца, он был на-стоящим подарком природы. Не то что, в прошлом году – весь сезон чернотроп. А тут идешь и сердце радуется, душа поет! К тому ж сразу видно, где какая живность водится. Все таки с собаками хорошо, а когда снег, то еще лучше. По чернотропу идешь, – собаки засуетились, заработали вовсю, значит, жди «подъема». А, поди, угадай, кто «поднимется»? Есть такие места, где и куропатка, и заяц, и даже фазан подняться могут. Кого ждать, какой патрон зарядить? По снегу – другое дело! Увидел, что собаки заработали, глянул вокруг и сразу все понятно.
       Шагал я бодро и скоро мне стало жарко. Не помогло даже то, что куртку я расстегнул. Все же свитерок лишним оказался. Он хоть и тонкий, а пуховый. Ничего, обойду «Красный» – сниму и уберу в рюкзак. «Красный» - это народное название обычного отстойника возле нашего поселка. Ил на дне и берега красные. То ли глина такая, то ли еще что, но ес-ли посчастливиться вымазаться, то отмыться и отстирать одежду будет непросто.
       Отстойник довольно большой. Метров триста в длину и около сотни в ширину. Выглядит как большая мелкая лужа, в которой в самом глубоком месте по колено будет, но это впечатление обманчивое. «Красный» достаточно глубокий, метра два будет и местные рыбаки, даже сети тут ставят. Что ловят, не знаю, но по слухам, рыба тут есть.
 Тут и собаки мои оживились, забегали, потому, как живет в посадке, что неподалеку косой. За ночь «нагулял» следов много. Вокруг всего отстойника. Не спеша, гулял, по-хозяйски. Пройдет, пройдет – сядет, травы зеленую из-под снега выроет, поест и дальше пойдет. Ну и пусть ходит. Я его тут не стреляю. Ни один хищник не охотится возле своего логова, вот и я не буду. Дальше пойду. Есть еще места, где пострелять можно. А собаки пусть порезвятся, разомнутся немного.
       Шел я, любовался, как собаки азартно носами снег бороздят, и вдруг слышу, – сопит сзади кто-то. Не сбавляя ходу, глянул назад – лайка бежит. Стоп! Какая же это лайка, если она в холке мне почти до пояса достанет?! Я остановился и обернулся, посмотреть, что за гость пожаловал. Передо мной стояла здоровенная псина окрасом действительно похожая на лай-ку, а сложением – точь в точь мой алабай Али. Только немного покрупнее будет. Ого… Я поискал глазами хозяина собаки, но никого не увидел. Собак не боюсь, но тут дело серьезное – песик килограмм под шестьдесят будет, если не больше, стало немного не по себе.
«Собака», - говорю – «иди домой!» – а он стоит смотрит веселыми глазами, скалится радостно своей щенячьей мордой. Молодой дурачок, поиграть ему охота, а кто знает, что у него за игры. Я непроизвольно положил руку на рукоять висящего на поясе ножа. Оглянулся в поисках своих собак. Они азартно искали зайца метров за сто от меня. «Иди домой» –еще раз повторил я псу и отступил на несколько шагов назад. Собака не двигалась и агрессии не высказывала. Я повернулся и пошел своей дорогой, частенько, правда оглядываясь назад. В это время мой спаниель Спартак подбежал ко мне. Незнакомый пес, наверное, увидел его, и то же подбежал к нам. Ему явно хотелось поиграть со Спартаком, но тот щелкнул зубами у здоровяка перед носом, и потрусил дальше, делая вид, что ужасно занят поисками зайца. Большой пес постоял немного на месте и снова нагнал нас. Тут и Атос прибежал. Увидев наглого незнакомца, он с глухим ворчанием прошел между мной и тем псом, едва не коснувшись плечом его морды. Этим Атос как бы говорил чужаку: « не приближайся! Иначе пожалеешь!». Однако глупая псина не отставала. Он продолжал идти за нами, хотя уже не так нагло. Я забеспокоился. Назревал конфликт. Конечно, мой Атос опытный боец, да и Спартак в стороне не останется. Сколько их было, таких драк, когда мои собаки дрались бок-о-бок. Но я не сторонник таких сомнительных «забав», и мне придется вмешаться, ведь мои псы могут пострадать. А если я вмешаюсь, то как я растащу разъяренных псов, ведь хозяина чужака поблизости нет, и держать его будет не кому? Я мог бы пальнуть в воздух, но ружье было разобрано и висело в чехле за спиной. В тот момент, когда я уже решил, что драки не избежать, послышался далекий свист. Чужак насторожился. Свит повторился, и собака нехотя побежала туда, где, по-видимому, находился хозяин. Я облегченно вздохнул и убрал руку с рукояти ножа.
