Мутанты - четвертая часть

"Э-ка, однако, меня удачно вынесло,- углубился в свои мысли Вудовcки.- Насилу, можно сказать, ноги унёс!
Конст потоптался ещё минуту на месте.
"Ну, просто у камня на перепутье.- Направо пойдёшь - гостиницу «Север», налево - аптека, а прямо - Степан..."
-Что, Константэн,- чья-то крепкая рука ухватила его за локоть.- Не можешь выбрать, что лучше?
Вудовски обернулся, и взгляд его упал на широкую дружелюбную улыбку, знакомую любому советскому человеку или, правильнее сказать, так хорошо знакомую всему миру.
-Что же, Герман вы мой... Титов! Тылы не прикрыли! Где закалка?! Где сметливость и талант опытного разведчика?! Где чуткий слух и здравый ум?! "Долой накопленный и добытый потом и кровью опыт!"- так прикажете понимать?
Вудовски никак не мог сообразить, радоваться или нет такой внезапной встрече.
-Так куда же ты собрался?- не дал вставить слова Юрий.- В аптеку, говоришь? А что там, в аптеке? Не отвечай! Сам знаю - ничего! Да что там может быть?! Да и там?- он ткнул пальцем в сторону гостиницы, затем направил распростёртую руку вперёд.- А там уж и вовсе ничего! Вудовски вдруг ощутил, что надвигается что-то зловещее.- Зато здесь,- Юрий хлопнул себя в грудь.- Я бы даже перефразировал - "тута"! Тута есть всё, что душа пожелает. Эх,- вдруг улыбка слегка приувяла на добродушном лице.- Ни прессы тебе, ни, понимаешь, хроникёров с аппаратами, ни почестей, ни славы, короче...
-Но, однако же, Константэн!- Юрий снова взбодрился.- Однако же есть ещё порох в пороховницах!
Они стояли в белоснежных скафандрах на взлётном поле, концы которого терялись за горизонтами на все четыре стороны. Посередине него стояла огромная торпеда в виде челнока, готовая наверстать упущенное.
-Товарищ,- прогремело в ушах Вудовского.- Готов ли ты выполнить миссию, возложенную на тебя твоим великим народом?
-Кто это?- Конста слегка передёрнуло.
-Кто-кто, хэ-хэ!.. Дед Мазай!
И действительно: напротив стояла уже не ракета, а дед Мазай с ружьём, направленным на них.
-Говорил я вам, косые?! Говорил тогда, что отпускаю с уговором, чтоб больше не попадались?
-Говорили, ваше сиятельство,- примирительным тоном ответил Юрий.
-Ну, так что же?- Мазай навёл прицел.
Гагарин вытащил из кармана канцелярскую кнопку и незаметно швырнул под ноги старику. Тот шагнул на неё как по расписанию и вдруг стал сдуваться, выдавая уморительные коленца и «зигазунги».
-Ну вот: я так и думал,- махнул разочарованный Юрий.
Перед ними снова струилась энская улица. Аптека, как говорится, улица, фонарь.
-Дорогой друг, могу уверить тебя,- Гагарин пожал потную руку Вудовского.- Ты прошел эту часть экзамена... Но только не подумай, что меня прислал Мэджа. Если бы он знал, что я жив, он прислал бы ко мне и, уж будь покоен, не тебя. Так что считай эту встречу моей инициативой и участием в твоей судьбе. Только хочу предуведомить, от моего участия счастия не жди. Ох! Константэн, почему ты так расстроился? Где твой жизненный тонус, ласточка?! А потом,- Юрий приобнял Вудовского.- Родной, ты позабыл систему отметок? Никому никуда не убежать -не скрыться! И зачем?! Главное - зачем?! Ведь ясно сказано: "Моя милиция меня бережет»,- и как же после этого от неё делать, так сказать, ноги, от самого главного милиционера поднебесной?! Вудовски напрягся.
-О, дорогой друг, я вижу слёзы раскаяния на лице твоем!!! Как сказано: «Покайся и простится". Только, братишка, надобно дельце одно обметать.
-Чтооо?!- Конст удивленно вытянул рот.
-Как?! Раскаяние задним числом?
-Подожди...- Вудовски заложил кисть за борт пиджака, поиграл пуговицами и пробубнил.- Попался.
-Что значит «попался»?- запротестовал Гагарин.- Конетантэн, наложив в штаны, решил, что я его посылаю в ад. Да кому ты там нужен, родной ты мой?! Тем более, что скоро никуда и посылать-то не надо будет,- он перешел на деловой тон.- Значит так. Командированный, говоришь... Есть тут посёлок Эхен Тага. Тундра, понимаешь. Живут там людишки хорошие. Надо к ним слетать да и замереть на пару недель.
-Юра, я привык к цивилизации, к городу...- Вудовски поёжился.
-Ничего, дорогой! Гнус и малярия - определенно тебе подойдут!
Диплом геолога-следопыта и значок ГТО получишь по прибытии на место.- Юрий протянул руку на прощание.
-Так это ж в миг!- заторопился Константэн.
-Ну-ну!- Гагарин отрезвляюще взъерошил ему загривок.- Тише едешь, дальше будешь... На самолёте полетишь. А лучше - на перекладных и вертолётом по спецмаршруту... Для верности.
-Так это же...- Вудовски сглотнул.
-Тылы, брат, тылы!- Юрий растаял в морозном воздухе.
«Вообще-то он прав,- подумал Конст.- Что бы я делал здесь? А так - поручение. Неплохо-неплохо, господин Гагарин.»
Прохожие видели, как какой-то заботливый гражданин выбежал из гостиницы с пальто и меховой шапкой в руках к незадачливому приезжему и помог облачиться в них /нешуточный, граждане, в этот день был мороз!/, а затем скрылся. Вот что такое советский человек! Всё видит, везде с помощью идёт в первых рядах!
И ничего не оставалось, как трястись в электричках до станции «Кучерявое», что у деревни Плучки. Сырые стены давно помахали рукой всем видам краски и стояли с непокрытыми головами, являя собой смесь туалета и "горсправки". И на этом унылом полустаночке Вудовски торчал уже второй час, дожидаясь... манны с неба.
Наконец он увидел фигуру, которая показалась из густого тумана на путях. Она приближалась пружинистой походкой, метаморфизируясь в сухонького мужчинку, одетого в фасонистую плащ-палатку с капюшоном.
-Кегли купишь?- спросил он Вудовского, взберясь на перрон.
-Мне бы кегельбан с полной оснасткой,- проговорил в ответ Конст.
-Савелий,- перебил его мужичок и без перехода спросил.- Закурить есть?
-"Столичные".
-Не... мне "Друг" подавай,- Савелий испытывающе посмотрел на столичного.- Ладно... давай, что есть,- после затяжки он доверительно шепнул.- Нашими путями пойдём. Только не задаваться, а то Юрий Алексеич предупредил. О!- в его ладони блеснула штучка с кнопкой.- Заартачишься, Гляди!
