3 глава

       Глава третья.
Жизнь проносилась мимо огненным ледяным метором. Каждый лень – уроки, тетрадки и практика. Это все было очень интересно, но отравляло все существование, что никакого покоя мне не было. Каждый день не мог обойтись спокойно – и мои однокурсники вносили в это беспокойство свою лепту. Это все приносило им огромное удовольствие, а мне – нет. И особенно мучало то, что я была практически отрезана от мира.

«Я не получаю писем, это как жить в запертом доме без окон. Я ничего не знаю о том, что происходт во внешнем мире. Ничегошеньки. Там хоть земля тресни, а мы засели в горах –и все. Никакого разнообразия.»
 Я встала, и соверенно как всегда провела обряд утреннего пробуждения. Оделась. И пока мои соседки дрыхли, поскорее выбралась из комнаты. Редкие утренние ранние пташки уже слонялись по коридорам, а я отправилась на почту. Мне нужно было отпраить письмо, кому – не важно. Писать я хотела Ине.
«Пускай, что если она ответит, постоянно будет спрашивать об Одане. Чтож они все к нему так липнут! Пускай. Но так я больше не могу.»
По дороге я впихивала руки в рукава длинного вязаного пальто с утеплением – на улице неделю назад выпал странный снег. Ноябрь месяц, а снег идет. И мороз… Я заматывалась шарфом, который купила на какой-то барахолке, на выходе натянула смешную серую шапочку. Сумка застряла где-то в рукаве, пришлось доставать.
«Никогда больше ничего не делай на ходу. Это выглядит глупо и неловко.»
На улице опять повалил снег, и было по-утреннему темно. Но вот утренней луны не видно, потому что снежные облака. Я с неудовольствием посмотрела на небо и потопала по заснеженной дороге в город – переть четыре километра… По этой дороге я долго не выдержу. Может, попутку поймаю…
Мысли путались, тряслись от холода и моей нервной походки. Интересно, Рут по-прежнему достает Одана по-выходным своим дежурством около их корпуса? Бедный, бедный наш Одан.
Настроение было противное. Руки мерзли, отчего хотелось засунуть их подальше в карманы. Но таковых-то как раз в моем пальто не было.
«Надо купить себе варежки, какие угодно, но купить. Да… Как-то я не подумала о том, что мне зимой придется что-то носить… Слава богу, пальто мне Хелига прислала… И даже плевать на то, что у наших девчонок они сплошь из коллекции Молы Вин – с блестками, стразами и прочим. Плевать. Пусть они хоть золотые перчатки носят. А мне бы хоть какие…Нет, ну руки реальнно мерзнут.»
Я потерла руки и подышала на них – но стало только хуже.
Тут внезапно сзади я услышала легкий топот лошадиных копыт по свежему снегу. Я обернулась и в свете белой-белой метели разгялдела очертания какой-то крохотной повозки. Я отскочила, но потом поняла свою удачу и окликнула хозяина:
- Вы в город?
- Да, а что?
Маленький мужичок, которого было плохо видно из-за густой бороды и сдвинутой на лицо шапки, придерживал за какой-то ремень (не помню, как называется) пухлую лошадку, какого-то светлого цвета. Она была заботливо прикрыта какой-то толстой воздушной попоной. От одного взгляда на материал мне стало тепло.
- Подвезете?
- Садись.
«Не помню, где слышала, но если человек хорошо относится к лошади, значит, и человека не обидит.»
Я взкарабкалась на низенькое хлипенькое сооружение, на котором предположительно нужно было сидеть. Но я была рада и этому – все-таки. Не то что грести ботинками глубокий снег.
- А вы откуда едете?
- Из Мод – Фаэри. Почту вожу.Ты-то оттуда же, так?
- Ага. Ой, холодно…
Мужичок достал откуда-то небольшую, но сияющую чистотой фляжечку.
- Выпьешь?..
- Ой, нет…
«Ну ни чего себе? Алкоголь предлагают, с ума сойти…»
- Да это чай горячий, чего ты?!
«Оп-па… Да уж. Каждый все понимает в степени своей испорченности…»
Он хмыкнул, и поить больше не пробовал.
- Слушай, я сегодня рано приехал, никто не знает, кому отдать. Не знаешь такую – Эллада Галатея? Имя-то какое-то уж больно не нашенское. Да и наших уж маловатенько осталось…
«Что???»
- Знаю, – сказала я слегка дрогнув голосом. – Я могу передать.
- От как хорошо вышло! А то они заладили – нет у нас такой ученицы, нет! Вот и все – развеселился старик. – Н-но, Чичевица, н-но! – чмокнул он лошади.
- Чичевица – это лошадь, да? – спросила я, чтобы немного успокоиться.
- Да, она. Она, родимая.
«Кто мог написать мне на старое имя? Хелига – но зачем? Она бы не тсал – оно могло запросто не дойти до меня. В крайнем случае, написала бы Камале или же через Одана передала. Зачем?»
Я осторожно положила письмо в сумку, чтобы не размокло от снега. Повозка ехала медленно и сильно трясло, но мне это совсем не мешало, а только помогало думать. Белый снег замел дорогу так, что ничего впереди даже не было видно. Только белая-белая пелена. Затянуцвшая дорогу и все, что за ней. До города еще далеко, ну и ладно…
«Ну правда, от кого это? Может, от Ины? Но она не знает адреса да и я ей сказала, что сама лучше напишу. Адрес школы, говорят, вообще скрывают – я так и не узнала почтового. А, да ладно, спрошу на почте. Или вот, у почтальона. Ну кто же это? Кто-то из магов, с которыми поззнакомилась в Идиях – да зачем я им? Вряд ли им так уж интересна моя учеба, совсем вряд ли. Мы ведь не дружили – так, соседствовали. Это даже не знакомство, мы едва знаил, как дург друга зовут. А фамилию мою тем более никто не знал» - мучалась я про себя мыслями.
       Я прикрыла глаза от снега, больно хлеставшему лицо.
«Отвратительная погода.»
- Да… Погодка сегодня – просто ужас. – сказала я, хоть и вовсе не хотела говрить. Думаю, что это моя странная психологическая особенность – болтать, когда мне плохо или сложно.
