О чем плачет дождь. Глава четвертая

Ровно в половине двенадцатого мы сели за стол, проводили старый год, когда вдруг раздался звонок в дверь. Удивленный Коля пошел открывать.
- Нин, вы кого-то еще ждете? - спросила я подругу.
- Нет, конечно, - ответила она, тревожно поглядывая на дверь.
Вскоре показался Николай в сопровождении... двух медиков с чемоданчиками. Мужчина и молодая женщина были крайне раздосадованы. Скорее всего, они предполагали встретить новый год уж если не дома, то хотя бы за праздничным столом среди коллег.
- Лиза, это почему-то к тебе... - растерянно сказал Николай.
- Это у вас приступ малярии? - спросил врач.
- Приступ... чего? - поперхнулась я. - Кто вам сказал такую глупость?
- Мы получили вызов по этому адресу. Белых Елизавета Максимовна, приступ малярии, очень тяжелое состояние...
- Мы не вызывали скорую помощь... - растерянно проговорила я.
- Ложный вызов, - устало вздохнул врач. - Ну и что делать будем?
Девушка пожала плечами.
- Куранты! Куранты бьют! - Закричала Нинка. - Разливайте шампанское! Что делать? Что делать? Новый год встречать! Быстро к столу!
Врачи, оставив чемоданы у двери, бросились вместе с нами к столу.
- Потом разберемся, кто нам такую пакость устроил, - сказал Никита, обращаясь к эскулапам. - Может быть, вы останетесь с нами?
- Спасибо за приглашение, - ответил доктор. - Но мы все-таки на работе. Пойдем, Ира. Да и водитель нас в машине ждет.
- Ой, подождите, - всполошилась Нинка и убежала на кухню. Вернулась она с пакетом, из которого торчала бутылка шампанского. - Вот, пожалуйста, возьмите. Здесь несколько салатиков, немного колбаски. Я там положила три одноразовых стаканчика... Нет, нет, не отказывайтесь. Во-первых, мы должны как-нибудь загладить вину неизвестного хулигана, во-вторых, сегодня все-таки новый год, а вы в дороге. Пожалуйста...
- Как вас зовут? - спросил врач.
- Я Нина, это мой муж Коля, его друг Никита, а с Лизой вы уже знакомы.
- Замечательно. Семен Абрамович Филь, а это моя ассистентка Ирочка, - он подошел к столу, налил себе вина и сказал: - Я хочу пожелать вам всем одного. Пусть в вашей жизни будет поменьше лжи...
Мы молча выпили. Медики давно ушли, а мы все сидели и никак не могли прийти в себя. Спустя несколько минут у Нинки прорезался голос.
- Ну и чего вы все умерли?
- Я никак не могу понять, что все это значит, - медленно проговорил Коля. - Кому понадобилось вызывать скорую помощь для Лизы именно в полночь? И откуда этот кто-то знает наш адрес?
Он посмотрел на меня. От его взгляда у меня внутри похолодело. Получалось, что это я виновата в неприятном сюрпризе.
- Не знаю, Коля, для меня это такая же тайна, как для всех...
- Вот что, - решительно сказала Нинка. - Давайте будем считать это все досадным недоразумением, чтобы не портить себе новогоднюю ночь. В конце концов, Лиза не виновата, что кто-то потерял голову из-за...
- Нинка, - зашипела я. Еще не хватало, чтобы она проболталась Никите про письмо.
- ...из-за ее неземной красоты, - вывернулась подруга, а я облегченно вздохнула.
Все вроде бы забыли о происшествии, когда Нинка позвала меня на кухню.
- Как ты думаешь, это из-за письма? - спросила подруга.
- Скорее всего, - понуро ответила я. - Узнаю, кто написал эту записку, убью на месте...
- Что за кровожадность? - спросил внезапно вошедший Коля. - Кого ты убивать собралась?
- Автора записки, - буркнула я.
- Мы подумали, что сегодняшний полуночный визит, скорее всего, дело рук автора записки... - пояснила Нина.
- Ты думаешь, что все так серьезно? - спросил Коля.
- Более чем... - ответила я.
- Я думаю, что в этой ситуации хулиганку надо искать не в твоем окружении, Лиза, - задумчиво проговорил Коля. - Хотел бы я знать, кого это так Ник приворожил. Ладно, Лиз, не переживай. Думаю, что все обойдется.
