Первый бал Веры Тереховой. Из книги Любовь и дружб

Снегурочка или страдания молодой Веры Тереховой.

Вера проснулась со слезами на глазах,

 – Господи, как тяжело жить нам некрасивым женщинам. Никто нас не любит и не жалеет. Петров разрешил мне там, в ресторане танцевать с этим придурком, который и двух слов связать не может и все норовил потрогать мою грудь, ну я и врезала ему, как учил меня брат, прямо в солнечное сплетение, он и упал, пришлось нам с Петровым убегать из этого идиотского ресторана.

А все-таки здорово я ему врезала, будет знать, как совать руки, куда не надо.

Вера Петровна Терехова с отличием окончила Педагогический институт, факультет Русско-Советской литературы и собиралась стать преподавательницей в Университете, где преподавал её жених Петр Николаевич Петров.

Талантливейший физик, основатель целого направления в физике, где было множество загадок и пока очень мало отгадок, одну из них Петров и решил, за что в 35 лет стал действительным членом-корреспондентом Российской Академии наук.
 
Благодаря своей добродушной и спокойной натуре, а также новому направлению в физике, которое он избрал, где у него не имелось соперников, у него не было врагов.

Жизнь его так и шла бы по накатанной дороге, ученого-физика.

Собрания, конференции, лабораторные опыты, сложные расчеты, научные открытия, мировая слава, награды, машина, темно-синяя “Волга” с личным водителем, жена, дети, толстенный живот, одышка, по вечерам покер с такими же чокнутыми, как и он, профессорами на всю ночь.

Но двенадцать лет назад он встретил десятилетнюю дочь своих соседей по лестничной площадке, Веру Терехову.

О, она сразу же взялась за этого молодого двадцатичетырехлетнего парня и вертела им, как хотела.

 Заставляла по утрам делать зарядку, бегать несколько кругов вокруг дома, а главное уговорила бедного любителя хорошо покушать сесть на диету и есть только овощи и фрукты.

 Девочка ему настолько нравилась, что даже без её присмотра он занимался и бегом и утренней гимнастикой, соблюдал диету, установленной девочкой и даже ходил на свидания с теми девушками, которых она одобряла.

Правда, ученого оправдывало только одно, близкие Веры, мать, сестра, брат, отец ушел от них, слушались её, и даже побаивались.

Более того весь дом каким-то образом подчинялись её диктату. Она была самая добрый диктатор в мире. Вера, маленькая девочка бросалась на пьяных хулиганов, защищая какую-нибудь дворняжку, старалась восстановить мир в семье, где муж и жена часто скандалили.

Дошло до того, что взрослые тети и дяди просили её помочь защитить их от каких-нибудь неприятностей, и она шла в бой в их защиту.

 Чем берут все диктаторы в мире, страхом и деньгами, т.е. кнутом и пряником. Ни того, ни другого у неё не было, и она подчиняла людей тем, что непоколебимо верила в свои силы, и в справедливость.

Но Вера еще не понимала, какая страшная сила больше всего действовало на взрослых и детей. Это её трогательная и беззащитная красота, которая уже с 10 лет обжигала мальчиков и даже взрослых.

 Её белые волосы пышным ореолом обрисовывали её круглое личико и снежными хлопьями ложились на плечи и на грудь девушки. Большие продолговатые глаза прикрывались длинными черными ресницами. Цвет глаз густой морской синевой оживлял это удивительное лицо, и когда она обижалась, казалось, что её глазки наполнялись морской водой, и тот, кто её обижал, делал все, чтобы девочка простила его.

К удивлению Петрова зарядка, бег и диета так на него подействовали, что вместо жира у него появились мускулы, он почувствовал свободу в движении и живость в мыслях.

Все было хорошо, её обожали и дома и в школе. У неё был свой мальчик на побегушках, крупный ученый, лауреат всяческих премий Петров, который выполнял все её просьбы, вначале детские, а потом и взрослые.

 На его счастье девочка, а потом и девушка была совершенно бескорыстна. Если что-нибудь и заставляла его делать, например, станцевать какой-нибудь молодежный танец, или спеть какой-нибудь шлягер, то только где-нибудь наедине.

