NO GOD

 Я даже не вспомню, с чего начался этот диалог… Coffee Bean, Покровка, очередь…

Coffee Bean очень модное местечко, такое классически американское, с самообслуживанием и запретом на курение. Именно поэтому там на «заказ» всегда очереди, и видимо, именно поэтому:
- Прикольная картина.
- Которая? – спрашиваю я, куда-то далеко погруженная в безденежные мысли и отчаянно пытающаяся сотворить гармонию с тем, что предлагается на прилавке и тем, что содержится в кошельке.
- Ну, «Тайная вечеря», - указывает мне на роспись на стене за кассиром Белка - моя подруга, такая лучезарная стильная штучка с глазами белочки, - как специально созданная для тех, кто в очереди. Чтобы стояли и рассматривали, пока ждут.
- А да… - рассеяно отвечаю я и пытаюсь улыбнуться. «Деньги тебя погубят», - дергается тик на моем лице, и я меняю для себя внутреннюю тему.
 - Очень интересная, - включаюсь я, - однажды со мною тоже была забавная история. Я ехала как-то из Алматы в Талдыкурган, в такси, и познакомилась там с какими-то молодыми людьми, ну, такими студентами из аулов. И что-то мы долго так разговаривали, про археологию (у одного из мальчиков было какое-то такое студенческое прошлое), раскопки, происхождение наций. Пока один из них не огорошил меня фразой. А им там было лет 19… Болтали мы болтали и тут он и спрашивает: «А когда война между исламом и христианством начнется, ты на какой стороне воевать будешь»? Я немею. От растерянности, говорю первое, что пришло на ум. «Ээээ… ну… я уеду в Японию, к этим, как их там, дзен буддистам».
Белка смотрела на меня и удивленно качала головой.
- Ты понимаешь, - продолжала я – у них уже в планах война. В мозгах. Они уже ищут себе союзников. И так, - я очертила ограничительный квадрат вокруг глаз, имитируя шоры, - так, мыслит это молодое поколение. Война между исламом и христианством.
- Да ужас, но они южане, наверное.
- Да не важно. Я им говорю, но вы же понимаете, что это война не религий, это одни деньги борются с другими деньгами.
- Ну да, тем более…
- Это не Иисус, - перебила я Белку, - борется с Мухаммедом. Прости, что перебила.
- Ну да, тем более, что…- я в негодовании качала головой и даже почувствовала, как мой пульс стал набирать скорость от эмоций, - тем более, что бога не существует.
…А теперь внимание. На этой части, словно в сцене, где Нео расстреливают на крыше, время останавливается. Я думаю, это были секунды, но для меня все длилось достаточно долго.
- В смысле? – осеклась я, глупо улыбаясь, но в то же время уже чувствуя, как мой пульс вдруг притаился.
- Ну, в смысле бога нет.
       Я сейчас объясню, как это звучало для меня:
- А вот то кафе…
- А, да. Только его больше нет.
- Как это нет?
- Ну, его снесли недавно. Теперь его нет. Просто нет.
- Кто сказал?
- Да Васька, мой бывший однокурсник. Он там живет просто неподалеку.
- Аааа, ну тогда ладно.
У меня заворошились мысли-волосы, путаясь и связываясь в узлы. Так и подмывало спросить, «а ты точно знаешь»? Или «откуда ты знаешь»? Или «а ты уверена»? «Точно»?
Просто надо описать Белку. Она такая миниатюрная девушка, с тонким голосом, но сильным характером. Она обижается на сравнение с Белкой или Пятачком, но мне кажется, что это абсолютные, положительные персонажи, имеющие полное право на существование, мало того, на уважение. Она кажется хозяйственной и мобильной, как белочка, и глаза у нее даже такие. А по суждениям, или скорее тому, как она их высказывает, она напоминает мне Пятачка – со своей верной и точной правдой. Разве это плохо?
Итак, время остановилось, нас снимали общей панорамой по какой-то дуговой траектории. В воздухе пахло паленым и он почти звенел. Честные и уверенные глаза Белки и мое глупо улыбающееся, недоумевающее лицо, которому только что на полном серьезе сказали, что бога нет.
