Глава 16. плевок ивана-дурака

ГЛАВА 16. Плевок Ивана-дурака.

Иван проснулся, пошарил возле себя руками в поисках Василисы, не нашел, удивился и встал. Быстренько сделав зарядку, он привел свой внешний вид в относительный порядок и наспех перекусил. Затем, перевернув всю избу вверх дном, нашел-таки Василису в подвале, чмокнул ее, сонную, в аленький цветочек, пробормотал «пока» и выбежал на улицу. На остановке он умудрился втиснуться в переполненный автобус и поехал как бы на работу.

На каждой остановке автобус пополнялся новой партией похожих друг на друга Ванек да Машек. И все бы ничего, да только, когда Иван в очередной раз сжался, чтобы пропустить просачивавшегося за его спиной особо габаритного гражданина, женщина спереди возопила:

- Мужчина, нельзя же так. Что вы на меня ложитесь?

Иван эдакой несправедливости в свой адрес не потерпел и ответил:

- Там же сзади ходить вздумали. Вот я малость и сдвинулся. Но сейчас же обратно.
Увы, женщина завелась и продолжала шуметь:

- Мужчина, вы, пожалуйста, поаккуратней. Ой, что же вы опять на меня давите?
- А вы бы лучше на такси ездили, - съязвил Иван.

- Вам надо, вы и ездите, - получил он в ответ.

- Ишь, какая барыня. Я в такси не убираюсь по причине худобы моего кошелька. А если вам оно тоже не по карману, так пересядьте в трамвай. Там и свободнее и дешевле.

- Ой, мужчина, и где вы видели в нашем городе трамвай? В этом городе трамваи не ходят. Псих ненормальный. Сначала ложится без спроса, потом давит, потом указывает, как мне своими деньгами распоряжаться. Может, вам кофе приготовить и сюда подать?

- Женщина, - Иван едва сдерживался, чтобы кого-нибудь не ударить, - будьте женщиной. Зачем вы меня достали? А что будет, если достану я? Что ж это вы с утра на весь автобус орете, что на вас легли? Хвастаетесь что ли? Или на вас всю ночь лежали, и вы устали? Да тут все время от времени отдыхают друг на дружке. Вы здесь этим никого не удивите. Этим в наше время вообще никого и ни в каком месте не удивить. Да было бы на ком лежать, а то - эка цаца!

- Мужчина, будьте мужчиной, - густо покраснев, пробормотала женщина и замолчала.

Иван тоже умолк и уставился в окно. Автобус проезжал через провинциальный городишко. Иван тупо смотрел на полуразрушенные здания, зияющие окна, изможденные лица прохожих, груды мусора, детей в лохмотьях. … Все выглядело так, будто город в результате бесчисленных и хаотичных бомбометаний был-таки, захвачен злейшими врагами человека. От нечего делать Иван стал выискивать потенциальных оккупантов. Его блуждающий взгляд наткнулся на парочку шестисотых «мерседесов». Возле них с растопыренными веером пальцами стояла бритоголовая, розовощекая, толстошеяя братва и то ли наезжала, то ли отъезжала.

- Новые русские, мать их за ногу. По сути - шпана шпаной, - послышалось за спиной Ивана. Он обернулся и обнаружил пожилого интеллектуала в роговых очках с тонированными, как у «мерседесов», стеклами.

- Как новые? - спросил Иван очкарика. Тот зло усмехнулся и произнес:

- А так. Ты Ванька, что ли? Дурак? Или недавно из-под асфальта вылез? Назад не хочешь? Ты надо мной издеваться вздумал? Хотя не похоже. Взгляд прямой, ясный. Выражение лица недоуменное. Вау! Ты - Ненси. Снежный человек. Вот и свиделись. Всю жизнь мечтал. Тебя давно с пика Ленина спихнули? А сейчас где живешь? А?

- В избушке на курьих ножках, - честно признался Иван. - А вы откуда меня знаете? Я действительно Иван. Только фамилия моя не такая, как вы сказали. Русский я. Не еврей.

- Оно и видно, что Иван, что русский и что дурак. Был бы еврей, так в автобусе не ездил и знал бы, кто такие новые русские.

- А я старый, что ли?

- Ты не старый. Ты дремучий. Ты по сравнению с ними неандерталец по образу и сверхразум по подобию.

- Не понял. - Иван в самом деле ничего не понял.

- И не поймешь, пока не столкнешься. Пока не начнут разводить тебя по понятиям. Впрочем, это крутые через вон тех шестерок разводят друг друга по понятиям. А нас с тобой да и всех остальных тоже разводят преимущественно по законам и через государство. А для него все ничто.

