Глава 2. Стальград. Ч. 2

– Да скажи мне, наконец, куда мы так несемся? На пожар?
Пьер, продолжая активно взбивать сапогами рыжую пыль, сварливо откликнулся:
– Не куда, а откуда. Извини, но так надо. К несчастью, очень многие видели твою побрякушку. А в этом мире умеют отличать настоящие камни от «стразиков»...
Я задохнулась от возмущения, глотнув заодно изрядную порцию пыли:
– То есть по твоей милости я должна теперь... вместо того чтобы спокойно с обозом... ! – отплевавшись, возопила я.
– Тише ты! – досадливо поморщился менестрель. – Это еще неизвестно, как спокойнее. Думаешь, в обозе никто бы не позарился на толстенную золотую цепь, выглядывающую у тебя из-за ворота? Тем более что к ней имеется столь солидный довесок!
– Я все равно не понимаю, чем нам поможет поспешное бегство. Обоз нас все равно догонит... Я надеюсь.
Пьер победно усмехнулся, искоса глянув на меня.
– Не догонит. Мы пойдем другим путем.
Час от часу не легче!
– А разбойники?! А волки, или что тут у них самый зубастый?! А... черт знает что еще?!!
Ругаться на бегу – удовольствие ниже среднего. Благо, до моего сердитого спутника это тоже дошло. Резко остановившись, он глубоко вздохнул (предусмотрительно приложив к губам извлеченный из кармана платок), успокаиваясь.
– Послушай. Я тут уже почти три года торчу. Исходил все вдоль и поперек. По большей части – в гордом одиночестве. И, как видишь – вполне себе жив и здоров.
– Что ж, поздравляю с благополучным избавлением от везения в лице меня! Теперь ты огребешь по полной, за все три года, да и еще на будущее останется...
– В смысле? – опешил он.
– В смысле – беги отсюда, пока цел, – грустно отвернулась я. – С моим феноменальным чутьем на неприятности мы далеко не уйдем, обязательно напоремся на что-нибудь несовместимое с хорошим настроением. Мне-то что, я уже привыкла, а за тебя обидно немножко будет...
Бедолага менестрель, растерявшись, обошел меня по широкой дуге, заглянул в глаза, чудом не вывернув себе шею.
– Ты... ты чего это? Эй?.. Ну перестань. Все будет нормально, прорвемся!
Со всхлипом вздохнув, я встряхнула головой, и с бесшабашным: «А, будь что будет!» – потопала по дороге, резко развернувшись на каблуках. Пьер понуро двинулся следом.
В скрипучую калитку постоялого двора я впорхнула, уже почти смирившись с планами менестреля на наше ближайшее будущее. Я достаточно разбираюсь в людях, чтобы не ошибаться на его счет. Пьер определенно из тех, кому можно доверить себя сопровождать по незнакомой местности, не опасаясь за целость собственной шкурки. Другой вопрос – сможем ли мы миновать разные неприятности за трое суток пути до столицы. Но эту проблему я решила оставить на откуп своей обленившейся удаче. Пусть отрабатывает столько лет безделья!