-Что ты, отец, полный порядок,- Вудовски улыбнулся.- Я смирный.
-Юрий Алексеич лишний раз болтать не будут, знаем.
Они полчаса как пробирались по абсолютно нехоженому лесу, когда Вудовски увидел свежий пролом в вековых деревьях.
-Вертила тут... гляди-ко..., пострел,- Савелий ускорил шаг, взбираясь по древесному завалу.
По лесу пронеслась птичья песня.
-Так и есть он,- ещё более заторопился мужик.
-Куда погнал-то, папаша?- завопил отстающий Вудовски.
Он запутался в цепких сучьях.
-Тьфу ты пропасть!- огрызнулся Савелий.
Конст понял, что сделал ошибку и заткнулся. Скрипя зубами, он рвал на себе даровую шубу о решетки сухостоя. Но недолго пришлось заниматься этим, ибо впереди ждала воронка, где гудел какой-то круг в диаметре метров с двенадцать.
-Давай, горемычный, садись за штурвал,- сказал ожидавший их летчик.
-Как это так?!- снова взвился Конст.- Я не умелец в таких делах.
-Умелец-неумелец, моё дело сделано,- сказал пилот, захлопнув за ним входной люк.
-Вот те раз...- с трудом выдавил Вудовски.
-Вот те два, дорогой!- он услышал над собой звонкий голос.
-И вы здесь?- Конст оглядел помещение.
-Ну, ты, батенька, болван болваныч! Ты что ж, решил, что я с тобою в одной упряжке?!
Он увидел стереоизображение Гагарина на потолке салона.
-А что же случилось, дорогой Канстантэн?
-А что могло случиться?- озадаченно поднял брови Вудовски.
-Как же быть с Мэво Джавафарой? Ты не сообщил ему, где ты и чем занят?
-А и вправду! Как я так опростоволосился!...
-Попробуй! Никогда не поздно,- Юрий добро подмигнул.
Вудовски свёл руки, но ничего не последовало.
-Дорогой,- тишину недоумения снова разрушил счастливый голос Юрия.- Должен тебя огорчить... Надо бы тебе узнать, вспыльчивый ты мой, что на твоём канале пломба... Тобою собственноручно поставленная. Если б не она, встреча наша могла бы к великому огорчению не состояться.
-К чьему?- Конст прищурился.
-Да-да-да, товарищ следователь! Кому-то я уже это говорил... Кому? Угадайте, Вудовски, кому я мог сказать такое, в смысле «товарищ следователь»?
Вудовски не знал, что и ответить.
-Где же ваш пытливый ум и гений наблюдательности?
-Перестаньте меня забрасывать вашими идиотскими эпитетами!- побелел от ярости Вудовски.
-Я знал, что скоро, но не знал, что так скоропостижно...

Настало время представить Наталью Семёновну Гоберецкую.
«Здравствуйте, Наталья Семеновна."
"Здравствуйте, Олег Евсеич. Что вам угодно?"
«Вы не будете против того, чтобы расставить всё по местам?"
«О, что вы! Я постараюсь это сделать."
-Что же, дорогая Наталья Семёновна, с вашими зубами мудрости мы ещё намучаемся,- доктор вымыл руки в голубом умывальнике и машинально посмотрелся в зеркало.
Наталья Семёновна озабоченно потрогала опухшую щеку и прикрыла глаза. Врач опять заслонил собою свет, идущий из окна.
-Но вырывать ничего не следует, дорогая, потому что... Вы же не выкидываете подарки?- Олег Евсеевич выключил осветительную лампу.
-Да нет...- она сглотнула и часто заморгала, привыкая к отсутствию электрического света.
-Я могу вам, сударыня, выписать зубные капли. Устроит?
-Угу...- теперь Наталья Семеновна захотела побыстрей забыть зубные страсти прошедшей ночи.
-Вы совершенно спокойно можете возглавить эту вашу экспедицию, можете даже попробовать народные снадобья,- врач, усмехнувшись, вручил Наталье Семеновне умело зашифрованные в каракули названия лекарств на полупрозрачном крохотном листочке.- Не забудьте поставить печать в регистратуре, а то и капель вы тоже рискуете не получить. С волной наркомании рецепты требуют даже на горчичники.
Наталья Семёновна молча вытащила из своей сумочки коробку конфет «Сальери" и положила под свою медицинскую карту.
-А!- воскликнул Олег Евсеевич.- Сладенькое не помешает. Сестрички давно не жевали шоколад. Всего, хорошего, дорогая! Приходите после поездки, только не подхватите цингу!
-Нечем подхватывать... одни корешки...
-Хо, дорогая! Был у моего приятеля пациент! Опухоль, знаете ли, злокачественная на ноге... Ампутировали. Сделали протез. Год он с ним проходил, а на следующий год он у него сгнил в том же месте, где была опухоль на ноге до ампутации!
Спустившись в регистратуру, она набрала номер начальника базы и попросила Льва Лаврентьевича.
-Понохин слушает,- донесся грубоватый немного мужланский голос.
-Товарищ Понохин, можно собирать группу.
-Собирать - не разгонять,- сказал Лев Лаврентьевич и поинтересовался зубами.
-Цинга не грозит,- Наталья Семеновна получила свой запечатанный эликсир.
Вертолёт опускался рядом со светлой избушкой, разгоняя кур и гусей.
Из открытого двери-люка выпрыгивали люди в панамах и защитных сетках на лицах. Одежда их вздувалась пузырями, будто её замачивали в тазу. Прилетевших было семеро, семеро козляток отпущения. Министерство обороны, не отрываясь от киносериала "Секретные материалы" подписалось зажатой в локтевом суставе ручкой под скупой директивой и продолжило посасывать размокший чипс.
-Не жди временной последовательности,- сообщил Карталевки по телефону Макалае.- Я понял, чем теперь определяется период подготовки к отлёту.
Макалая в этот раз был совсем скептичен.
-Я не удивлюсь, Карталевски, если ты начнешь вещать под стать пророку о конце света.
-Если надо будет, возвещу и об этом. Скажи лучше сколько времени прошло с того момента, как ты очутился здесь?
-Странный вопрос,- Паума задумался.
-Странный ответ,- не дожидаясь, пока Макалая вспомнит, вставил Карталевски.- Ты же прекрасно знаешь, что у нас не может быть пассивной памяти. Мы выуживаем любую информацию со скоростью задаваемого вопроса!
Вертолёт, не приземляясь, развернулся и покинул посланцев "Большой земли",
-Да, Лавров удрал так, как будто мы в эпицентре взрыва!- Алексей Свиридов, старший помощник делегации московских исследователей тундры, взвалил рюкзак на плечи и привычно занёс правую ногу для марш-броска.- Товарищ Терёхина, вы опять взялись за сбор лекарственных растений?
