Мой -Z-

       Z



       Не, так было не честно. Ладно, там — как-то меня уговорить, упросить, подразвести, одним словом — сердце ж не камень, но так «тупо» ставить перед фактом…Не, так нельзя…было.
       Понимаете, я только расслабился…Семь месяцев на «чужбине»! Шутка ли. А тут: своя родная ванна…родной туалет, извините; и ни какие «Крыма» тогда не нужны, уж поверьте! Тем более, это вам не ваше Подмосковье, а Центральная Украина: лето, бездонное голубое небо, жара, но не липкая городская, а приятная… континентальная… чистая… Речка со скалами, фруктов—только руку протяни, каких хочешь! И всё — натурпродукт, всё - чистое здоровье, не в пример тем кислым зеленостям по своей натуре, которые просто, вылежавшись, стали помягче, пока их везли в мегаполис ушлые азербайджанцы.
       Я еще в Москве со всей ответственностью заявлял, что ни в какой Крым я не еду — не в этот раз: что я устал, и мне нужна полная противоположность( в разумных пределах, конечно) Большому Городу. Чтоб было без этой суеты, без этих тусовок, без шума и пыли. И, главное — чтоб я чувствовал себя дома.
       С программой активного отдыха тоже все срасталось: вот уже почти неделю каждое утро мне говорили в меру усталыми голосами друзья: « Ну, что, опять на «барбекю» пошли?» - чисто риторический вопрос - а куда?!. Почему "усталыми?" — потому, что мы, не такой уж и большой компанией, умудрились за пять дней приговорить 25 кг свеженины и бочку домашнего вина( очень приличный купаж Изабеллы и Лидии с Мускатом). То есть,- все было путем…Пока я не услыхал в трубке:
       - Как хочешь… Но послезавтра я буду в Евпатории. Одна. Ты меня так возьмешь и бросишь там… на растерзание маньякам?
       Убойный аргумент. Ничего не оставалось, как тут же ломонуться на станцию и всеми правдами и неправдами напетлять билет.
       Поэтому, уже в вагоне и под стук колес, я с жаром и негодованием ругался до последней копейки в “слухалку” , узнав, что Маруси в назначенный срок не будет: видите ли, - острый приступ диареи ( или как там ее! ), и «пришлось сдать билет».
       - Ну, и шо я буду делать два дня, подскажи. А?!
       Вместо совета я услышал гудки...
       
       Я бродил с недовольным видом в окрестностях вокзала славного города-«героя» Симферополя, пока не наткнулся на эти милые сердцу троллейбусы…
       « А не махнуть ли в Ялту? Пока то да сё!», - подумалось мне.
       Боже, как я люблю эту дорогу: только выезжаешь за околицы Симферополя и начинается Первая гряда Крымских гор…через полчаса - Вторая повыше…А потом вот они: справа Чатырдаг, слева – Димерджи: увидеть вас и умереть! С легким сердцем:
       \
       Я умру на Ангарском, когда будет дождь
       Или солнце – неважно.
       Я закрою глаза и уйду тихо прочь
       Безмятежно,
       отважно…
       
       Вот так вот. Отдельное спасибо Хименесу за идею...
       А затем этот дивный спуск по серпантинам…эта смена растительности – эти кипарисы, а еще ниже – пальмы – любимейшие «деревья» всякого русского человека. Готов поспорить – куда тем березкам!
       Мне кажется, что вполне достаточно «просто» прокатиться из Симферополя до Ялты и обратно, и все – можно запросто возвращаться домой и считать, что отпуск удался!
       Так оно и получилось – кроме красот природы, Ялта ничем особым не порадовала. Разве что – встретил занятную компанию поляков вечером на набережной. Хотя и поляки были так себе: ну, студенты, веселые в меру. Только и всего. Запомнились они двумя «вещами»: когда я спросил, на каком языке с ними лучше общаться – на английском, русском или украинском, они попросили украинский – все-таки не зря мы столько веков с вами резались, значит: насилие сближает!
       А во-вторых, среди них была Еванжелина… Бытует мнение, вполне справедливое, может, что среди поляков меньше писаных красавиц на душу населения, чем среди русских, но если вдруг «там» повезло с генами – сколько тогда открывается редкого шарма, сколько изысканности и прочей для нас здесь экзотики: Барбара Брыльска, двумя словами, минимум! Знаете, иногда легкий флирт и осознание взаимной симпатии «дают» больше, чем годы совместной жизни. Никогда ее не забуду…Зайка моя…
       