- Да уж… Вот, Чичевичка моя вся замерзла. Не знаю прямо, что делать – боится она ездить в вашу школу. Она детей и подростков боится. – легко прескочил с одной темы на другую старик. – Не знаю что делать. Ведь каждый раз такой стресс для лошади!
Я немного послушала сокрушенные сетования мужичка, а потом снова отключилась и погрузилась в свои мысли. Как все непонятно! Все дико, глупо и совершенно нелепо!
Внезапно меня как-будто разбудил голос:
- Приехали!
Я почувствовала толчок, и повозка остановилась.
Я спрыгнула на землю, и помахала рукой прочтальону. Получив взаимный жест, я отошла. И совесть по поводу того, что я не заплатила, меня не мучала – деньгами я бы только оскорбила этого смешного старичка.
Где находится почта я не имела ни малейшего понятия. А тем более теперь – когда на густо освещенных теплыми керосиновыми фонарями улицах было холодно и пусто, когда весело прогуливалась только одна метель и я. Я просто шла по узким, даже еще уже, чем в Модгине, улицам, и искала хоть кого-то. Увидев какую-то женщину в пушистой шапке и узком кожаном пальто совершенно не по сезону, я кинулась к ней, как-будто сто лет не видела ни одной живой души.
- Здравствуйте, - закричала я , стараясь перекрыть вой голодного ветра, - не подскажете, где здесь почта?
Женщина глянула на меня из-под полога густого рыжего меха и нехотя ответила – я, видимо, отнимала у нее время.
«Интересно, что она здесь делает? Она не похожа на местную…»
- Я сама недавно сюда вернулась.но раньше она была на левой стороне рынка. Знаете, рынок на соседней улице, и раньше над почтой висела синяя вывеска. Найдешь?
- Да, конечно, спасидбо – протараторила я и собралась уж развернуться и побежать дальше, но она остановила меня.
- Постой, ты не знаешь, как мне добраться до древни около Мод – Фаэри? Я не могу ника найти экипажа.
- О, так вы его и не найдете, туда никакого тарнспорта не ходит. Можете попутку поймать, но это не факт. Ищите. Но идти туда три километра, вы пешком сможете дойти.
Наконец я освободилась и побежала на площадь. Кажется, меня туда Одан таскал… Он у нас животное очень городское, не может жить в глуши. Каждый свободный день сюда таскается… Ладно.
Я побегала по заснеженным улицам, и когда ноги заныли от холода, наконец выбралась на круглую площадь, уставленную лоточками. Сейчас никого не было – такой мороз, а и нет никого. Но зато светлое дружелюбное окно под занесенной снегом голубой вывеской горело изнутри ярким огнем, который звал меня. Я подобрала полы пальто, которые уже были мокрыми от растявшего и частично превратившегося в лед, снега.
«Тепло! Теперь понимаю бездомных животных, которые рвутся к кому-нибудь в дом. Бедные!»
Я бегом пронеслась по площади, протискиаясь между маленькими, тогнким планками лотков, чтобы не бежать вокруг. Наконец, заветное расстояние было преодолено и я влетела на почту в виде маленького сугроба. Но там было тепло!
- Здрасьте. Скажите, сколько времени?
Маленькая женщина за стеклянной пластиной с широким подоконником, чтобы там быстро что-нибудь кому-нибудь написать, осторожно вылянула, и увидев меня, с замерзшими руками и всем прочим, кротко улыбнулась и подсказала, что уже два часа дня. А на улице темно, как вечером.
Я достала из сумки ручку и листок бумаги,села в мягкое уютное кресло, предварительно сняв селегка мокрое пальто. Стала писать.
- Сегодня наверное больше никто и не придет. В такую погоду все по домам сидят! – потянулась за стойкой почтальонша. – Вам чаю не сделать? – спросила она меня соверщенно неожиданно.
- Если вам не трудно. – улыбнулась я. Мне стало тепло и физически, и душевно – у этой женщины была теплая улыбка и совершенно не грубое, изысканное лицо. Она мне очень нравилась.
«Дорогая Ина!
Я пишу тебе от стршного одиновчества и огромной тоски. Здесь так скучно! А мне еще и противно. Не знаю, как тебе объяснить это, но я здесь совершенно лишняя – мне так хочется вернуться поскорее! Но осталось еще два с половиной года – это кажется целой жизнью. Кстати. ты не знаешь, твой отец сможет взять меня на работу после университета. Мне становится страшно от мысли, что мне придется работать в какой-то магической конторе. Брр. Но зато одна наша девчонка (у которой папочка банкир) мечтает о том, чтобы работать в банке! А мозгов у нее – как у пустой калоши!
Ах, ладно, давай я не буду писать тебе о школе – я знаю, как это скучно, можешь это и не читать вовсе…»
- Вот, пожалуйста. – Женщина села передо мной и поставила на низкий стеклянный столик две чашки из какого-то очень нежного бледно-голубого фарфора и маленьий чайный чайничек. – Знаете, всю жизнь никак не могла приучить себя к кофе. Постоянно, куда ни придешь, везде дают кофе. И никогда не поинтересуются, нравится тебе это или нет.
Видимо, этой женщине давно не хватало какой-то беседы или собеседника.
- Да-да, конечно. Со мной то же самое. – улыбнулась я в ответ.
- Давайте познакомимся. Я – Одетт. А вас как зовут.
- Камала. Очень рада знакомству. – И это было совершеннейшей правдой – эта женщине не казалась мне грубой, неотесанной, и не наглой, как многие мои знакомые. Одетт была старше меня намного, возможно, годилась мне в матери, но мне казалось, что она сможет стать мне настоящей одругой. Сейчас, когда она завела этот уютный разговор, мне стало тепло и легко на душе. Как-будто какой-то лед растаял. Но когда придется опять отправитья в университет, ледник нарастет вновь.
Я потягивала вкусный чай никак не могла понять, из чего он.
«Мммм… Здорово. Необычно совершенно… Спросить, чти ли…»
- О, этот чай такой необыкновенный… Из чего он?
Одетт покраснела от легкого смущения и удовольствия, как и всякая хозяйка, которую спрашивают о приготовлении её коронного блюда, которое никому не приготовить так, как получается у нее.
- Это смесь четерёх чаев – один, который растет в горах, который обычно выращивают на болотай, и который растет как обычно – на плантациях на юге. И еще один чай, чертовски редкий и вкусный – он растет обычно только на севере. Вы бывали когда-нибудь в Идиях?