Гоберецкая посмотрела вслед уносящемуся вертолёту и нашла странным, что машина вновь повернула к ним.
-Смотрите, товарищи!- она подняла руку и, указывая на подлетающий геликоптер, произнесла фразу, которую уже никто не услышал из-за внезапного волнения, охватившего всех добровольцев, так как они увидели нечто странное.
Вертолёт уже мало напоминал своими очертаниями себя, скорее, он походил на коврик из бабушкиной спальни, но значительно больших размеров.
-Товарищи!- обрушилось с неба.- Мы рады приветствовать вас на земле, как говорил товарищ Сталин, великороссов! Совнарком послал для вашей делегации этот агрегат, дабы облегчить ознакомление с достопримечательностями нашего края!
-У них уже припасены достопримечательности,- прошептала слегка ошарашенная Гоберецкая.
-Черт побери! Какой Сталин?- удивился Свиридов.- На этой территории могут помнить лишь царя-батюшку!
-Что же вы медлите, товарищи?- дружелюбно спросило небо.- Полезайте в кузовок!
-А это чьё хозяйство?- спросил молодой зоолог Паршин.- Куры, утки! Изба, что наша пятиэтажка?!
-Всему, товарищи, своё время...- последовал вежливый ответ.
-А с кем же мы имеем честь беседовать?- настороженно спросил Колубенко, инспектор по танатографии Дальнего Востока и Крайнего Севера.
-О! Товарищи дорогие!- у всех возникло ощущение, что сам господь Бог обратился к ним.- За меня не стоит беспокоится! У меня есть и имя и Фамилия. Но сейчас это не должно волновать вас.
«Странно,- подумал Свиридов.- Никакого шума двигателей...»
Вдруг ковер-самолёт исчез, и из избы на крыльцо вышел высокий светловолосый селянин. Он не сводил с первопроходцев своего теплого взгляда. Сразу же из-за угла вырулила телега, на которой сидели две пастушки.
-Егорыч!- закричала одна.- Егорыч, прими гостей! Мы щас за водой сгоняем!
-Откуда будете?- в свою очередь обратился к ним человек.
-Из Москвы,- ответил Паршин.
-Чудно!- усмехнулся селянин.
-Чего тут чудного?- зоологу не нравилось абсолютно все в ситуации, в которой находилась группа.
-Зачем же вы здесь остались, гости дорогие, зачем не полетели с пилотом?
-Что значит «зачем"?- Паршин подошел к крыльцу.- Вы считаете, что мы поступили ошибочно?
-Нет, что вы.- селянин развёл руками.- Каждый поступает по собственной воле.
-Алексей Анатольевич, вам не кажется,- Паршин обернулся к Свиридову, всё ещё топтавшемуся на месте с тяжелым рюкзаком на плечах.- Вам не кажется, что нас здесь держут за дураков?
-А почему вы товарищ Паршин, обращаетесь ко мне? Главный в группе - Гоберецкая. Я думаю, что ей надо решать, водят ли нас за нос или...- он остановился, почувствовав, как всё тело окутало облако тепла.
-Кажется, для товарища Паршина женщина - любая - не может быть главной среди стольких достойных мужчин,- снова в разговор вступил незнакомец.
-А где ваши девушки?- встрепенулся немного флегматичный Колубенко.
-Вы хотите их увидеть?- спокойно проговорил мужчина.- У вас к ним дело?
-Что за чушь!- Терёхина, слушавшая говорящих довольно внимательно, вдруг поняла, что запуталась в только что произнесенных словах как в трёх соснах.- Вы не ответили на вопрос Паршина, как вы считаете, нам надо было лететь?
-Это уже не важно,- селянин добро посмотрел на неё.- Но я могу сказать, что вас остановило.
-Ого! Его в тот момент здесь не было, а всё знает про нас!- рассмеялся ещё один, четвёртый мужчина, Сурвенен, эстонский палеонтолог. - Ну, и почему же?
-Потому что вами, гости дорогие, движет страх. Вы из страха и не полетели. Если же вы были бы уверены в своих силах и собственных решениях, то были бы уже на месте, а не трепали тут со мною языки.- Человек говорил настолько спокойно, и в голосе его не пронеслось ни одной интонационной нотки, которая свидетельствовала бы о его неспокойствии, что мужчины даже при всей взвинченности не смогли обидеться на сказанное.
-Хорошо...- Свиридов, наконец, сбросил с себя тяжелую ношу, почувствовав, как напряженные мускулы вибрируют под комбинезоном.- Вы хоть нас пустите к себе переночевать? Мы очень устали...
-Отчего не пустить,- вновь улыбнулся незнакомец.- Вы могли уже слышать, как меня зовут. А... вот и наши девчушки!
К ним приближалась телега с несколькими бидонами на борту.
-О! Егорыч!- веселились девушки, поправляя на головах, странные головные уборы.- Так и продержал гостей на улице!
-Гости сами как истуканы,- с его губ так и не сошла ласковая улыбка.- Но тем не менее знакомьтесь, Дарья и Груша.
Обе пастушки были в белых платках и цветастых сарафанах, обе голубоглазы, беловолосы и румяны. Но отличие имелось: Дарья носила кудряшки, и вздёрнутый носик еще был усыпан веснушками, а у Груши -- молочный отлив лица, и прямые шелковистые волосы солнцем обрамляли голову.
-И точно словно истуканы!- закатились от смеха на сенной подстил барышни.
Действительно: мужчины оторопели от такой невиданной красоты спутниц Егорыча, и умы их, словно ушаты, наполнились пеной соперничества, женщины же задёргались, пытаясь исправить свою городскую неказистость полуспортивных фигур и одновременно найти бездну глупости в этих деревенских простушках.
Терёхина внезапно ощутила стыд от того, что они с порога стали пререкаться с хозяином избы, хотя знали, что останавливаться придётся всё равно у него.
-И какие же нужды привели вас сюда?- поинтересовался Егорыч, когда группа расселась по обе стороны его длинного дубового стола, на котором ухе стояла незамысловатая еда.
-Нужды?- удивился Сурвенен.- Это, товарищ, наша работа!
-Что ж за работа такая?- спросила Дарья, разливая по кружкам коричневый квас.
-Первопроходческий отряд.- сказал Свиридов, явно положивший глаз девушку.- Мы собираем информацию по неисследованным местам и обраба­тываем её потом в нашем исследовательском центре.
-Какой же ты занудой становишься, Свиридов, когда хочешь понравиться девушке!- воскликнула Танечка Белкина, младший научный сотрудник.
-И как же вы обрабатываете её, эту информацию?- перехватил Танечку Егорыч.
-Это целая история...- уклонился от ответа Свиридов.
-А без истории?- снова заговорила Дарья.- Вы же специалист в обработке?
-Да... Но мне кажется...- замялся Алексей.
