6 глава

       Глава шестая.
Бодрая, даже слишком, румяная женщина вошла в кабинет. Наверное, эти румяна были искуственные и не вяжущиеся с ее лицом – глаза были злые, кожа желтоватая, а плечи, которые почему-то излишне запомнились – костлявые и острые. В руках у этого ископаемого была пачка листов, котрые она с места в карьер раздавала нам.
- Ребята! – поставленным голосом возвестила она. – Сейчас мы напишем тест, который, возможно, во многом поможет вам разобраться в себе.
«И не столько нам, сколько вам.»
Эта мысль была неожиданной. И еще это было дэжа вю – такое когда-то уже было. От этого становилось противно и гадливо.
Народ возбужденно шептался. Половина болела, но не было еще двух студентов – Морилана и Таяны. Таяна не появлялась уже дня два, а Морилан был то ли в больнице, то ли дома. Но так как был понедельник, все прелести проишествия почувствовались только сегодня. До этого уже активно говорились разговоры, а это было и пострашнее, ибо нет ничего страшнее нелепых придумок напуганных подростков. Прежде всего для них самих.
Я поглядела на лист бумаги и даже потрогала его рукой. Будто желая убедиться, что он настоящий. Как я поняла, нужно было ответить на вопросы. Кроме того, занести все ответы в специальые рамочки.
«Бесполезная трата бумаги. Еще по десять раз пререписывать…»
И вопросы были странные. Например, я совершенно не понимала, как мне поможет ответ не вопрос, не теряюсь ли я, встретив что-то неожиданное. Или как, если наконец-то выскребу из потемков своей души, боюсь ли я или тревожусь, когда мне снятся жуткие кошмары. Это было глупым. Или же я все же ничегошеньки не понимала в психологиии. Но это преждставлялось лекарством от всех бед, ответом на многие вопросы… Почему люди ведут себя так, как ведут.
Курс бушевал. Их веселило то, что они смогли под благовидным предлогом провести нудный урок концентрации ничего не делая. Хотя мне больше нравилась концентрация (практическая) – сидишь и делаешь вид, что ты впал в транс. Иногда правда впадаешь, но я и так часть своей жизни проводила в мечтах о самой себе, какой я могла бы быть, если бы жизнь пошла не так, как пошла. Что было бы со мной и Итэной, если бы не вмешательство Громминских, елси бы я сама не делала столько ошибок.
       Я сдала листок. Немного посидела, грызя карандаш. Потом поцарапала язык (деревяшка расползлась под натиском зубов и от слюны стала противной), но прозвенел звонок и я вышла.
- Нет, ну Таяна вообще дала! – неодобрительно сказала Джен.
- Да уж, - ответила Ариадна. Она никогда не начинала первой нападки, если не была уверена, что враг или бывший друг повержен.
- Я ей никогда этого не прощу!
Я удивилась и посмотрела на Джен – она же была ее подругой!
- Но вы ведь вроде бы дружили… - сказала я.
- Ну да… Но в последнее время это была уже не дружба.
- Нет, такая наглая! Она мне записку прислала, - вклинилась Рут, – что, мол, если не признаешься во всем, подам в суд, и все такое…
Она нагло врала. Никакой записки не было.
- Никто не собирается подавать на тебя в суд! – зло сказала я. – Че ты врешь.
Но меня как всегда никто не слышал.
- Так вот. Я уже письмо папе отослала, ну… С моим папой лучше не спорить… - многозначительно сказала Рут, и покачала головой.
- А что? – меня уже начинало бесить ее хвастовство. – Морду набьет, что ли? Даже девчонке?
Рут все так же многозначительно повела головой.
- Пусть только попробует. А вообще в таком случае он – порядочная сволочь.