Привал мы устроили, когда солнце почти закатилось за горизонт, а из-за деревьев уже выглядывала зеленоватая луна, пока еще призрачно-прозрачная.
– Ксю...
– А? – я уже почти заснула, свернувшись калачиком под тонким шерстяным пледом.
– Послушай... Насчет медальона...
– А что с ним?
Менестрель надолго замолчал, так что я снова задремала. Потом медленно заговорил, подбирая слова.
– Понимаешь... Я видел этот медальон раньше. Скажу больше – я его носил...
Интересно. Только что в этом такого удивительного?
– Ну и что?
– Как тебе объяснить... Я и сам не понимаю... В общем, я из-за него сюда, похоже, и попал. Так же, как ты – с вонючим розовым дымом и прочими спецэффектами.
Сон улетучился мгновенно.
– С розовым дымом?!
Пьер философски пожал плечами:
– Ну и вот. Тоже пока проморгался, смотрю – все вокруг какое-то странное...
Он замолчал, скорее всего, на долю секунды, но я не выдержала:
– И что потом?
– Потом? Каким-то чудом выбрался из леса. Долго, дня три, надеялся, что сплю. Потом еще некоторое время мечтал, что свихнулся и нахожусь в психушке, а разгуливающие вокруг бородатые мужики в лаптях и косоворотках – добрые дяди-санитары, женщины – медсестры, а дети – плод больного воображения... Все бы ничего, но, пару раз вляпавшись в отходы жизнедеятельности местных коров, смирился, что здесь все относительно реально. Вот и решил по-простому расслабиться и получать удовольствие. С первым же обозом ушел из деревни, выменял на пять наших копеек у какого-то пьянчужки в столичном подзаборье лютню и вот теперь хожу, пою, денежку какую-никакую зарабатываю...
– И не боишься?
Пьер демонически усмехнулся сквозь пламя разделявшего нас костерка:
– Не-а. Боится тот, кто верит, что все здесь взаправду. А я, признаться, до сих пор тешу себя надеждой, что сплю.
Я позволила себе усомниться:
– Ну да. А зачем же тогда мы так драпали из города? Воры же тоже ненастоящие, так? Да и я, скорее всего, тоже плод твоего больного (еще бы – такое нафантазировать!) воображения...
– Нет. У тебя – единственная реальная вещь в этом мире, поэтому ты не можешь быть плодом... ну, то есть... в общем – поняла?
Я честно поскребла затылок:
– Признаться, не очень. Висюлька же у тебя была. Потом, я так понимаю, ты ее где-то посеял. Судя по всему – еще дома. Кто-то нашел, сдал в ювелирку, а я купила. В принципе, довольно логично и последовательно. Так?
Менестрель призадумался:
– Похоже на то. Одно маленькое «но»: я не терял медальон. Он пропал уже здесь. Просто... испарился.
– Испарился?!
– Ну да... – обреченно развел руками Пьер. – Я его в очередной раз рассматривал, а он взял и исчез все в том же розовом дыму...
– Нет, я положительно не понимаю: что значит – исчез? Ты же его в руке держал?
– Я и сам не понимаю. Раз – и нету...
Я машинально проверила медальон, спокойно висящий на прежнем месте, и откинулась на спину, заложив руки под голову.
– Странные вещи ты говоришь... Но, с другой стороны, какой смысл тебе врать? Да никакого... Или? – я скосила глаза. Пьер отрицательно мотнул головой. – Ладно, принимается. Значит, давай попробуем подумать, сопоставить для начала. Ты когда его посеял?
– Я не посеял! – сверкнул отблесками пламени в глазах мой попутчик.
– Да какая разница... Так когда?
– Через три месяца. Это... два с половиной года тому назад... даже чуть больше...
– Ладно. Раз уж он отсюда исчез... И как-то попал обратно... – Я задумалась. – Эх, была – не была! Примем пока за рабочую самую невероятную версию: все дело в медальоне. Допустим, он волшебный? Это ведь настолько же невозможно, как и всяческие путешествия по мирам и тому подобная фантастическая лабуда?
– Ну допустим...
– Значит, рассуждать логически, с точки зрения современной науки и известных законов мироздания, смысла тоже нет... Говоришь, исчез через три месяца? Ну три так три. Я тут почти неделю. Значит, у нас осталось что-то около десяти недель, чтобы понять, как заставить эту штуковину вернуть нас туда, где взяла. И начинать думать надо прямо сейчас. Эй! Ты чего, спишь, что ли?
Я приподнялась на локте, но Пьер не спал. Или спал – но сидя и с открытыми глазами.
– Э-эй!
Менестрель встрепенулся:
– А? О, прости... Просто безрадостная перспективка какая-то получается... А вдруг медальон тут совершенно ни при чем, а мы ничем не отличаемся от всех остальных. Они же тоже случайно здесь оказались. И вернуться еще никто не сумел... Я узнавал, – печально добавил он в ответ на мой скептический хмык.
Но я не поверила. Просто очень не хотелось верить... И снова усомнилась:
– Так-таки и никто?
Пьер удрученно помотал головой. Но от меня так просто не отделаться! О! Что я вспомнила!
– А легенду о спящем королевиче слыхал?
– Ну конечно. Я же менестрель! Я даже песню сочинил... ну, не совсем сочинил... так, переделал...
Я не смогла удержаться:
– Да ты чтооо! Споешь?
Бедняга сочинитель смутился окончательно:
– Н-нет... В следующий раз... Когда-нибудь может быть...
– Ну не хочешь, как хочешь! Только скажи: там гроб хрустальный, как в первоисточнике?
Бард убито кивнул.
– Ну тогда не пой, – подобрела я. – Ну да ладно. Я, собственно, чего подумала-то...
Пьер вдруг напрягся.
– Тихо! – и одним движением затушил костер, щедро сыпанув в него предусмотрительно набранной дорожной пыли.
Наученный горьким опытом менестрель не учел одного. Пыль высыпалась из мешочка не только вниз, но и в стороны... Стоит ли говорить, что на дружный чих сбежались все окрестные разбойники?

Они вышли на нашу крошечную полянку сразу со всех сторон, человек пятнадцать заросшей донельзя, а потому неопределенной по национальному составу наружности, и устроили целый спектакль. Поигрывали мускулами, хорошо видимыми в зеленоватом свете почти полной луны в прорехи нехитрой одежки. Многозначительно скалились, откровенно пялясь на кутающуюся в тонкий плед пленницу.
– Ну и чего вы ждете, позвольте полюбопытствовать? – наконец не выдержала я.
– Дык это... того... – замялся самый разговорчивый.
– Атамана ждут, – перевел Пьер.
– Угу, – радостно закивал разбойник.
– И где его носит?
Контактер недоуменно пожал плечами.
Я еще минут десять разглядывала наших донельзя колоритных пленителей сплошь мертвецкой расцветки (издержки освещения, но все равно красиво), прежде чем кусты зашевелились и за их спинами замаячил длинный нескладный силуэт, закутанный во что-то невообразимо равное. Никак атаман?
Разбойники расступились, подтверждая мою догадку, и главарь предстал во всей красе.
– Н-даааа... – удивленно протянул Пьер. – Когда же это ты так поизноситься успел?
Гроза окрестных дорог почему-то смутился:
– Да все эти чертовы гвардейцы! Совсем житья от них не стало...
Менестрель протянул руку и сочувственно похлопал его по плечу.
– Да что уж там, – отмахнулся атаман. – Ты-то как опять попасться умудрился? Я ж тебя учил!
Теперь настал черед Пьера виновато разводить руками.
Стоп! Они что – знакомы?!