Только одно беспокоило её душу. Вопреки всем знаменитым романам, как русских, так и иностранных, она не чувствовала ни влечений к кому-нибудь, ни страсти, ни ревности, то есть она ни разу не влюблялась.

       В школе её стали называть “Снегурочка”, и не только за цвет её волос, но и за равнодушие и холодность ко всем, кто терял из-за нее голову. Окончив школу, Вера поступила в Университет на факультет Русской и Советской литературы.

На четвертом предпоследнем курсе, узнав, что её любимый толстячок Петров скоро должен уехать работать по своей теме в знаменитый Университет во Францию, Вера засела за учебники по французскому языку и старательно учила этот трудный язык.

Она знала, что без неё он никуда не уедет. У неё были отличные способности к языкам, и вскоре она уже неплохо знала его. И хотя она говорила с ужасным акцентом, Петров её понимал, вот поймут ли ее французы, этого она не знала.
 В 23 года Вера окончила Университет, и летом 1980 года они с Петровым поехали на все лето во Францию.

 После того, как самолет приземлился на аэродроме Орли, Вера заметила, что французы, о которых говорили, что это самый воспитанный народ в мире, нагло и беззастенчиво рассматривали её, при этом, как мужчины, так и женщины.

Они внезапно останавливались, стараясь рассмотреть её, создавая какой-то водоворот вокруг неё. А она бедная не знала, куда деваться от стыда.

Конечно, это ее черная кофточка с короткими рукавами и бесстыдно открытым лифом и узкая и короткая юбка, облегающее ее бедра и конечно детские белые носочки, одетые на голые ножки, и туфли на высоких каблуках, делавшие ее немного выше ростом, так не совпадали с французской модой, что она выглядела какой-то провинциалкой.

 Недаром, когда она показалась Петрову в этом наряде, он долго не мог выговорить ни одного слова и так покраснел, что Вера испугалась, что его хватит удар. Люди что-то говорили, обращаясь к ней, но она от страха ничего не понимала.

Тогда она обратилась к Петрову,
 – Милый, чего они говорят? Он, увидев её испуганные, налитые морской водой глазки поспешил ей перевести некоторые слова.

Например, что она потрясающе выглядит, что она самая красивая девушка, какую только они видели. Одна женщина спросила, у кого она одевается и не может ли она дать адрес этого великого дизайнера.

Несколько мужчин, не обратив внимания на Петрова, предложили ей руку и сердце, а в придачу несколько сот миллионов франков.

Девушке стало приятно, слезки высохли и к изумлению Петрова, она выпрямилась и зашагала с высоко поднятой головой сквозь образовавшуюся толпу, и толпа расступалась перед ней, как перед королевой.

У аэропорта их ждал лимузин с откидным верхом, забавный, похожий на таксу “Кадиллак”.

Вера с испугом смотрела на машину и гадала, в какую же дверцу надо войти, но тут из передней дверцы выскочил какой-то лощеный молодец, отрекомендовался вторым секретарем посольства, и сделал страшную для Советской девушки вещь, взял ее ручку и поцеловал.

Она посмотрела на Петрова, и он опять увидел, как налились влагой глазки у девушки, но он только подмигнул ей и с трудом влез на заднее сидение машины.

Тогда этот тип осторожно подсадил её туда же и она села рядом со своим другом. Ехали они недолго, любопытной Вере никак не удавалось из-за быстрой езды рассмотреть дома и людей.
 
Их привезли к какому-то отелю, и проводили на второй этаж в большой номер с двумя комнатами, ванной, туалетом, и с большой кроватью. Единственно, что ей понравилось это громадное во всю стену окно.

Петров уже не раз посещал Париж, и его знали и очень ценили в научных кругах, но еще никогда его так не встречали, как в этот приезд. Его и, конечно, его невесту приглашали во все лучшие дома Парижа.

 Но ей так наскучила эта пустое времяпровождение, что на третий день она сбежала из отеля и стала гулять, по, почти мифологическому городу, где каждый камешек мостовой помнил д’Артеяна со своими друзьями мушкетерами, а может быть, вон там прошмыгнула королева Марго к очередному своему любовнику.

 Вера ходила по городу, специально заворачивая в глухие переулки, чтобы почувствовать аромат этой столицы, любимой всем миром.