       Минут через сорок, я добрался, наконец, до места охоты. Сегодня я решил начать с балки, по дну которой тек широкий поросший камышом ручей, а склоны были заняты огоро-дами. Сейчас вся балка была укрыта снегом. Я пошел по левому склону. Собаки то и дело брали след зайца. Я то же видел цепочки следов, тянувшиеся сверху, от посадки на заснеженные огороды. Но это были жировочные следы. Заяц ходил тут не спеша, часто останав-ливаясь что бы добыть еду из-под снега.
       Я остановился, огляделся вокруг. Какая красота! Все вокруг белое, деревья присыпаны снегом, серебрятся в неярких лучах зимнего солнца. И еще было очень тихо. Я постоял не-много, наслаждаясь этой тишиной, морозным воздухом и серебром первого в этом году снега, осознавая, что в эти минут на несколько километров вокруг кроме меня нет больше ни одного человека. Потому-то я и люблю охотиться в одиночку. Только в одиночестве можно полностью насладиться общением с природой, отдохнуть от голосов цивилизации и послушать шелест листвы, скрип старых деревьев, услышать, как переговариваются между собой сидящие в траве куропатки, услышать дробный топот проносящегося мимо зайца за миг до хлопка своего выстрела. В такие минуты приходит понимание того, что человек не есть венец природы, он лишь малая чисть, клетка этого сложного организма. Тут недалеко есть одно место. Лет десть назад там была трасса для ралли, теперь все заросло травой и кустарником, а вместо машин там носятся зайцы. Наверху, за посадкой, сейчас засеянное озимкой поле, а когда ни будь оно зарастет разнотравьем. Мы, наша деятельность – это все переходящее, а природа – она вечная. Бульдозером можно распахать целину, но бульдозер рано или поздно заржавеет, сгниет, рассыплется трухой, а пахота снова превратится в степь. Земля все стерпит, только вот забываем мы, что сами по земле ходит, от нее силу берем, с ее ладоней едим. Большинство людей привыкли только брать от природы, считая это своим правом сильного, но не правы они. Не человек хозяин лесов и полей. Есть кроме нас тут хозяева. Мы их не видим, но они есть. По крайней мере, я в это верю. По этому и рассыпал горсть зерна, едва только вошел в угодия, и спросил разрешения тут охотится. Наши предки не имели умных компьютеров и ученых степеней, но были гораздо мудрее нас, по-тому что жили по законам природы, а мы пытаемся заставить природу жить по нашим за-конам, назвав мудрость предков безграмотными суевериями, напыщенно размахивая умными книжками, отвергнув саму культуру общения с природой. А от этого бескультурья и происходят все наши беды: браконьеры, стреляющие дичь ночью «из-под фар», псевдоученые защитники природы, вопящие на весь мир о вреде охоты, мелиораторы, индустриализаторы и прочие, прочие, прочие, заботящиеся только о том, как бы посытнее пожрать. А понять природу может только тот человек, кто остается с ней один на один. И не важно, чем он в это время занимает: охотится, ловит рыбу, возится в своем огороде или пишет пей-зажи с натуры. Главное – слушать, пропускать вибрации всего живого сквозь себя, раство-ряться окружающем пространстве, как капля растворяется в океане.

       Я вытащил из кармана мобильный телефон и сделал несколько снимков. Качество, конечно, оставляет желать лучшего, но после небольшой компьютерной обработки, получатся неплохие фотографии.
       В балке зайца не было. Я не стал переходить на противоположный склон, а поднялся на-верх и перешел узкую посадку. За посадкой была озимка. Тут зайца то же не будет, а вот дальше, за этим полем, начиналась пахота, и я решил поискать косого там.
