Qualis vita finis ita какова жизнь-таков конец

       

Знавшие ее гости говорили, что у нее семь толстых альбомов с фотографиями, на которых снята только она, и что это ненормально. И подтверждая слова жестами, с осторожной укоризной качали головами.
Длинный, тощий мужчина с бесцветными волосами, крупными скулами и крупным носом тоже качал головой и грустным полушепотом повторял:
- Хорошая была женщина. Хорошая … Правда, с некоторыми особенностями. Но так у всех у нас свои тараканы в голове.
Его жена, маленькая, хлипкая, сидела рядом, медленно жевала хлеб и кивала ему в такт, словно соглашалась со сказанным. Она знала, он и покойная спали вместе, два или три раза в неделю. Хотя, кажется, в последнее время их встречи стали реже. Наверное, со смертью этой женщины она должна была бы почувствовать облегчение, но на ее место ведь придет другая. И той другой она тоже не скажет ни слова. Потому что ей сорок, и она не может иметь детей, а он все еще с ней. За это нужно платить.
Чей-то женский голос произнес:
- Видимо, судьба такая. Когда она в тот день уходила из колледжа, я собиралась пойти с ней, но меня задержали. Я предложила ей подождать, но она очень торопилась. Торопилась навстречу судьбе, - и женщина промакнула глаза платком.
- Она так боялась постареть, - произнесла ее соседка. - И часто говорила, я хочу, чтобы мне никогда не исполнялось больше тридцати. Нельзя такие мысли произносить вслух, - голос осекся. – Ей теперь всегда будет тридцать …
Осунувшийся мужчина во главе стола, до этого остававшийся неподвижным, вдруг зашевелился.
- Она хотела быть красивой. Всегда. Неделю назад мы хоронили ее знакомую, ее сбила машина. Эллочка потом мне сказала: «Кошмар, как ее изуродовало! Когда я умру, хочу, чтобы меня хоронили красивой». И в похоронном бюро я сказал, чтобы за любую цену, но ее сделали красивой!
И лицо его исказилось, казалось он вот-вот заплачет. В груди глухо заклокотало, и кто-то уже замахал руками:
- Юра, Юра, успокойся!
Но мужчина ни на кого не обращал внимания, и клокотание усиливалось. Ему заботливо протянули стакан воды, он оттолкнул его, вскочил со стула и размахнулся рукой, будто сбрасывая кого-то. Но тут же быстро обмяк и притих, заметив в дверном проеме ребенка.
- Юля, детка, иди к папе, - прошептал он и вытянул перед собой руки.
Девочка серьезно оглядела присутствующих, стол, заставленный тарелками и прозрачными стаканами, ставшего незнакомым отца, и также бесшумно как пришла вышла.
В октябре Юле исполнялось 7 лет, и она пошла в первый класс. Она знала, что ее мама умерла. Ей сказали об этом, сначала соседка тетя Люба, потом отец и бабушка. Но что значит «мама умерла», она еще не почувствовала. Было лишь смутное ощущение, что мама на время уехала. Она ведь часто уезжала на неделю, или две. И когда несколько дней назад мама не вернулась с работы, отец сказал, что сегодня она не сможет придти, и они легли спать. Это уже потом в доме стало происходить что-то странное. Приходили разные люди, знакомые и незнакомые. Они говорили полушепотом, стучали посудой, рылись в шкафах. Отец молчаливо сидел в кресле и смотрел в одну точку. Бабушка не появлялась и только сегодня, когда они с отцом приехали в то пустое помещение с эхом, бабушка кинулась к ней, вцепилась в плечи и закричала:
- Бедная, моя девочка, умерла твоя мама! Оставила нас с тобой сиротками.
Ее голос становился громче и громче, и бабушка не походила на ту бабушку, которую Юля знала прежде. И пальцы ее были жесткими и впивались в тело. Юле стало страшно, страшно смотреть на бабушку и страшно попросить отпустить ее. Она уже готова была расплакаться, но подошли женщины и мужчины и оттащили бабушку куда-то в сторону. А с Юлей осталась тетя Люба и держала ее за руку весь день. И вместе с ней они подошли к странному сооружению в центре комнаты, на котором стоял красный гроб. Тетя Люба поставила ее на стульчик и сказала: «Попрощайся, Юля, с мамой».
