Глава 6. иван-дурак и чудище-юдище

ГЛАВА 6. Иван-дурак и Чудище-юдище.

Долго ли ехали Иван с Василисою, коротко ли - никто не узнает. Только очутились они в дремучем лесу перед избушкой на курьих ножках. Имела избушка вид эдакого крутого теремка типа коттеджа со всеми соответствующими причиндалами в форме гаража, сауны с бассейном, антенн разных и прочего. Дальше дороги не было. Вышли они из джипа, тот сразу развернулся и был таков.

Делать нечего. Вошла пара ненаглядная в избу, а там… люстры, мебель, посуда, видео-, орг-, сантехника и т.д., и т. п., и др., и пр… - ни в сказке сказать, ни в протоколе описать, ни в деньгах посчитать. Кот, и тот персидских кровей, брежневских бровей. Всего три вещи русские: печка, водка да кадка с огурцами.
Не по себе стало Ивану. За что, откуда и почему свалилось на него такое несметное богатство? Не иначе, как подвох в чем-то имеется. А Василиса, будто у себя дома (может, и действительно у себя?), поднесла Ивану джин с тоником и заворковала:

- Выпей, Ванечка, расслабься да поделись, что не весел, что головушку повесил?
Иван, конечно, выпил, расчувствовался, разоткровенничался да и выложил Василисе все как на духу про свое житье-бытье в стране Советов. И про 5% проболтался.
Василиса слушала Ивана со вниманием, местами даже с сочувствием, а потом закатила ему скандал. Я, мол, дура, думала, что ты сам с усам, а у тебя по усам текло, а в рот не попадало. Осерчала Василиса, ножкой топнула и ушла принимать ванну-джакузи, как какая-нибудь цаца из Америки или Австралии.

Иван плюхнулся в кресло и крепко призадумался. Да и задремал нечаянно. И услыхал он сквозь сон, что подошел к нему некто и по голове погладил. Приоткрыл Иван глаза и обомлел, увидав перед собой Чудище-юдище. Одето оно было в полувоенное рубище. Бородища такая, что сам господин Маркс позавидовал бы. Бровищи, что у Брежнева. Пенсне с круглыми бериевскими стеклами. На голове - кепочка. За плечами мешок с кукурузой. На груди иконкой болтался манифест компартии на цепи толщиной в руку. И была та цепь из чистого партийного золота. Это Иван всем нутром советского человека почувствовал. Дальше он и разглядывать ничего не стал. Заметил только, что в одной руке чудище держало серп, в другой - молот, которым и гладило Ивана по голове. Чудище разинуло рот и заговорило вполне человеческим голосом с до боли знакомыми интонациями.

- Ты, Иван, не пугайся. Мы с виду да на деле такие страшные. А в сути мы - самые святые на свете. Добрее нас на всем белом свете не сыскать. Мы - чистейшей воды идеалисты. Мы в чем-то даже утописты. Про Муму слыхал? Хочешь, и тебя утопим? Ха-ха-ха. Не боись, Иван. Нам самим не сладко, когда не туда идем, не то делаем. Тут недавно один ляпнул: хотим как лучше, получается как всегда. Вот-вот. Лучше не скажешь. Странно, как мы сами не додумались? Ясно и четко. Сзади напирают. Вперед некуда. И ничего изменить нельзя. Поздно, батенька, пить боржом, когда полжелудка нету. Вот и приходится изображать движение души и тела. А некоторые не понимают. Прут напролом. Или пытаются вильнуть в сторону, а то и назад податься. Таких мы останавливаем или отлавливаем и вправляем, не сказать вышибаем, им мозги. Поэтому другой раз кровь и льется. А что? Они сами виноваты. Сидели бы смирно. Не роптали. Глядишь, - старость, и - в ящик. Все одно всем туда. Чего рыпаться? Зачем на рожон лезть? Где тебя ждут? Кто? Все места давно куплены. Свободно только в заднем проходе и то - не всегда. Эй, Иван! А ты чего расселся? А? Отвечай! Давай-ка, дружок, изложи нам свою позицию. Если нам понравится, не тронем. Если не понравится, не обессудь. Это будет означать, что ты пошел. Неважно куда. Но двинулся или тронулся. Все равно. И на тебя будет объявлена охота. Понял? Впрочем, в конце века мы уже не те… старость не в радость. Подобрели. А ну, сука, живо выкладывай! Кто таков, с какой целью и с кем связан, падло?!

И стало чудище серпом, как Чапай шашкой, размахивать и лозунги во все стороны разбрасывать, как мать Власа листовки из-за пазухи. Выоравшись, чудище замолкло и выжидающе уперлось плутоватым взглядом в Ивана.