На самом деле хотелось выразиться сильнее, но моего словарного запаса не хватало. Учиться нужно…
- И все-таки она гадина! – зло сказала Джен. – Как будто она у нас самая такая…
Такие разговоры преследовали меня. Я слышала и удивлялась – да, Тая могла достать своим музицированием, а вообще-то она была нормальной! Если бы не этот случай, все и осталось как прежде! Как они все, кто претворялись ее друзьями, могли теперь ежеденвно обливать ее грязью? Если даже она и угрожала Рут или кому-то еще, то ее нельзя было осуждать за это, так как в легком увечье Мора она едва ли была виновата. Не она, а все те, кто практически толкнул ее ко всему этому, и даже сам Мор, были виноваты. Но не они, а Тая сейчас вынуждена была уйти из университета, и оставаться под клеймом. Ненедолго, но представляю, что она чувствовала.
«По-моему, слишком ты мягка к Таяне. В святые мученики возвела, а она и не мучается вовсе. Вон, с Аластой на рандеву с общими знакомыми шляется.»
Больше мне не хотелось думать о ней. О них. Но казалось все же дикостью их желание добить того, кто уже упал.

Через две недели после случившегося на обсуждение этой темы наложили вето. Наверное, правильнее было бы наложить заклятие, так как разговоры были. Но больше даже среди учителей, чем среди учеников.
Приближались первый перед концом года шквал контрольных работ. Я особо не волновалась, так как все это были практические работы, и лишь несколько – письменных. И меня это не волновало.
Все искали. Везде, во всех кабинетах стопку с какими-то тетрадями второго курса. Госпожа Вигран, которая была ответственна за этот курс, послала меня в кабинет на третьем этаже. Я вяло пошла, так как плохо разбиралась в географии университета и могла перепутать. Но это давало повод размяться. Я зашла в дверь и уже вдохнула чтобы нудным голосом извиниться и спросить про эти чертовы тетради. Но никого не было. Я выскочила обратно в коридор, так как сначала не решилась зайти в пустой класс. Не знаю даже, почему – сразу вспомнились всякие эксцессы… Еще пропадет чего, потом доказывай… Но все же я зашла. На столе и правда была какая-то пачка, я подошла ближе и увидела, что это касалосаь нашего курса. На листке была надпись: « 1 курс. Беннер.» Беннер – это фамилия Снайва, приторможенного болезненного парня с кошмарным, капризным характером. Но он был первым в списке. Я, мельком пробежав строчки, ничего не поняла, но лихорадочно стала искать свою фамилию ближе к концу. И нашла.
       «1 курс. Нуар.
Сложный, эгоистичный характер. Плохо уживается с людьми. Трусовата, но упряма, что иногда удерживает от элементарных проявлений человеческих чувств. Отношения с семьей сложные. Не подчияется давлению со стороны, не общительна.
Кокетлива и втайне желает иметь много друзей. Нуждается в общении.»
Я не взяла эту мерзкую бумажонку с собой, но ее содержание противным жучком постоянно напоминало о себе. Я так и не нашла никаких тетрадей, впору было и вовсе забыть о них. «Кокетлива. Эгоистична…». Откуда они это взяли?!
Я думала об этом. Но мысли не вязались друг с другом, я ничего не понимала. Только вспомнила, что эта бумажка была копией… Значит, они решили еще и оставить себе на память еще один экземпляр! Состояние было такое, будто кто-то посторонний и малоприятный влез в твой личный дневник, и своими грубыми подозрениями задел что-то дорогое и светлое.
Я зашла и села за стол. Хотелось закрыть лицо рками и завыть.
- Ну что? Как тетради?
- А? – я очнулась. – Нормально. В смысле, их там нет. Совсем, - зачем-то добавила я.
«Откуда они все это вообще взяли? Ну не следили же они, в конце концов! Может, у окружающих выспрашивали. Либо у нас на курсе завелся чрезмерно общительный кадр. Либо…»
«Черт. Какое они право имеют писать такие вещи! О семье высказываться! Они бы нашли ее еще у меня, семью-то эту!»