-В этом нет ничего сверхчеловеческого,- старший помощник группы ещё раз ощутил прилив тепла во всём теле.- Все, чем занимается люди, вполне объяснимо и понятно, если только вы сами не хотите запутаться и наговорить нелепицы.
Женщины отметили превосходство Дарьи над своим интеллектом и внутренне ощетинились, а мужчины убедились в женской заносчивости. -Откуда вам знать, что «сверх", а что нет!- вставил Паршин. -Но можно ведь кратко изложить суть?- усмехнулся Егорыч.
-А зачем вам нужно знать об этом, почему вы спрашиваете?- не выдержал Колубенко.- Что за допрос вы нам учиняете!
-Во-первых, я спрашиваю для того, чтобы поддержать разговор, ибо вы, вижу, чувствуете себя увереннее, когда говорите, во-вторых, у вас, наверняка, есть ко мне вопросы, поэтому я должен знать, как вы будете использовать то, что я вам расскажу,- селянин подкрепил и сказанное улыбкой.
-Раз вы столь проницательны,- съязвила Терехина,- могли бы уже давно получить всю информацию без вопросов!
-Читать чужие мысли запрещено планетарным законом,- человек посмотрел на Антонину Павловну своими кроткими и бездонными глазами.- Поэтому я задаю вопросы.
-Мы все чувствуем, как вы подавляете нас,- женщину трясло.
-Отвечайте лишь за себя, дорогая!- сказала Гоберецкая.- Я никакой подавленности не испытываю.
-А! Ты уже на их стороне!- вскричала Терёхина.
-Я на стороне группы и её интересов,- проговорила сквозь зубы Наталья Семёновна.
-Подождите, гости дорогие. Вы работаете сообща, и результат вы получите только в том случае, если не станете больше считать себя лучше или хуже других. Я раскрою, почему вы в данный момент находитесь здесь. Все те, кто будет не согласен о тем, что сейчас услышит, может преспо­койно выполнять задание министерства, ни в чем отказа вам не будет; те же, кто сможет понять истинные причины, вступят на несколько иной путь.- слова Егорыча прозвучали весьма четко и твердо.
-Товарищи, здесь кроется какой-то заговор!- вскочила Терёхина.
-Да бросьте вы,- вяло отозвался Сурвенен.- Товарищ лишь зарвался и возомнил себя неизвестно кем... вот и всё. А вы... заговор! Если разрешите, сударь, мы всё-таки воспользуемся вашими апартаментами и отдохнём от тяжелого перелёта...
-Дарьюшка, Грушенька, проведите гостей и устройте их поудобней, баньку растопите, пусть отдохнут, выспятся. А про наш разговор забудьте.
Егорыч прошел в сени. Девушки подхватили женские рюкзаки, вызвав бурю благодарности, и провели научных работников дальше в избу, по многочисленным светлым комнатам. Первопроходцам оставалось лишь удивляться таким большим помещениям в маленькой избушке. Всюду на улицу глядели широкие резные окна, по углам висели темные иконки, но русского духа от этого не прибавлялось, что тоже немало удивляло всех, привыкших к глубинке, куда частенько приводилось наведываться в процессе работы.
-А вы местные?- не удержалась Танечка, желая развеять свои сомнения.
-Местные-местные!- хихикала Груша.
-А что смешного в моём вопросе?- закусила губу младший научный сотрудник.
-Вы не обращайте внимания,- успокоила её Дарья.- Она у нас из смешливых. Что ни скажи, всё смешно.
Тихо и незаметно наступил вечер, а затем ночь. Все члены группы, распаренные и довольные таким отменным приёмом, немного подпорченным разговором с Егорычем, находили местность очень привлекательной и удивлялись буйной растительности вокруг дома. Девушки своей неизбывной радостью и гостеприимством окончательно успокоили томившиеся сердца людей. Они глядели на розовый свет, разлитый по всему ночному небу, и вели подобающие такому времяпрепровождению разговоры, которые обычно ни к чему не обязывают собеседников и имеют средний характер между энциклопедическими статьями и хроникой происшествий. Почему-то не спалось.
-Глядите-ка,- воскликнул Колубенко, всматриваясь в свои электронные часы.- Уже давно перевалило за полночь, а небо так толком и не потемнело. И вообще, откуда здесь взяться такому светоявлению, когда кругом, можно сказать, ни души! Даже большие города не дают того светового эффекта.
-А мы сейчас спросим у местных,- сказал Свиридов, оглядев присутствующих, но ни девушек, ни Егорыча среди них не было.- Позвольте! А где же хозяева? Они же только что были с нами!
-Ну, а теперь их нет!- отозвалась Терёхина таким тоном, будто её задело.- И слава богу, что они ушли... Всё что-то выглядывают да выслушивают!
-Поразительно, Антонина Павловна!- решила вступиться Гоберецкая.- Вас приняли, накормили, растопили вам баню, чтобы вы попарились, и всё равно вы недовольны!
-А кто их просил топить баньку и всё такое?!- огрызнулась та.
-Перестаньте спорить, молодые дамы, из-за пустяков!- упрекнул спорщиц Сурвенен.- Понятное дело, что товарищ Гоберецкая видит в хорошем хорошее, а Терехина плохое, правда, я не могу сказать в "плохом".
-Я не говорила, что эти люди плохи,- досадуя на то, что её слова перевраны, Терехина решила пояснить.- Просто они очень подоз­рительны!
-Скажите, пожалуйста,- не отставала Гоберецкая.- в чем же можно подозревать хозяина и милых девушек?
-Да вам он просто понравился, и вы готовы на всё, что бы оправдать свою симпатию!
-Вот что странно,- вклинился в беспричинный балаган товарищ Колубенко.- Хозяева, мне кажется, преспокойно смотрят себе десятый сон, а мы с вами - интеллигентные, образованные и цивилизованные люди - занимаемся уже битый час тем, что выясняем, плохие они или хорошие, поминутно срываясь на откровенное промывание...-он запнулся, подыскивая верное слово.- ...Я думаю, что молодой человек был прав, когда говорил о нашем страхе. Мы постоянно боимся того, что что-то с нами может случиться. Что же! Вот мы все оказались в странной и непредвиденной ситуации, и вместо того, чтобы думать, как выйти из неё, мы боимся лишиться... чего спрашивается мы боимся лишиться? И я отвечу вам! Жизни!
-Ну, боимся,- примирительно вздохнул Сурвенен.- Ну и что же из того, что мы страшимся смерти? Вы же, Николай Арнольдович, не можете утверждать, что в противовес нам её не боитесь?
