Фантазия. Один день из жизни Марии Калас

Мария рассматривает старый альбом:
-О… Верона! (читает надпись на обороте) Ну, да! Здесь мне предложили первый контракт. До свидания, Афины, до свидания, консерватория! Боже мой! Я здесь похожа на какую-то монашку… Толстая уродина с обгрызанными ногтями. Ну, надо же! Хорошо, что ты меня такой не видел, дорогой! Как мне тогда вообще удалось выскочить замуж за Баттисту?.. Впрочем, он сам потом признался, что это из-за голоса. К тому же я была совсем не избалована мужским вниманием, а он стал носить цветы за кулисы, водил меня в приличные рестораны. Все в театре шептались… Представляешь, тогда меня это раздражало! Однажды он заехал за мной, а я и говорю:
- Нас всюду видят вместе. Ты меня компрометируешь. Или женись, или перестань за мной ухаживать!
Он сказал, что подумает… А через 3 часа мы уже были женаты.
Знаешь, я мечтала когда-то, чтобы ты был таким же решительным! За три часа Менегини успел “обрадовать” своим решением родственников, купить мне шелковое платье… оно, правда, оказалось, слегка тесноватым,… и договориться со знакомым священником. Я чувствовала себя Джульеттой! Да я и была ею! Джульетта с весом в 90 килограмм и 50-летний холостяк Ромео. Нашими единственными гостями были двое наспех найденных свидетелей.
За окнами –звон колоколов.
       -Знаешь, дорогой, в наших отношениях с Баттистой после этого сумасшедшего венчания уже никогда не было особой романтики. Но мужем он был замечательным! Вообще семейная жизнь напоминала работу хорошо отлаженного механизма. Менегини стал для меня одновременно отцом, нянькой и управляющим всеми моими делами, а я целиком была поглощена творчеством.
 Мой муж все правильно рассчитал: я была хорошим капиталом и начала давать дивиденды. Мария Калойеропулус превратилась в Марию Каллас . А потом наступил великий 54-й год, когда произошли 2 колоссальные вещи: за несколько месяцев я похудела на 40 килограмм , а потом –завоевала "Ла Скала”.

Мария подходит к проигрывателю, опускает иголку на пластинку, звучит ария в ее исполнении, сама Мария без звука повторяет все свои движения по сцене

Господи, что я болтаю! Разве тебе интересно знать, как я жила до той поездки на яхте? Первый раз за 20 лет мне не надо было бежать утром на репетицию, а вечером –на спектакль. Это было так непривычно… Вы все нежились там, наверху, в этих шезлонгах, а я… Я привыкла к жизни, полной работы. Но разве можно было тогда устоять перед этим морским воздухом! Солнце падает в волны и разбивается на сотни сверкающих самородков! Палуба легко-легко покачивается под ногами…Там, вдалеке виднеются берега нашей с тобой родины. О, греческие боги! Может быть, у меня просто закружилась голова? Я больше не хочу ложиться спать ровно в полночь, как все эти 20 лет ! Я хочу танцевать с тобой, Аристотель!

Звучит музыка, Мария танцует что-то латино-американское.

Там , внизу, в каюте мой муж. Тебя это не смущает? Он думает, что мы обсуждаем разную чепуху вроде моих гастролей и твоих миллионов. Видел бы он нас сейчас!.. Хотя по-моему сейчас сюда заглянула твоя жена. Она точно ему все расскажет. Ты не боишься сцен, Аристотель? Мне –то бояться нечего: Баттиста не из тех ревнивцев, которые жаждут увидеть все своими глазами.
Он скорее предпочтет закрыть глаза на многое, если не на все: в конце концов я почти на тридцать лет его моложе и впервые заинтересовалась чем-то, кроме пения.