       Спустя два дня я топтал размеренными шагами плитку перрона на станции «Евпатория», в ожидании поезда из Москвы. А вот и Маруся!
       - Привет, как доехала?
       - Хорошо, ой, с каким мальчиком познакомилась! - защебетала она, и принялась посвящать меня в подробности – абсолютно излишние, я их благополучно пропустил мимо ушей.
       - Ну и куда? – перебил я ее наконец. – К бабушке?
       В Евпатории у нас есть «своя» бабуся.
       - Не хочу. – сморщила лобик Маруся. – Поехали в Поповку сразу.
       Я просто пожал плечами в знак согласия.
       
       Стояла жуткая жара. Я уже часа 3 безрезультатно рыскал по Поповке и Мирному в поисках хаты, оставив Марусю прямо на дороге с чемоданами. Наконец мне повезло: я таки нарыл нам номер в одной частной гостинице, стоявшей чуть в стороне – за поселком.
       - Только жить вы будете не одни. – поведал мне хозяин – кареглазый чеченец средних лет, – с немцами.
       «Номером» оказалась бытовка, куда перенесли четыре пружинные кровати а-ля общага, две тумбочки и одна вешалка. Немцев пока не наблюдалось: кругом валялись их вещи… пустые бутылки из-под пива… крошки хлеба на единственном табурете…жужжали мухи.
       «Что ж, неплохо, неплохо, - подумал я, оценивая обстановку. - уверен, мы поладим".
       Пока мы обустраивались, пришли и немцы. Выглядели они прикольно: оба молоды и небриты. Мы познакомились: одного звали Генрих – у него были светлые глаза и волосы, среднего роста, худощавый. Носил бейсболку с надписью “Teenager-Millionaire”, и насмешливую ухмылочку. Другой, Филипп, был повыше поплотнее и посерьезней; кучеряв и темноволос, и смахивал скорее на цыгана, чем на «фашиста». Он постоянно насвистывал ту знаменитую «блокадную» мелодию из Шостаковича, что аж наводило на мысли, что он здесь, не просто так, а приехал прогуляться по дедовым стопам, например.
       Две недели назад они взяли по огромному рюкзаку и поехали изучать «новую Европу» - через Хорватию, Сербию, Румынию и Киев, - добрались, наконец, до Крыма.
       - Ну и как, мы хоть чуть-чуть Европа? – спросил несмело я.
       - Однозначно(definitely), - ответили немцы.
       Что ж, приятно, приятно…
       Вечером мы все вместе пошли на рейв. Мне не понравилось: знаете, я еще застал его в Щелково, да и пару лет назад в той же Поповке было нормально, а сейчас… появилось уйма всякого «левого» народу, чуть ли не туристов стали автобусами свозить, организованно…группами… Я так и не расплясался весь – танцевал по сути лишь большой палец на правой ноге. И коньяк не помог...
       Днем я заявил, что так не пойдет, и что, пожалуй, нужны более радикальные средства. А то будет обидно… уезжать.
       Заявил я это, когда мы пили пиво на мансарде в компании немцев и штрихов из Челябинска. Один из них тут же отреагировал:
       - А у нас есть, - поведал он, оглядываясь по сторонам. – Вчера достали…ТАКОЕ! Это как взять и заново родиться!
       Товар выглядел вполне обычно – капсулы – в свое время в Одессе мы их называли «шаттлами». Амфетамин, одним словом, - плавали, знаем! А то - «заново родиться, заново родиться!»; типа: «шо вы там, провинциалы уральские, будете мне, ЕВРОПЕЙЦУ (да, Филипп?) рассказывать!» Пойдет.
       Взяли две. На пару с немцами…
       Когда я высыпал содержимое на зеркало, глаза Генриха радостно заблестели, помню, – он оказался «продвинутым». Филипп же был новичком, но решил тоже попробовать. Я разделил "товар" на четыре части, и первым «раздавил своего червя». В две ноздри сотенной купюрой. Затем Маруся и Генрих успели вдуть по пол дорожки… Как началось!..
       Неожиданно и сразу…Мир изменился, полностью; нас застало врасплох...
       Генрих лег на кровать, укрылся одеялом ( и это при плюс 35 в тени!), и что-то испуганно залепетал по-немецки. Вокруг него озабоченно начал скакать Филипп, укоризненно поглядывая в мою сторону. Меня пробрал озноб.
       «Вот он, Передоз, - сверкнула мысль. - Сейчас скорая, больница, «кто накачал иностранного гостя наркотиками? Ах, это ты, паршивец. Иди сюда!»».
       Я сел, схватился руками за голову, ощущая подмышками потоки холодного пота…Маруся тоже была явно «не в форме». И тут мне подумалось, что я принял в два раза больше, чем они, минимум: делил то ведь я!
       Отступать было некуда. Сталинград. Генриха Филипп вскоре увел на мансарду, а сам сновал туда-сюда, проверяя наше состояние. Помнится, я ему дал указание:
       - Филя, твоя задача: следить за Геной!
       - Яволь! – ответствовал тот, щелкнув каблуками.
       А с миром творилось…Он стал каким-то жидким, вокруг летали крокодилы. Как у себя дома. Реальными остались только глаза Маруси; за них, как за спасательный круг, я и зацепился... Но человек ко всему привыкает – вскоре мы начали посмеиваться над окружавшими нас «странностями».
       - А оно попустит? – с надеждой в голосе спросила она.
       - Да, - ответил я. – Не пройдет и полгода.
       Мы захихикали: хороша перспектива! Я провел рукой – и рука продолжила существовать в прежней позиции одновременно с новой. Как будь-то стерлась грань между прошлым и будущим. Я офигел. Повторил, - гляди, Маруся!
       - Не делай так! – взвизгнула испуганно она.
       … … …
       Прошла целая вечность - все не расскажешь, да и ОНО вам надо?!