       Пахота была глубокой, почти по колено. Долгие годы эта земля «гуляла», а теперь кто-то решил перепахать и засеять, что ж пусть. Я ходил по окрестным полям и видел, что хозяй-ствуют на них по-умному, землю не истощают, берегут. Это хорошо, значит, есть в стране умные люди.
       Вспахав огромную площадь, тракторист почему-то не тронул один небольшой участок прямоугольной форму. Трава тут растет хорошая, в такой и куропатка, и заяц сидеть может. Я решил с этого кусочка и начать. Собаки оживились, зарыскали из стороны в строну. Сразу видно – есть тут что-то или было. Вот только псы все время норовили из этой травы вправо уйти, к посадочке, которая отделяла одно поле от другого. Мне приходилось их ос-танавливать и возвращать обратно. Я, конечно, понимал, что им «виднее», они своими носами лучше чувствуют, где дичь искать, но очень не хотелось бросать эту траву, не пройдя ее до конца. Хотя бы для того, что бы потом сомнения не мучили. Наконец, трава кончилась и я направил собак туда, куда они все время рвались. Псы восприняли такую смену курса с большим энтузиазмом. Между посадкой и невспаханным куском проходила широ-кая полоса пахоты. Теперь и я увидел тонкие цепочки заячьих следов на снегу, ведущих к деревьям. Что ж, посмотрим.
       Перейдя вслед за собаками через посадку, я увидел перед собой заснеженное поле озимки. Псы крутились неподалеку, явно унюхав свежий след. Совсем свежий. Я огляделся. На поле не было видно ни других охотников, ни убегающего зайца. А вот справа, метрах в семидесяти, под самыми деревьями сидел большой заяц. Заяц приподнялся на задних лапах и повернул голову в нашу строну. Я быстро присел и стал шепотом звать собак к себе. Мне удалось взять за ошейник Атоса, а вот Спартак, продолжал азартно пахать носом снег и, найдя, наконец, цепочку следов, ведущих к зайцу рванул за ней, повизгивая в предчувствии близкой добычи. Ну что мне оставалось делать? Я отпустил Атоса, который тут же рванул за своим собратом и смотрел, как несется прочь заяц, подгоняемый заливистым лаем. Добежав почти до конца посадки, заяц «нырнул» в заросли. Теперь все, теперь он напетляет в кустах и рванет на соседнее поле. Собаки забежали в посадку, но уже через полминуты не-слись ко мне, по заячьим следам. Обманул их косой. Ладно, будем считать, что начало не-плохое, дичь, во всяком случае, я видел, полюбовался стремительным заячьим бегом. Куда же дальше идти? Передо мной была озимка, если пойти влево, то есть на север, то будет пахота, рядом с этой пахотой есть еще поле скошенного подсолнуха, на котором я две недели «взял» хорошего зайца. Я пошел вдоль посадки в сторону пахоты. Прямо передо мной выпорхнул и тут же снова скрылся за деревьями вальдшнеп. Надо же! Я думал, что они уже улетели давно.
       На пахоте мне стало жарко. Пришлось даже куртку расстегнуть, что бы не взмокнуть со-всем. А то ведь как бывает, – вспотеешь, расстегнешься, потом остановишься передохнуть, а холод тут как тут. Быстренько по мокрой одежке до самого тело доберется и тогда как по-везет. Кого пронесет, если организм крепкий, а кого и воспалением легких одарит или за-щемлением каким на спине, вроде радикулита. У меня бывало несколько раз такое. Приятного мало.