Но женщина в гробу, покрытая полупрозрачной белой вуалью, больше походила на куклу чем на человека. Юля послушно прошептала:
- До свидания, мама, - но не поверила, что это действительно была она, МАМА.
Затем они вышли с тетей Любой на улицу и стали ждать пока все остальные люди (их было много) попрощаются с куклой под вуалью. Выходя из помещения, они садились в длинный автобус с полукруглым задом.
На улице было тепло. Светило солнце, курлыкали голуби. Юля насчитала их штук 20 или 22, они постоянно перемещались и их трудно было посчитать точно. Потом подошел отец, и тетя Люба строго ему сказала:
- Я не пущу ее на кладбище. У Клавдии Игнатьевны вот-вот случится истерика. Юле нельзя этого видеть, с нее хватит переживаний.
И они уехали домой. С тетей Любой было спокойно, даже спокойнее чем с мамой. Она накормила Юлю, а потом опять появились люди, те, из автобуса. Отец не обращал на нее внимания, бабушки среди приехавших не было.
Юля не верила, что мама уже не существует. Сейчас ее нет рядом, а завтра, послезавтра она вернется. Она даже представила как в этот самый момент, когда она рассаживает кукол за столом пить понарошечный чай, мама едет в автобусе или в трамвае. Она почти наяву видела русые волосы до плеч, и большие глаза с длинными ресницами, и ее слегка опухшую слева верхнюю губу и потому всегда поддернутую вверх.
В детскую заглянула тетя Люба:
- Играешь? – улыбнулась она.
Юля кивнула и молча разложила мизерные ложечки перед куклами.
- Все будет хорошо, Юленька, все будет хорошо, - повторила тетя Люба.
Но Юля и сама это знала.

2
Танька Воронина и Элеонора Корнеева не были подругами. Просто жили по соседству. Но Элеонора покровительствовала Таньке, угощала ее импортным печеньем, которое родители Таньки в жизни бы не купили (помимо нее на их шее висели еще две сестры и было не до жиру), одалживала ей на школьные вечера свои платья, а пару из них даже отдала насовсем. Правда, одно из них, бархатное, уже потерлось на локтях и на той части юбки, по которой елозили ягодицы Элеоноры. Но Танька вышла из положения, середину юбки с потертостями вырезала, а верхнюю и нижнюю части сшила. Платье стало короче раза в три, но Таньку это не смущало. Все говорили, что у нее красивые ноги. Все, кроме Элеоноры. Элеонора считала Таньку слишком толстой.
- Танька, ты посмотри какие у тебя толстые ляжки и огромная задница, - говорила она, округляя глаза.
- Нормальная задница, - огрызалась Танька, при этом тайком смотрела в зеркало и с тоской думала, что ей опять придется просидеть день на кефире. Она уже не раз практиковала подобные «разгрузочные» дни, но никогда не выстаивала до конца. Ближе к полуночи ей вдруг приходила в голову мысль, что все это ерунда, и ничуть она не толстая, ляжки у нее стройные, а ягодицы имеют вполне естественную выпуклую форму. И вообще, ее, Танькина задница вовсе не обязана походить на худую, плоскую задницу Элеоноры, и в честь этого Танька съедала тарелку борща с блестящими жиринками на поверхности или чашку дымящегося шафранного плова, сваренного матерью на завтра. И в душе Таньки наступала гармония. До следующего появления Элеоноры.
В следующий раз Элеонора приходила с какой-нибудь «обновкой», напяливала ее на Таньку и подводила к зеркалу, вставая рядом.
- Смотри, тебе 15, а мне почти 30, и у нас один размер. Ты даже крупнее, платье так и трещит по швам (Элеонора, конечно, преувеличивала. Будь это правдой, не видать Таньке платья как своих ушей). А ведь я уже рожала.
«Не всем же быть такими селедками как ты», - хотелось съязвить Таньке, но вслух она произносила другое.
- Тетя Элла, не всем же везет быть такими стройными как вы.