Смекнул Иванушка, что ситуация не ахти, встал он под взглядом чудища с мягкого уютного кресла и поскреб по сусекам своих дурацких мозгов. Ничего не наскреб, но, стараясь не глядеть на чуду-юду, переминаясь от волнения с ноги на ногу и загребая руками воздух, заговорил бархатным голосом:

- Вот что, товарищи. Все не так уж и страшно. И не надо нас пугать. Мы на это не пойдем. Народ свое слово сказал. И никто не смеет идти против воли народа. Наши люди сами разберутся. Ху, оно и есть ху. И мы никому не дадим трогать свое ху. Иначе люди нас не поймут. И это правильно, товарищи. Сложные процессы идут в обществе, на улицах, в головах, бродят по коридорам, заходят в кабинеты… Мы это отвергаем и остаемся на принципиальных позициях.

Чудище довольно хохотнуло.

- Так, так. Кто не с нами, тот - враг, - оно то ли спросило, то ли утвердило. - Ну, ну. Продолжай, голубчик.

Иван малость осмелел и продолжил:

- Все не так просто. Процессы неоднородны. Но мы стоим на своем пути и никому не позволим на него свернуть. Наш рынок основан на выборе народа, поэтому мы станем бороться с ценами по своему. Дадим рубль, отберем два, а то и три. Мы докажем достиженья своего преимущества оставшемуся миру. Наше дело правое во всех левых делах. Экономика есть экономика в этом смысле…

Густые брови чудища дернулись и медленно поползли кверху. Оно утвердительно кивнуло и торжественно изрекло:

 - Экономика должна быть экономной. Это правильно во всех отношениях и при любых сношениях.

Иван приосанился и погнал:

- Мы служим народу. Мы все делаем для народа. Мы - выбор народа. Мы - вера народа. Наше право - право народа. Мы правы - прав народ. Наше воля превыше всего, ибо она есть воля народа. Мы - избранные…

Чудище опять довольно хмыкнуло и уселось на пол. Оно сложило свои причиндалы, достало початок кукурузы и стало сосредоточенно жевать, сделав Ивану знак, продолжай, мол.

- Наши ряды редеют. Но мы плотнее тремся вокруг ядра. В нем сила нашей воли и воля нашей силы. Кто не согласен, того на кост… ковер, вые… высечь и выдворить за пределы страны. Наш бронепоезд еще стоит. И это хорошо. Эти мы спасаем бедных от забот богатства, голодных от болезней сытости, пьяных от трезвых мыслей. Этим мы достигаем, что всем на все и до одного места. Пусть тигры дерутся вместо нас за наш кусок мяса. Мы будем сидеть на скале мудрыми обезьянами и со… жевать свой банан. При коммунизме все до одного будут обеспечены лагерной похлебкой…
Чудище насторожилось и потянулось к молоту. Иван поспешил сделать успокаивающий жест.

- Но мы и это отвергаем. Наша позиция - выполнив свою волю, успокоить русский народ в своем доме - России - на вечные времена. Таков его выбор. И мы это сделаем, не сойдя с места. Конец у всех один. Но, как говорится, лучше меньше, да дольше, чаще и толще…

Чудище набило молот табаком и закурило. Клубы дыма герцеговины флор с привкусом гаванских сигар окутали Ивана. Он прослезился, закашлялся и вне себя истерически залаял:

- Народам востока - табак и водку. Чистокровной расе - Крым Украины и космодром Байконур. Каждому мужику по гарему. Каждой женщине по роте солдат. Нам душно среди иуд и жидов. Срочно нужны свободные пространства. Даешь север, юг, запад, восток! Даешь, мочить, кого надо, в сортирах! Отделить котлеты от мух! Разделить все на всех! Гот мит унс! Аллах Акбар, товарищи! Зиг.., - Иван поперхнулся и задергался в судорожном кашле.

Чудище прекратило курить. Не спеша, оно выбило «трубку» о лысое колено и встало на глиняные ноги. Дым развеялся. Перед Иваном возникли завораживающе поблескивающие бериевские стекляшки, за которыми злорадно щурились фанатично-гениальные глаза чуды-юды. Иван с ужасом ощутил между ног холодную сталь полукружья серпа.

- Ну, Иван, твое время истекло. Кое-что нам понравилось. Но в целом твоя позиция шаткая. В тебе, Иван, нелепое сочетание оппортуниста, ревизиониста и уклониста. Вне сомнений. Ты - умелый демагог, но бессовестный популист. Это означает, что ты - враг народа в седьмом колене. Ты думаешь, раз мы в свое время тоже лаптем щи хлебали, то и не заметим твою лапшу на своих ушах. Великое заблуждение. Легко вешать то, что уже готово. А приготовить даже лапшу надо уметь. Тебе - слабо. Твой уровень ниже нашего на семь пядей. В одном мы согласны: все там будут. Но мы уже там, а ты все еще здесь. Не порядок. Нет равенства. Хотя легко поправить. Итак, Иван, именем всех революций приговариваем тебя к секир башка…

- А за что?!! - закричал Иван в дурацкой попытке оттянуть время и, может, как-то выкрутиться. - Скажите, за что? Хочу знать! Имею полное право на один звонок.