       Собаки работали по следу. Тут точно зайчишка гулял. Накидал петель и залег где-то. О! А вот и он сам, легок на помине. Скачет поперек борозды, к посадке рвется. А стрелять дале-ко и собаки его пока не видят, значит, он нас первый учуял, пуганый. Ну, ничего, так даже лучше. А то, что за интерес чуть не спящего бить? Вот помню в прошлом году на открытии по пернатой подошел к водоему. У самого берега десятка два лысух сидело. Сидят и смотрят на меня, убегать даже не пытались. Прицелился – сидят – стрельнул, «взял» одну, а они так не спеша поплыли от берега. Я так растерялся, что вторым выстрелом промазал. Только после этого они отбежали метров на тридцать и снова сидят. Пока Спартак битую лысуху доставал, остальные назад потихоньку плыть стали. Как по ним стрелять? Развернулся и ушел тогда. И понял, что для меня важнее не просто подстрелить дичь, но что бы выстрел был красивый, сложный. Вот и теперь я смотрел, как убегает заяц и мне было радостно, ин-тересная охота получается.
       Собаки, наконец, заметили косого, и пошли за ним. Я тоже поспешил к посадке. Пробравшись сквозь густые заросли, я увидел на поле заячий след. Косой сделал две петли и рванул вдоль посадки. Вон он, летит стрелой, а собаки за ним никак не поспевают. Добежав до края посадки, заяц свернул влево и понесся вдоль поля, постепенно уменьшаясь в разме-рах, оставив собак далеко позади. Вернулись псы и мы продолжили наш путь. На пахоту я возвращать не стал – метрах в ста впереди начинался тот самый подсолнух, на который я хотел сегодня зайти. Вот его-то я и буду «брать» сегодня вдоль и поперек.
       Подсолнух решил сначала пройти по периметру, а потом, если ничего не подстрелю, еще и по диагонали пройти. Хотя на то, что заяц будет лежать в средине, у меня особой надеж-ды не было. Из своего опыта я знал, что больше всего дичи поднимается по краям, вот и решил обойти этот подсолнух сначала по периметру.
       Впереди меня чирикала большая стая воробьев. Птички своим запахом и галдежом сби-вали с толку собак и никак не хотели улетать. Точенее они перелетали с места на место, но, как на зло, именно по ходу моего маршрута. Несколько раз я порывался пальнуть по ним, чтоб напугать, но всякий раз сдерживался. Они ведь пока просто голосят, а если я сейчас стрельну, то все зайцы и куропатки на этом поле узнают, что охотник идет. Почти на самом углу воробьи, наконец, сорвались с места и улетели на средину поля. Я немного постоял, отдохнул, хлебнул воды из фляжки.
       Теперь я шел вдоль поля. Слева от меня тянулась очередная посадка. Тут их много, почти каждое поле с четырех сторон закрыто полосами деревьев. В лицо дул несильный встречный ветерок. Собаки работали веселее, видать унюхали кого-то. Я свистнул, чтобы подозвать ушедшего слишком далеко Атоса а в это миг чуть впереди сорвался с места заяц. Выстрел! Но дробины только защелкали по сухому кустарнику, в котором скрылся заяц. Собаки рванули за ним. За посадкой раздался их азартный лай, значит, по полю гонят те-перь, может все же я его ранил? Надо проверить. Я выбежал за посадку и увидел далеко в поле убегающего зайца. Собаки гнались за ним еще некоторое время, а потом вернулись. Перезарядив ружье, я пошел назад, на подсолнух. И увидел ЕГО! над полем важно летела огромная птица. Сперва я не понял кто это, а потом догадался – гусь! Первый раз в жизни я видел дикого гуся, даже растерялся как-то. Зимнее утро к этому времени уже давно смени-лось пасмурным днем. На фоне затянутого тучами низкого неба гусь выглядел белым ги-гантом. Я не торопился с выстрелом, опасаясь того, что принял за гуся лебедя. Но, вспомнив, виденных мною когда-то летящих лебедей, я отбросил все сомнения и вскинул ружье. Может я плохо целился, может дробь неподходящая была, а может меня сбил с толку раз-меры птицы трудно сказать. Так или иначе, я дважды промазал и еще долго смотрел как гусь, сделав плавный поворот, полетел в сторону водохранилища. Скоро он скрылся за стоящими вдалеке деревьями. В душе теплился огонек надежды, который наверняка знаком каждому охотнику. Вспомнились истории о том, что раненый гусь может еще долго лететь, а потом упасть. Мне захотелось пойти, посмотреть, вдруг и вправду этот гусь где-то упал? Но пойти за гусем означало бросить это поле. Поколебавшись немного, я все же решил пройти поле, как и планировал, а потом свернуть к водохранилищу.