- Чего это вы все убежали? - в дверях появился обиженный Никита. - Бросили меня одного, понимаешь...
- Да вот решаем, когда на каток лучше пойти, сейчас или чуть попозже.
- Лучше сейчас, а потом с устатку да с морозу принять грамм по сто и спать залечь... А? Как вам такая перспектива?
- Идет. Девчонки, пошли одеваться.
На улице шел снег. Маленькие колючие снежинки ложились на окружающие предметы легким кружевом и таинственно переливались алмазными крошками в свете уличных фонарей. Было так тихо, словно город враз опустел: ни прохожих, ни машин - только дома, дорога, снег и мы.
- Лизка, не отставай! - крикнула мне Нина.
Я прибавила шагу, и вскоре мы вошли на полутемный каток.
Он был пуст, никому, кроме нас, видимо, не пришло в голову отметить новый год в такой истинно романтической обстановке. Нацепив коньки, я разогналась, чтобы разогреться, сделала несколько кругов, потом попыталась вспомнить выученные в детстве фигуры и... упала. Шнурок, не выдержав напряжения, порвался, нога ослабла и подвернулась. Подлетел встревоженный Никита:
- Что с тобой? Ты не ушиблась?
- Ногу подвернула. Помоги до твердой земли добраться.
Кое-как, опираясь на руку Никиты, я доползла до скамейки и попыталась снять конек, но тут же отказалась от этой затеи. Боль пронзила лодыжку и жгучей волной прокатилась по всему телу. Никита осторожно освободил ногу, надел сапог, потом второй.
- Идти сможешь? - спросил он, глядя на меня снизу вверх встревоженными глазами.
- Смогу... - сквозь непроизвольно выступившие слезы улыбнулась я.
Снег постепенно усиливался, и домой мы уже возвращались в плотной пелене снегопада. Дальнейшее застолье свернулось быстро. Нинка уснула буквально за столом, Николай увел ее в спальню, а я стала потихоньку убирать со стола. Пока я мыла посуду, Никита подносил мне тарелки, салатники и прочую утварь. Потом сел на табуретку и спросил:
- Лиза, а ты с Ниной давно знакома?
- Столько же, сколько и Колей. Мы же учились вместе. А ты разве не знал?
- Да как тебе сказать... Колька мне все уши прожужжал за последние несколько лет, какая у него на курсе была замечательная девушка, которую звали Нина, сколько раз я приезжал за ним в институт, сколько раз он мне ее показывал. А вот тебя я почему-то не замечал. Жаль... Знаешь, я ведь смеялся над ним столько лет. Над любовью его этой дурацкой, как мне тогда казалось, убеждал, что Нина давно забыла о нем и не вспомнит при встрече, что давно уже замуж вышла. Она ведь даже не писала ему, когда он служил. А Колька на все мои подколы и подначки отвечал одно: "Я посмотрю, как ты будешь смеяться, когда я женюсь на этой девушке". И мне сейчас на самом деле нечего сказать... - он ненадолго замолчал. - Как ты думаешь, Лиза, любовь, действительно существует?
- Конечно, - ответила я. - Только, по-моему, тут очень много зависит от человека, который любит.
- Как это?
- А счастье, по-моему, просто
Бывает разного роста:
От кочки и до Казбека,
В зависимости от человека.
Вот и с любовью также.
- Чьи это стихи?
- Эдуарда Асадова.
- Не читал... - грустно покачал головой Ник.
- А ты где учился?
- В МАИ у отца Колькиного. Собственно говоря, я и сейчас там тружусь. Недавно защитил канидатский минимум, преподаю. Так что мы с тобой коллеги в каком-то смысле.
- Ха... Надо же... Вот совпадение! Один мой давний знакомый тоже в аспирантуре в МАИ учится, только минимум свой никак сдать не может.
- Постой, постой... Это ты не Кирилла Гаврилюка имеешь ввиду?
- Его.
- Действительно, совпадение. До чего же тесен мир. И давно вы с ним знакомы?
- С роддома, - засмеялась я. - В одной песочнице куличики лепили, в одном классе учились.
- Замуж тебя звал?
- Замуж? За Кира? С ума ты сошел, честное слово. Да я его как облупленного знаю.