Глаза Одетт заблестали, она посмотрела на меня.
- Да, конечно. – Как только речь зашла об этом горде, у меня внутри все напряглось. Мне показалось, что она должна определенно сказать мне что-то важное и полезное. Нечто, связанное с магией.
- Хорошо. Так вот, когда в первую неделю зимы там выпадает снег, вокруг замка вырастают прямо из-под снега нежные сероватые листочки. Это растение еще назыввают мервтой травой, но она очень полезна и вкусна. Раньше, когда там жили маги, они применяли ту траву для своего колдовства. Но это так давно было... Сейчас в это все не верят… - Одетт осторожно улынулась. Как-будто ожидая реакции на свои слова.
- Потрясающе. – Я про себя обдумывала её сказанное, но не понимала, почему меня так взволновала история этой травы. Нам рассказывали о всяких тарвах, применимых в магии – ведьмин корень, белая старнница,увороний глаз, алкоменстра… Даже и не вспомнишь всех названий.
Мы еще о чем-то поболтали, потом, когда допили чай, она унесла чашки и чайник.
«Да уж… Спросить у Одана про эту траву? Может, он её даже видел, может, у него и образцы есть… Что-то там не так, я чувствую… Но что?»
«… Знаешь, Ина, как мне всех вас не хватает. Одан стал практически пустым местом – ни с кем, в том числе и со мной не общается. Так, здрастье-досвиданья. Ничего особенного.
Я мечтаю поскорее окончить университет и вернуться. У меня такое ощущение, что меня оторвали от важного занятия, которое во что бы стало надо закончить. Вот так.
       С любовью,
        Эллада-Камала.»
Я бросила письма в щелку почтового ящика и распрошалась с Одетт.
- Приходите еще, - лучезарно улыбнулась она.
«Почему я не могу писать Ине настоящих писем? Все, что я написала – это только наружная сторона, так, только один абзац правды. Что это? Я обычно с легкостью выбалтывала Ине все свои тайны, даже больше, чем нужно. А сейчас письмо получилось пустое, ненужное, совершенно бесполезное. Если она не получит его, ничего не изменится.»
Выйдя на улицу, я сначала не почувствовала сильного холода. Но мороз усилился. – я побежала быстрым шагом по городу. Пока шла, мучительно вспоминала, в какую сторону мне идти. И ни одного колдовства на этот случай в голову не приходило.
Посмотрела вверх – и увидела, что начинает смеркаться. Сейчас где-нибудь четвертый час… А уже так темно. И руки опять замерзли.
Где-то впереди в белой дымке незанончившегося снега замерцала яркая вывеска какой-то кафешки или ресторана, и полетел сквозь холодный воздух аромат каких-то пирожных или булочек… Не сумев сдержаться и уже нащупывая в сумке горсть какойз-то мелочи, я пошла в это местечко. Про себя молила, чтобы это не оказался какой-нибудь притон. Есть хотелось просто ужасно.
Я вошла в круг теплого света и увидела маленькие столики, и один свободный, в углу – больше нн на что не смотрела и не хотела смотреть. Сняв уже немного заледеневшщее пальто я села на диванчик и подозвала официанта, который уже пропихивался между людьми, уходящими и приходящими, между столами и спинками стульев, ко мне. Высоченный юноша лет двадцати с меню в зубах, запыхавшись, нарисовался рядом со мной.
- Будете что-нибудь заказывать?
- Да, если денег хватит, – честно сказала я. – А сколько булочка там какая-нибудь стоит? Тольок теплая и с чаем.
- Мммм… – задумался официант, - пожалуй, восемь сникенов.
«Та-ак… Сникены – это серебро или медь? Может, бронза? Нет, медь.»
Я пошупала в сумке, и когда отысказа за подкладкой успокаивающую тяжелую и холодную горстку медяков, достала и отсчитала восемь.
- Пожалуйста, принесите.
- Конечно, конечно – сказал официат немного отвлеченно – его уже нетерпеливо звали с соседнего столика.
«Как-бы он не забыл промой заказ… Или деньги с чужими не спутал.»
Однако так я думала совсем не долго. Потом мои мысли плавно перекинулись на другую сторону проблемы.
«Неблагодарная это работа. Все орут. Все жрать хотят, а благодарности – чуть. И потом, вс еопнмнить надо, и сдерживаться, чтобы не нахамить, если какие претензии возникнут, а особенно, если они не будут справедливыми. Ужас. Страшно представить.»
 И даже с каким-то сочувствием отыскала среди многих голов и фигур белую рубашку офиуианта.
Дверь постоянно хлопала, то открывалась, то закрывалась, и на это я вскоре перстала обращать внимание. Холодный воздух вперемешку со снежинками влетал в теплое помещение – когда я видела снег, я опять с легким омерзением передергивалась от воспоминания о том, что придется опять вылезать из этой теплой норки на промозглую улицу.
Рядом было очень удобное круглое окно с широким подоконником, на который я бросила сумку. Тонкие проволочные рисунки выводили на заледеневшем с той стороны стекле цветы. И какую-ьто графику… Я не обратила на нее внимания, но посмотрела на какую-то высоченную темную тень, неосторожно попавшую в яркий кружок от фонаря, который уже пришлось зажечь, так как уже очень темнело. Что-то мне это очень сильно напоминало…
«Если он зайдет сюда, я встану и подойду поближе, посмотрю… Да. верно. И предлог есть…
А что если это Гродл? Он сбежал тогда, но он не знает, что я учусь и живу поблизости. Он этого не знает, но он все равно на свободе. Да где он может еще быть? Что бы ни случилось, Хелига бы его отмазала. А так – она не знает, что с ним, но это дает право на надежду. Она рада обманыватьс ебя.
Ты бы тоже не отказалась заняться самообманом. Только вот врать самой себе уже бесполезно.
Я посмотрела на дверь – теперь уже в ожидании. После того, что тысячу раз прокрутилось у меня в голове, я ни на минуту не сомневалась, что это Гродл. Но когда я увидела другого своего знакомого, я даже разочаровалась. Одан мрачно отряхнул свой привычный черный плащ (как он тольок не мерзнет), и начал дико оглядываться, в поисках свободного столика.
- Одан! – закричала я как можно громче, и помахала ему рукой.