       До угла я дошел без единого подъема. И когда шел поперек поля тоже никого не видел. Только пару раз дорогу мне пересекали цепочки заячьих следов. Мысли мои теперь всецело занимал гусь и торопился пройти поле воль в обратном направлении, что бы пойти за ним. Я с трудом заставил себя снова следить за поведением псов и быть готовым стрелять.
       Спартак бежал под самой посадкой, а вот Атос взял след и побежал вперед. Метров через пятьдесят он остановился и помчался в обратном направлении. А вот это уже интересно! Похоже собака попала на «вздвойку», когда заяц, «накидав» петель бежит по прямой, потом возвращается по своим следам и выпрыгивает на несколько метров в сторону. Он это делает для того, что бы направить хищника по своим следам в обратном направлении, а сам обычно ложится неподалеку. Я приготовился стрелять и не напрасно. Пока Атос носился взад-вперед по «вздвойке», а Спартак работал по его утреннему следу, заяц решил удрать и мчался теперь прямо на меня. Точнее не совсем на меня, но в мою сторону, боковым курсом. Я хорошенько прицелился, обогнал силуэт зверька стволами.. Раз! Два! Вроде бы зацепил, но заяц не остановился. Стараясь не терять его из виду, я переломил стволы, бросил на снег латунные гильзы. Лишь на секунду я опустил глаза на патронташ, а зайца уже не стало! Щелкнув взводимыми курками, я сделал несколько шагов вперед. Вот он! Кувырка-ется по снегу, бьется в агонии. Значит, я все - таки попал! С почином! Я запнулся о кочку и едва не упал, снова выпустив зайца из виду, а он снова исчез. Не может быть! Я шел туда, где видел его последний раз. Мимо меня пронеслись собаки. «Бывало, что теряли сбитую куропатку или, даже, фазана, но что бы зайца битого потерять…» - думал я, глядя на собак. Нет, не потерял! Вон он лежит неподвижно, сейчас псы будут его тянуть в разные стороны, споря о том, кто понесет его хозяину. Я побежал к ним. После непродолжительной борьбы, я отобрал добычу и положил в рюкзак, наградив собак кусочками хлеба. Хороший заяц, матерый, спасибо, Хозяин, откликнулся на мою просьбу! Теперь нужно было вернуться на место выстрела, подобрать брошенные гильзы. Жалко латунь терять. Пока возвращался, считал шаги. Восемьдесят получилось. «Но стрелял –то я его вон там, - думал я, - а потом он еще пробежал… так, значит, примерно метров тридцать-тридцать пять. Неплохо, непло-хо!» Теперь можно было идти искать гуся. Я понимал, что вероятность того, что гусь был хотя бы ранен очень мала, но мной двигало могучее русское «авось» и я пошел через поле наискосок, напевая в полголоса.
       Где ж его тут искать? Передо мной простиралась огромная территория. Тут поля уже не разделялись посадками, пахоты чередовались с «зеленками». В очередной раз я пожалел о том, что не имею с собой бинокля. С ним было бы значительно проще. А так смотришь – вон - небольшой холмик выделяется на заснеженном поле. Может это гусь? Или это всего лишь занесенный снегом кротовий холмик? А слева, метров в сотне от этого холмика еще что-то «подозрительное» лежит, а чуть дальше еще один «гусь». Ка быть? Осматривать все заснеженные бугорки не хватит короткого зимнего дня. Я решил перейти это поле и выйти на пахоту, попутно проверив ближайшие ко мне бугорки. Через некоторое время я убедил-ся, что все бугорки не имеют никакого отношения к гусям и к птицам вообще, равно как и к другим животным. Два из них оказались просто кочками, а третий - пустой пластиковой бутылкой, неизвестно как попавшей на поле. Может ее ветром принесло, а может, какой ни будь охотник шел и бросил, после того, как выпил из нее воду. Вот чего я не могу понять, так это того, как можно гадить, там, где охотишься или отдыхаешь! И еще более удивительны мне сетования таких «любителей природы» о том, что природа умирает, дичи ста-новится меньше и тому подобное. А разве трудно