И тут я вспомнила. Психологический тест. Вылавливание скрытых пороков и мечтаний о захвате или взрыве мира…
Прошла пара дней. Я уже и сама злилась на Таяну, так как если бы не она, все было бы хоть немного в порядке. Она-то ушла. А нас подвергли этой экзекуции и с тестом… Они подошьют этот бред в наше личное дело, и это сохранится в архиве университета. Какой ужас… И было обидно, что это все неправда. С чего они вообще все это взяли? И с чего они решили, что имеют право покопаться во мне?
… ответа не было. Я не могла вспомнить этого понятия. Хотя мы проходили его тогда, а я не спросила, постеснялась, но чего? Сидя теперь, на контрольной и изредка несчастьными глазами поглядывая в глаза преподавательницы, было поздно что-либо спрашивать. И стыдно. Вроде бы была хорошей ученицей, а теперь засыпаюсь на основном. Самое главное, что я боялась совсем упасть в глазах учительницы, и в своих глазах тоже. Удивлялась собственной глупости.
Госпожа Рихнер сочувственно и понимающе на меня посмотрела, спросила, не могу ли я чего-либо исправить. Я не могла, уже выжала последнее. Прозвенел сигнал к побегу и я ушла.
Поднимаясь по лестнице я думала. Со мной было что-то не так, я не могла забыть. Создавалось ощущение, что мне глушат память. Но это был абсурд, нужно было искать что-то другое. Я не могла вспомнить. Я не помнила, и, возможно, даже и не понимала. Обидно.
Мне предстояла работа по направлениям. На душе было гадко, хотя сам по себе я любила этот предмет. И еще со мной села Ярмана – а она-то уж точно не даст спокойно подумать. О том, что будешь делать с плохими отметками.
«Тьфу ты, господи!»
Вглядываясь в строчки заданий, оторые низвестно зачем давали письменными, я не могла вспомнить, что вообще нам говорили… Мы всегда должны помнить, о чем мы просим, чего нам хочется, что мы делаем… Но в ответ на какой вопрос это можно завуалировать? Не знала. Что-то пытаясь писать, я каждый раз стирала и начинала заново. И тем самым не находила ответа.
Ярмана подсунула мне свой вариант заданий и я смогла вспомнить некоторые ответы. Как назло ей достался тот самый вариант, на который я знала ответы. Противно жгла мысль. что она выйдет в состав прошедших экзамен, а я нет. И я даже уже не могла с этим спорить. Самое страшное, что я никак не могла себя убедить, что я ошибаюсь и сгущаю краски.
Мар беспрерывно стучал по стулу и просил помочь. Расплывчатым жестом я соглашалась, но его работы и в руки не брала. Какой смысл? Если мы не пройдем вместе, то хоть будет не так обидно.
«Что с тобой? Почему ты не можешь ответить, ты ведь помнила и знала…»
Я наткнулась на вопрос «Самый распространенный метод направленных действий». Я знала это. Немного приободрившись написала про узкие коридоры. Это было шуточное название некоего метода… Не помню, кто его придумал. Однако воодушевление было недолгим. Ответив на два вопроса сверх, я услышала, как прозвенел звонок. Я не успела, не уложилась во время.
Это было похоже на страшный сон. Меня подгоняли, я увидела изумленные глаза Рихнер – она сказала, что не защитает работу, если я не сдам ее сию минуту. Я вышла и все.
- Ну спасибо тебе!
Я обернулась, потому что удивилась. По идее фраза должна была быть злой, но она таковой не была даже с очень большой натяжкой. Мар смотрел на меня разочарованно.
- Что?
- Ничего. Почему не помогла? Ведь обещала…
- По кочану и по капусте, - машинально ответила в привычном тоне – холодной неприязни, - но тут же одумалась и вспомнила. – Ты что, ничего не понял? Я провалилась! Я завалила экзамен.