Те, что сидели вокруг меня, посмотрели на меня, как на сумасшедшую, а мне было совершенно все равно.
- Привет, – процедил Одан, плюхаясь на металлический стул напротив меня. Я сама предусмотрительно села на теплый, мягкий и деревянный. Но вот мой знакомец сразу видно был не в духе.
- Привет. Что ты здесь делаешь?
- Ничего, но, видимо, то же, что и ты, - произнес он, оглядываясь на мое мокрое пальто, висящее на вешалке, - греюсь. На улице просто гнусно холодно.
Я посмотрела в зал – ведь должен же был официант как-то отреагировать на нового посетителя. Но ему пока что хватало и старых – в кафе набился народ, как селедка в бочку. Так что ждать придется еще долго.
- Скоро Новый год… - вскользь заметил Одна. Он сидел, опустив голову, и в неромвном мягком свете на его волосах поблескивали капельки, оставшиеся от снежинок
- Ага… Ты уедешь на праздники, или останешься?
«Я останусь… Здесь будет здорово в одиночестве. Я буду каждый день вставать без своих соседок, и вообще будет круто!..»
Я думала, и ужасалась своим мыслям – что мне могло показаться здесь таким уж замечательным? Пустая библиотека и мрачное здание университета. Ничего хорошего.
- Конечно же уеду. Что мне здесь делать?
- Не знаю. А я останусь.
- Зачем? Что ты здесь будешь делать, интересно, жертва науки. Поехали со мной.
- А что ты мной распоряжаешься? – вспылила я, но потом как-то подумала. В голову закралась недостойная мысль, что как бы было здорово, если бы сейчас сюда зашла Рут или Ариадна. Они бы зуба поломали от злости. Поэтому не стала на всякий пожарный особо ругаться. – Ладно. Правда. с какой-то радости ты так меня тянешь в Идии?
- Да я-то ни с какого. Мне Хелига написала, что ты ей нужна зачем-то. – сравнодушничал Одан, хотя я видела, что у него в глазах черти возятся.
- Понятно… Хорошо, я подумаю. – Я воровато улыбнулась и мне почему-то захотелось позлить его. – Что, женский пол по-прежнему атакует?
- Перестань.
- Да ладно тебе. Я, может быть, серьезно спрашиваю. Рут и Ада так усиленно тебя обсуждают по ночам, что невольно начинаешь задумываться. У вас там ничего не наклевывается? Хорошо-хорошо, -поспешила я успокоить его, так как черти просто взбесились теперь.
- Меня все достало. – сказал Одан. – Я хочу бросить университет.
 Я посмотрела на него, и поняла, что он говрит совершенно серьезно.
- А зачем? – спросила я, и теперь от тона насмешек не осталось и следа. – Ведь все равно, потом тебе же хуже и будет. А что, у тебя какие-то проблемы?
- Да нет… Я подрался с Алексом.
- Ну и что? Я тоже постоянно царапаюсь с Адой, и ничего. А для тебя это вполне естественно.
- Я его ненавижу. И приходится жить с ним в одной комнате – с ним, и с этой маленькой падлой Морилли…
- А Марвад?
- Пустой место.
«Хм.»
- Он твой поклонник, ты знаешь? – Вот и пришел момент Одана порадоваться.
- Нет, это неправда. Тебе кажется.
- Не кажется. – Он помлчал. - Говорим совершенно не о том.
- Ага, - сказала я. – Я скоро убью этих дур, я не высыпаюсь. А спать очень хочется. Кстати, я Ине написала. Ты с ней никак не связывался за последнее время?
- Она мне писала сначала – не могу понять, где адрес достала. Потом перестала.
- Ты отвечал?
- Нет.
Тут примчался официант с подносом, нервно поставил тарелочку с какой-то пироженкой, чай, и умчался в зал, заранее пожелав мне приятного аппетита.
«Небось, про себя думал: «Чтоб ты подавилась». Ну, это можно понять.»
- Ну что Алекс? – спросила я.
- Ничего. Он что-то там такое готовит, мне это очень не нравится. Не знаю, что это. – Одан вздохнул, и голодно посмотрел на чай с булочкой. Я отломила себе половинку, остальное отдала Одану.
- Бывает. Кстати, знакомая ситуация. – Тут я вспоминла то, что будет у нас в понедельник. – Ой-й-й-й… У нас в понедельник будет контрольная по истории за полугодие.
На мгновение все омрачилось этой страшной мыслью. И еще – пониманием, что на данный момент ничего путного вспомнить не можешь.
- Да ладно тебе. Какая разница? Ты её напишешь, тебя Герналла любит, – сказал Одан и жадно откусил булочку.
Мы сидели и молча ели. Да и говорить не хотелось – только я то раскрывала рот, собираясь что-то сказать, то снова продолжала жевать. Я никак не могла решиться – рассказать Одану о письме.
«Да ты ведь и сама его не читала. Может, там все совершенно обычно, просто кто-то совсем не знал о новом имени. Это может быть госпожа Кин…»
И все же, сколько ни старалась я понять, что это совершенно естественно, что мне написали письмо на мое настоящее имя, мне все же упрямо мерещились какие-то ужасы.
«Ты ведь хлочешь сказать что-то приятное Однау? Так скажи! Нельзя же быть вечно как кошка с собакой.»
- Эл… Камала, ты помнишь, что скоро будут набирать проектную группу по магическим исселдованиям… Ты пойдешь? Что же они будут исследовать-то…
- Называй меня, как положено – Эллада. Хорошо? Я не люблю себя – Коалу. – припомнилась мне кличка, которую мне выдумали Фил и Шармалин. Лопухи страшные, но неприятно. А виновата в этом Хелига.
- А насчет проектной группы… Я туда ни за что не поеду. Не хочу. Это все будет летом, и они ничем не буду серьезным заниматься, понимаешь? Ни учителя, ни ученики. Эта, Ада, поедет туда исключительно чтобы не расставаться со своим бойфрендом…
Я говорила, и мне было противно до такой степени, что хотелось просто убить кого-нибудь.
- Я тоже. Я в Модгин уеду. Сразу после экзаменов. – отрывисто произнес он, уже проглотив булочку. – Ты злишься. Это плохо.
- Для кого?
- В первую очередь для тебя. Никогда нельзя терять контроля над собой.