- В смысле, ты серьезно, что ли?
- Ну да.
Я пыталась прийти в себя.
- То есть ты не веришь в бога, и мало того, ты считаешь, что его нет?
- Да.
Я оторвала свой взгляд от ее честных, кристально чистых глаз. Мне нужно было набрать в легкие воздуха от этой ужасной «правды». Как будто секунду я даже, наверное, поверила, с такой уверенностью слова были произнесены. И мне вдруг стало тааак страаашно.
- Откуда ты знаешь? – не удержалась я. Откуда, действительно, взялась эта безграничная уверенность и категоричность.
- Ну, как. Нет ни одного доказательства, что бог есть. Ну и человек, будучи низменным существом и боясь за свои собственные действия, придумал себе какого-то «бога», то есть закон, правило, чтобы было чему следовать и чего бояться.
- То есть человек, будучи низменным существом, придумал себе всю историю сотворения мира и все основные нравственные принципы; усилием воли заставил себя поверить во все это, и дальше опустился назад в низменность, продолжая бояться самого себя? Мало того, всю историю человечества бОльшая его часть следует этим правилам, установленным «низменным существом»…
- Ты придираешься к словам.
- Прости, просто я немного в шоке.
- Сейчас, давай возьмем кофе, и я тебе объясню, почему бога нет.
- Бог ты мой, сделай милость! - продолжала я свою истерику, - А потом мы пойдем прямиком в Нобелевский комитет, и…
- Я объясню тебе свое мнение, - спокойно поправилась Белка.
- А ну это, да, тогда, да.
…Мы слишком громко разговаривали, что на нас даже успели отреагировать в очереди. Какой-то лохматый мотоциклист лет за тридцать, похожий отдаленно на Jay Kay из Jamiroquai, высказавший идею о солнце, на что я язвительно парировала – «Вы хотите сказать, что два тысячелетия люди верят в физическое тело – планету?» «Ну, во-первых, не планету...» «Простите, звезду?». Меня уже ничто не могло остановить. Я быстро и гневно согласилась с мотоциклистом Jay Kay-ем и пошла со своим заказом за стол.
- Мне грустно.
- Почему?
- Потому что бога нет.
Белка закатила глаза, реагируя на мои слова.
- Но его же нет.
- Да откуда ты знаешь?! – не выдержала я, - откуда в тебе столько уверенности?!
Дальше мы долго рассуждали на тему единения религий, повторяющихся сюжетов в исламе и христианстве, о том, что Гагарин в космос летал и бога не видел… О температурах на ближнем востоке, о Ветхом и Новом завете…
- Понимаешь, - объясняла мне Белка очередную теорию, - вполне вероятно, что в те времена в одном и том же регионе и жил какой-то человек, историческая личность, который отличался от других своими рассуждениями. И он остался в памяти людей, только одни запомнили его как Иисус, а другие как Мухаммед. Кто-то описал его жизнь, и она стала основой для религии, и уже не важно какой.
- А куда девать Ветхий завет? Моисея, Адама и Еву, сотворение мира?
- Ну… - задумалась Белка, и вдруг, бросив взгляд на мои руки, - Аааа, так ты… что ли?..
- Что? - спросила я, опустив глаза. Все это время, как выяснилось, я теребила в руках крестик от четок, которые висели у меня на шее.
- А, это! - очнулась я, - Нет, это просто эстетически приятная вещь. Я их купила в Брюсселе, притом пыталась выбрать самые гламурные. Религия для меня отчасти эстетически очень приятна вещь.
- Ну, понятно. А то я уже подумала…
- А в инопланетян ты веришь? - спросила я после значительной паузы и смакования весьма и весьма недурного капуччино. С таким вкусным финиковым кексом. Мммм…
- Ты знаешь, вселенная такая огромная. Вполне вероятно, что там кто-то есть. Я считаю, да, инопланетяне существуют. А ты?
Господи, если бы я когда-нибудь подумала, что когда вырасту, буду на полном серьезе обсуждать существование инопланетян…
- А мне пофиг. Пусть существуют, жалко что ли… Вот до кого-кого, а до инопланетян мне вообще фиолетово, тут бы с богом разобраться.
