глава 3. под влиянием сердца

- Ах, так?! – Тата невероятно рассердилась! Она не заметила, как, очутилась у стеллажа и, схватив, первую подвернувшуюся склянку, в ярости хватила ею об пол. Раздался громкий хлопок, и глаза заволокло едкой взвесью ядовито-зелёного цвета. Дым, казалось, разъедал всё, чего касался. Тата закашлялась. Глаза жгло. Обильные слёзы лились по щекам. К счастью, этого вещества оказалось немного и Тата, теперь лишь, выталкивала из лёгких то, что туда успело попасть. Злости не осталось и в помине. Девушка мотала головой и стучала себя по грудной клетке кулачками, помогая откашляться . Раздался ужасающий треск и грохот.
       - Так и есть, посыпались эти мерзкие банки!- отскочила она в сторону, ожидая ливня битого стекла. Однако этого не последовало, зато она уткнулась плечом в нечто тяжёлое и почувствовала, что опора громоздко качнулась. Насколько Тата помнила, комната в середине была пуста. Она потёрла в последний раз глаза и подняла голову.
       Знакомого пространства вокруг неё не было. Стеллажи исчезли, исчезли стены и потолок. Везде, сколько хватало глаз, громоздились в беспорядке башни из огромных, с неё ростом кубов, воздвигнутых один на другой как-попадя! Словно гигантский младенец настроил их неумелой рукой. Башни топорщились углами, некоторые качались, норовя обвалиться.
       Башня, возвышавшаяся над её головой, ( а в неё-то она и упёрлась плечом) угрожающе кренилась то влево, то вправо. Тата, затаив дыхание, наблюдала за мерным качанием. Если бы та, в конце концов, рухнула, то её непременно завалило бы тяжёлыми кубами, и она осталась бы здесь погребённой навеки. По мере того, как амплитуда колебания гасла, в сердце Таты возрастал страх. Она беспомощно оглядывалась: ничего кроме башен,башен и башен: больших и маленьких,одинаково уродливых и шатких..
       Девушка стояла парализованная ужасом. Ей казалось, что малейшее неверное движение вызовет очередной обвал. Вокруг плавала тишина, нарушаемая её собственным дыханием, странными шёрохамии поскрипываниями. Время от времени она вздрагивала от грохота валившихся где-то кубов.. Освещение было тусклым, желтоватым, как бы сквозь тучи жёлтой пыли. Воздух был тяжёлым и липким.
       Тата, будто, впала в забытьи. Ей виделись картины, как на неё падают и падают бесконечные кубы…Она бредёт меж ними,возвращаясь снова и снова,не видя выхода.
       Сколько же времени провела она тут?
Очнулась от того что замёрзла. Руки и ноги её затекли. . Вскоре проклюнулось и чувство голода.
       Девушка повела плечами и стала разминать конечности с величайшей осторожностью, с бьющимся тревожно сердцем.
       - Нет, надо всё же двигаться! Не остекленеть же тут, и впрямь! Экая я трусишка!
       Она стала продвигаться меж нагромождениями, поначалу робко и неумело, замирая и зажмуриваясь, готовая к обвалу. Задирала голову вглядываясь на покачивающиеся верхушки. Потом наловчилась и, извиваясь, «перетекала» из одного просвета в другой.
       Окончательно осмелев, она потеряла осторожность и слишком увеличив скорость, влетела, таки, за очередным поворотом ,ударившись лбом .
Обвал был ужасным! Огромные кубы нещадно валились тут и там, обдавая Тату мощными всплесками воздуха. Тата сжалась в комок на земле, обхватив голову руками. Сердце готово было выскочить вон. Грохот был такой, словно рвались бомбы! Липкий пот выступил на спине и под коленками, щедро оросил лоб и пушок над губой. Тата была похожа на мышь, попавшую на рельсы под мчавшимся составом. Струну, натянутую до предела, готовую лопнуть, жалобно тренькнув в последний раз!
       Но вот, обвал стих.Снова воцарилась глухая тишина. Она поняла, что ещё жива и, как ни странно, невредима!