- Ты говоришь, как учебник по выживанию. Эти рпавли – самое глупое. Что было придемано. А вообще – не знаю.
- Чего ты не знаешь?
- Ничего не знаю. Только иногда мне кажется, что я наблюдаю за животными. Отмечая про себя какие-то отличительные, плохие и хорошие черты. Я даже на преподов смотрю с этой точки зрения. И иногда мне кажется, что я больше не могу любоваться на них… Тогда-то и начинаю их всех вместе ненавидеть. А по отдельности… Тоже ничего хорошего.
Я замолчала. Одан посмотрел на меня, а я по его глазам увидела, что он не понимает меня, но очень старается. Это вызвало во мне такой всплеск какой-то слепой благдарности…
«Не скрывай от себя, что ты страшно рада, что представилась такая возможность возобновить знакомство. Ведь правда, так?»
- Пойдем тогда? – сказал Одан и поднялся со стула. Разговор казался законченным. – Или ты еще здесь останешься?
- Нет. Я пойду.
Одевшись, мы оба вышли из кафе на все так же темную и холодную улицу. Только снег стал чуточку послабее.
Одан шел рядом своими длиннющими (как у меня) шагами, и тер покрасневшие уши – шапки у него не было, а в остальных частях страны было как-то теплее зимой. Теперь вот морозился. Однако он молчал, а мне нечего было сказать, хотя определенно нужно было. Но что сказать… Это было большей проблемой. Но зная Одана, я боялась сморозить при нем какую-нибудь глупость. А глупостью Одану казалось любое проявление на первый взгляд естественных чувств. Ему неприятно было это слушать, а мне говорить. Зачем ему знать то, что я чувствую? Это ведь только мое, ему это не интересно и не может таковым быть. Вот почему так надоедают люди, которые постоянно говорят о себе. Но, с другой стороны, и те, которые говорят исключительно о других…
Пешком мы вместе дошли до университета. Там он распрощался со мной и, махнув рукой, пошел к куда-то в сторону деревни.
«Ах да! Он не может к себе возвращаться, там эти…»
 И тут я и сама вспомнила, что сейчас скорее всего Ада и Рут где-то шатаются, с криками, визгами и прочей ерундой, которой они усиленно доставали весь курс. Хорошо. Я смогу спокойно прочитать это письмо…
Я хватилась сумку, и с облегчением нащупала её на своем бедре. Могла ведь и в кафе оставить…
Легко взлетев по мрачной темной лестнице, я добралась до комнаты. Случайно, от какого-то ниоткуда взявшегося волнения я влетела в комнату к Аласте Помпей и Таяне (Джен не было), которые в этот момент самозабвенно пели некую блатную песню, со странным содержанием
- Глота –а - я дым от сигарет, не видя того, что впереди!..
Они выводили с чувством, я улыбнулась, мне стало немножко здорово. Смотреть на поющих людей приятно. Слушать сложнее, но нужно быть терпимее.
- О…
Крикнула мне Аласта в каких-то очень нецензурных выражениях. Я усмехнулась и вошла в свою комнату.
Ада сидела на кровати и брила ноги. Причем делала она на моей кровати.
- Сгинь, – естественно, сказала я ей. (Это чтобы вы не думали, что они помыкают мной.)
- Ага. Щ-щас. – Рут с грохотом и оглушительным ржанием грохнулась вместе с моей тумбочкой на Ариаду.
- Так. Замечательно.
Во мне одновременно играли и злость, и какой-то азарт – я сильно оттолкнула худую Рут на её законное спальное место, расправилась с тумбочкой и, схватив Аду, выкинула её за дверь. Буквально. Кажется, там еще так затрещала ткань… Вскоре, после каких-то криков и воплей, вперемешку с глупым смехом, та же участь постигла и Рут. Я честно долго держалась. Во избежание других инцедентов, я заперла дверь.
«Черт, эта свинка Ада такую пятую точку отрастила!!!»
Когда никого больше в комнате не осталось, я выудила из сумки немного намокшее письмо, распечатала его. Руки немного дрожали. Неловко достала из бумажного конверта тонкий листочек бумкаги, сложеный в четыре раза. Развернула его. Мысли путались в предубеждении чего-то совсем необычного. Голова начисто отключилась, и я видела перед собой только тонкие косые строчки, но смысл букв не могла понять. Откуда взялось это непонятное беспокойство, понять не могла.
       «Дорогая, милая Эллада!
Мне очень жаль, что вряд ли мы когду-нибудь столкнемся, мне очень жаль, что теперь последнее, что нас связывает – это хрупкие листочки бумаги и чернила. Грустно это.
Моя милая подруга, как же все-таки больно, что о своих самых дорогих, любимых, но таких далеких друзьях вспоминаешь только в моменты, когда острее всего в них нуждаешься! Я вышла не дальше из этой группы. Только вот помощи не прошу – мне никто не поможет…
Ну что это я все о грустном и о грустном. Как у тебя дела? Я слышала, ты со своими крайними способностяим отправлась учиться в Мод – Флаэри… Моя мама когда-то училась там, еще до того, как универитет временно закрыли. Как ты поживаешь? Обещай, что напишешь ответ – мне сейчас это очень, очень нужно.
Вчера соседская кошка родила троих котят. Они такие слабые, беззащитные… Жалко их. Знаешь, я хотела написать тебе доброе, хорошее письмо, только вот не получилось… Быть может, от того, что жизнь вокруг такая до невозможности грустная.
Знаешь, мне так хочется тебя увидеть! Но приехать, верно, не получится – мама не разрешит мне поехать одной в такую даль.
Мне так жалко, что тебя нет рядом. Я пишу это так часто, потому что эта обида на судьбу перебивает все мои мысли, которые хотелось написать. Те, кто очень дорог и важен, всегда далеко, а те, кто вызывают в душе неправильную, вредную злость, всегда на виду. Что поделаешь – мировое неравновесие. Обидно!
Когда весна совсем начнется, я опять буду гулять по парку… Будет так здорово! Кстати, наш с тобой каштан очень разросся, и цветет по весне ароматными цветами-свечками. А осенью я собираю каштаны…
Я очень рада, что написала тебе – мне стало легче. Какая-то светлая музыка наполнила сердце.
