Хочу стать писателем

Сморчков Никодим Талантович, уставившись в монитор, с наслаждением ковырял в ухе и одновременно думал.
Сегодня ему захотелось стать писателем. Да, да, самым настоящим писателем и непременно известным.

Ведь сами посудите, какой смысл быть неизвестным писателем?

Эта мысль пришла ему после того, как начальник, возвращая квартальный отчет на доработку, сухо заметил:
-Вы же не писатель – конкретнее нужно.

Эти благодатные слова упали на плодородную сморчковскую почву, к обеду проклюнулись, а уже послеобеденная рабочая дремота спровоцировала бурные творческие всходы: «Нужно купить ручку с золотым пером и обязательно отрастить бакенбарды. Да сфотографироваться не помешает с задумчивым видом, чтобы школьникам на уроке меня показывали».

Хотелось писать так, что руки чесались, причем сразу обе: «Или это к деньгам? Нет, все же талантлив я, жажда творческая сигнал даёт».

«О чем же писать? - спохватился Сморчков. - Да как о чем – о народе! Ведь как ему, бедолаге, трудно живется».
И он стал шарить глазами по сторонам, выискивая нищий народ, но напротив сидел его закадычный друг Пыжиков, поблескивая лоснящимися щеками, а в глубине офиса бухгалтерша Марья Спиридоновна демонстрировала изыски женского белья.

«Лучше о сексе, - осенило Сморчкова. - Книги просто влет уходят». Но, вспомнив свою супругу, сразу сник, вздохнув, решил писать о животных.
В этот момент жирная муха приземлилась прямо на лысину Сморчкова. Он застыл, лишь изумленно подумал, что известность сама валится ему на голову: «Вот муха, например, о чём она думает?»
Но недоразвитая муха, примостившись на сморчковской лысине, некоторое время миролюбиво исследовала новое жилище, видимо удовлетворившись размерами, принялась заниматься рукоблудием, а под конец и вовсе, больно цапнув Никодима, малодушно поменяла его на лоснящегося Пыжикова.

Никодим обиженно зачесал ущемленный орган: «Ладно, о чем писать не важно, главное название придумать позабористее. Неспроста хитрец Толстой свой роман назвал «Война и мир» - и вашим и нашим. О чем книга – и не понятно, а название цепляет».
Хотелось написать сразу много и обстоятельно, но, представив себе тома Толстого подложенные вместо одной из ножек домашнего дивана, Никодим вздохнул и моментально охладел к эпохальной прозе, решив писать по-чеховски: «Вроде и немного написал, а глядишь, почитателей не в пример больше имеет, да и про «сестру таланта» каждый ребенок знает. Как курочка по рассказику клевал, и ведь тоже доклевался до известности».

А вообще нестерпимо хотелось стать мыслителем, тем даже писать ничего не нужно, опять же на золотом пере сэкономить можно.
«Точно, непременно мыслителем, но очень известным», - и Сморчков, закрыв глаза, погрузился в манящий словесный туман своей будущей профессии.