Мы как-то нервно посмеялись.
- Я не знаю, есть бог или нет, - продолжила я свои размышления, - И мне, наверное, все равно… У меня есть какой-то свой, спортивный интерес. Но, по большей части, мне даже все равно и в этом случае - есть он или нет. Потому что он мне просто нужен. Мне нужен бог в какой-то странной стихии. К примеру, возьмем самоубийство. Ведь, по сути, мы существуем, потому что мы родились, и как бы должны жить; обреченность такая на жизнь. Что делать - не понятно, но мы дышим, ходим, думаем зачем-то, как бы влюбляемся даже (это кому как повезет) и вроде должны продолжать это все делать в течение определенного временного периода. Но зачем – никому непонятно. И, казалось бы, можно, как в кино, взять и выйти с неинтересного сеанса. Но тебя не пускает «как бы» бог. Но меня лично останавливает не то, что это грех – плевать на грех на самом деле, никто еще не доказал, что самоубийство - это прямо грех-грех. И не глупое малодушие, дескать, не есть решение проблемы, бегство и прочая лабуда. Выбор – вот то немалое, за что можно уважать самоубийц. Выбор это всегда смелость, даже если ты предаешь родину. А потом, когда стоишь на карнизе, о «слабО» думается меньше всего. Если мне плевать на грех, то уж тем более плевать на то, что скажет тетя Люся из подъезда напротив. …Меня останавливает то, что маме будет неприятно. Грубо говоря, что мама расстроится, и будет плакать. А когда ты хоть раз видел мамины слезы, настоящие, человеческие и даже какие-то детские мамины слезы – ты никогда не покончишь с собой. Я никогда не покончу с собой. Самое интересное, что же будет со мною, когда мама однажды все-таки… ну… ты понимаешь… покинет меня. Я пытаюсь не думать об этом. И это мой бог. Мамина слеза – мой бог. Физически. Но может быть, с другой стороны, бог так и сделал, что не его слово меня останавливает, а мамина слеза – что и есть, возможно, слово божье. Никто ничего не знает наверняка, - я завелась, - И мне грустно в этой категоричной правде, что бога нет. Потому что эта правда - конечна. А я верю в то, что нет ничего конечного. (Вот, во что я верю!!!) А фраза «бога нет», нет, не фраза, факт, что бога нет, говорит мне, что все конечно и все исчезнет когда-нибудь. Так какая разница, как и когда умрет мое тело. Как и зачем проживет мое тело. Тогда и вешаться можно с радостью, потому что это просто фан, развлекуха, игра на слабо опять же, просто страх перед физикой - прыгнуть с парашютом или нет. Ощущение конечности даст мне безграничную свободу умирать, или убивать, кому как нравится.
Белочка моя молчала. Она задумалась, хотя я тоже вся распалилась, и голос мой дрожал.
- А еще мне хочется верить, что мой любимый котик, который умер года четыре назад, попал все-таки в рай.

Больше всего, что меня удивило в этой истории – это мое удивление. Я не могу сказать, что я верю в бога. Но это безапеляционное заявление, что бога нет, вдруг так сильно меня поразило. Обычно у людей мнения не окончательно определенные, а тут… И эта однозначность вдруг выбила почву из под моих ног. Как это нет!!!! Нет!!! Он… есть?!

* Для тех, кому вдруг интересно, что было дальше.
Допив кофе и посетив местную уборную, я вернулась к столу. Белочка уже трепалась с тем самым мотоциклистом Кеем. Такой лохматый, в какой-то теплой кофте из… забыла название материала, но не шерсть. Жутко неухоженные настоящие мужские руки. И ногти. Страшно растрепанные, собранные в какой-то номинальный узелок, длинные темно-русые волосы, губы широкие, шепелявость, цвет глаз не помню, обветренное лицо. Помню только ладони его, которыми он постоянно поправлял то и дело выбивающиеся нечесаные пряди. Дешевые пластмассовые часы на руке, электронные салатового цвета (!). И размалеванная мотоциклетная каска. Хм, хотим ли мы прогуляться? Ну, разве что до метро медленным шагом, а то уже как бы полдвенадцатого.