-Жаль, но придётся поспорить,- Колубенко привычным движением лектора развернулся к аудитории и заложил руки за спину.- Да, и я боюсь смерти тоже. Но ведь мы с вами добровольно вошли в члены этой группы первопроходцев, зная, что нас ждут те самые непредвиденные ситуации! Ну, допустим, мы сейчас сидим на выступе скалы, только что прошел оползень, и единственный путь по воздуху. Мы абсолютно беззащитны да ещё потеряли весь провиант. Извините, товарищи, я утрирую для ясности... и вдруг в этот тяжелый для нашей экспедиции момент появляются, например, эти или какие-нибудь другие люди и вытаскивают нас! Что же, товарищи, вы их будете подозревать в том, что они спасали только затем, чтобы собственноручно лишить нас жизни?
Повисла пауза. Колубенко победоносно оглядел задумавшихся сотрудников и постановил:
-Итак, друзья мои, предлагаю забыть на время чувство страха, перес­тать досадовать на упущения сотоварищей и помощь Егорыча принять как непреложность, вызывая в себе лишь чувство благодарности,- он сел.
-Вам бы на море глядеть, товарищ Колубенко, а не в экспедиции ходить,- сказала Терёхина и под общее одобрение отправилась спать.

Наступил очередной час послеобеденного перерыва, и неутомимый Прохор Пелювин быстрым шагом удалился в прохладные коридоры библиотеки дома отдыха. Через четыре дня истекал срок его безделья. Пелювин снова ощутил прилив энергии и желания действовать; мыслить, работать, жить с идеей, напором и целеустремленностью.
Однажды вечером он вспомнил о своём недавно появившемся товарище из Тулы, затем как-то перестал, думать о нем, перекинувшись мыслескачем непосредственно на родной город товарища. Пелювина странно заинтересовало название этого подмосковного местечка. А потом Прохор раскрыл атлас и обнаружил то же название на острове Гренландия. Сначала наш молодой ищущий скептик нашел это в вывшей мере поразительно, но вспомнил американскую Москву и на некоторое время успокоился. Однако успокоился Пелювин ненадолго.
Теперь же Прохор Пелювин разрывал горы библиотечной макулатуры в поисках затерянного смысла.
 И вот: перед самым отъездом его из обители уставших телом он увидел сон. Во сне к Пелювину, сидевшему на лавке у пруда, подошел молодой и весьма симпатичный человек с короткими и уложенными в необычную прическу волосами. Юноша сел рядом с Прохором и опросил:
-Чего же ты ищешь, Прохор?
-Закон сохранения названий географических мест,- спокойно ответил Пелювин, будто дожидался этого вопроса.
-Ответ прост,- молодой человек улыбнулся.- С земли кажется, что небо не стоит на месте, и звезды подстать солнцу и луне совершают бег. И ты знаешь, что это так отчасти. Земля не твердь, не пуп Космоса, поэтому она, как и все остальные космические тела, принимает проекции мира. Поскольку абсолютно всё движется, то и наименования меняют свою геогра­фию.
-А Тула?- проговорил Пелювин.
-И Тула. Человек, уловив себя и заточив своё невежество, внезапно потребовал от себя постоянства, зная, что по закону разрушит себя. Любая одежда снашивается. Она чиста, хороша и приятна только до времени. Потом появляются дыры.
-Что же получается!- Прохор растерял последние крохи самообладания.- Мы живём среди проекций чужих миров?
-Мы сами являемся проекциями в этом мире.- юноша помолчал и снова обратился к Пелювину.- Найди постоянную звезду и жди.
Инженер проснулся слишком рано. Он взглянул на часы, показывавшие половину седьмого утра, и повернулся на другой бок.

Как только забрезжил рассвет, добровольцев поднял на ноги гостепри­имный Егорыч, поднося каждому по кружке пряно пахнущего напитка. С каждым глотком люди ощущали прилив сил и неимоверную бодрость. Создавалось впечатление, словно за физическими глазами есть ещё одни, находившиеся до времени закрытыми, но теперь распахнувшиеся и дающие возможность ярче, четче и понятнее увидеть мир.
-Итак, дорогие мои,- сказал наконец селянин.- Сегодня вам предстоит решить, останетесь ли вы здесь и примите миссию, либо уйдёте обратно туда, откуда появились.
-Что за ультимативность?- встрепенулся Сурвенен.
-Находясь здесь, любимые, в данном состоянии своём, вы нарушаете
закон мироздания. Здесь все ваши дела и мысли должны быть пропитаны любовью. Я не говорю, что они не должны быть таковыми там, откуда вы пришли. Просто здесь место чистое, а вы будете неизбежно гадить, так как вы по уши в собственном дерьме, и по привычке постараетесь пере­ложить его на все вас окружающее. Так вы делаете на вашем пресловутом отдыхе на природе или у моря. Но, нарушая закон, вы тем самым себя наказы­ваете, наказываете вдвойне, а то и больше...
-Начались проповеди!- с досадой в голосе произнесла Терёхина.
-Я лишь предупреждаю. Если же вы не хотите слушать, то говорю в последний раз, решения ваши отразятся только на вас и без промедления.
-О сколько пафоса!- воскликнула молодая научная сотрудница.- Егорыч милый, а какое у вас имя, как вас зовут? Егорыч - это ведь отчество!- она обвела всех присутствующих взглядом, и не найдя среди них Егорычевых девушек продолжила.- Вы мне так нравитесь, что я бы вас даже поцеловала!
-Это лишнее,- улыбнулся Егорыч.
-Вы посмотрите!- тут же застрекотала, обращаясь уже ко всем, Танечка.- Молодая девушка ему предлагает свою любовь, а он даже не смутился и не покраснел, как это делают все мужчины!
-Танечка, неужели вы так дорожите корыстью?- ещё дружелюбнее улыбнулся селянин.
Краска залила почти ещё детские щеки девушки, и она обиженно выставила нижнюю губу.
-Вы бессердечный!- внезапно взвизгнула Таня и убежала.
Собрание напряглось, вопросительно посмотрев на Егорыча в надежде на некую сцену из спектакля "Внезапная любовь". Селянин же всё так же, как и прежде, прямо посмотрел на своих гостей и приятно бархатистым голосом сказал:
-Вы постоянно в ожидании чего-то несусветного. Остановитесь в ожидании, сверните его подобно ковру и увидите, что кроется за ним. Но кроется оно лишь для вас. Само по себе оно открыто и другого состояния не знает.

Шел мелкий молочный дождь, сквозь который приглушенно светило солнце. Мадрид готовился к олимпийским играм и загнал себя до красной пены. От одного только звукосочетания мадридцев мутило и выворачивало в гармошки шансонье. Карталевски и Моста Фуро распрощались с Паумой на 65-том километре от города после его фразы, брошенной у отметки "100м до заправки". Паума буркнул: «Нам нечего больше делать вместе."