- Как ничто? Я - человек.

- Согласен. Но я не об этом. Вот тебе понятие. Ты - копейка. Новый русский - рубль. По закону государство с каждого берет копеечку, типа с миру по нитке - голому на рубашку, или госчинуше - на хлеб с горбушей. Что у тебя после этого останется в кармане?

- Ничего.

- Вот я и говорю: ты - ничто.

- А новый русский? А, понял, у него останется 99 копеек.

- Ха, - очкарик криво усмехнулся. - До очередного черного понедельника, четверга, августа … или дефолта. И тоже - ничего.

- Тогда наше государство богатое, - с облегчением заключил Иван.

- Чего-о-о? - протянул очкарик.

- Денег, говорю, у него много.

- Ха, все деньги за границей и у олигархов.

- Почему?

- Потому что у власти старые мошенники.

- Вот те раз! - в испуге ахнул Иван.

- Вот те два, - передразнил очкарик. - Новые русские у них для мистификации экономических реформ. Для отвода глаз народа.

- Вот это понятие, то есть закон! А кто все так хитро обставил? - спросил Иван.

- Враги. Они разделили нас на новых и никаких.


- А кто враги?
- Те, кто у власти.

- А кто у власти?

- Коррумпированная скотина.

- Какая? Это Кремлевская что ли?

- … Бывай, Иван, моя остановка. Как-нибудь свидимся, - и мужчина в роговых очках стал продираться к выходу, бормоча под нос. - Надо же, какие люди в русской глубинке! Кому рассказать - не поверят…

А перед Иваном освободилось место. Он хотел было сесть. Да вспомнил про женщину и не утерпел, предложил:

- Женщина, садитесь. А то как бы еще кто поневоле на вас не завалился.

- Что вы такое опять мне начинаете? Я не буду садиться. Мне выходить скоро. Мужчина, отстаньте от меня навсегда.

- Как хотите. Было бы предложено.

 Иван устроился на сиденьи, а женщина, которую кто-то из пассажиров в очередной раз ненароком пихнул в зад, навалилась на Ивана

Она была толстая, чего Иван не любил. Остро пахла потом и еще чем-то чисто женским, чего Иван не любил абсолютно, хотя и жил некоторое время на юге Украины. Он начал испытывать явное удушение под навалившимися на него сальными телесами. Фу… Женщина тяжело дышала. Прямо Ваньке в лицо. Зубки у нее были отнюдь не сахар и губки далеко не мед. К горлу Ивана подступила тошнота. Он медленно, длинно, с эдаким чувственным внутренним надрывом выматерился. Бедная дама и окружавшие ее лица в страхе отпрянули. Не доехав пару остановок, Иван кое-как вывалился из автобуса.

       Взъерошенный внутри и снаружи он шел и думал: «Ну страна! Ну народ! Ну до чего все вокруг злы! Нет бы извиниться да улыбнуться. Вот на Западе в таком случае…» Стоп! До Ивана дошло, что на Западе подобного случая попросту не может быть, потому что там нет переполненных автобусов. То есть автобусы есть, пассажиры есть, а переполнения первых вторыми нет. Или там изобилие автобусов, или никому никуда не надо. Так или иначе, у них там всем всего хватает. А у нас все все и всех хватают. Правда, в последнее время хватают не все, не все и не всех, а только то, на что хватает денег, и тех, у кого денег ни на что не хватает.
Иван сунул руку в карман и наткнулся на какую-то коробочку. Вытащил, оказалось, что это радио с наушниками. Он пристроил их куда надо и включил приемник. В голове раздался сухой треск, похожий на автоматную очередь. Он покрутил ручкой настройки и услышал голоса:

- Прямо по курсу телецентр.

- Взять!

- Есть взять. То есть …

- …

- Так точно. Есть взять под контроль. Взвод! Слушай мою команду. Взять телецентр под наш контроль! И чтоб … мне … - далее отборным горохом посыпался ненормативный мат.

Иван опешил. Он остановился, пошевелил еще раз ручкой настройки. В наушниках потрещало, потрещало и снова резануло по ушам действительно настоящей автоматной очередью. У Ивана захватило дух от мысли, что это радиоперехват. А в ушах стопудово грохотало и тысячеголосо орало:

- Ура-а-а-а!!!

- Товарищ первый! Товарищ первый! Докладывает «песец». Телецентр взят.