- Странно... А он говорил, что жениться надумал, но не знает, как сказать об этом своей девушке.
Надо же, а мне ничего не рассказывал. Надо будет допросить его с пристрастием, что это у него за пассия объявилась. Ха! Новый анекдот: Кирка женится!
Это известие меня почему-то задело: Кирилл, который обычно делился со мной самыми сокровенными тайнами, до сих пор не рассказал, что у него есть девушка. Я настолько привыкла к Кириллу, что просто не представляла его женатым. Казалось, что он всегда будет рядом со мной: друг, жилетка, собеседник. А вот теперь, мимоходом узнав, что мой старый приятель решил связать свою жизнь с какой-то женщиной, я, совершенно неожиданно для себя, расстроилась. Хотя нет, скорее, огорчило меня совершенно другое: он не поделился со мной своей радостью, не счел нужным или просто забыл. Впрочем... он ведь недавно приезжал. Может быть для этого? Н-да... Что-то слишком много вопросов ставит передо мной жизнь в последнее время.
Вдруг прямо под окнами раздался жуткий треск и темнота раскололась на множество цветов: кто-то устроил во дворе дома фейерверк - к небу полетели снопы разноцветных искр. Зрелище было впечатляющее. Никита выключил свет и подошел к окну.
- Красиво, правда? - спросила я.
- Красиво, - ответил он. - Только очень уж оглушительно.
Он наклонился и коснулся губами моего уха, постепенно опускаясь все ниже по шее, руки скользнули на талию и он крепко прижал меня к себе. По спине пробежала дрожь, истома сковала тело, разом отключилось сознание, и пол поплыл под ногами. Я словно стояла под проливным дождем ласки и нежности.
А за окном постепенно светало. Темное ночное небо блекло, наливалось светом. Как на фотопленке, проявлялись очертания домов и деревьев, окружающий мир приобретал краски и звуки. В подъезде хлопнула дверь, оглушительно громко залаяла собака. Ее лай гулко отдавался в пустом подъезде, безжалостно разрушая очарование этой ночи.
Мы с Никитой стояли друг против друга и никак не могли понять, что с нами было. Перед глазами все плыло и качалось. Потом он снова обнял меня, уже осознанно поцеловал и прошептал:
- Лиза, Лизонька... Твое имя как конфета во рту перекатывается... Ты нужна мне, Лиза... нужна...
Он еще крепче прижал меня к себе, словно боясь, что я вдруг исчезну, растворюсь, как призрак, и никогда больше не появлюсь в его жизни. Вдруг он отстранился, не разжимая рук, глядя мне прямо в лицо, откровенно любуясь. Прядка волос, упавшая на лицо, видимо, помешала его созерцанию, и он, нежно касаясь лица, отвел ее и снова окунулся в мои глаза.
- Какая чудная ночь, правда? - прошептал он.
- Да... - выдохнула я, не в силах сказать что-либо вразумительное. Да и что можно сказать в такой ситуации? Сердце мое колотилось так, что казалось, будто оно разорвется сейчас на миллионы кусочков от переполняющих его чувств и ощущений. Мне хотелось смеяться и плакать одновременно, и в тот же момент все происходящее казалось сном, прекрасным и неповторимым, который развеется так же быстро, как и ночная мгла под лучами слабого зимнего солнца. От этого становилось так страшно, точно я переживала конец мира, радость и боль соединились, надежно и крепко опутав душу.
- Пойдем к тебе... - вдруг сказал он.
- Нееет... - протянула я и запнулась.
- Почему нет? - недоуменно спросил он, еще прижимая меня к себе, но уж не с той страстью, что была несколько минут назад.
"Почему я отказываю ему? - пронеслось в моем разгоряченном мозгу. - Не знаю... Но..."
- Прости, Никита, - я разорвала кольцо его рук и села к столу. - Я так не могу... Мне необходимо осознать... происходящее... И, кроме того, есть еще одна причина... Я устала и хочу спать... Я... я ... не могу... прости...
Не глядя на него, я поднялась и вышла в прихожую. Накинуть пальто было минутным делом. До своей квартиры я добежала быстро, захлопнула входную дверь и, усевшись у порога прямо в пальто, тихо разревелась.