- Какая ты противная! Опять называешь меня тетей. Мы же договорились обращаться друг к другу по имени. Неужели я кажусь тебе такой старой? – и в голосе Элеоноры появлялись умоляющие нотки.
- Ну, нет … - тянула Танька, – просто я так привыкла. Вы ведь старше меня и у вас есть дочка.
- Подумаешь, старше. Всего на 10 лет, - и она приближала лицо к зеркалу, внимательно разглядывая каждый его сантиметр. – Мне дают не больше 20 …
Иногда на Элеонору находило меланхолическое настроение, и она грустно говорила Таньке:
- Тань, может, попьем чаю? Я тортик принесла.
Танька шла включать чайник, а Элеонора у нее спрашивала:
- Как твои дела?
- Хорошо, - отвечала Танька.
- Конечно, хорошо. Ты так молода, у тебя все впереди. Знаешь, у меня тоже когда-то было все впереди.
Танька не прерывала Элеонору. Молча ставила перед ней чашку с чаем, ажурные розеточки с вареньем, и садилась напротив.
- Ты вряд ли прислушаешься к моему мнению, но я на всякий случай скажу. Вдруг потом ты все-таки вспомнишь мои слова. Не выходи замуж без любви, - нравоучительно начинала она, но потом забывалась, и говорила просто, без выкрутасов. - Это очень тяжело жить хоть и в комфорте, но с нелюбимым человеком.
Я привыкла жить в комфорте. Сначала мне его обеспечивала мама, она работала комсоргом, ездила в Болгарию, Венгрию, Чехословакию, ГДР и привозила оттуда своей дочери много шмоток. Мне завидовали все девчонки из школы. Иногда я ездила вместе с ней. Мужа мне нашла тоже она. «Твоя мать не вечна. Кто тебя будет обеспечивать, если я умру? А за ним ты будешь как за каменной стеной». Мама была права. У нас было все, о чем могут мечтать молодожены. Квартира с обстановкой, машина, модная одежда, каждый год поездки на море. Появилась Юля. А я все бы это отдала, чтобы вернуться в то лето и начать все сначала.
Элеонора поднимала глаза на Таньку, какое-то время молчала, потом тяжело вздыхала и продолжала:
- Я познакомилась с Сережей в Сочи. Это была любовь с первого взгляда. Он такой удивительный! Мы не разлучались с ним ни на минуту. Но он жил во Владивостоке, работал каким-то рабочим на корабле и говорил, что обязательно станет капитаном. Он уезжал из Сочи раньше меня и я так рыдала, что служащий аэропорта спросил, не вызвать ли мне скорую.
Потом пришла телеграмма: «Скучаю. Приезжай гости. Люблю. Очень жду. Сергей».
Я очень хотела поехать, но мама сказала: «Глупо отказываться от человека, который готов связать с тобой свою жизнь ради моряка, который бросит тебя уже через два месяца. Все моряки бабники. И разве тебе не жалко своей мамочки? Что я буду делать без тебя?» И она заплакала, и плакала весь вечер. Пришлось даже давать ей успокоительные капли. В общем, никуда я не поехала, а через месяц вышла замуж за Юру. Думала, так легче будет.
Время от времени Элеонора прерывалась, мешала ложечкой остывший чай, и снова продолжала.
- А хочешь, Танька, я скажу тебе большой секрет?! – глаза ее зажигались от собственной смелости, но внезапно затухали. – Хотя, ты слишком маленькая, чтобы тебе доверять такие секреты. А то твоя мать меня убьет. Она и так уже косо поглядывает на нашу с тобой дружбу.
- Ничего не косо, - оправдывалась Танька, но знала, что мать, действительно, не слишком благосклонна к Элеоноре. Догадывалась она и о чем Элеонора побоялась сказать. Да не только Танька, весь подъезд догадывался, что она изменяет мужу. Впрочем, если Элеонору лишь подозревали в адюльтере, то имя любовницы ее мужа знали наверняка.
- Ладно, Танька, пора мне. Еще Юльку из детсада забрать надо.
Элеонора уходила, а Танька сочувственно смотрела ей вслед. После таких разговоров она очень жалела тетю Эллу и прощала ей все прежние выпады по поводу толстых ляжек и необъятной задницы.