- Звонок? - Чудище откровенно удивилось. - Куда, да и кому?

- Другу! - сдуру ляпнул Иван. - То есть, в ванну. Там моя ненаглядная и благоверная. Хочу сказать последнее прости-прощай.

- Ладно, звони. Это интересно.

Иван схватил телефонную трубку и набрал 02. Послышались короткие гудки. Затем механический голос начал твердить: «ждите ответа, ждите ответа, ждите ответа…» Чудище насмешливо щурилось.

- А можно Ельцину? - выпалил Иван.

- Валяй.

Иван набрал 09. Как ни странно ему тут же ответили:

- Восьмая. Слушаю вас.

- Мне бы Ельцина.

- Кого?

- Бориса Николаевича.

- Где проживает?

- В Кремле.

- Точный адрес, пожалуйста.

- Москва, Красная Площадь, Кремль, - дрожащим голосом сообщил Иван.

- Мужчина, поточнее, пожалуйста. Дом? Квартира?

- Точнее не могу.
 
- Тогда звоните, когда сможете…

- Девушка!!! - взмолился Иван, чуть не плача. - Вопрос жизни и смерти. Мне срочно!

В природе что-то произошло. После короткой пронзительной паузы в трубке вновь появился голос:

- Мужчина, вы еще живы? Вы говорите, вам Ельцина? Сейчас. Борис, вставай. Тебя какой-то придурок к телефону. Никакого покоя в ночную смену…

Иван покрылся холодным потом. А чудище, похоже, забавлялось происходящим. В трубке сонно, но зычно зазвучало:

- Кто такой, понимаешь, отрывает меня от важных государственных дел?

- Борис Николаевич, это я, Иван-дурак, из страны Советов. Тут такое дело. На меня напали ваши предшественники. Нет не те, которые живы, а те, которых давно нет.

- Ты, дурак, говори, что надо. Я, понимаешь, ничего не понимаю.

- Борис Николаевич, меня надо спасти. Я твой избиратель, - Иван зацепился за эту показавшуюся ему спасительной мысль. - Я - твой народ! Спаси меня, Борис!!!

- А ну, дай им трубку, - повелел Ельцин.

Иван протянул чудищу аппарат и навострил уши. Он уловил, как Ельцин спросил:

- Вы, ребята, совсем что ли охренели? Чего вам спокойно не лежится? За что к дураку, понимаешь, пристали посреди ночи?

- Было б за что, давно б серпом по яйцам, молотом по темечку. А так, ну, например, за измену Родине…

- Врете, гады! Не изменял я! Клянусь богом, Родине не изменял! - с пафосом воскликнул Иван и рванул на груди рубаху, обнажив нательный православный крест.
Чудище искоса взглянуло на Ивана, криво усмехнулось и, буркнув в трубку «спи спокойно, дорогой товарищ», вернуло ее Ивану. Тот схватил телефон как утопающий соломинку и, приложив к уху, заголосил:

- Борис Николаевич, Борис Николаевич, вы меня слышите?

- Молчи, дурак, - раздалось в трубке, - и не мешай людям спать. Дай дожить до выборов. Тогда и поговорим, понимаешь.

- А как же я? Я-то могу и не дожить.., - пробормотал Иван.

- Ну и, понимаешь.., - в трубке раздался треск, щелк, и неожиданно заиграл симфонический оркестр, исполняя пятую симфонию Бетховена.

Иван в отчаянии запустил телефон в угол и со смелостью обреченного глянул в глаза чудища, приготовившись дать последний и решительный бой.

- Итак, Иван, - чудище снова вплотную приблизилось к своей жертве, - мы позволили тебе сделать два звонка. Больше, чем ты заслужил. Ты лично убедился, что властям нет до тебя никакого дела. Президенту ты нужен только во время выборов. Господа ты прогневил, ибо сказано: не клянись, говори «да» или «нет». Ты, Иван, - изменник Родины. Родина, она - и мать, и жена, и теща, и соседка… Экой ты, право дело, дубина стоеросовая. Не изменя-а-а-ал! .. Осмотрись-ка! В ванну загляни. Мы твою деваху со всех сторон обсмотрели да обнюхали. Хороша и душиста! Далее: изба - не изба, а, можно сказать, особняк или коттедж, настоящая помещичья усадьба. Обстановка сплошь заморская. От тебя, батенька, не русским духом пахнет, а французской туалетной водой воняет, - чудище вдруг закартавило. - В общем, батенька вы мой, вырисовывается пренеприятнейшая штука.

