Не изменил

       Я в шоу-бизнесе давно работаю. И потому не могу спокойно слышать, как его (шоу-бизнес) всяк кому не лень поносит и по-разному унизить норовит. Мол, эти музыканты, певцы да юмористы (с дипломами и без) думают только о деньгах, живут в постоянном грехе и изменяют друг другу и другим, направо и налево. И стыд последний напрочь потеряли.
       Я с этим категорически не согласен. Мне, например, очень за своё житьё-бытьё… стыдно. А, кроме того, обидно за тех артистов, которые сроду про материальное и помечтать не смели, а радеют исключительно об искусстве – в его, так сказать, чистом и порой весьма неприглядном виде. И такие, поверьте, есть на наших сценах, эстрадах и в подземных переходах. Безгрешные служители Муз.
       Итак, пару слов о себе. Я – музыкант, гитарист, исполнитель классической музыки, и вправду, в своё время изменил… Шуберту, Бетховену и Листу. И некоторым другим. Самым подлым образом. Хотя и не хотел…
       - Всё! Кранты! – сказали мне однажды в родном Доме Культуры представители администрации. – Ни фига от тебя толков нет! Да от Шуберта твоего! И десятую часть зала народу не собираете. Баста! Завтра – ваш последний концерт. И валите после него на все четыре стороны. – А за столь любезной прелюдией поведали мне, что в соседнем зале уже неделю какой-то парикмахер работает. Тот, который ещё самого Петра Андреевича стриг – известнейшего эстрадного чтеца, лауреата и дипломанта. Прут на него (на парикмахера) люди! И «настригает» он – не в пример мне – огромные сборы. На евроремонт, аренду помещения, зарплату персоналу Дома Культуры, ну, и на себя, любимого, разумеется. Не то, что я, Бах и Римский-Корсаков в придачу. Приживалы постылые.
       Расстроился я, конечно, да делать нечего. Стал «работать» предпоследний концерт. Всё как всегда: я Чайковского играю, а пяток слушателей – кто уже спит, а кто только собирается. И так бы и прошло, наверное, не случись непредвиденное. Выпала у меня из рук гитара. Случайно, но с оглушительным и громоподобным электрическим звуком. Хрясь об пол! Ажно уши заложило! А я в довершении, от внезапного страха, возьми и закричи. Дико и страшно! И все проснулись!.. А назавтра собрался полный зал. И просят меня повторить…
       С тех пор я на сцене крушу всё, что только можно: и гитары, и барабаны, и прочее. И ору, как током шарахнутый. А к Шуберту с Мусоргским слегка поостыл. Ну да они, я думаю, не в обиде. Главное, что администрация Дома Культуры меня зауважала – за сборы. И мы теперь с парикмахером из соседнего зала – на равных правах. Он стрижёт, а я «концерты» даю.
       Словом, попёрло. Началась роскошная жизнь: иномарки, рестораны, слава. Но однажды случилось мне заглянуть в подземный переход – газетку со своим интервью купить хотел: про собственный непростой творческий путь. И вдруг слышу: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» И застыл я от неожиданности: Пётр Андреевич, лауреат и дипломант, нестриженый, небритый, читает вслух стихи. Тихим, простуженным голосом. В старом засаленном костюмчике. А на дворе – ноябрь месяц.
       Я подошёл, и мы разговорились. И, конечно, история его мне показалась весьма и весьма знакомой. Перестройка. Пётр Андреевич со сцены декламирует о «высоком», а три «калеки» в зале… спят. Те, что – обманутые вкладчики, оставшиеся без крыши над головой. Им «высокое» сейчас позарез нужно. Ведь за недорого – кресло концертного зала на полтора часа да тёплая батарея водяного отопления. Там же и на тот же срок. Спи – не хочу. Повышай свой культурный уровень.
       - Выперли меня, короче говоря, с эстрады. Вместе с Пушкиным. Поскольку прибыли мы уже не приносили, - вздохнул Пётр Андреевич и сильно закашлялся. – Да и какому порядочному зрителю приятно, когда артист – не стрижен и в тряпье заношенном? А новый костюм купить и в парикмахерскую пойти – денег нет.
       Слёзы навернулись мне на глаза от такой беспросветной несправедливости. И своя прежняя творческая жизнь вспомнилась: в нужде и безнадёге. И случай, который перевернул её в одночасье…
       - Измени Пушкину! Плюнь на принципы! – в отчаянии крикнул я Петру Андреевичу. – Ему уже всё равно, а ты сдохнешь здесь! Неровен час! На ступеньках перехода! – И в торопливой горячке рассказал про собственный нелёгкий творческий путь. Про то, как гитара случайно упала, как слушатели проснулись, и про свою теперешнюю счастливую жизнь в отечественном искусстве. Про всё.
       Но Пётр Андреевич уже на меня не смотрел. Читал стихи. Своего любимого Пушкина. И тихо улыбался…
       Позже я узнал, что бывший лауреат и дипломант так никогда и не предал тех, что вкусно кормили его с ранней юности – классиков родной поэзии. Не изменил им даже в самый трудный «постный» час. Но мой рассказ всё-таки к сведению принял. Перестроился. Пушкина отныне читал в исподнем, без засаленных портков и с голым торсом, а Блока – в виде репа и на голове. Сначала – в подземном переходе, а после (когда попёрло) – в собственном театре. А там иногда – даже совсем голышом. И не один – с «подтанцовкой»…
       А вы говорите. Не всё так плохо в современном отечественном шоу-бизнесе. Есть ещё люди, которые по-прежнему чтут настоящее искусство. И концерты «работают» по старинке – по произведениям наших любимых и уважаемых классиков.