- Ну, - сонно пробормотало в ответ.

- Под наш контроль…

- Ну. И что?

- …Инициативной группой военных.

- Кто просил что ли?

- Конечно. По просьбе комитета национального спасения…

И вдруг сонное бормотание очнулось:

- Какого хрена? Кто приказал? Да как вы посмели? Да кто вы такой?

- Тов …

- Молчать, я вас спрашиваю.

- Тов …

- Смирно! Под трибунал пойдете!

- Как? Тов …

- Все. Вы уволены.

- ???

- Приказ подписан в 37-м. Уточняю. Вы уволены из рядов Красной Армии еще до рождения непобедимой и легендарной. И не сметь мне перечить! И телецентр без особого на то распоряжения не покидать. Вам ясно, товарищ-щ-щ? - шипение тянулось утомительно долго: минуты три.

- Так точно. Тов …

- Выполняйте.

- Есть. Но …

- Никаких «но». Приказ Родины. Родина изменников не прощает.

- Дак …

- Отставить!

- Что отставить?

- Отставить разговоры.

- Куда?

- Ах, мать твою, - в наушниках загремело подробное объяснение что, куда и зачем отставить. Иван по опыту службы в армии знал, что это надолго. Он остановился перед магазином «Телевизоры» и уставился на витрину. По всем теликам тощий волк гонялся за упитанным, спортивного вида зайцем. Волк хотел как лучше, но с голодухи спешил, и получалось как всегда. Заяц выглядел самодостаточным и был садистски изобретателен. Ивану стало жалко волка. Аж, до слез жалко. А заяц вызвал в нем чувство ненавистного раздражения. Захотелось самому крепко ухватить его за уши, не единожды дать пинка под зад, разодрать на части и слопать, и … Дурак поймал себя на мысли: волк - это власть, заяц-русак - это Иван-дурак. Или? Или что?! Или кто??? Перемкнуло…

Телевизоры разом переключились на Поле чудес. По студии вальяжно расхаживал по-сталински усатый Лёнь, экипированный по всей форме бойцом горячей точки. У него в руках был гранатомет, из которого Лёнь лениво постреливал в дураков рекламными паузами. Удивительно, но, на первый взгляд, все, казалось бы, нормально. И вместе с тем телецентр был явно в чьих-то руках. Чьих?
Иван прислушался. В наушниках вновь зазвучала местами нормативная лексика.
 
- Ну, что, ребята, доигрались? Кто первым ворвался на телебашню?

- Я, рядовой …

- Я так и знал. На губу пойдешь, сукин ты сын. Нельзя спьяну пошутить, понимаешь, - они и рады стараться. Заставь дураков Богу молиться, так они. … А кто прервал трансляцию?

- Я, рядовой …

- Ага, голубчик. И ты - тоже. Десять суток ареста после того, как мы уберемся отсюда. Если вообще куда-нибудь уберемся. Эй, малыш, что примолк? Дикторша пять минут визжала … Что ты ей показал, молчун? Ладно, теперь из нарядов хрен вылезешь. Взвод! Ра-а-ав-няйсь. Смир-р-р-но! За своевременное выполнение поставленной задачи всему личному составу от имени вышестоящего командования объявляю отпуск на 10 суток с выездом на родину. От себя лично - по трое суток ареста с содержанием на гауптвахте. Награды раздам по возвращении в расположение части. Телевизора, видите ли, у них в роте нет!.. Смотреть хотим!.. Теперь смотрите! В оба! - и спереди, и сзади. Все. Вопросы есть? Вопросов нет. Вольно. Разойдись! А Сидоров ко мне. Вот что…

В наушниках щелкнуло, потом зашипело, и вдруг кто-то бархатным баритоном задушевно произнес, почти прошептал:

- Дружок. Вот ты и прослушал беспардонную песенку про голубого зайчонка под названием «Зайка моя». Исполнял песенку Филиппок. Ему все равно где, что, с кем и как. Бери с него пример и постарайся вырасти не остолопом, а настоящим турецким подданным.

Иван закрутил ручкой настройки. Бесполезно: музыка, реклама, погода… Радиоперехват утонул в эфире, взорвавшемся металлическим роком. Дурачок так и не узнал, чем же озадачил неведомый командир безвестного Сидорова.
Иван в сердцах плюнул.

А в свою страну Заходящего солнца вернулся президент страны Советов.
И вышел он из Кремля прогуляться после дальней дороги, пообщаться по давней привычке со своим любимым народом.