И теперь Мадрид принял двоицу в свои мягкие и жаркие объятия. Перед инфракрасным взором Карталевского все чаще вставала странная и уже почти забытая картина прошлого. Но недоумение вызывало то, что очертаниями будущего вырисовывалась она для Карталевокого. Он поделился этим с Макалаей, и тот не нашел ничего лучшего, как удалиться от столь странного приемника. Паума подумал и сказал: «Хорошо, что ты не человек, Карталевски! Иначе пришлось бы иметь дело с пророком."
После ретирования Паураке Карталевски решил показать эту визитку секретарше.
Кладбищенский парк посреди города и зной газетных киосков окружили двух переселенцев. И Карталевски начал:
-Мага, я должен тебе сообщить...
Она же заплетала двумя дюжинами пальцев все новые и новые косицы на своей голове, и Карталевски в какой-то момент даже удивился, откуда у неё столько волос.
«Пространство и жизнь снова обретают полный спектр измерений. В небе показывают кино. Мы останемся на Земле до конца, ибо на двери замок.»
-Почему тебя это так волнует?- удивилась Мага.
-Меня?- Карталевски не нашел ответа.- А что в таком случае случилось с Паумой? Где вездесущий Мэджа?
-У меня такое подозрение, что ты пробуешь на зуб все оболочки.
-Нет, дорогая. Но мне странно осознавать, что мы в мешке.
-А ты,- усмехнулась Моста.- скажи своему кораблю: "Задний ход!"
-Ты помнишь, зачем мы здесь?- сказал Карталевски, как будто не обратив внимание на дротик Магиной мысли, просвистевший над правым плечом.- Зачем вся эта тусня?
-Смешно не помнить!- воскликнула она.
-Ну, тогда слушай...
"Наша форма лишь прикладной механизм в божественной механике. Мы незримые помощники в отличие от человека, долженствующего работать в одном четко сформулированном теле. Вводя дисбаланс в свою суть, он создаёт перекосы в атмосфере и в нас. Человек отстал в своём развитии от себя на миллиарды лет, и мы его помощники, помощники Земли, работники Бога отстали вместе с ним. Наши тонкие тела требуют физических вопло­щений. Поиск Дарманбозио - это желание отделаться от того положения, в которое мы сами себя завели. Человек же хочет трансмутировать вниз, но затем отправиться в космос, ища подобные формы. Причем он будет делать это в новой оболочке с новой душой. Он жаждет глобального перекоса. Но дело в том, что мысль по закону так и продолжает вопло­щаться, а человек не видит и, значит, не верит.»
-Так и поделом же ему!- рассмеялась Моста.
-И нам, Моста, и нам!- ещё громче расхохотался Карталевски.
Посетители ближних могил с недоумением посмотрели на гогочущих молодых людей со странными короткими прическами. Пожилая женщина подоз­вала сторожа и указала своим старым и кривым пальцем, обрамленным желтым, цветущим и обманикюренным на углу улиц Св. Николая и Св. Антония ногтем на Карталевского с Фуро. Сторож в виде мелкотелого старика на цыпочках подскочил к ним и предложил пройти к выходу.
-Абсолютно бессмысленное место,- сказала на прощание Моста старику.
-Простите, что?..- навострил овальные уши сторож.
-Вы, видимо, стараетесь всё дослушать до конца или понять суть сказанного,- предположил Карталевски, заливая этим словами словно воском все дыры старого организма.
-Да,- проговорил тот.- Обязательно! По-другому я не могу!

"Господи,- думал Паураке.- До чего же мы погрязли в этой охоте на самих себя. Мы, живущие воплощениями символов! Мы, поставившие во главу угла только часть, щепотку смысла-содержания нас! Мы ищем Дарманбазио, что бы купить себе комфортные места в космолайнере межгалактического рейса, уверенные в том, что он один единственный, а мы -избранные.»
Макалая увидел, что навстречу ему идет посланница. Он понимал, что зной на этой пыльной дороге в Мадрид и из Мадрида - настоящий, божественный зной. Зной, от которого не укрыться, ибо все они, переселенцы, как спутники, но единственным, чем отличается Макалая от многих, так это тем, что смотрит перед собой.
-Ну что, любимый, желаешь застолбить свою специальность?- обратилась к нему женщина.
Паума молчал, пытаясь вспомнить, как надлежит ответить, чтобы было верно и соответствовало действительному положению его в космосе.
-Не пытайся,- успокоила его Гоберецкая.- Я не за стыдом твоим пришла. Я пришла напомнить об истинном целом. И если ты хочешь остаться, то откажись от себя и вспомни, зачем упросил взять себя на эту планету. Я пришла сюда учиться. Ты пришел помогать.
Паураке кивнул и решил подняться в воздух, что бы проверить Карталевского. По истечении нескольким минут он увидел черные сгущения человеческих мыслей, смрад которых бил в голову и сердце. Перед его взором возникли какие-то светящиеся устройства, точно и ровно ловя быстро прибывающую массу человеческого маразма, они уносились во межвременной тоннель. Паума ощутил, как нечто кристально чистое окутало его огонек и понесло вниз, к берегам Атлантики.
-Любимый, не нарушай работы,- его череп осветился изнутри, и блекнущие краски мира вдруг снова стали видимы в прежнем своём состоянии; и видя краски, Макалая услышал музыку и понял, почему именно это с ним произошло.
Он обнаружил вокруг себя мельтешение жизни портового города. Огромные буквы, свешиваясь будто с неба, складывались в "Порт Бильбао».

Прохору снилось дальше. Он шел по зною, обрушившемуся на узкие улицы испанского города, нагоняя двух молодых людей лет пятнадцати. Когда Пелювин поравнялся с ними, его привлёк разговор этих подростков; они не спорили, а дополняли друг друга, и слова эти были обращены к некоему третьему... шедшему рядом с ними, т.е. ему самому, Прохору.
«Земля попросила Единого помочь подняться над собой, стать ближе и достойней, ибо она была уже населена, как и все остальные угасшие звёзды, тенями... «Готовься!"- ответил Единый. Земля изменила свой облик так, что стала краше и ближе. «Прошу помощника,"- вновь она обратилась к Единому. Земля жертвовала собой ещё раз, чтобы оставили её ветры. Жертвовала, ибо знала, кто идёт в помощники. Единый обратился к Миру, спросив: "Готов ли кто?" ... Затем: "А'дам." И вскоре опустилась на Землю чаша с Адамом Кадмоном. А в ветрах Земли он услышал просьбу тихих голосов: "Ты так велик, и корабль твой - божья мощь, так что волоком без тени сомнения можно тащить вою Землю разом к Единому!" Адам же помнил, на что идёт, но дрогнул сердцем и оставил чашу, которую друиды по собственному почину стеречь стали. Ветры в узлы закрутил Адам и взбил тучи словно масло. Стало на Земле райски чисто. Вышли к нему в тонком теле прежние жители и спросили: "Кто ты?» - "Адам"- ответил тот, и стал плотным вопрошающий. "Остальное просите у Господа Бога",-прибавил Адам Кадмон. Прежние, увидев нового, засомневались, но желающих от этого меньше не стало. Жертва же Адама была в том, что должен отдать был себя каждому по частице, поэтому ростом и полом соотносим был с Землёю. Увидев друидов понял Адам свою ошибку. "Откуда ты?"- вновь вопро­шали прежние."Из рая, иначе родины, а более незачем вам,"- ответил он. "А на Земле, где твоё жилище?"-"Эдем, иначе дом мой, т.е. дом Адама." Но затем вернулся Адам Кадмон к Эдему и разрушил его, ибо пока была связь с раем не мог он творить дальше. Друиды же были падки на металлы, из которых был составлен Эдем, и собрали останки чаши в горной пещере, по несовершенству своему, назвав сокровищами то, что перестало служить. И вочеловечились духи, чтобы двигаться к Единому и помогать тем самым Земле. Земля приняла на себя всех нарушителей из других миров. И нынче только переселенцы населяют Землю. А самих землян горстка.»