Я это сказала не только для того, чтобы укорить его, заставить почувствовать, что и из-за него тоже у меня большие проблемы. Это будет для Мара настоящим шоком…
- Че, правда!? С-с у-ума сойти!
- Радуйся. Веселись. Ни в чем себе не отказывай!
И ушла. Это был эффектный финал, правда?

Хелига обеспокоенно смотрела на меня. Никто не ожидал, что она приедет.
- Почему? Ты что, плохо занималась?
Одан, стоящий рядом, радикально покачал головой. Нет, нет и нет.
- Да нет… Я не знаю, что со мной было. Наваждение какое-то. Я не могла вспомнить ничего. Ничего.
- Может, просто переволновалась. Ты ведь здесь очень плохо питаешься, да и все эти дела… - Хелига задумалась. Под «делами» она имела в виду тандем Таяна-Мор.
- Интересная причина, - Одан усмехнулся, слегка дрогнув губами.
- Действительно. Тьфу.
Я вздохнула. На языке вертелся долгожданный вопрос.
- Ну и? Кто-нибудь, кто-нибудь знает, что мне делать?
Хелига и Одан одинаково посмотрели на меня. Хоетлось выть от тяжести сочувствующих взглядов.
- Сходи к преподавательнице и пересдай. Вроде бы она тебя любила. Фаворила.
Хелига заломила руки.
- Одан прав. Сходи. – Она заискивающе на меня посмотрела. – Хочешь, я схожу.
- А кем ты ей представишься? Кстати, они тут этот тест проводили… Так они из него вывели, что у меня сложные отношения с семьей. Ха! Родители меня не любят.
Одан и Хелига отдновременно и совершенно ошалело на меня зыркунли. Упс. Упустила кое-что – они не знали, что я знала результаты теста.
- Какой тест?
- Такой. Эл, а откуда ты…
- М… Ну, в одном кабинете нашал интересную стопочку… Ужас. Про меня такое написали…
Хелига нахмурилась. Одан, впрочем, тоже. Им дико шли одинаковые эмоции. Как синхронное плавание. Чувствование.
- Так… - Хелига вышла.
Мы помолчали.
- Интересно, это та уродина нам диагнозы ставила, или как?..
- Мне все равно. Как будто там кто-то правду пишет..
«Как-будто?! А разве…»
- Прости, я там написала правду. Всю. Кромешную.
Наверное, как я теперь уже думаю, я не правильно поняла его тогдашний взгляд. Это было другое, не то, что меня так обидело и оскорбило.
- Оригинально. Ты что, совсем?..
- Наверное. Может быть. Но тебе никто не давал права меня обвинять.
- Тебя никто не обвиняет.
- Да? А ты разве нет, - в излишней искренности и тупоумии?
- С чего ты взяла? Но я не ожидал от тебя такого.
- Чего такого? Что я оказалась честной, хоть немного больше других? И тебя заодно? – и, не давая ему опомниться, припечатала, - Я не думала, что все дошло до того, что честность наказуема.
- А разве тебя не наказало?
Это я услышала, когда хлопнула дверью.
Хелгига говорила со мной еще. но я уже не могла больше ничего сделать. Было позно.
То, что теперь, даже если я доучусь еще два месяца, уже ничего нельзя будет сделать, свалилось на меня очень неожиданно. Я не была к этому готова и не готовилась вовсе. По истории я прошла. По направлениям, естественно, нет. Но и это еще не было смертным приговором. Я пропустила лекцию по концентрации, самую главную в году, потому что приехала Хелига. Это было важное занятие. Теперь я не сдала бы ни практической, ни теоретической работы. А надеяться было не на что. Не на кого. Одану концентратор благоволил, так что его пронесло. А я… Было обидно. Я испытывала чувства, сравнимые с ощещениями человека, который опоздал на поезд – на поезд своей жизни. Все рухнуло в один миг, а он еще долго наблюдал за тем, как хвост мечты уползает за горизонт.