Когда началось смеркаться, она впервые испугалась,
 – Где же я? Ну, вот сейчас меня поймают эти самые, как их, эти французские хулиганы, кажется ”Апаш, L'apache” и сделают меня своей наложницей.

 Такая перспектива ее ужаснула, а воспаленное воображение представляло, что она в большом доме, и прислуживает этим проклятым капиталистам.

 Вера представила себя в этих вычурных нарядах с длинным подолом, волочащимся по земле. Она пожалела себя, и слезы сами собой собрались темной изумрудной влагой и потекли по щекам.

 Какой-то молодой веселый парень, проходя мимо, посмотрел на эту блондиночку и чуть не упал от изумления, такой красивой девушки он не видал. У него был фотоаппарат с цветной пленкой, и он щелкнул её несколько раз.


Потом подошел к ней и стал расспрашивать, Qui elle? O; va? Et pourquoi pleure? Кто она? Куда идет? И почему плачет? Но она ничего не поняла и от этого участливого голоса еще больше расплакалась.

Через минуту вокруг неё собралось довольно много народу, и каждый пытался ей помочь. Они перебивали друг другу и старались понять её.

Это развеселило Веру, слезки высохли, и она уже весело улыбалась этим неразумным французам, напоминавшие ей Московских жителей, которые вот также толпой пытались помочь заблудшей душе.

И тут народ расступился и к ней подошел высокий французский полицейский, и что-то стал строго спрашивать. Она заробела и от испуга неожиданно заговорила по-французски с ужасным акцентом.

Как ни странно ее певучий голос, хоть и коверкал французские слова, зазвучал, как музыка. Она назвала отель, где остановилась, и даже улицу, на которой находился отель.

 Полицейский или, как она вспомнила ажан, l'agent, остановил какое-то такси и что-то ему сказал. И тот помчал ее по адресу, всю дорогу рассматривая эту удивительную беляночку из сказки “Белоснежка” и все время что-то говорил ей.

Но Вере было не до этого, она придумывала, что скажет Петрову о своем побеге. Шофер видно позвонил в отель, потому что у большого подъезда с колонами собралась весь обслуживающий персонал во главе с Петровым и ждали свою любимицу.

Они её полюбили сразу, хотя она, как и дома, постаралась диктовать свою волю, захотела поднять восстание, что это такое, постояльцы безрукие что ли и не могут сами, например, застелить постель, накрыть на стол, в общем, обслужить себя. Самое смешное, что она выговаривала французские слова так, что французы её не понимали, но по-русски удивительно певуче и красиво.

Девушки-горничные, приходили только послушать её и посмотреть на эту русскую революционерку.

После побега невесты, Петров стал водить девушку на все свои симпозиумы и конференции

. Бедная девушка скучала, хотя ей не давали покоя молодые люди, помощники и ученики профессоров и академиков. Однажды, увидев, что девушка опять страдает, Петров повел ее в один из самых знаменитых увеселительных заведений Парижа, кабаре Мулен Руж.

 Как всегда представление поражало своими разнообразными красками и красивыми полураздетыми девушками в пестрых нарядах.

Номер шел за номером, а Петров забыв о красотках на сцене, смотрел на Верочку. Дело в том, что, собираясь в Мулен Руж, она доказывала ему, что это зрелище только для обожравшихся буржуа, которые эксплуатируют бедных беззащитных девушек.

 Но когда он зашел в номер Веры, то, как всегда у него захватило дух от поразительного контраста чистой красоты девушки и бесстыдства её наряда. Петров знал, что мама девушки была прекрасная портниха, и все наряды она шила по каким-то своим законам.

На девушке была дразнящая красная, почти прозрачная блузка и темно синий сарафан, обтягивающий талию и легко спадающий с бедер мелкими оборками подол, не доходящий до коленок и открывающий потрясающие красоты ножки. Ножки, обтянутые черными колготками, были обуты в красивые красные туфли с высокими каблуками.

Белые волосы, темно-голубые глаза, красные пухленькие губки, красный, синий, черный наряд создавал потрясающий эффект, а так как девушка реагировала на все непосредственно и так весело, что вначале ближайшие соседи стали с восторгом смотреть на это чудо, а потом и из противоположных рядов направили на неё свои бинокли.

