Набросок, полутон, туман...

Запутанная игра наших отношений затерялась где-то между Кузнечным переулком и Пушкинской улицей, упала на дно бокала…
Мы существуем в плоскости неторопливых кофейно-булочных завтраков, сумеречных прогулок с Раскольниковым и Рогожиным, ночей, о борт которых бьется невидимая зловещая Нева.

Все принадлежит тебе, и это абсолютно естественно.
У тебя нет чувств. У тебя есть только образ.
Я одинока всегда – когда ты участвуешь в моей жизни и когда я одна, но для того, чтобы раствориться в тебе, мне не так уж нужно твое внимание. Мне не нужно даже думать о тебе – я дышу тобой. Как видишь, я не эгоистична. Твоя неоспоримая заслуга – я не банальна в любви к тебе. Женщина не должна любить. Она должна пассивно подчиняться чьей-то любви и милостиво полуотвечать на нее. Я неправильная.
Ты – набросок, полутон, туман, ты – грязь и соблазн. Ты один сумел запугать меня. Ты навеваешь страшные и нелепые сны. Я знаю о тебе все и не знаю ничего, твои прикосновения отравляют мне душу и золотят волосы закатной пудрой, ты даришь мне счастье и тут же предаешь меня. Наши отношения поглощают и убивают нас, мы навсегда их заложники и рабы.

Я стою на лестничной площадке и смотрю вниз с головокружительной высоты старинного пятого этажа. Здесь отчетливо пахнет кошками и коммунальной кухней. Посмотришь вниз – а там безумный изгиб перил, темная пропасть, где уже белеют чьи-то кости, а может быть, это игра света, а какая разница, сколько в итоге там будет костей, весь город стоит на костях, кто их считал, Боже мой…
Я распахнула окно. Нет, «распахнула» – это громко сказано; рама подалась с трудом, и белые хлопья краски, кружась, засыпали подоконник и пол. Нет, не могу.
 
Я еду к тебе в вечерне-пустом вагоне метро и в огненном драконе трамвая. Метро – тусклый мир, освещенный языческими факелами.
В Кузнечном переулке бабки торгуют клюквой, яблоками, астрами. Рядом на лотках серебряными доспехами сияет корюшка. На углу уже много лет стоит девочка болезненного вида, на ее тонких руках лежит скрипка. Уже много лет вокруг нее собирается народ, а она только еле слышно пиликает на одной ноте. В числе тех, кто ее слушает, есть хромой молодой человек с тремя белыми розами.
Толкаю дверь и вхожу в сверкающий чертог. Золотые, аквамариновые, янтарные россыпи. Огромные искусственные розы. На почерневших шеях (головы-то отрублены давным-давно, во времена Лиги и в 1789 году!) лежат голубые бриллианты. Розовые и золотистые крылья, сорванные с фей и превращенные в тонкие платья. Черные шелковые потоки, облепившие бледные тела мертвых кукол. Нет, это не мертвые куклы, а серебряные и черные тела инопланетян. Райским садом пахнет парфюмерный магазин.

А ночами, ночами где-то вспыхивают убийственные огни… Я не ложусь, пока не протоплю комнату обогревателем. Только в сонном тепле ощущаю себя человеком. Грею руки на абажуре лампы.
Я не знаю, какие сны видишь ты, но, подозреваю, те же, что и я: одинокий фонарь в пустом переулке, исчерченный луной асфальт, угловатые тени, заброшенные казематы, ослепительные зеркала, образующие анфилады золоченых и бронзовых залов, уходящих в никуда, а потом все проваливается…
Бабочки, невиданные махаоны, слетающиеся на солнечные крыши, после заката превращаются в серых эльфов; они перелетают с башенки на башенку, цепляют когтями черепицу, скользят по стенам; луна серебрит их мутные крылья.

В замкнутом дворе раскачиваются фонари. В пустоте чьего-то окна горит люстра. Парадная: темень, не знаешь, что выскочит, вся лестница в пару – что-то с отоплением. Поднимаюсь. Навстречу мне идет красавец с вьющимися пепельными волосами. Он сумасшедший: размахивает руками и громко разговаривает с пустотой. Как жаль, когда такая красота оказывается безумной. Или закономерно? Где-то за неправильно пронумерованными дверями звенят цепочки; раздается скрипучий голос: «Дед, не забудь молоко…»
Я стою на лестничной площадке и смотрю вниз с головокружительной высоты пятого этажа. Здесь все так же пахнет кошками и коммунальной кухней. Безумный изгиб перил, чьи-то кости в пропасти, а может, это игра света…
Я люблю тебя, но я тебе не нужна. Тебе никто не нужен, кроме самого себя. Изо дня в день я доказываю свою любовь к тебе, любовь-привязанность, любовь-мечту, любовь-страсть… И ведь все это бесполезно, ты остаешься холодным и прекрасным в своем безразличии навеки, ты убиваешь меня, моя ледяная туманная любовь, я все-таки бросаюсь из окна – ко всем чертям!
…Я люблю тебя до разрыва сердца, мой Петербург…