Прохор вскочил словно ошпаренный. Вся постель его была влажная от пота. Поезд отходил через сорок минут. Пелювин заметался по просторной ванной комнате, не соображая, зачем он туда вообще вошел. Вдруг в дверь постучали.
-В чем дело!- вскрикнул совсем сбитый с толку Пелювин.- Никаких проволочек, потому что я уже и так опаздываю!
В номере появился невысокий, нормально-среднего телосложения коренастенький мужчина лет тридцати. Он широко улыбнулся вышедшему из ванной Прохору.
-Я пришел помочь вашим друзьям. Ну и, соответственно, заодно вам так же.- Он уютно уселся на одно из кресел в красную и салатовую полоски.
-Я вас не знаю,- сказал довольно убежденно Пелювин, разглядывая костюм незваного гостя.- А если я вас не знаю, то и общих друзей у нас быть не может.
-Ух, какой вы быстрый на выводы!- театрально всплеснул руками человек и хамовато усмехнулся.
-Вам ничего не говорит дата: 1961?- помолчав, продолжил разговор мужчина.- Полёт в космос советского космонавта...
-Ничего!- внезапно для себя повеселел Прохор.
-Как же так?- сыграл удивление товарищ.- Вам же тогда было уже двадцать один, и жили вы в СССР! А такое знаменательное событие не помните!
-А что тут такого?- рассмеялся Пелювин.- Да, действительно, не помню.
-Это меня даже, я бы сказал, задевает!- посерьёзнел человек.
-Я думаю, дорогой товарищ, что вы ошиблись дверью,- сказал Прохор, снова и снова обнажая ряды прекрасных белых зубов; он был готов просто разорваться от хохота.
В какой-то момент гость засуетился. Его лицо посерело, уморительно подёргиваясь всеми частями. В комнату вновь постучали, и стук для Пелювина не отличился ни чем характерным, однако для человека в костюме летчика-испытателя это легкое постукивание, производимое женской рукой, превратилось в нечто ухающее.
-Что случилось?! В чем дело?- закричал товарищ в костюме лётчика-испытателя.
Дверь отворилась, и в небольшую прихожую вошла женщина средних лет с закрученными в узел бело-молочными волосами, в темном велюровом платье. Она обратилась к Прохоровскому посетителю:
-Дорогой, ты опять вышел на ловитву?
-Я вам никакой не дорогой!- внезапно разорался летчик.
-Любимый,- непринуждённо поправилась женщина.
-Я вас не знаю! В... впервые вижу!- он закуролесил по всему номеру, высоко подкидывая колени.
-Я пошел,- шепнул Пелювин.- А то поезд уйдёт без меня.
-Все доброго,- спокойно попрощалась с ним Гоберецкая.
Прохор проскользнул в дверь, схватив набегу туго набитый чемодан. У подъезда стоял микроавтобус, полностью оккупированный отъезжающими, в который наш инженер влетел не останавливаясь и слету рухнул на кресло рядом с водителем. "Поехали!"- завопили отъетыми глотками товарищи отдохнувшие, сообщая голосовой волной автобусу звуковой шлепок, от которого машина отчаянно завелась и рванула к вокзалу. Пелювин повернул вспотевшее лицо к удаляющемуся фасаду и увидел двух широкоплечих молодцов и между ними пощуплевшего человека в костюме лётчика-испытателя, истошно надрывающегося и плюющегося красной пеной. Прохор понял, что то, что этот человек выкрикивает, относится непосредственно к нему.
-Как! Куда! Стоять!- отрывисто визжал тот. Рядом с этими тремя спокойно прошла беловолосая женщина и поманила всех их за собой в сторону аллеи.

-Нет,- возразил Паршин.- Так не пойдёт. У нас есть план разведыва­тельных работ, и вы не можете его закрыть. В конце концов наши семьи уже получили деньги.
-Как получили, так и отдадут,- спокойно сказал Егорыч.- Так кто же согласен с тем, что только что услышал от меня?
-Никто!- отрезал Паршин.- Мы приехали сюда работать, а не играть черт знает во что!
-Странное дело,- вклинился Колубенко.- Мы, специалисты в своём деле, и надо заметить, что занимаемся мы ни чем-нибудь, а как раз-таки непосред­ственно проблемами экологии, приехали изучать особенности данного климата и так далее, чтобы поставить все это на службу человеку. Вы же...
-Извините, инспектор,- перебил его Паршин.- Чего тут говорить! Понятное дело, что мы будем делать то, зачем сюда приехали. Хочу по этому поводу заметить, что приехали мы издалека. И правительство ждёт от нас результатов. Что же, по-вашему, мы вернёмся обратно в Москву и скажем этим серьёзным людям, мол, извините, Егорыч не разрешил проводить исследования, мы возвратились ни с чем?!
-Как хотите,- сказал Егорыч.- Только мой вам совет, товарищ Паршин, не решайте за всех.
В последующее мгновение наши специалисты увидели, как изба теряет очертания, и они постепенно оказываются в глухой чащобе.
-Ага!- рассмеялся Колубенко.- Ну что, товарищи, вот вам и мой вариант.
-Не совсем,- решил внести ясность Сурвенен.- Провианта у нас довольно.
-Товарищи, надо было дослушать все-таки посланника...- заговорила Гоберецкая.
-...божия, ещё скажите,- нервно подхватила Терёхина.
-Хотя бы даже и так.- бросила в ответ Наталья Семёновна.- Это только доказывает нашу непробиваемость, зашоренность, я бы сказала.
-Да если бы вы лишь попробовали сунуться с какими-нибудь миссионерскими настроениями в институт, вас бы тут же выставили вон!- с нескрываемым раздражением выпалила Терёхина.
-А я и не собираюсь туда возвращаться,- тихо ответила Гоберецкая.
Но этого никто из присутствующих не услышал, ибо спор еще жарче разгорелся между мужчинами и уже на тему, верна ли карта местности, которой снабдил экспедицию центр.