Элеонора не заходила уже неделю, Танька жила в гармонии с собой. В этот день она хорошо позавтракала, плотно пообедала и теперь собирала стол к ужину. Вот-вот должны были вернуться родители и сестры.
В двери заскрежетал ключ и раздался немного тревожный голос матери.
- Та-ань, ты дома?
- Дома, - отозвалась Танька. – Что-то случилось? – спросила она, заметив странное выражение на лице матери.
- Случилось, - мать тяжело вздохнула. – Элеонора погибла. Попала под поезд.

3.

 ИЗ МАТЕРИАЛОВ ДЕЛА №538/021 ОБ ОТКАЗЕ В ВОЗБУЖДЕНИИ УГОЛОВНОГО ДЕЛА ПО ФАКТУ СМЕРТЕЛЬНОГО ТРАВМИРОВАНИЯ КОРНЕЕВОЙ Э.А.

«09 сентября 1999г. в 13.30 местного времени в дежурную часть РОВД на ст. Белая поступило телефонное сообщении о том, что на 5344 км ВСЖД машинист грузового поезда №2914 Агапов сбил человека, производя экстренное торможение для предотвращения наезда.
При выезде на место происшествия был обнаружен труп женщины на вид 27-30 лет, европеоидной расы, длина тела 160-165 см, волосы русые до плеч. На трупе был одет плащ серебристый, капроновые чулки телесного цвета, под плащом черное платье до колен с длинной молнией на спине, на ногах туфли-шпильки черного цвета, лакированные.
В последствие была установлена личность смертельно травмированной – Корнеева Элеонора Алексеевна, 08 июля 1969 г.р., проживавшая по адресу: г. Зеленоград, ул. Ермакова, д.190, кв. 22, высшее образование, преподаватель русского языка и литературы в Зеленоградском педагогическом колледже. Замужем за Корнеевым Юрием Петровичем (196__г.р.), начальник отдела архитектуры Зеленоградской администрации. Имела дочь 199__ г.р.»

ИЗ ОБЪЯСНЕНИЙИ МАШИНИСТА ГРУЗОВОГО ПОЕЗДА № 2914 АГАПОВА Н.В.
(35 лет, женат, двое детей, с места работы характеризуется положительно. После происшествия направлен в психо-неврологический санаторий для прохождения реабилитационного курса)
«Следуя по 5344 км я увидел, что между нитками пути боком стоит человек. Я выезжал из кривой, человек стоял за 400 метров до локомотива, на подаваемые мной сигналы тифона не реагировал. Я применил экстренное торможение для предотвращения наезда при скорости 75км/ч. Но наезд предотвратить не удалось, поскольку тормозной путь при такой скорости составляет 800-1000 км. Удар пришелся на правую часть метельника локомотива. Остановившись, я вышел осмотреть локомотив, повреждений на нем не было. На метельнике я увидел пятна крови. Позже помощник сказал мне, что сбитой была женщина. Сразу после остановки к путям подъехала «Волга» темного цвета, и к нам подошли сотрудники милиции».
ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА СВИДЕТЕЛЯ ПО ДЕЛУ №538/021
Свидетель: Сурнова Маргарита Ивановна, 57 лет, пенсионерка
«Я стояла на платформе, ждала электричку. Мне на дачу надо было. Но я расписание перепутала, пришла на час раньше. Электричка должна была прибыть в 14.10, а я была там уже вначале второго. Кроме меня никто еще не подошел. Минут через 20 появилась молодая женщина, не очень высокая, светлые волосы, в серебряном плаще и черных шпильках. Она не дошла до пешеходного перехода, спрыгнула с платформы прямо на гравий. Я еще подумала, и не жалко ей свои туфли. Дорогие ведь, наверное. Выглядела она грустной и задумчивой. Ни на что не обращала внимания. Когда она переступала рельсы, то несколько раз запнулась. А потом вдруг остановилась. Наверное, решила переждать, пока пройдет товарный поезд справа. А слева тоже шел поезд, и прямо на нее. Он гудел-гудел, а она даже не оборачивалась. Все смотрела на товарняк, мелькавший перед ней. Я стала ей кричать: Женщина, уйдите с пути! Но она не слышала».