Даже сами артисты вначале с любопытством, а потом с нарастающим весельем исподтишка наблюдали за прелестной девушкой. Они заработали так, будто это было их первое представление. Хитрый осветитель направил свой осветительный прибор на Веру и уже вес зал со смехом наблюдал за её реакцией.

К концу вечера вышел один из ведущих этого представления что-то сказал, стоя напротив Веры и смотря ей в глаза.

Вера недоуменно посмотрела на Петрова. Петров перевел,
 – Он говорит, что артисты на сегодняшний вечер хотят преподнести приз самой лучшей, самой красивой и самой обаятельной зрительнице, которая сумела зажечь артистов на лучшее выступление с самой премьеры,

 – Ой, Петров, а кто это? И замолчала, Артисты подошли к их ложе, взяв её за руки, приподняли и опустили на пол сцены.

Ей преподнесли цветы, большую коробку с конфетным набором, букет цветов и наряд актрисы кордебалета. Актрисы натянули наряд на Веру, он был немножко великоват и подол длинной юбки волочился по полу.

Потом заиграла музыка, и она вместе с другими артистками станцевала канкан, ни разу не ошибившись, и даже подпевала девушкам словами знакомой эстрадной песни, стараясь попасть в такт.

Они вернулись в отель довольно поздно, Вера посмотрела на Петрова и спросила, а ты не хочешь остаться со мной и страстно поцеловала его. Но Петров знал, что если он останется и сделает ее женщиной, она никогда не простит ему этого и, сославшись на усталость, ушел в свой номер.

А на утро она проснулась знаменитой. Во-первых, на обложке какого-то журнала появилась ее чудесная фотография с полными слез глазами, парень заработал кучу долларов за эту фотографию.

 В этом же журнале на развороте появились ее фотографии на представлении. Журнал буквально был смятен с прилавков киосков. А к вечеру Петров сообщил, что ей пришел чек с баснословной суммой для простой Советской девушки в сто тысяч долларов.

Этот чек был прислан американским журналом, напечатавший эти удивительные снимки. Этим журналом оказался самый страшный для Советского Союза, развратный “Плейбой”.

Журнал, который туристы тайком провозили на родину, и который зачитывали до дыр. “Плейбой”, наградил Веру этим чеком, как самой красивой девушке журнала за целый год. К чеку было приложено приглашение, сниматься в журнале.

Вера была в ужасе и теребила Петрова,
– Пожалуйста, откажись от денег, а то я вылечу из комсомола в два счета. Петров же её успокаивал,
– Не бойся дурочка, этот чек только что принесли из посольства, а от приглашения ты можешь отказаться. Даже сам посол очень доволен всем этим, и он прислал два пригласительных билета на бал к президенту Миттерану, впервые избранного на этот пост, в честь взятия Бастилии 14 июля,

 – Ой, Петров я ужасно боюсь, да и надеть мне нечего, и тут же стала копаться в нарядах сшитых матерью,
 – Петров, ты не можешь выйти, я буду переодеваться. Петров вышел и увидел, что в номер Веры спешили несколько горничных, которые были без ума от молоденькой Русской девушки.

Через довольно длительное время в номер Петрова постучали, и он впустил взволнованную горничную, которая попросила его пойти посмотреть на свою невесту.

 Глаза ее сияли таким восторгом, что Петрову стало не по себе, что опять одела эта непредсказуемая Вера, которая только что плакалась, о том, что ей нечего одеть.

Он подошел к двери и постучал, ему хором ответили на русском и французском языке,
 – Войдите” Entrez”. Степанов вошел и, увидев свою любимую, остолбенел.

 Вера стояла на красивых черных туфлях с высокими каблуками, и казалась выше своего роста, на ней было надето черное парчовое платье, как лайковая перчатка, облегающее ее стройную фигурку, подчеркивая потрясающие крепкие грудки и красиво очерченные бедра, большое декольте открывали вверх лилейных грудок, но красный шейный платок прикрывал их.

Ниже колен подол длинного платья расширялся складками и, почти закрывал лодыжки, под ним виднелись только туфельки. Сзади до стоячего воротничка оно было застегнуто на множество перламутровых пуговиц. Стоячий воротничок казалось, поддерживал головку с копной белых волос.

Волосы, заплетенные в замысловатую высокую прическу, напоминали женские парики восемнадцатого века, небольшой макияж и мушка на правой щечке еще больше делали лицо Веры похожим на старинные портреты женщин эпохи классицизма.