       ...Нас попустило. Слегка. Маруся начала уже прохаживаться, прихорашиваться… Но все-таки она, я заметил, подозрительно мало времени провела у зеркала. Когда я к нему подошел, и глянул, то увидел там…молодого Бенни Хилла, собственной персоной! Он мне лукаво улыбался. Я аж оторопел. Думал было ему ответить – а то неудобно как-то стало молча глазеть, но Маруся буквально оттащила меня за руку – и откуда столько силы взялось в этом тщедушном довольно, не в обиду будет сказано, теле?:
       - Только не смотри в зеркало! – приказала умоляюще истерическим тоном.
       - Да, ладно, - повиновался я.
       Мне до сих пор интересно: что ж она сама там увидела!?
       Маруся ушла наверх к Гене, меня же, спустя некоторое время, стали донимать какие-то непонятные звуки. Не в тему назойливые, и настоятельные. В ответ я начал ходить по «всей гостинице» и вслух материться:
       - Шо за фигня! Шо за левые звуки?! Кому они нужны?
       А Генрих просто заливался смехом вслед моим матюкам, как будь-то был в курсе (он потом признался, что часа два полностью понимал русскую речь ); я же продолжал неистовствовать, пока, наконец, Маруся не раздуплилась:
       - Это кто-то звонит в ворота!
       Наш отель окружал двухметровый бетонный забор; я подошел к нему и открыл железную калитку. Вошли две девушки – с ручной кладью: прямо с дороги, короче. Выглядели они как «фифочки» братков средней руки, которым дали денег – сантиметра по три, не больше – и отправили "нахрен" отдыхать на юга. Их глаза были возбужденно расширены в предвкушение праздника – как у детишек при виде Деда Мороза, и в них читался немой вопрос: « А где у вас тут Казантип?» Одна из них (очень мило с ее стороны!) подтвердила мои наблюдения:
       - А где Казантип? – спросила такая.
       Мы довольно долго смеялись, потом я ответил:
       - Какой Казантип, девчатки? Вас развели! А, не, вот он – сейчас только включим музыку и начнется party!
       Девочки недоверчиво хлопали глазами, но мы все, видать, вели себя подозрительно не ко времени весело, и слишком возбужденно для заурядного курортного городка. До них вскоре кое-что начало доходить:
       - А у вас есть ЧЁ?
       - Есть. Но мы вам не дадим!
       - Почему!? – искренне удивились они.
       - А потому, что вы ТАК хлопаете глазами!
       Я на этот раз не прикалывался: факт, что человеку, который «умеет» так чудно моргать, просто противопоказан LSD-25. Чисто – от греха подальше…лучше… Это ж как атомный взрыв, сметающий всю шелуху прочь. А если ее много?.. Упаси Бог, тогда...
       Они было попытались задействовать свое нешуточное обаяние, чтобы меня подразвести, но я был непреклонен:
       - Девчатки, расслабьтесь! Скоро пойдем на Казан, все вам покажем, расскажем… но это дерьмо вам ни к чему. Поверьте! И вообще – мы против наркотиков, принципиально!
       Появился хозяин, сонно зевая. Его, по видимому, разбудил этот весь шум-гам, и он вышел проверить обстановку… но вскоре «понимающе» улыбнулся, и со спокойной душей ушел спать себе дальше: увидев, наверно, что никаких пьяных выходок не намечается, а к закислоченным веселостям он давно привык.
       Девочки смирились.
       - Только подождите нас! – попросили с забавной мольбой в голосе. – Нам надо собраться.
       Кроме как у нас «собираться» им было негде, - но никто не возражал. Правда, немцы ждать отказались:
       - Cheep girls, - обосновали они свой поспешный уход.
       - O.k. See u soon!
       * * *
       Это была ночь сплошных побед – чем и запомнилась. Например, когда я и трое девчонок петляли по темным закоулкам поселка Мирный, нам встретилась целая толпа шпаны. Они были весьма агрессивны и переполнены мстительной маргинальной классовой ненавистью, так характерной для аборигенов курортных местечек.
       - Опа, девочки! – подскочили было они.
       - Какие, нахрен, девочки, - обрубил сразу я.- Отвалите!
       Знаете, в любом другом состоянии, я бы, наверно, струхнул, и нам бы было несдобровать. Но после всяких летающих крокодилов, и прочих элесдешных «ужасов», какая-то шпана казалась вообще НИЧЕМ - тьфу, и растери. Я чувствовал себя словно фронтовик, который, избежав смерти на передовой, отказывается всерьез воспринимать сельский клуб. В моем голосе было столько уверенности (даже - стали!), что я не оглядываясь, продолжал (в шортиках такой) чапать дальше. Они сзади что-то поугрожали: « Ты шо, сильно крутой? Да мы тебя щас!» - в этом роде, но догонять не стали, - ушли искать клиентов послаще. Вот.
       У ворот Казантипа мы с Марусей вдруг обнаружили, что в этой кутерьме совсем забыли о деньгах – а ведь было Открытие, и цены взлетели – космос! Но девчатки, с какой-то странной радостной готовностью, поспешили нас проспонсировать.
       - А мы тебя видели в Москве, - открылись они. - Ты тусуешься, – сказали с особым пиететом в голосе, словно я был известным шоуменом и вообще, куда там – звезда.
       - Вы шо, прикалываетесь!? – ответил со смехом я. – Гляньте, шортики – секонд хенд, рубашка – тоже секонд хенд!
       - Мы тебя будем тогда называть – мистер Секонд Хенд, - подхватили они, но полностью мне, почувствовал, не поверили. Не смогли…
       - Все-таки не зря я увидел сегодня в зеркале Бенни Хилла, однако! – шепнул многозначительно Маруське на ушко.
       Короче, далее все было путем: и расплясались, и погнали. Незнакомые люди нас всюду угощали – я в шоке! Они ж потратили на нас целую уйму денег в ту ночь, - как мы потом прикинули. Ну и ну!…