Чистые пруды тянут к себе неимоверно. Хотя, казалось бы такое попсовое место. Но погуляйте там ночью…
- А как вас зовут?
- Джонни.
- Хм, смешно.
Мы шли втроем и о чем-то болтали. Я пыталась все же как-то отвлечься от нашей предыдущей дискуссии. Джонни рассказывал… рассказывал о…
- А чем вы занимаетесь, Джонни?
- Главный проект моей жизни - это моя жизнь...
Я не выдержала и протянула ему руку. Это просто была моя любимая фраза, которую я совсем недавно для себя сформулировала. У него оказалась теплая и достаточно мягкая рука.
- Мой тоже.
- … и то, что за ее рамками…
- В смысле?
- Ну, что там, за жизнью. Молодежь еще любит спрашивать, что я курю… Но я против наркотиков, меня и так прет.
Он определенно начинал мне нравится. Мы говорили о прудах, о его друге-режиссере, который где-то здесь жил, но его выжили за бабло и компенсацию в большем количестве квадратных метров. И теперь на месте его дома - квартиры на первом этаже, где тусовались всякие творческие личности, и стены были исписаны и изрисованы ими же, находится цветочный магазин. Я позже специально посмотрела в ту сторону, магазина нет, но может он во дворах…
- Вообще люблю гулять на Чистых прудах. Вы знаете, они раньше были Грязными прудами.
- Ну, они и сейчас не очень… прозрачные, одно название, - улыбнулась Белка.
 - Да, но совсем в давние времена… Тут просто улица рядом, Мясницкая, и вот там раньше были мясники…
- Логично.
- Вот, и вся грязь с их лавок и прочее, кровь там, отходы - все стекало сюда, в пруды. Тут еще один был пруд, потом его закопали, этот почистили и так они и стали Чистыми.
- Да, только неувязочка вышла в количестве прудов и названии… Ну, да ладно, что нам мелочиться.
Джонни засмеялся.
Мы дошли до метро на моменте, когда он долго и увлеченно рассказывал про цапель, которых видно из окна самолета, когда приземляешься в Банкоке, про розовые кущи, про…
- А знаете что, - предложила я. - Мы завтра идем на выставку одного фотографа. Пойдемте с нами.
- Хм, с удовольствием. А во сколько?
Мы пообсуждали время, и на вопросе «как бы нам встретиться», Джонни вытащил свою визитку. Меня так и подмывало узнать-таки его реальное имя.
- Антон Попов - высотные работы. Альпинист. Клево, - подняла я взгляд с его визитки, которую он все еще держал в руках, и улыбнулась.
- А что плохого в имени Антон? - Белка была также заинтригована, как и я.
- Мои друзья как-то сказали, что я похож на одного героя из фильма «Мертвец». Помните, там был такой Джонни, убийца.
Джонни я не помнила, но в голове так и пульсировало «Аааа, какой он клевый-клевый-клевый!!!»
- Ну, типа, - кивнула я.
- Ну и вот. Мне понравилось. Вот я и решил, почему бы мне не быть Джонни.
- Вполне нормальное решение, - резюмировала Белка.
- Спасибо, - улыбнулся Антон, и протянула свою визитку… моей спутнице. Она, визитка, была у него одна одинешенька… Я сморгнула это действие из своих глаз. Этого просто не было в моей жизни. Все отлично.
- …По-моему этот Джонни на тебя запал? - не унималась я на эскалаторе.
- Ну, это не взаимно, поверь мне.
- Угу, визитку свою тебе протянул.
- Хочешь, я тебе ее дам?
- Мне кажется, это будет странно, что давал одной, а звонит другая.
Белка пожала плечами.
- Он меня никак не привлекает.
- Меня тоже, как мужчина, я имею в виду. Но он, по-моему, очень прикольный. Альпинист.
- Ага, окна моет на небоскребах, - засмеялась Белка.
- О, это же так прекрасно… - замечталась я. Подошел ее поезд. Ну, пока. Пока.