Сказка о кукле

       Не было у Мастера других желаний. Так любили его глаза красоту мира, что хотел он стать подобным Создавшему. И не было в мире другого такого чуда, как человек, наделенный тысячью лицами: гнев и раскаяние, радость, счастье и сотни печалей.
       И сказал Мастер: «Как прекрасен был создавший меня, дабы уподобиться ему, создам я человека, подобного себе».
Как твердо должно быть сердце Созидающего, как совершенна душа. И он ходил по улицам городов, собирал улыбки женщин, гляделся в распахнутые глаза детей, ковырял носком ботинка плитки асфальта, сушил на батарее мокрые от снега рукавицы, а после читал и читал человеческие книги… Смеялся, когда люди говорили ему: «Выбирай!»
       И уже не было в его уединении одиночества. «Человек, - говорил он себе – это просто более плотная точка мира»
Поэтому он и не выбирал дня, такими плотными стали его мысли и пальцы нетерпеливо приплясывали на столе. Так он начал свою работу.
       Каждое утра выходил он в мир, чтобы собрать крепость дуба и гибкость ивы для рук, отнять тепло дыхания для груди, чтобы украсть силу моря и движение вдоха трав, получить в дар от ручья вечное движение и от земли – опору и спокойствие. Весной он собирал капельки бессмертия мира, зимой – холодные звёзды смертности, осенью – жёлтые клочки печали и памяти, летом – горячие зелёные соки беспечности и забвения. Так создал он тело. И прекрасно было оно, вобравшее в себя всё, что может дать тугая плоть мира.
       «Лицо, - говорил он, - зеркало мира, а потому хранит не сам мир, а его отражения, тени и осколки. Потому и перестал выходить он в мир, но не боялся, что мир забудет о нём, так горячи были его следы. Но теперь шаги его стали легки и бесшумны. И уже мог он подходить к зеркалу, не спугнув его собственным отражением, и поверхность воды не колыхалась от его прикосновения. Целый год ушёл на то, чтобы создать лицо: глубина озера и любопытство огня соединились в его глазах, легкомысленность ветра и вдумчивость звезды – в губах, репейник вложил цепкость слуха, а первое летнее утро подарило чуткость обоняния , и волосы были сотканы из движения и силы реки. И по истечении года творец увидел лицо, которое было прекраснее, чем он ожидал, но не было в этом лице дыхания жизни, мир отразился в нём слепо, не напоённый любовью человеческого сердца. И снова вышел в мир мудрец и оглядел его пытливыми глазами: и камень желал стать сердцем человеку, и говорил камень о своей безмолвной силе и постоянстве, но был камень слишком холоден, и не умел принимать мир в свою глубину. И огонь желал стать сердцем человеку, и говорил огонь о своём даре менять мир и дарить свет, но был огонь слишком изменчив и зависим, и не мог принять мир во всей его глубине. Тогда соединив их выплавил мудрец сердце из звенящей стали, которое холодно и надёжно было как сердце мудреца, и, наполняясь огнём, изменяло то сердце мир, как огонь, подаривший ему своё дыхание. Но оставалось то сердце пустым и недвижным. И искал по всему миру мудрец спокойствие и страх, надежду, любопытство,
боль, терпение. И среди тех, кто обладал спокойствием и надеждой, никто не мог, по мудрости своей расстаться с сокровищами своего сердца, а те, кто наделён был болью и страхом, пленены были ими и не могли отдать по скупости своего сердца. Тогда достал он из сердца своего всё, что считал достойным нового человека и вложил в него, и начало новое сердце биться. И ум и талант вскоре были отданы творению. «Таков должен быть дар Творящего. - Говорил он, - Одна жизнь у Творящего и Творения, и нельзя разделить их». И ловкость пальцев, блеск глаз, любовь к жизни, быстрота ног и стремительность взгляда

       Он подошёл к зеркалу – лицо его было прекрасно. Он поднял руку к лицу – и движение его было полно изящества.
       И, осознав себя, сказало творение рук человеческих:
- Как прекрасен был создавший меня. Дабы уподобиться ему создам я куклу по образу и подобию своему.