Музыка – это очень важно. Все появилось после музыки – она рождает слова, чувства, она рождает искусство. И стихи тоже подвластны музыке. Я люблю стихи. Мама подарила мне маленький томик Аллермо – я читала эти стихи у нас на чердаке. Это так здорово, что не описать словами – это можно рассказать только музыкой. Я раньше училась играть на фортепиано… Сейчас перестала, да и забыла все. И пианино рядом нет…
Мне хочется думать, что ты однажды приедешь в нашу деревню. Напомню название – Темноречье. Помнишь, ты все смеялась, что деревню так кто-то когда-то назвал, а вода в реке – чистейшая. Приезжай, пожалуйста. Я буду тебя ждать, а твоя комната под крышей никем занята не будет – я тебе это обещаю.
P.S
       Мне так легко, что я всегда с тобой,
Пусть не рукой, не телом, только сердцем.
Мне дарит это царственный покой.
Но знай, что я всегда с тобой.
Запомни, музыка в тебе,
Живет, не прерванная речью,
Вскормленная просторами небес,
Далекая и близкая, как вечность.
Я знаю, близок чудный миг,
Когда поймешь, что важно, что неважно,
Луны на небе бледный лик
 Блеснул сквозь солнца свет отважно.
Я рада так, что я всегда с тобой,
Не рядом, но душой так близко,
Все для тебя закончилось белесой полосой,
Ты птица; не летай же низко!
       Прощай.»

       Я опустила письмо, с каким-то соверешнно необыкновенным чувством в душе. Я была так счастлива, и эти стихи… В этих простых строчках было так много для меня важного, пости необходимого, что я не могла никак забыть тихий ритм их смысла. «Все начинается с музыки».. Откуда-то в голове понеслись незнакомые песни, которые когда-то значили для меня так много.
Встав со стула, я подошла к окну. Снег, обманчиво-нежно ложился на карниз и укутывал стекла белым покрывалом, хотя они и могли обойтись без него даже лучше. Занавески с неверном свете стали грязно-оранжевыми, что очень приземляло мое возвышенное настроение.
«Сейчас бы лето… И зелень. И траву, и запахи, а не эту гунсную белую пелену. Она бесцветная… равнодушная! Нет в ней ничего.»
Какая-то новая мне пустота, гулкось в голове все же настойчиво приказывала мне поскорее спрятат письмо. Это слишком мое, никто не должен об этом знать.
Как ни странно, ни радоваться своей интуиции, ни разубеждать себя в том, что письмо это – мне, не хотелось.
Я свернула письмо, нашупала на гладком столе конверт. Совершенно неи контролируя себя я посмотрела на графу, где стояли имя и адрес отправителя – оно было намочено снегом и чернила растеклись по твердой бумаге сухой дождевой лужей. Я почти не удивилась этому. Если бы не было снега, и вообще – зимы, то обязательно пошел бы дождь, грибной, или гроза с громом и молниями. Это казалось мне таким же естественным, что это письмо было написано на мое имя – и фамилию тоже.
«Имя – это не проблема… Возможно Итэна дала мне имя человека, которого знала когда-то, или просто слышала о нем. Фамилия – это сложнее, но тоже объяснимо. Но вот адрес… Может, здесь когда-либо училась девушка с таким именем? А письмо просто опоздало… Возможно, что и на много лет.»
Безжизненный, холодный пейзаж зимы, которая наступила за считаные дни, вызвал в душе такое отвращение… Я отошла от окна, и положила письмо в свой кейсик на маленьком ключике (после одной неприятной разборки, когда Рут влезла в мой личный дневник, пришлось пререстаховываться). Это было, возможно, самым важным, что было из документов при мне.
Я села на кровати, потом сразу поднялась – поправить покрывало, сбитое Ариадной. В связи с воспоминанием о «любимой» соседке, сразу стал немного ближе и громче шум за дверью.
И я даже не сомневалась, с чем он связан. Пока могла, поскорее пихнула в сумку болкнот – для мыслей, - и какую-то книгу. Потом, когда совсем стемнеет, вернусь…
Я не стала брать с собой пальто, так как покидать здания университета не собиралась. Обычно мы сидели так по вечерам с Илингой… Сегодня она, скорее всего, не придет опять…
Улыбнувшись про себя, я с немного злорадной улыбкой отперла дверь и вышла в коридор. Как-будто затычки из ушей вынула –такой шум стоял в коридоре. Посел одного взгляда на собравшуюся толпу, я поняла, что на представление пришли и ребята из своего корпуса.
Посередине этой своеобразной арены стояла Ада с распухшим лицом и совершенно не накрашенная. Когда я оглядела ее целиком, поняла причину – когда я выкидывала её из комнаты, случайно порвала её мини-юбочку. Поэтому сейчас она стояла в коридоре в трусах. Мало сказать, что это было смешно – с её лицом и громким ржанием это смотрелось почти отвратительно. Рут хлопотала вокруг, но при этом оглушительно смеялась. Я хмыкнула, сделала серьезное лицо, п и прошла мимо.
«Да… Я ведь ей просто одолжение сделала – она сто лет как мечтает показаться перед противоположным полом без юбочки, хотя она у нее и так… Слишком короткая.»
Но позору ей теперь не оберешься. И они наверняка пойдут на меня жаловаться к директору, или же еще кому-нибудь. Не важно, к кому.
Я шла по коридору, и старлась спрятать замерзшие ладони поглубже в длинные рукава свитера. Теперь, когда шум на нашем этаже стал не так слышен, я наконц-то заметила, как Марвад отделился от основной массы народа и пошел за мной. Он всегда так делает, и только он.
А мне хотелось оторваться от него, мне нужно было одиночество, чтобы подумать. Здесь, в университете (который я стала ненавидеть чуточку меньше, так как здание не виновато, а виноваты его распорядители), когда вокруг ходили студенты, которые вроде бы были, но им было так наплевать на меня, что они совершенно не мешали, я могла думать так легко, как никогда не оплучалось даже в полном одиночестве. А Мар основательно рушил мою четкую, идеально удобную композицию.