       Через несколько дней мы уехали в Евпаторию – хорошего понемногу! Но история имела продолжение.
       Приехала из Москвы Олька – подруга Маруськи. Куда-то они там вышли… вдруг приходят с …Генрихом! Оказалось – Филя успел уже укатить, а этому оставалось часов 8 до поезда. Девки взяли его в оборот…пригласили к нам. Я повел его знакомиться с "нашей" бабушкой. Она, моложавая бойкая женщина лет 70-ти с задорным девичьим блеском в не потускневших за годы глаз, была в юности партизанкой; и мне стало интересно посмотреть на ее реакцию. Но Марья Федоровна просто погладила "фашиста" по щеке...
       - Какой щупленький! - сказала, мягко и заботливо улыбаясь.
       И Генрих, в итоге, прозрел от нашего славянского гостеприимства. А еще – от нашей колбасы: купил «Охотничьей» килограмма 2. Сказал, что домой увезет. А ведь это прикол – возить колбасу в Германию! Никогда бы не подумал!

       P.S.
       
       Где-то через полгода Маруськина картина (она у нас такая!) победила на конкурсе в Люксембурге. По центру были нарисованы гипнотически-карие глаза. А вокруг всякий «нереал», и обрывки фраз на трех языках – русском, английском и немецком. А ведь это МОИ глаза, - так как для меня тогда существовали только ЕЕ...В том дивном мире...