Так вот, вышел он на Красную площадь и вместо организованной толпы увидал бегавших вкриули единичных пионеров и редких ветеранов, буквой «зю» маршировавших по брусчатке. Между ними, то ли гоняясь за кем, то ли убегая от кого, метался сам товарищ Зюганов.

В воздухе стояла едкая гарь.

«Что такое? - изумился про себя президент-батюшка. - Никогда прежде этот Зюганов и шагу не ступал без охраны. А тут на тебе - с малолетними да стариками в салки играет. А дымно-то как! Нутром чую, неладное что-то сотворилось».

Окинул президент своим генсековским глазом Красную площадь и обомлел. Там, где с незапамятных времен красовался Мавзолей, теперь стояла большущая-пребольшущая, грязнущая-прегрязнущая лужа.

Потемнело в глазах президента. Пошатнулся он. Начал руками воздух хватать. Как раз Зюганов под руку и подвернулся. Схватил президент его за шиворот, глянул на него вблизи, и совсем муторно стало на душе: лицо у Зюганова перекошено, глаза в бегах, слюна до пояса, бородавки и те в разные стороны. Забрыкался было Зюганов, да признал президента и заголосил на всю площадь, и так остервенело, что Кремль побелел. Или померещилось это президенту? Пригляделся он повнимательнее. Точно: кремлевская стена - белая-пребелая, как встарь, когда столица была действительно белокаменной.

Тут президент-батюшка не стерпел и рявкнул на Зюганова:

- Что такое, понимаете ли??!

Тот с испугу язык прикусил. Кровь хлынула. И стал Зюганов алой кровью плеваться на белый кремлевский забор да при этом приговаривать:

- Тьфу на тебя, стена белая, страна несчастная. Тьфу на тебя, стена похоронная, страна дурацкая. Тьфу на тебя, стена поклонная, страна подлая. Тьфу на тебя, стена казенная, страна нищая. Тьфу на тебя, стена сраная, страна странная…

И на президента не забыл плюнуть:

- Тьфу на тебя, воплощение системы хамелеоновских органов созревания в стиле марксистско-ленинского ренессанса...

Президент от неожиданности Зюганова из рук выпустил и стал утираться, а тот подскочил к стене и давай избивать ее руками, ногами и всякими другими членами своего крупного функционерного тела.

Стена на глазах стала то ли рыжеть, то ли ржаветь. Через некоторое время Зюганов обессилел и в изнеможении рухнул. А на заплеванной стене проявился силуэт ржаво-рыжего Чубайса.

Президент-батюшка очки свои золотые, слюной забрызганные, протер и ласковым голосом спросил:

- А в чем, собственно, дело, товарищ? Почему нет Мавзолея? Почему Кремль снова стал белокаменным? И что за несанкционированные выступления юниоров и ветеранов прямо на Красной площади, как во времена коммунистических субботников? Где люди? Почему никто, кроме президента, не работает?

Заплакал товарищ Зюганов горючими слезами и, размазывая по всей морде кровавые слюни, забормотал в ответ несусветное:

- Президент наш батюшка, осталось нас во всей этой стране - по пальцам пересчитать, мать их в душу. Разбежались все. Разлетелись по белу свету. Кто куда. Эти, которые по площади зигзаги нарезают, - слепые котята, ни на что не годные. У-у-у, так и утопил бы или удавил собственными руками.
А все началось с того, что мы, российские коммуняки, после твоего, батюшка, отъезда постановили провести срочную советизацию собственности и открыли месячник борьбы с повышением цен на предметы необходимой роскоши. Мы решили, что таким образом одним махом покончим с демократами, мать их…
Такая инициатива зародилась в глубине рядов простого партаппарата. Я ее поддержал и начал внедрять вашим именем.
Бес попутал. Прости, батюшка, получилось как никогда. Хотя и метод применили веками опробованный - огнем и мечом. И людей, исполнителей, нашли, преданных до умопомрачения. Вишь, еле дышат, пердуны старые. Рыщут, кого бы еще подпалить. По всей Руси полыхает. Подожгли, гады. Я-то думал, в три дня управимся. Ан вон, что вышло. Чтоб этих, поганых дерьмократов, акулы на Багамских островах загрызли. В общем, воспротивились люди. Валом повалили на Красную площадь. Едва успел Мавзолей схоронить…
А вы тоже, батюшка, хороши. Распустили всех. Особенно интеллигентов сраных. Они до вас сидели себе тихо-смирно по кухням, водяру глушили, песенки под гитару пели про солнышко лесное, байки разные друг другу рассказывали про снежного товарища, свободой грезили и безвредно мнили себя очередными спасителями России. А мы потом ихних кухонных тараканов отлавливали, все выведывали и, пометив крестиком, обратно на кухни засылали. Таки нехитрым способом мы все про все знали, чем и сводили демократически настроенных интеллектуалов с ума да потихонечку сживали их со свету в подведомственных психушках. А народ, тот завсегда много пил и мало знал. Согласен. На закуску порой не хватало. Но, когда много и часто пьешь, уже как-то не до закуски. Времени не хватает. По себе знаю. И вообще ни до чего.
А вы, президент-батюшка, что понаделали? Чуть ли не сухой закон ввели. Гласность из чулана вытащили. Всем стали ее навязывать. А сами-то, как никто другой, знаете, что король голый. Вот оно все боком и пошло-поехало. Да каким там боком! - сплошной задницей. Не успеешь подумать, а газеты твою мысль со всех сторон уже обсосали да в таких подробностях, что и сам про себя начинаешь верить.
Сообщили, значит, демократы народу, что в Москве белокаменной и Кремль был белым. Ну и … Чтоб … С … Восстановили, одним словом. И просветлели наши сумерки. Те, у кого голова на плечах была, сразу за границу рванули. За ними и безголовые потекли. Хоть зверем вой! Одичал я.
Слава Богу, ты, батюшка, вернулся. Возрождаться надо! Не то - скинут и место займут. Место, оно святое. А свято место пусто не бывает. Слыхал я, что узкоглазая тьма уже в пути. Ой, что будет?!.

Вдруг Зюганов замолк, лег плашмя, прислонил ухо к священному булыжнику, прислушался, и ужасная гримаса исказила его и без того некрасивое лицо партийного функционера хрущевской закваски.

- Чу! Возвращаются.… Как пить дать, возвращаются. Поди, насмотрелись заграничного, накушались. Ха! Денежки промотали. Ха-ха! Думали, там - халява. Думали, там их как родных. Да кому они?.. Кому такое дерьмо нужно? Лентяи, пьяницы… там своих таких за глаза и за уши. Ох, мстить теперь будут. Мы их десятилетиями держали в рабстве да неведении. Они это считали счастьем и свободой. Мы же пол века лапшу им на уши вешали. Мы им говорили, что там люди с голоду пухнет, а пухли у нас. И умирали, благодаря партию и правительство за заботу. Мы им все уши прожужжали, что там все загнивает, а у самих давно все насквозь проржавело. Никто и не тыкал - само рухнуло.
Теперь все, нанюхались ихних дезодорантов, напробовались из красивых коробочек да бутылочек разной дряни, которую мы раньше только спецгрузом по спецнакладным в спецраспределителях специзбранным по спецдатам и спец…
Представляю, чего они там еще насмотрелись. Страшно представить, но приятно вспомнить о всяком таком, отчего жить хочется и работать не покладая рук.
Все. Атас!!!

Зюганов, лежа на брусчатке, быстро-быстро засучил ногами, словно пытаясь убежать, и неожиданно затих.

И началось...

Не успел президент глазом моргнуть, как налетело отовсюду народу видимо-невидимо, слышимо-неслышимо. Живо растащили Кремлевскую стену по кирпичику. Приволокли невесть откуда Мавзолей и прямо на лобном месте посреди Красной Площади сожгли его дотла. А пепел разложили по баночкам и загнали заморским купцам по заоблачным ценам.

И оказалась резиденция президента-батюшки перед дубиной народного гнева совершенно беззащитной. Но не трахнул народ ни ее, ни его. Жив президент. И по сей день живет себе припеваючи. Никому не мешает. А за это и до него никому нет дела. И все оттого, что не лезет он ни в казну, ни в частный карман честного налогоплательщика. Получает свои кровные кесаревские, тем и довольствуется.
И зацвела страна, запроцветала. Не стало в ней ни партократов, ни демократов, ни других заморских гадов. Стали в ней люди жить-поживать да добра наживать. И на законных основаниях каждый гражданин стал делать свое дело.
 
Тут бы и говорить дальше вроде как не о чем, ан нет. Закон, что дышло, куда повернешь, туда и вышло. И вышло, как всегда, опять не туда. Ну, что за страна? Что за народ? Не живется спокойно, не работается честно. Все бы по щучьему веленью да по личному хотенью. Все бы чего побольше, но на халяву. Эх, вы, русские люди!.. Сказано: по вере вашей будет вам.