положить эту же бутылку назад в рюкзак, и выбросить ее на мусорник или просто сжечь? А сколько стеклянных бутылок валяется по посадкам? И ладно, если просто валяются, так ведь еще и разбитые! Собак страшно туда пускать – лапу разрезать это же раз плюнуть! Впрочем, что стекло, встречаются в посадке вещи и поопаснее. Помню, этой осенью охотились мы здесь соседом на куропаток. Присели под деревьями на бревнышко отдохнуть. Я вижу, – собаки мои что-то из-под листьев выкапывают и грызут, аппетитно так похрустывая. Я подумал сперва, что это они остатки обеда других охотников доедают. Подошел к ним, пошуровал прутиком в листьях и нашел несколько брикетиков размером со спичечный коробок. Похожи они были на спрессованную макуху. Я разломил один, а внутри оказался маленьких полиэтиленовый пакетик с красной жидкостью. Прямо из пастей собак я повыдирал эти брикеты и в отчаянии гадал, сколько таких «подарков» они успели съесть. Правда, я увидел, что пара таких пакетиков валяется на земле целые, значит, собаки их не проглотили. Все же, на всякий случай, я достал из рюкзака аптечку (ее я всегда беру с собой), и запихал собакам в глотки по несколько таблеток активированного угля. Слава Богу, все обошлось. Позже я узнал, что это местный клуб охотников так с лисами борется. Интересно, сколько других животных отравились этой приманкой? А собак охотничьих потравить не боялись? Как бы там ни было, а я теперь го-раздо внимательнее слежу за своими собаками. Мало ли что они еще съесть могут.
       Побродив немного по этой «зеленке», я так гуся, конечно же, не нашел. Заяц в рюкзаке все тяжелел, как в том анекдоте про цыгана и соль и я решил, что пора уже возвращаться домой. Но идти решил не по прямой, а сделать довольно большой «крюк», что бы «зацепить» лежащую впереди пахоту, а потом выйти на заброшенные огороды, где иногда встречались стаи куропаток.
       На пахоте собаки вели себя не очень активно, и, пройдя почти половину пути без единого «подъема», я решил, что дичи на этом поле нет, поэтому больше смотрел под ноги, стараясь не поскользнуться на чуть подтаявших (температура воздуха видно поднялась выше нуля) кочках. Из-за этого едва не прозевал зайца. Он поднялся с лежки позади собак и понесся поперек борозды между ними и мной. Я вскинул ружье, плавно повел стволами и выстрелил, но косой продолжал бежать. Тогда я стрельнул еще раз. Заяц вильнул в сторону, как будто его зацепило дробью, но скорости не сбавил. Собаки, среагировав на выстрелы, уже неслись ему на перерез. Этот заяц убегал не по прямой, он петлял. И, в конце концов, заложив лихой вираж, снова выходил на такую позицию, что я мог стрелять, без риска попасть в собак. Вот только дистанция была уже великовата. «Была не была!» решил я и перезаря-дил ружье только одним патроном, а на второй времени не оставалось. Вложил патрон с «нулевкой» в левый ствол, там у меня « чок ». И стал целиться. Я поймал зайца на мушку и «вел» его стволами. Вот он вильнул вправо – я тоже повел стволами вправо, делая упреж-дение. Заяц резко сменил направление и побежал влево – я быстро перенацелил ружье. Но заяц в третий раз вильнул и теперь бежал вдоль борозды от меня. Я выстрелил и попал. Заяц резко замедлил бег, как будто воздух вокруг него стал вдруг густой и тягучий. Казалось еще, что заяц забыл, куда бежать. Он сворачивал то в одну, то в другую сторону, а потом и вовсе побежал навстречу собакам и они быстро прекратили его мучения. Я побежал, на-сколько это позволяла пахота и снаряжение, к ним. Пока бежал, насчитал сто десять шагов.
       Этот заяц, как и первый сегодняшний, был крупным. Килограммов на пять. Тяжелый рюкзак давил на плечи, но мне грех было жаловаться на неудобства. Я возвращался домой с хорошей добычей, хорошим настроением. День мне запомнился навсегда интересной охотой и отличным выстрелом.