Почившим моем кости.
Страшимся упырей.
И щеримся от злости.
И тщимся стать добрей.

Толчем идеи в ступе
Тяни-толкая ждем.
Но грана не уступим.
И грань не перейдем.

Толкуем исступленно,
Какими были мы.
Воркуем умиленно,
Какими будем мы.

Какие есть - в полслова,
С оглядкой на вчера:
Не началась бы снова
Застойная пора.

Ату! - втравили с детства. -
Не с нами, значит, - враг.
Оставили в наследство
Гнетущий душу страх.

Ложь дьявольски проворно
Покрыла души ржой.
Напичкала по горло
Словесной мишурой.

Под перезвон посуды
Дешевый краснобай
Сокрыл дела иуды
И создал пьяный рай.

Все было б шито-крыто,
Да разошлось по швам,
Что белой ниткой шито.
И обнажился срам.

Пока все суд да дело,
Мышиная возня.
Тоскует без предела
Российская земля.

Рубашка липнет к телу.
Воистину страшны
Поправшие систему
И до сих пор сильны.

Только дураки могут не понять, на что способны сегодняшние олигархи ради приумножения счетов семьи в швейцарских банках. По всей видимости, нашего Ивана одурачили, облапошили, обмишурили и заразили рыночными идейками. Он совершенно перестал отличать своих друзей народа от чужих. Ивану просто необходимо уже сегодня сделать шаг вперед туда, где со временем очутится все человечество, а Ивану хочется сделать два шага назад и затаиться в темном царстве собственного благополучия. Он не понимает, что между ним и, так называемым, благополучием пролегает пропасть пролетариата. Без нашей помощи Иван никогда не сможет осознать всей своей выгоды, сделать правильные выводы и устремиться в направлении действительного выхода. Мы и только мы сможем помочь бедолаге. Но следует обратить особое внимание на то обстоятельство, что сегодня еще рано, а завтра уже поздно…

Внезапно послышался гул, и чудище сотряслось всем своим необъятным телом. Иван узнал в гуле бой, в бое - удар. Било полночь. С каждым ударом курантов чудище становилось призрачнее и призрачнее. Оно таяло в воздухе, но, похоже, не было этим обеспокоено. Видать, дело привычное. Ивану стало полегче дышать. Правда, голова продолжала ощущать тяжесть занесенного над ней молота, а мужское достоинство - леденящую сталь серпа. Прежде чем окончательно исчезнуть, чудище дружелюбно подмигнуло Ивану и задушевно, как самому дорогому и близкому человеку на свете, выдохнуло в Ванькино ухо:

- Мы никогда не вчера, а всегда сегодня и завтра…

Иван обессилено рухнул на пол. Ну и ну… Политические дебаты экспромтом с призраком коммунизма конца 20-го века плохо отразились на душевном состоянии Ивана. Он сидел на полу и тупо глядел в открытую дверь кухни, где, напевая «Варяга», хлопотала по хозяйству премудрая Василиса. Она давно вымылась и готовила ужин. Чудище, по все видимости, не произвело на нее никакого впечатления. Иван, скользя взглядом по точеной девичьей фигурке, взмолился:

- Господи, вразуми меня, грешного. Наставь на путь истинный.

И раздался глас Божий:

- Иван, на Бога надейся, а сам не плошай.

Изумился Иван, укрепился в вере и, следуя совету, начал не плошать. Он заполнил голову всевозможными размышлениями. Забегали, заскакали мысли, мыслишки и мыслищи по мозговым извилинам да закоулкам, путаясь и сбивая друг друга с толку. Загудела головушка пивным котлом. И возникли перед глазами Ивана выпивка, закуска, эротика. Тряхнул Иван головой, - все исчезло. Он снова заставил себя размышлять. И опять поплыли перед внутренним взором еда, питье, бабы… Плюнул Иван. Поднялся с пола. Забрался в кресло перед огромным дубовым столом. И собрался, было, позвать Василису, да не успел. На столе неожиданно и как-то само собой появилось, что выпить и чем закусить.

Взял Иван бутылку водки «Рыбная слобода», плеснул в хрустальный бокал, выпил залпом, крякнул от удовольствия и стал закусывать чем бог послал. А было время строгого рождественского поста. И бог послал Ивану корзинку с ручкой, вырезанную из целого арбуза, в которую был помещен салат из порезанных ломтиков дыни и персиков с ягодами черного винограда, вишней и измельченными турецкими орехами. Салат был посыпан сахарной пудрой и для усиления аромата заправлен коньяком.
Пища выглядела довольно необычно, но оказалась чрезвычайно вкусной. Иван еще плеснул себе водочки и снова закусил, но уже огурчиками с медом, печеным картофелем и рисом, сваренным на пару. Полегчало. В голове утихло и просветлело. Захотелось поговорить. А Василиса, как назло, куда-то запропастилась, дуреха.