Я пошла быстрее, и наконец спустившись с косой лестницы, попала на первый этаж, второй корпус. Как вы помните, в первом висели отвратительные портреты и располагался кабинет директора – здесь всего этого безобразия не было. И еще здесь были удобне деревянные лавочки, на которых по утрам списывали теоретические работы и болтали после входных. А вот в выходные здесь обычно было мало народа. В том месте, которое окончательно забили для себя я и Илинга, одиноких или компанейских студентов не было никогда. Этим мне и нравился закуток около второй лестницы.
Я села на маленький древянный дивачик, хотела сначала достать книгу и почитать, но… Я опять вспомнила с болью в сердце письмо. Это чувство, с которым оно было написано… Чувство прощания, каких-то воспоминаний о счастливых временах, когда тебе на самом дела так плохо, как только можно представить… Она начал писать с того, что о друзьях вспомниают в самый непростые моменты в жизни, когда проблемы просто окружают, и отчаянье подступает со всех сторон. Но ей уже не помочь… Откуда эта обреченность, она как-будто уже знала, что её ждет… Откуда? Лна как-будто не хотела грузить свою подругу своими проблемами, но не могла не написать о них. Да. именно так, когда тебе больнее всего, хочется поделиться этим с кем-нибудь, но в то же время так стыдно изливать это человеку, которого очень любишь…
«Господи, что же это? Почему все так? Она написала с такой наивностью о котятах, недавно рожденных на свет, ей это показалось таким грустым… Их слабость, незащишенность… Так умирающий сочувствует далее живущему, всем тем трудностям, которые ему придется пройти, чтобы дойти до конца. Счастливого, трагичного, веселого, - не важно, какого, но конца. Финала. Когда больше ничего не нужно, все закончено. Почему она писала это? И все же она хранила какую-то надежду на счастье, ей хотелось увидеть подругу, она ждала. Что та, Эллада, к которой она писала, еще приедет к ней… Она писала о каштане, он должен был вызвать какие-то приятные воспоминания в её душе. Она звала её, но писала, что они вряд ли когда-либо увидятся. Когда Эллада бы приехала, то она не застала бы больше своей старой подруги… Что она хотела этим сказать? Она выходила замуж, уезжала (но зачем тогда она бы звала Элладу?), или… Это был намек на смерть. Да, точно. Но она сама хотела сделать это, или ей грозила опастность? Что? Что?»
Я никак не могла понять, что означали эти туманные слова. Только стихи я никак не хотела объяснять – я чувствовала их тайный, скрытый смысл, который до конца не понимала, но была близка к этому.
Одно я понимала точно – я должна искать. Это то, что ложится на меня грузом негласной обязанности, но… Для начала мне нужно дождаться лета. Я каки-то шустым чувством знала, что сейчас, под толщей снега я ничего не найду. Да и ехать туда… Мне нужно было сначал узнать, где эта деревня. Как я понимала из письма, это очень далеко. Название… Темные воды… Нет. – Темноречье. И вода в реке, прозрачная и чистая.
Я почувствовала в ноге легкое покалывание, - от долгого сидения икры затекли. Я пошевелила ногой и вновь вонзились в мою плоть иголочки крови.
Я огляделась вокруг, по-привычке ищя глазами, не пришла ли Илинга. Её, как я и думала, не оказалось, зато на лавочке где-то в лесяти метрах от меня сидел Мар. Меня, что ли, выкуривает? Все-таки нашел, чем испортить настроение.
«Он опять следит за мной. В конце концов, это просто дико – он что, меня украсть что ль собирается?»
Внутри проснулась злая решимость. Мне хотелось накричать на него, чтобы ему было больно. Но я не могла так с ним поступить. В конце концов, мне было легко с ним, и я не так уж сильно хотела отпугивать его от себя.
- Ты не знаешь, с какого числа у нас каникулы?
- Нет, – пожал плечами Мар. - Но хотелось бы поскорее, правда?
- Да. Я уже так устала…
- Сейчас бы домой!.. А тут еще и горло болит…
- Зима, все простужены. У меня тоже кашель.
- Чем лечишься?
- Магией.
- Что за шум у вас на этаже?
- Рут устроила дефиле оп коридору. Хочешь посмотреть?
- Да нет, - криво улыбнулася он.
- Жаль, что это не Аласта Ай, да?
- Да нет, нет.
Рассеянно поднявшись, и прихватив свою сумку, я пошла к себе. Мне было даже все равно,что сейчас Ада будет рыдать под увещевания Рут. Я все равно не слышала бы их.
«До зимних каникул осталось всего лишь полторы недели… Рут готовила там что-то вмесетс Адой, будет праздник и танцы в большом зале… А потом все разъедутся. Я в Идии – мне нужна билиотека. А Одан поедет к матери… Скорее всего придется ехать вместе, Хелига наверняка в Идиях… Э-эх, мне бы достать какую-нибудь школьную хронику…»
Я задумалась, - зачем мне нужна какая-то хроника, зачем? Нет, не вспомнить. Ой…
«Моя мама училась там когда-то, еще перед тем, как школу закрыли». Эта фраза, которая в письме на первфый взгляд ничего не значила. Теперь, сама по себе навела меня на какое-то решение… Я смогу найти какие-то временные рамки письма… Но мать ее могла когда угодно здесь учиться… Но если определенно до, то вторая Эллада должна точно после… Но сразу, или по прохождении какого-то времени… Эх, не знаю… Я сама путалась во всех этих спутанных ниточках, не могла совершенно ничего понять…
«Все, на сегодня ты выдохлась. Отдохни!»
Уже вконец опрокинутая я добрела до комнаты, подергала дверь, она оказалась заперта. А, какая разница! Поняв, что мне нужно всего лишь просто с кем-нибудь обсудить это, я хотела пойти к Одану, но… Я , приободрившись, посмотрела на дверь напротив. Там живет Аласта и Катри, Ярмана… Ну, не уверена. Сейчас там долна быть одна Катри – Аласта ушла на сходку со своими поколонниками, а Ярмана обычно занимается с частным преподавателем.
Постучав, я вошла. Катри улыбнулась мне, и положили в ящик стола какую-то очередную штучку, которую шила сейчас.
- Привет. Я посижу у тебя?
- Да-да, конечно! – Маленькая, худенькая Катри встала и сняла со стула какую-то огромную игольницу с огромным количеством стразов, приделаных Катри.
- Что шьешь? – вежливо спросила я. Эта девочка пока что осталась единственной, которая не попортила со мной отношения, ее я по крайней мере уважала, несмотря на то, что она была из чистокровных флидов.