ИЗ МАТЕРИАЛОВ ДЕЛА №538/021 ОБ ОТКАЗЕ В ВОЗБУЖДЕНИИ УГОЛОВНОГО ДЕЛА ПО ФАКТУ СМЕРТЕЛЬНОГО ТРАВМИРОВАНИЯ КОРНЕЕВОЙ Э.А. (продолжение)

«Согласно заключения №224 судебно-медицинского исследования трупа, смерть Корнеевой Э.А. последовала от железнодорожной травмы с переломом тела 7-го шейного позвонка, с открытым переломом правого бедра, с открытым переломом подвздошной кости справа, с проникающими ранами в брюшной полости и с разрывом печени. Смерть Корнеевой Э.А. наступила за 6-2 часов до судебно-медицинского исследования.
Телесные повреждения причинены действием тупых твердых предметов, чем могли быть выступающие детали железнодорожного состава, относятся к категории, причинивших ТЯЖКИЙ вред здоровью по признаку опасности для жизни, причинены за несколько минут (5-15 мин) до наступления смерти и состоят в прямой причинной связи со смертью.
«Принимая во внимание те обстоятельства, что в действиях машиниста Агапова Н.В. имеются достаточные данные, указывающие на отсутствие признаков преступления, предусмотренные ст. 293 УК РФ
       
       ПОСТАНОВИЛ:
Отказать в возбуждении уголовного дела по сообщению о совершении преступления, предусмотренного ст. 263 УК РФ «Нарушение правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, воздушного или водного транспорта» за отсутствием состава преступления в действиях Агапова Н.В.»


4.
Отец Элеоноры ушел из семьи еще до ее рождения. Она никогда не видела его, даже на фотографии, и никогда не знала, как его зовут. Отчество и фамилию она получила от дедушки. Его она тоже не видела (он рано умер), но мать часто рассказывала о том, какой он был добрый, умел вырезать разные фигурки из дерева, сам построил дом, в котором теперь живет бабушка, и если бы остался жив, то очень-очень любил бы Элеонору, возил бы ее на шее и ходил бы с ней в лес за грибами и за ягодами.
В благодарность за то, что дедушка ее любил бы, останься он жив, Элеонора каждый год с мамой и бабушкой ходила на кладбище, ухаживать за могилой. В ее обязанности входило детскими пластмассовыми граблями выметать из оградки листву и протирать фланелевой тряпочкой овальную металлическую фотографию дедушки с указанием годов жизни. На фотографии этой дедушка выглядел спокойным и вполне довольным. Его глаза глядели прямо на Элеонору, когда она садилась перед ним на корточки, и слегка улыбались. И весь его вид был такой, словно он что-то хотел ей сказать, что-то очень хорошее, что никому не известно, кроме него. И маленькая Элеонора думала, что, наверное, дедушке не так уж плохо на том свете, и мама с бабушкой зря плачут, когда приходят на кладбище.
Когда она подросла, то пришла к выводу, что даже лучше, что дедушка умер еще не старым. На ее глазах бабушка покрывалась морщинами, к тому же у нее разболелись ноги и она с трудом ходила. Дедушка же на фотографии не менялся, по-прежнему оставался молодым, довольным и у него ничего не болело.
Элеонора не была злым ребенком. Она жалела бабушку и помогала ей чем могла, но втайне радовалась, что ей самой только 14, у нее гладкая кожа, густые волосы, тонкая талия и стройные ножки. И время идет так медленно, что ей еще не скоро придется думать о старости. Тем более она дала себе твердое обещание не стареть. За то время пока Элеонора растет либо наука придумает вакцину для вечной молодости, либо она сама что-нибудь предпримет. Но что именно, она еще не решила.
После окончания школы Элеонора поступала на юридический факультет, но провалила историю. Чтобы утешить впавшую в хандру дочь мать отправила ее в Сочи. А через несколько месяцев после возвращения Элеонора вышла замуж. Речь о повторном поступлении, по крайней мере, на дневное отделение, уже не шла. В их маленьком городке институтов никогда не было, а до областного центра ехать не меньше 100км. Как порядочная жена она не могла оставить мужа и уехать учиться, поэтому в следующую осень она подала документы на заочное отделение филфака.
