Одноэтажная Россия. Глава Первая

Красный диплом

Бывший студент филологического факультета, а ныне дипломированный специалист Дима Веточкин вышел из университета и огляделся по сторонам. Все вроде бы на месте, а что-то не так. Поймал себя на мысли, что отчего-то грустно. В старом потертом кожаном портфеле лежал диплом. Красный диплом и направление в сельскую школу. Старый декан со скрипучим голосом и густой шевелюрой Диму Веточкина не любил, а потому сделал все возможное, чтобы «отличника» отправили в какую-нибудь глушь «поднимать народное образование на новый уровень». Дима догадывался, что профессору сразу не приглянулись самостоятельность и смелость мысли студента, но исправить ситуацию физически не мог. Все время уходило на учебу. Пять лет он предельно честно грыз гранит науки и как раз накануне защиты диплома слег с нервным истощением. Соседка по коммуналке тетя Зоя жалела юношу, ухаживала за ним, ходила в аптеку и магазин, вызывала доктора и тяжело вздыхала через стенку поздно вечером, когда Дима весь в холодном поту тяжело засыпал. Ему снились странные сны. Однажды он шел по липовой аллее, а навстречу ему неспешно так, и почему-то прихрамывая, шагает Гоголь. Дима поначалу растерялся, а потом осмелел и подошел к Николаю Васильевичу, протянул ему руку. Гоголь осмотрел студента с ног до головы холодным пронзительным взглядом и вдруг, улыбнулся, нервно, уголками губ, и дал руку Диме. Рука Гоголя была ледяной и почти обожгла руку Веточкина. Затем Гоголь, как ни в чем не бывало, направился дальше – вдоль липовой аллеи. Дима попытался что-то сказать классику, но рот его судорожно раскрывался, а слов не было, не шли, и все тут. В следующие ночи Веточкину снились и другие сны, но содержания их он не помнил.
Собрав вещи в старый фибровый чемодан с наклейками неизведанных красоток, Дима направился на вокзал, чтобы купить билет и отправиться в назначенное ему село, поднимать на новый уровень народное образование. Чемодан, кстати, достался Диме Веточкину от отца, который, уходя из семьи, оставил его сыну, приговаривая, что «все нажитое» оставляет и ничего ему не надо. «И даже вот чемодан, привезенный с таким трудом и риском для карьеры из заграничной командировки, и тот оставляет». Дима зла на папу не держал.
Тот, кроме «всего нажитого», оставил богатую библиотеку, и сам не ведая того, направил сына на путь изучения языка и литературы.
Дима очень хорошо помнил, как читал папины книги ночами, под одеялом, как и положено с фонариком. Батарейки быстро заканчивались, и Дима спешно менял их, так как чтение любил до самозабвения, и даже как-то болезненно. Каждую книгу подросток проглатывал, как порцию мороженого, с вожделением. И потом еще долго думал над прочитанным. «Как же это все так в мире устроено любопытно, что все связано между собой, и имеет свои причины и следствия, и в то же время, как пути Господни неисповедимы…». Размышления эти зачастую заводили Веточкина в тупик. На некоторые вопросы он решительно не мог найти ответов. И потом сутками искал их, истязая свой воспаленный мозг и терпение матери. Мать Димы была детским врачом, а потому очень переживала за сына. Все время выискивала недуги и ставила диагнозы, которые впоследствии никогда не подтверждались. «Дима, - говорила она. – Ты должен беречь себя, не читай так много. Отдохни. Погуляй с ребятами во дворе. Смотри, какая погода хорошая». Ребенок с грустью смотрел в окно и возвращался к книге. Так, в воспоминаниях, Веточкин дошел до вокзала. И направился к кассе.
 - Будьте любезны, подскажите, пожалуйста, есть ли билеты до Опарышей? – молодой филолог склонился у окна, так как оно было расположено примерно на уровне его груди. "Как будто для детей", - подумал Веточкин.
Билетерша, полная тетка лет сорока, с растрепанными и необъяснимого цвета волосами, выглянула из окна и осмотрела подозрительно вежливого пассажира.
 - Есть!
 - Извините…, - Веточкин хотел спросить, во сколько отправление и все такое.
 - На какой рейс? – снова раздался лающий голос тетки билетерши из оконного проема, напоминавшего лаз в собачью будку. – Что молчишь? На какой рейс, тебя спрашиваю? Что, воды что ли в рот набрал? - кассирша явно входила в привычную роль, и, ощутив природным чутьем своим, что пассажир из «тюфяков», набросилась на него. – Я с кем разговор-то веду, молчек, не задерживайте очередь, чай не один тут! Ишь ты, раскорячился, в галстуке, шляпе, будто министр какой…, - распаляла себя кассирша.
Веточкин огляделся по сторонам, и не увидел никакой очереди. У кассы он стоял совсем один.
 - А какой рейс ближайший? – спросил он и положил деньги на посеревшую от времени алюминиевую тарелку у окошка, для чего-то приколоченную намертво гвоздем к полке кассы. Тетка нервно пересчитала деньги, оторвала билет, и размашисто бросила все на несчастную тарелку. Мелочь звонко посыпалась на пол. Дима собрал деньги, пересчитал, не досчитался десяти копеек. Посмотрел на билетершу, но та враждебно уставилась на филолога и уже готова была вступить с ним в вербальную схватку. Веточкину, конечно, было неприятно терять десять копеек на ровном месте, но ругаться с теткой он тоже не хотел. Он взял билет, ссыпал мелочь в кошелек и направился к перрону.
 - Интелегент вшивый, ишь ты вырядился, пугало огородное, - услышал он вслед крик кассиршы, которая была возмущена тем, что у нее не потребовали обратно десять копеек.