И что удивительно: на месте рухнувшей башни не было разбросанных кубов -они исчезли!
       А рядом откуда-то взялась НОВАЯ башенка!
Хотелось нестерпимо пить. Губы пересохли. Тата стала лихорадочно соображать. Как же она будет существовать здесь. Её не столько испугал,как насмешил созданный образ: Она вообразила себе извивающуюся походку, настороженный взгляд и повадки ящерицы! К тому же нет ни воды ни питья! Точно: ЯЩЕРИЦА!
       Она горестно рассмеялась, представя себя -чешуйчатую! – от резкого звука собственного хриплого смеха ,разорвавшего с треском тишину,как суухую ветошь, она очнулась.
Ощущения на дне души ей напоминали…напоминали ЧТО-то из жизни…из обыденной жизни!
 Она напряжённо думала, прислушиваясь.
- Ну , конечно же! Так, вокруг нас щерится частокол чьих-то желания и требований, подчас нелепых и нестройных! Возможно,нас и пытаются оградить от ошибок, от чуждых влияний, да не всегда нам во благо, а некоторые и вовсе во - вред! А иные и просто желая навязать свою власть над нами!
 Тата вспомнила, вдруг, как ЯВНО она ощущала подобное - громоздьё чужой воли, которые приходилось вот так же обходить, боясь кого-то рассердить, или обидеть! И, чем больше был «страх», тем грознее становилось окружение,парализуя наши стремления,забирая власть над духом!
       А ещё, это напоминало опасения и неуверенность, когда ты чего-то очень - очень хочешь ,но выстраиваешь отрицательные предположения, нагромождая один на другой «разумные» доводы против,дабы обезопасить себя от негативных последствий , и бродишь меж ними голодный и жаждущий, как вот Тата здесь и сей час!
 Тата вспомнила, как часто набухало в ней желание: разрушить довлеющее …и как часто она подавляла его в себе, боясь борьбы!
       - Нет! Не хочу, как ящерица! Крикнула она протестуя. Не хочу бродить здесь вздрагивая от страха!
       От отчаяния лили от чего-то ещё, пока неясного, но она пихнула грозную башню обеими руками, уперевшись пятками в соседнюю. Обе башни пошатнулись. Тогда Тата рассердившись на свой страх, на башню, что тряслась при малейшем её движении, а теперь вот, при сильном толчке робко качающуюся. Она размахнулась и пнула её изо всей силы, издав при этом гневный гортанный звук: так когда-то кричал, должно быть, её далёкий пращур, запертый в тесном ущелье саблезубым тигром. Так должно быть,и он кинувшись на врага в последнем отчаянии с копьём наперевес, неожиданно для себя чрезвычайно метко проткнул сердце монстра!
       Обе башни медленно осели, напрягшись, надсадно загудев от удара, и стали тяжко ронять кубы, которые падали на Тату и словно, сквозь неё, производя невообразимый шум, но не принося ей ни малейшего вреда. Но она ещё не осознала этого. В каком-то злобном торжестве,она обрушивала башни, одну за другой. Они цеплялись друг за друга.Воцарились хаос и разрушение. Кубы, же,таяли, едва касаясь земли.
       - Да! Так вам и надо! – рассмеялась Тата. Она смеялась и смеялась до слёз: от радости освобождения! От чувства победы над страхом, который разросся, было, в ней уродливыми щупальцами, заполнив всю её, а теперь улетучился. Как, помните, в детстве: надуешь огромный шар, а он, вдруг, вырвется из рук, да со свистом мечась и выписывая кривые по комнате, унесётся под шкаф - сморщенный и жалкий!

       Башни рушились так же бесконечно и беспорядочно, как и громоздились. С устрашающим, но теперь уже никого не страшившим шумом. Долго и медленно, словно нехотя.
       Энергия в девушке вдруг, иссякла. Она почувствовала страшную усталость и, вся, как-то обмякнув, улеглась прямо на землю, и уснула!