На 4-м курсе Элеонора забеременела. Сначала она обрадовалась новости. Накупила кучу журналов с советами для будущих мам и тщательно их штудировала по вечерам. Но по мере того, как тело ее разбухало, Элеонора стала впадать в отчаяние. Она страшно боялась, что, родив, уже не сможет восстановить прежнюю талию. Однако опасения оказались напрасными. Уже через пару месяцев после выписки из роддома, она смогла покупать одежду прежнего размера. Правда, бесследно роды все-таки не прошли. Живот немного одряб, ягодицы опустились, но больше всего Элеонору расстраивали ее изменившиеся груди. От молока они отяжелели, сквозь кожу просвечивали набухшие вены, придавая ей синюшный оттенок, окружности вокруг сосков расплылись и потемнели, и казались Элеоноре нестерпимо ужасными.
Неделю она размышляла, а потом наврала матери, что молоко как вода и маленькая Юлька отказывается его сосать, и перетянула грудь. Было больно, но она знала, ради чего страдает. Мужу она твердо заявила, что рожать больше не намерена. Хватит с нее и тех мучений, что она пережила.
Когда Элеоноре исполнилось 26 лет, она устроилась в Педагогический колледж преподавателем русского языка и литературы. В тот же год она заметила у себя первые морщины. Они протянулись тонкими паутинками у внешних краев глаз. Элеонора была ошарашена тем, что старость так рано заявила о себе. Она купила самый дорогой крем anti-age и ежедневно с тревогой разглядывала, не стали ли морщины менее заметны. Иногда она оставалась довольна результатом, иногда приходила в уныние, насчитывая лишний лучик на коже.

Элеонора вышла из класса, стуча набойками по бетонному полу. Девочки, одна за другой, увидев ее, надевали улыбки и вежливо произносили:
- До свидания, Элеонора Алексеевна.
Элеонора улыбалась в ответ и тоже отвечала:
- До свидания.
Но в лицо она никого не узнавала и вряд ли помнила, с кем она уже попрощалась, а с кем еще нет. В голове царил полный беспорядок, мысли наскакивали одна на другую, мешая сосредоточиться на чем-то конкретном.
Весной она отметила 30-й день рождения. Уже шел сентябрь, но Элеонора никак не могла привыкнуть к новой цифре. Она одновременно и стыдилась и боялась своего возраста.
На дне рождения было много гостей, много шампанского, много подарков. Все веселились, все говорили, что в 30 жизнь только начинается. Но у нее с того дня началась депрессия. Ничего не хочется, ни есть, ни пить, ни лежать, не танцевать. И трудно понять, то ли просто не хочется жить, то ли хочется умереть. Она невидящим взглядом скользнула по головам обтекающей ее толпы. Только дочь жалко. Не хватает сил почитать ей книжки, поиграть с ней, порадоваться очередным звездочкам в тетради за ровно выведенные буквы. Она плохая мать. Иногда она даже забывает о Юльке, а потом долго плачет из-за этого. Наверное, дочери будет лучше без нее.
Плохая мать, плохая жена. Она стала изменять еще до рождения Юльки. Кто был первым? Да, вспомнила, тот студент-технарь с вечеринки одноклассницы. Он был младше на 3 года, его родители уехали на дачу. Утром, когда Элеонора собралась уходить, студент лишь приоткрыл глаза и пробормотал:
- Дверь сама захлопывается.
Вечером она целовала мужа, и он ничего не заметил, не заподозрил. Как будто ничего не произошло, как будто она оставалась прежней.
Кто стал следующим? Декан ее факультета. Высокий, сухощавый мужчина 45 лет. Он был очень внимателен и почти влюблен в нее. На время сессии снимал ей квартиру и упрощал сдачу экзаменов. Их отношения продолжались 2 года и длились бы дальше, до выдачи диплома, но декан уехал заграницу по приглашению какого-то европейского университета. И Элеоноре пришлось доучиваться самой.