- А, да так. – поскромничала Катри, - Кроссовки.
Ее глаза разгорелись, и она еще минут пятнадцать с жаром в голосе мне что-то рассказывала о том, какое чудо должно было получиться из обычных спортивных ботинок. Я слушала, но ее голос был для меня всего лишь фоном для того, чтобы опять не впадать в тяжкие раздумья.
Через пять минут моих восторгов ее неземным талантом украшения., которые я не могла миновать, чтобы не обидеть ее, в комнату ворвалась Рут, которая, когда сообразила, что я не буду ей помогать по учебе, постаралась примазаться к головастой Катри.
- Катр, ты видела это?!.. – начала она возмущенно, но потом все равно не сдержалась и расхохоталась во все горло. Меня она пока не заметила!
Под шумок я вышла из комнаты Катри и зашла в свою. Когда увидела, как Ада яростно кромсает покрывало на моей кровати, я твердо решила, что в следующем году где угодно достану деньги, но буду жить в отдельном доме. Может, подработаю летом. Но мне уехать надо будет… Короче, мне все равно – но больше я не буду находиться с этими в одном помещении! А если в деревне освободится какой-то дом, то я, может, сниму хоть комнату там уже со следующего полугодия!.. Да.
- Гениально. Будешь новое покупать.
- А ты мне будешь покупать новую юбку! – завизжала Ада, которую еще больше разозлило мое спокойствие.
- И не подумаю. – Я молча оттолкнула ее от своей кровати и улеглась на нее.
- Завтра с тобой Билл будет разбираться! – опять перешла на глухой крик Ариадна. Под именем «Билл» она имела в виду своего парня.
- Ну и что мне твой Бельчонок сделает? Побьет? – употребила я его ласковое имечко. – Вряд ли у него это получится.
Ада фыркнула и плюхнулась на кровать у противоположной стены, на лежбище Рут.
- Чего ты злишься, я ведь почти исполнила твоею мечту – прогуляться перед парнями без юбки.
- Заткнись, уродина, ты поняла? – взвилась Ада.
- Прикрой свой густонакрашенный ротик, красавица. А то ведь косметика с лица осыпется – и бросит тебя твой Бельчонок.
Ада подошла и попыталась меня ударить. Ничего не получилось – я случайно вывернула ей руку.
Я отвернулась от нее, так как было противно смотреть на нее. Я знала, что она ничего не сделает мне, так как у меня репеутация посильнее будет, чем у нее – она уже весь курс достала. Ненормальная. Психопатка. Да так, как она, только шизофреники смеются… И то – не всякий шизик может…
Я посмотрела на часы и поняла, что скоро уже спать ложиться… Девять часов…
Завтра должно быть что-то важное. Не помню, что…Но что-то очень важное.
Через несколько часов мы погасили свет. Атмосфера в комнате стояла даже слишком напряженная. Ада и Рут долго перешептывались, деже сдвинули кровати, чтобы Аде быть подальше от меня и легче болтать с Рут. Мне было все равно.
Я думала о каштане… Так живо представлялись мне его соцветия-свечки, которые бодро стояли в приятной, густой зелени молодых весенних листьев, раскинувшийся широкими веерами… И пахнут они так необычно… Когда-то я тоже собирала каштаны… Каждую осень…
А потом цветы опадали… Белые, слегка с розоватыми вкрипинками, летя на землю ароматным, теплым снегом…
Эти воспоминания из далекого детства ничуть не встревожили и не удивили меня. Мне было впервые хорошо лежать вечом, не снимая тяжелого свитера, немного колючего, и толстых зимних брюк, и просто думать. Если это воспоминания, то это вдвойне интересно и ново для меня.
«Лекция по концентрации.
Вы, пришедшие в университет овладевать совими природными талантами выполняете свой долго перед собой и обществом. Контроль – это самое главное. На уроках концентрации вы научитесь этому, если сами того захотите. Каждый миг совей жизни вы находитесь перед выбором. И вопросы этого выбора рассматриваются на концентрации. Основной вопрос – это отношение к этой дисциплине. Некоторые найдут ее неважной, и пожалуйста – это будет ваш выбор, и только ваш. Значит, в вашей душе происходит что-то не совсем так, как у других, лучше и логичнее, раз вы можете контролировать все то, что происходит под коркой вашего мозга и под клеткой вашего сердца.
Как вы уже знаете, магия обуславливается количеством в вашей крови особенных чвстиц. Которые подчинают себе ваше тело, а иногда и мозг. Организм знает заранее на что вы способны, а на что – нет, хотя вы можете и не подозревать об этом. Задача концентрации во многом состоит в том, чтобы магия не одолела вас, чтобы не вырывалась на ружу, как джинн из бутылки. Вы обязаны лостичь полного контроля над собой. Свободный разгул магии опасен для окружающий и будет также жечь вас изнутри, и чем больше сила, тем больше ответственность и серьезнее опасность.
Магия одновременно и очень податлива, стоит вам всего лишь научиться сдерживать самого себя, как и магия утихнет. Однако если она взбунтуется вы можете не сразу понять это – она будет выходить из вас сквозь поры кожи, и удержать ее будет очень трудно. Я не хочу вас пугать, потому что нельзя относиться к магии как к разумному и сильному существу внутри вас, как к вирусу или паразиту, нельзя. Колдовство – это вы, запомните на будущее. И то, что происходит внутри вас, это тоже магия. Разве фантазия – не волшебство? Но фантазия – это совсем другое, хоть и помогает во многом магам. То, что происходит внутри вас должно вам подчиняться. Это мысли, сны и мечты – все это магия и все это может стать причиной опасности. Мысли дают вам силу но точно так же и отбирают ее у вас.
Бергитесь и опасайтесь, - под этим девизом пройдет началог вашего обучения. Тех, кто достиг уровня, выше шестого, это касается более всего. Ваш внетренний мир должен быть спокоен, хоть это и редко удается. Но старайтесь, прошу вас!
На следующей лекции мы поговорим о влиянии внешних факторов на ваши внутренние запасы колдовства. Магия – это бесконечный потенциал, который можно развить и наоборот убить в себе. На следующий раз напишите небольшое сообщение о музыке, любимой и раздражающей слух. Результаты потом сравним. А сейчас лекция окончена.»