И только вздернутый носик, и удивительно лучистые темно-синие глаза, в которых легко читались взволнованные мысли девушки, делали ее земной и человечной.

 Петров никак не мог придти в себя. Как всегда его поразило, как такое платье делало фигуру девушки в одно и то же время неземной и манящей, непреступной и страшно эротичной.

Девушки, собравшиеся вокруг Веры, влюблено смотрели на нее, у некоторых в глазах даже показались взволнованные слезки,
– Ну, как? Спросила у потрясенного жениха Вера, не очень вызывающее платье.

Да ты прав, я буду выглядеть, как белая ворона, среди парижского высшего общества. Да, в нашей стране куда проще, оделся без претензий на моду и можешь прийти в любое общество, лишь бы была не глупа и не скучна.

Я, пожалуй, сниму это платье и вообще не пойду на этот идиотский бал.

Она попыталась расстегнуть свои пуговички на платье, но тут номер переполнился визгом девушек и протестующим голосом Петрова,
 – Ладно, ладно, Петров вези меня на этот эшафот, где мне, как бедной Марии Антуанетте, Marie-Antoinette отрубят голову.

И тут позвонили по телефону, стоящего в номере и мужской голос пригласил товарищей Петрова и Терехову спуститься вниз, так как их ждет лимузин.

Петров оделся во фрак и черные модные брюки, под фраком виднелась белоснежная рубашка с манишкой, на шее висел галстук бабочка. Вера с удовольствием осмотрела Петрова и ни слова не сказав, вложила ему свою ручку в согнутую калачом руку.

Они спустились вниз, на улице их ждал тот же самый лимузин с тем же самым лощеным товарищем.

 Надо сказать, что с ними пришли, чуть ли не все обитатели гостиницы с изумлением смотревшие на не весь, откуда взявшуюся казненную королеву.

Потрясены были и водитель лимузина и работник посольства СССР, которые не могли прийти в себя от вида этой простой Советской девушки.

 Как всегда вокруг Веры возникло маленькое столпотворение, люди запрудили тротуар, а главное, неожиданно стали останавливаться машины и весело загудели, салютуя королеве. Вера внезапно для Петрова, в который уже раз преобразилась и легкой походкой, держа спину прямой, головку приподнятой, подошла к лимузину и гордо села на заднее сидение.

 В президентском дворце собралось уже довольно много народа, в основном элита французского общества, писатели, знаменитые актеры и режиссеры, политики всех направлений от правых до левых, ученые, главы многих государств, дипломаты со всех сторон света, мэры крупных французских городов, парламентеры и т.д. и т.п.

Они сбивались кучками и что-то говорили друг другу. В зале стоял постоянный многоязычный шум, смех. Рядом была еще одна зала, в котором, в самом центре стоял длинный стол с закуской и легким французским вином.

Казалось, что появление еще одной пары никто не заметит, но французы не были бы французами, если бы не заметили появление очень красивой девушки, да еще блондинки, о которой много говорили в последнее время.

Когда Вера, ужасно волнуясь и ругая себя за такую смелость, вошла в зал, неожиданно шум смолк, и наступила тишина. Все с восторгом смотрели на эту блондинку, которая нервно теребила веер, и у которой и так красивое лицо неожиданно побледнело, чуть не сливаясь с цветом волос, напомнило всем портреты Марии-Антуанетты Marie-Antoinette, погибшей от рук палачей.

Петров растерялся и не знал, что ему нужно делать. Но тут к ним на помощь пришел посол СССР во Франции и стал знакомить ее к подходящим мужчинам и женщинам.

С ней здоровались и знаменитые французские актеры, которых она с восторгом узнавала и пожимала их руки. На ее счастье через некоторое мгновение объявили, что появился сам президент Франции с супругой.

Все встали в ряд, и вошел президент Франции господин Миттеран, очень импозантный мужчина с насмешливыми глазами. Он поздоровался только с главами государств и посольств. Вышел на импровизированную трибуну и пол часа что-то говорил.

После чего начался бал, гости разделились, кто пошел испробовать французское вино и закуску, кто-то остался в зале танцевать. Вера с Петровым вошли в зал для фуршета, и Вера от волнения выпила несколько бокалов вина и закусила очень вкусной едой.