Через некоторое время выяснилось, что карта не соответствует действительности, так как такого плана, который хотя бы чем-то походил на ландшафт, раскинувшийся перед исследовательской группой, просто нет. Затем люди поняли, что ориентировка на данной местности вообще невозможна, ибо она как бы проплывает мимо, не останавливаясь ни на минуту. Они ощутили себя в центре динамической проекции. После этого удивительного открытия последовало еще одно, не менее удивительное. Колубенко случайно скользнул взглядом по свом ручным часам и обнаружил, что они стоят. Когда же он решил выяснить, который час, то наткнулся на необъяснимый факт; часы всех участников экспедиции показывали абсолютно разное время суток.
-А мы все равно будем работать здесь!- громко сказал Паршин, надеясь на то, что его услышит кто-нибудь из местных.
В ответ низко над землёй пролетели две маленькие птички и скрылись в кустарнике.
-Если честно признаться, я не знаю, как мы отсюда выберемся,- пооткровенничал Свиридов с Танечкой, готовой разреветься от этого бессмысленного и бесцельного блуждания по тёмному и неприветливому месту.
Лес исчез за спинами людей подобно Егорычевой избе, точно его никогда и не было. Кругом расстилалась почти голая земля. Редкая карликовая растительность и лишайники теперь наводили тоску и вызывали у молодой девушки смятение напополам с грустью.
Два дня, если так можно выразиться, группа шла, надеясь найти какое-нибудь пристанище вроде поселка или, на крайний случай, хутора. На третьи сутки Паршин предложил попробовать вычислить смену сторон света. «Если эта проекция динамическая, то она должна основываться на каких-то законах!"- заявил он.
-Лучше скажите, что наука здесь, именно здесь, на этом вот самом месте, бессильна,- процедила Терёхина.
-Нет-нет!- оживленно ответствовал тот.- Мы не должны сдаваться!
-Вы готовы свернуть шею, лишь бы доказать, что Егорыч мелкая сошка перед вашим научным умом и смекалкой,- усмехнулась Наталья Семёновна.- Вы его решили обыграть! Как в шахматы! Или хуже - перехитрить, а?
-А чего вы тогда с нами шатаетесь без дела?- вспылил Паршин.- Пойдите да найдите вашего Егорыча! Попросите прощения за всех нас! Пусть сжалится и выпустит несмышлёнышей! Я ума не приложу, как вам могли доверить руководство экспедицией?!
На четвёртый день стало зверски холодно. Вся теплая одежда, полученная на базе не спасала. Мужчины занялись сбором хвороста и разжиганием костра. Сурвенен подгрёб древесную мелочь ботинком поближе к куче собранного хвороста, лежащего вперемежку с вырванными с корнем деревцами. Он щелкнул зажигалкой и поднес огонёк к веткам. Внезапно вспыхнула вся стоянка. Люди, тщетно пытаясь отбиться от огня, неотвратимо попадали в его очаги и словно папиросная бумага черными обрывками своего тела взлетали в небо...
Посреди дыма, исходящего от сгоревшего дёрна, в кругах живой и нетронутой огнём травы лежали двое. Пламя не коснулось даже столь легко воспламеняющихся волос этих людей. Это были Гоберецкая и Колубенко.
Они ещё долго не могли понять, что собственно произошло. Около часа пролежав на замерзшей за это время земле, Николай Арнольдович еле слышно прохрипел куда-то в сторону:
-Земля остановилась...- а только затем с опаской огляделся и увидел одну лишь Гоберецкую, безмолвно уткнувшуюся лицом в землю.
Наталья Семеновна пребывала в глубоком сне, в котором ярко светило солнце, и кроны деревьев раскачивались, повинуясь какому-то почти незаметному мелодическому рисунку.
"Товарищ Колубенко! Николай Арнольдович!"- вдруг услышал инспектор. Ему в какой-то момент почудилось, что голос, зовущий его, доносится с неба. «Николай! Голубчик!- продолжал взывать голос.- Проснитесь! Уже Москва! Мы прибыли в Москву! Вставайте, Николай Арнольдович!"
"Уж очень жизнерадостно...- подумал он.- После всего того, что пришлось пережить, это как-то даже кощунственно..."
-Какая кощунственная жизнерадостность-то!- сказал Колубенко и с этими словами проснулся.
И действительно, уже появились перроны Ярославского вокзала, трубный глас вещал о прибытии поезда №..., приглашая товарищей встречающих пройти к какому-то пути, и мелькали значки с номерами вокзальных проныр-носильщиков.
Плацкарт обдавал мозг ещё непроснувшегося инспектора своим особым, завораживающим запахом. Где-то сбоку в черепной коробке появился ящичек, который неожиданно для Колубенко всосал в себя через дырочку в одной из стенок весь сон, не оставив и воспоминания о нём.
Николай Арнольдович прошелся теплой ладонью по шершавому лицу, четко понимая, где он находится, и так же четко помня все прошлые события, связанные со слегка подпорченными исчезновением Гоберецкой, но в то же время вполне успешными экспедиционными исследованиями.
Все пассажиры деловито затягивали рюкзаки или щелкали замками на пузатых дорожных сумках.
-Товарищ!- перед Колубенко появился проводник.- Не будьте таким медлительным! Пора выгружаться!
-Всё нормально,- остановил вскипающего проводника Свиридов.- Этот человек - научный работник. И он с нами. Мы ему поможем со сборами.
-Вот и отлично, вот и отлично, товарищ пассажир..- скороговоркой подытожил ситуацию тот.
-И вправду, товарищ Колубенко, вы как-то заспались,- Свиридов торопливо сворачивал инспекторский матрац.- Кроме вас все уже на выходе.
Через несколько минут Свиридов и Колубенко, подхватив свои узлы, оказались в толпе встречающих. Каково же было их удивление, когда они увидели среди ожидающей их группы добровольцев-исследователей Наталью Семёновну с дорожным рюкзаком за спиной. И чем ближе они подходили к месту, где находилась товарищи по экспедиции, тем туманней представлялось загадочное исчезновение Гоберецкой, а уж когда они пожелали ей и всем остальным вкупе доброго утра, то странности их поездки выветрились напрочь. Ученые уселись в заказной автобус, который к тому времени уже тарахтел на площади трёх вокзалов, и к полудню лежали каждый в ванной своих фешенебельных и просторных квартир госфонда.

Пелювин стоял на балконе многоэтажного дома, вдыхал обогащенный озоном воздух и наблюдал, как грозовые тучи превращаются в золотые слитки в лучах заходящего солнца; жидкое дождевое золото ещё долго лилось с неба, затапливая собою окрестности Останкинского пруда. Прохор смотрел на будто бы уплотнившийся воздух и почему-то не удивлялся отсутствию радуги...







Конец четвертой и последней части


17/7/97