О, если бы мой муж был таким же искусстным в любви,как ты! Если бы он также умел притвориться пажом, служащим королеве! Если бы он одевал меня, собственноручно делал педикюр, расчесывал эти волосы и непрерывно говорил комплименты!
Если бы Баттиста был таким, я бы никогда не ушла от него! Но ведь это ты умел слушать и угадывать все мои желания! Ты, мой милый! А я вела себя так глупо, каялась перед тобой, что бросила мужа, говорила, что мне из-за этого стыдно. Как тебе, наверное, было смешно все это слушать!
       Помнишь, как иногда в середине моих затянувшихся монологов-жалоб ты иногда не выдерживал, театрально хватался за голову, наспех целовал меня : «Прости, дорогая, совсем забыл — у меня через час встреча на государственном уровне!»
Я, дурочка, ждала, что ты вот-вот разведешься с Тиной! А ведь это Тина подала на развод, и не из-за меня, а какой-то Джины Райнлэндер! Конечно, такой человек, как ты-разве мог посвятить себя только одной женщине! Но тогда…как больно мне было, милый!
И все же я ждала, что ты сделаешь мне предложение! Я так хотела быть твоей женой, что это желание заполнило все мои мысли. После развода я осталась не только без мужа, но и без продюссера и театральные дела пошли хуже. А ты вовсе не собирался на мне жениться! Помнишь, как мы ругались на глазах у всех этих журналистов! Я перестала быть королевой сцены и стала королевой газетных полос… Мне приписывали, что якобы я страдала исключительно из-за моих отношений с тобой. Какая наивность! Голос — вот моя трагедия!”
Ты смеялся и злился, когда по ночам я проводила долгие часы в молитве, прося, чтобы Господь вернул мне голос. Я была уверена, что таким образом Бог наказал меня за измену мужу!
Мария снова берет фото из альбома..
Мой последний сезон в Ла-Скала… Все твои друзья были на открытии. Эти политики, мировые звезды , члены аристократических фамилий. Ты хвастался мной, как дорогой игрушкой, вроде яхты. А игрушка сломалась. После спектакля какой-то критик написал, что “голос Каллас звучал пусто и мелко, она далека от своей прежней формы”. Разве я нужна была тебе такой?
Наш ребенок…о котором никто никогда не узнает…Когда он умер, едва родившись, я больше ни на что не надеялась. И когда ты выставил меня со своей яхты, ожидая каких-то гостей, я знала, что обратно ты меня уже не позовёшь.
Это жестоко. После всего, что между нами было, ты просто обязан был объясниться со мной лично. А я узнала обо всем из газет! Я знаю, за триумфом непременно следует катастрофа – неумолимый закон греческой трагедии. И мы разыграли эту трагедию до последнего слова.
Мария подходит к окну, заглядывает за прикрытую занавесь, потом резко задёргивает ее совсем.
Иди-ка ты к черту! Когда ты женился на этой ледышке Кеннеди, я даже хотела послать поздравление… Хороша парочка: похотливый орангутанг и ненасытная маленькая стерва, которая позарилась на твои миллионы! Наконец-то я увидела, каков ты есть! И я знаю , как ты кончишь! А пока можешь прокатить любимую женушку на своей золоченой посудине, да не забудь про фотографов: с тех пор, как мы расстались, газетам просто не о чем больше сплетничать!
Ничего… У твоей Джекки всех достоинств -только знаменитые мужья! Брось ее, как меня, и она –никто! А у меня есть музыка! Я вернусь на сцену и очень скоро ты сам приползешь ко мне… Нет, я буду непреклонна! Ты снова будешь расчесывать мои волосы, одевать меня, но теперь уже навсегда останешься пажом! Разве ты мне ровня, маленький развратный негодяй!? Слушай!
Садится за рояль, мучит себя несколько минут вокальными упражнениями… В отчаянии бросается на кровать, рыдает.
Звучит греческая песенка, Мария подходит к окну…
В Париже из окна можно услышать что угодно: шум улицы, сигналы автомобилей, музыку из соседнего кафе, ругань соседей. В Париже не поют по-гречески под окнами бывших любовниц. Разве что, если еще на что-то надеются.
Помнишь, как ты пришел ко мне и умолял простить? Как ты каялся, говоря, что брак с этой Джекки-всего лишь сделка. открывшая тебе доступ в политические круги Америки? По контракту вы должны были прожить вместе не более семи лет, после чего Джеки получит 127 миллионов. По контракту она не обязана вступать в интимные отношения со своим мужем и заводить от него детей. Приезжая в Нью-Йорк, ты никогда не останавливался в 15-комнатной квартире жены. Я ведь сама читала в газетах: у миссис Кеннеди-Онассис всегда шел нескончаемый ремонт.
Я смотрела на тебя и знала, что ты говоришь правду. Как правда и то, что мой любимый был, есть и будет таким, каков он есть — не святым, помешанным на деньгах и прибыли, вспыльчивым, неверным. Как посмеялась судьба над моими наивными представлениями о жизни! Но все это в прошлом, а кроме тебя мне больше некого и нечего любить.
Как мне раньше хотелось, чтобы существовала опера о Марии Магдалине. Я всегда чувствовала наше тайное родство. Только в отличие от Марии Магдалины я сначала была верной, а потом стала грешницей. Возможно, поэтому ее Бог простил, а меня — нет.
Звучит прекрасня музыка, Мария ставит в видик кассету… Появляется изображение:они с Аристотелем на яхте, им весело.
Знаешь, дорогой, иногда мне кажется, что всё это-тяжелый сон. Я в роддоме, только что родила тебе сына и у меня послеродовая лихорадка. Но это пройдёт, ведь скоро мы поедем вместе в путешествие, ты давно хотел этого и я не буду портить тебе праздник. Милый, ведь у нас всё хорошо? Ведь ты со мной, а я –с тобой, правда? Скажи мне что-нибудь, чтоб я поверила,что сон скоро развеется. Скажи мне хоть слово…
АРИСТОТЕЬ НА ЗАПИСИ: Мария, я люблю тебя больше жизни!
Мария нервно нажимает на паузу.
Всё! Стоп! Больше ничего. Мне довольно и этого! Я верю тебе. Ты любишь меня больше жизни, а значит больше всех этих денег, политики, этой золотой яхты, этих случайных девушек. Ты любишь меня, ты человек слова и никогда от него не отказывался. И я от тебя не откажусь. Только скажи мне это еще раз…
Возвращает запись и пускает вновь.
АРИСТОТЕЬ НА ЗАПИСИ: Мария, я люблю тебя больше жизни!
Аристо! Милый мой! (плачет) Как я могла подумать, что ты уже не сомной! Вот же ты, вот-хороший мой человек! Я прощаю тебя и ты меня прости! Мы всё-всё начнем сначала! Вот увидишь-твоя Мария умеет ждать.
Звонит телефон и продолжает звонить на протяжении следующего монолога
Ждать? Зачем ждать? Я немедленно поеду к тебе, я приду и скажу: мы едины перед Богом, мы одно целое, нас родила одна земля, Аристо! Я люблю тебя! Я очень тебя люблю!
(уходит, возвращается)
Милый! Мы будем вместе. Совсем скоро я обниму твои колени… Только зачем звонит так настойчиво телефон? Может быть, это ты? Ты вспомнил свою бедную Марию?
Берет решительно трубку…
…АРИСТО?!
…слушает…
…нет…нет!
Без сил идёт к дивану, нажимает кнопку пульта.
АРИСТОТЕЛЬ НА ЗАПИСИ:
…Я люблю тебя, Мария, больше жизни! Пусть наша жизнь будет прекрасной и счастливой. А умрём мы обязательно в один день!

музыка