Еще был таксист. Крепкий, молодой парень с белоснежными зубами. От него пахло кожей и чем-то еще, соляркой или бензином. Все происходило прямо в машине. Он прижимал ее к спинке кресла и впивался губами в рот. Потом она заметила язвы на его руках и больше не встречалась с ним. Не без сожаления. Из всех ее любовников только с ним и было весело.
А теперь скучно! Скучно каждое утро просыпаться в одно и то же время и затем идти на работу по одной и той же дороге. Скучно видеть одни и те же лица, скучно два раза в неделю бегать на съемную квартиру к надоевшему любовнику.
Сегодня он придет к ним на вечеринку со своей бесцветной, безликой женой. Он, как обычно, будет громко разговаривать, ругать всех политиков и раскатисто смеяться над своими шутками. А Верочка будет сидеть рядом, кивать, соглашаясь с его неудачными высказываниями.
Иногда Элеоноре ее жалко, а иногда так и хочется отхлестать по щекам. А потом скинуть все со стола и прокричать ей в лицо:
- Почему ты это терпишь? Твой муж спит со мной уже полтора года, а ты делаешь вид, что ничего не знаешь, приглашаешь в гости и угощаешь домашним печеньем! Почему бы тебе не выгнать его, не сменить замки на двери и не выбросить с балкона его одежду?! Пусть собирает свои трусы на глазах у всего двора! Почему ты улыбаешься мне вместо того, чтобы оттаскать за волосы!»
А почему она сама не сделает то же самое? Ее муж уже давно почти живет с Ленкой, коллегой по работе. Дарит ей сережки на дни рождения и 8 марта, а Ленка, не стесняясь, демонстрирует их в колледже перед Элеонорой. Она упрашивает его развестись, но из-за Юльки и потому, что считает Элеонору психованной, тянет с разводом. А как было бы весело! Оттаскать как следует Ленку … Но и на это нет сил.
- Элеонора, ты уже закончила? – она не сразу поняла, что обращаются к ней, но обернулась на звук знакомого голоса. Танька, Татьяна Павловна, преподает педагогику, этику и психологию. Они с ней почти дружны.
- Да, закончила, - наконец очнулась Элеонора. – Последнюю пару отменили. Кажется, девчонки идут на экскурсию.
- Я тоже все. Осталось журнал заполнить. Подождешь минут 15, и вместе пойдем?
- Извини, меня Юра ждет на той стороне. Не могу задерживаться.
- Ничего страшного, - пожала плечами Татьяна Павловна. – Тогда я, пожалуй, еще и рабочую программу закончу.
Муж всегда ждал Элеонору на другой стороне железной дороги. Виадук был слишком далеко, и если ехать через него, то дорога только в одну сторону занимала полчаса. Когда она сама переходила пути, на это уходило лишь 5 минут, плюс 10 минут на машине и они дома.
Элеонора, наконец, вышла на улицу. В лицо ударил прохладный осенний воздух. Когда-то она любила осень, особенно сентябрь. Теперь же время года не имело значения. Обычно она переходила пути через пешеходный переход, и туфли оставались целы. Но сегодня ей было лень идти до перехода, и она двинулась напрямую. Она взобралась на платформу, затем спрыгнула в гравий, переступая рельсы. Справа раздался пронзительный гудок и шум приближающегося состава. Элеонора застыла, поезд несся мимо. Ее волосы растрепались от ветра, создаваемого быстрым движением. А она как завороженная смотрела на вращающиеся колеса. Они притягивали ее и у нее снова, как бывало в детстве, возникло сумасшедшее желание: А что если … кинуться под колеса? И тогда все – смерть.
Мысли о смерти часто ее посещали. Глядя вниз с балкона 5 этажа, она думала, а что если спрыгнуть? Переплывая через реку задумывалась, а если перестать двигать руками и ногами … Но каждый раз не решалась, и сейчас не решилась. А вдруг ее не убьет, а покалечит? Тогда она станет уродом. Если умирать, то уж наверняка.
А потом слева раздался гудок, и, кажется, кто-то кричал с платформы, и она поняла, что на нее идет поезд, и что, пожалуй, это шанс - оборвать все одним разом. Она не стала оборачиваться в сторону поезда, чтобы не испугаться и не отскочить, и поэтому смотрела на вращающиеся колеса, пока они не исчезли.