Хоть мне и представлялсь низкими все подлизывания Хелиги (попытка была, но у меня чуть истерика не началась и она не стала), у меня появился шанс спастись. Нужно было оручитиельство учителя, оно могло мне помочь. Я стыдилась учительницы истории, которая и так вытянула меня. Спустила облом на тормозах. Я нагло обманула ожидания госпожи Гернал, и теперь боялась, боялась что она разочаровалась в идеальной ученице. А все из-за меня. Была преподавательница языка, которая ко мне хорошо относилась… Но язык не считался магической дисциплиной, и ее слово не могло спасти меня от вылета в трубу, в окно, и вышвыривания за дверь. Осталось одно. Медик.
Его звали Прайллом. Он не позволял в виду немногой разницы в возрасте называть себя почтительно, мы обращались только по фамилии.
- Прайлл?
- Здравствуйте, Нуар, проходите.
Я прокралась в кабинет и села на стул.
- Слышал… Как вы так умудрились?
Он поглядел на меня из-за очков, и я удивилась. Он был рад за меня, не злорадствовал, а будто поздравлял с освобождением.
- Простите. Не буду спрашивать, знаю, как это бывает. Ну так что?
Горло залепило чем-то липким. К голове подступила горячая волна слез. Я даже представила – я сижу, и плачу перед учителем. Как в низкопробной мелодраме.
- Понимаете, я могу вылететь из института, - с трудом выговорила я. – А мне очень не хочется.
- Да я все понял. Понял. Поручительство, ведь так?
Я кивнула.
- Простите, но это возможно сделать лишь при условии отличного обучения по моему предмету. Вы хорошая студентка, но у вас пробелы в знаниях. Откуда?
Я открыла рот и опять его захлопнула – что толку говорить.
- Впрочем, это не важно. Но взять на себя это важное обязательство я не могу, так как если вы не сумеете изучать медецину идеально, - а вы ведь не сможете, верно, - исключение все равно состоится. Вы только оттянете момент.
 
Я вышла. Все оказалось бесполезным. И больше я не собиралась унижаться и ходить куда-то. Если она хотят, чтобы я ушла, ну и пусть! Страны потеряют одного сильного мага. Хотя, почему потеряют? Ну живут же люди… И ничего. И кому нужно это образование, так, бумажка. Все эти лицензии, без них даже легче и проще. Никаких вам контролеров.
Я побросала некоторые вещи в чемодан, и спустиась вниз, в канцелярию, за документами. Секретаря не было, а на столе лежала стопка документов. Моих. Я взяла их и вышла. В комнате меня уже поджидал Одан.
- Ты все же уезжаешь? Зачем…
- Затем. Чего ждать? Первые стервятники уже слетаются, я не хочу начать разлагаться к концу года. Мне больше нечего здесь делать.
- Поступай как знаешь, - вздохнул Одан. – Но ты совершаешь ошибку, идиотскую даже для себя.
- Что-о?
Я взяла чемодан, но вновь опустила его на пол – нужно было влезть в пальто и замотаться шарфом.
- Я знаю, что ты меня презираешь, что я тебе стала отвратительна. Не могу понять, из-за чего. Но все же ты все равно не имеешь права… так со мной.
«Он имеет право говорить все, что вздумается. Черт, кто же такие законы-то придумал?»
- Ты не права. Ты все не так понимаешь.
- Конечно же. Я все понимаю не так. И мне – плевать.
- И на себя тоже? На меня?
- А что ты-то? Тоже мне, нашелся.
«Господи, до чего я дошла.
Ты становишься противна себе. Если уж даже себе, то Одану и подавно.
Да кто он такой вообще?!»
- Ну а Мар твой? – с издевкой он поднялся и сложил руки на груди.
- Плевать! И не мой он вовсе!
«Ты еще здесь? По-моему, и уходить уже не очень хочется. Вон как держут…»