После чего они вышли в зал и увидели множество пар, танцующих вальс,
– Петров ты должен меня пригласить на танец, он сделал поклон, приглашая девушку на танец, и они закружились, стараясь не сталкиваться с другими парами.

Вино сделало свое дело, Вера раскраснелась, глаза стали еще больше, превратившись в два синих луча, прическа немного растрепалась, придавая ее лицу очаровательное хулиганское выражение, которое уже не напоминало королеву восемнадцатого века, а простую веселую девчонку.

Когда танец кончился к ужасу многих присутствующих, президент неожиданно подошел к Вере и Петрову и попросил разрешения у Петрова, пригласить его даму на тур вальса.

Получив разрешение, он согнул свою руку, Вера просунула свою руку под локоть президента, они прошли до середины зала и начали танцевать. Миттеран был высок, немного грузен, но танцевал легко и красиво.

Он нагнулся к ушку Веры и тихо сказал,
 – Vous la jeune fille tr;s belle et amusante, je lisais beaucoup sur vous dans la presse, ne penserait pas jamais que dans un tel pays, comme l'URSS peuvent appara;tre les femmes d;ferr;es.
– Вы очень красивая и забавная девушка, я много читал о вас в прессе, никогда бы не подумал, что в такой стране, как СССР могут появиться раскованные женщины

– Pourquoi?
– Почему же? Красиво коверкая французские слова, удивилась Вера. Notre pays un des nations les plus culturelles du monde et ;tait c;l;bre toujours par la beaut; des femmes, vous, probablement, ne connaissez pas, mais une notre princesse m;me a visit; par la reine fran;aise.

 Наша страна одна из самых культурных наций мира и всегда славилась красотой своих женщин, Вы, наверное, не знаете, но одна наша княжна даже побывала французской королевой,
– D'une mani;re amusante, vous parlez fran;ais si bien que je pour l'instant ai pens; que je prononce cela incorrectement les mots fran;ais.

 – Забавно, вы так славно говорите по-французски, что я на миг подумал, что это я неправильно выговариваю французские слова
– Monsieur Mitteran, chez Le Goja est une eau - forte, il s'appelle, la R;volution il semble “mange les enfants”, ainsi me parlaient que je par quelque chose rappelle votre reine c;l;bre, avec qui ont coup; la t;te. Probablement, ; mon avis, n'importe quelle r;volution am;ne au nettoyage dans la destruction de plusieurs gens. Mais tout de m;me l'histoire du monde est du tour des guerres et les r;volutions.

– Господин Миттеран, у Гойя есть один офорт, называется он, кажется “Революция поедает своих детей”, так вот мне говорили, что я чем-то напоминаю вашу знаменитую королеву, которой отрубили голову.

 Наверное, любая революция приводит к очищению через гибель многих людей. И все-таки история мира это череда войн и революций. Миттеран даже остановился, удивленно глядя на молодую и красивую девушку, которая оказалась не только красивой, но и умной девушкой,
– Si je pourrais enlever des ans trente, j'aurais commenc; ; vous soigner, et vous seriez exacts par ma jeune fille.

 – Если бы я мог сбросить лет тридцать, то я бы стал ухаживать за Вами, и Вы точно стали бы моей девушкой.

Вера от удивления остановилась и впервые не смогла ответить на его слова. На ее счастье танец закончился, и улыбающийся президент отвел девушку к Петрову.

К ней сразу же подбежали журналисты, папарацци хотели узнать, о чем говорили президент и Русская девушка, но ей так понравился президент, что она отказалась отвечать на вопросы.

Через некоторое время Петров и Вера уехали к себе отель. Конечно, ее ожидали новые подруги, и, конечно, они также задали вопрос девушке, о чем же она говорила с президентом, но Вера ответила, если президент сочтет нужным, то он сам расскажет об этом разговоре.

На следующий день Петров прочел Вере, что ответил на этот вопрос президент, он сказал, что если народ России так же мудр, как эта милая девушка, то с Россией можно и нужно договариваться.

Слава ее и у французов, и в Советском посольстве достигла апогея, ей тут же предложили стать учительницей в школе при посольстве. Только по закону она должна была год отработать в Советском Союзе.