Не помню, как добралась до кровати, как разделась, но проснулась от того, что кошка, громко урча, тыкалась холодным носом в щеку. Бедная Таська, голодная и не обогретая хозяйской лаской, старательно приводила меня в чувство, прогоняя сон и воскрешая в памяти все перипетии новогодней ночи. Вставать ужасно не хотелось. Раскалывалась голова, на душе было мерзко и муторно, но не от количества выпитого накануне. Радости не было и в помине, а вот боль прямо-таки фонтанировала. И среди этой боли и тоски предвестником дальнейших неприятностей прозвучал телефонный звонок.
- Алло, - тихо сказала я в трубку, но на том конце провода стояла гробовая тишина.
Пожав плечами, я повесила трубку и пошла на кухню. Я едва успела поставить чайник, когда телефон зазвонил снова. И вновь мне не пожелали ответить. Так повторялось раз пять или шесть. Очередной звонок, наконец, вывел меня из себя.
- Прекратите безобразничать, я сейчас позвоню на телефонную станцию и выясню, кто это хулиганит!
- Не выяснишь, - раздался в трубке приглушенный женский голос. - Там тоже новый год отмечают.
- Кто это? - ошарашенно спросила я.
- Ну, как твоя малярия поживает? - ехидно осведомилась моя собеседница.
Отвечать я не стала. На меня обрушилась жуткая усталость. Кому же я перешла дорогу? Телефон вновь надрывался, как ополоумевший, но отвечать не хотелось. Зачем? Чтобы услышать новые гадости? А вдруг это кто-то из своих звонит?
- Да... - осторожно сказала я в трубку.
- Ты трубочку-то не бросай, я это тебе от души советую, - проговорила незнакомка. - Послушай лучше, что я тебе скажу: во-первых, оставь Никиту в покое и тебя никто больше трогать не будет, во-вторых, ты нанесла мне моральный ущерб, поэтому ты должна мне... впрочем, сколько ты мне должна, я попозже сообщу...
- Что?! - я не просто опешила, я обалдела от такой наглости.
- И вот еще что... Ты, конечно, можешь обратиться в милицию... - она расхохоталась. - Я даже советую тебе это сделать. Но я уверена, что меня никто никогда не найдет.
- Послушайте...
В трубке раздались короткие гудки, она отключилась, оставив меня в полном офонарении. Иначе и не скажешь. Минут пять я отходила от этого разговора и просто шарахнулась от телефона, когда тот зазвонил вновь. У меня возникло непреодолимое желание отчитать нахалку, но это была моя мама. Она решила поздравить меня с наступившим новым годом, и после предыдущего разговора ее пожелания звучали ангельским пением.
Постепенно я стала приходить в себя и уже не дергалась, слыша очередной звонок. О странном разговоре я никому, кроме Нины не рассказала. Придумать мы с ней так ничего и не смогли, решили, что она посоветуется с мужем, а Никите знать пока все это и вовсе не обязательно.
Вскоре я вовсе пришла в себя и уже намеревалась заняться чем-то полезным, когда кто-то постучал в дверь. Меня это откровенно удивило: зачем стучать, если есть звонок? То, что ждало меня на лестничное площадке просто поразило: все стены нашего коридорчика были облеплены плакатами с надписями весьма однотипными: "Лиза, я тебя люблю!" А у порога стояла коробочка, украшенная огромным бантом. Я забрала подарок, сняла плакаты, но как только закрыла дверь, сразу же раздался звонок. В дверном проеме стоял Никита, на его виноватом лице сияла улыбка, а в руках он держал букет не менее роскошный, чем подарил мне накануне.
- Елизавета Максимовна... - торжественно начал он.
- Проходи, - сказала я. - Дома поговорим.
- Подожди. Пока не скажу, что задумал, не войду, - ответил он и продолжил, - Я приношу вам свои глубочайшие извинения за проявленное хамство и недальновидность, обещаю впредь события не торопить, на интимности не напрашиваться...
- Прощен, заходи, - улыбнулась я.
- Ура! - прокричал он и ввалился в квартиру. Только теперь я заметила синие круги под глазами, покрасневшие белки и утомленный вид.
- Ты так и не спал совсем? - удивленно спросила я.
- Не-а, - беззаботно ответил он и добавил: - и не ел.
- Это беда поправимая, раздевайся, проходи в комнату, я сейчас.
Не было меня, может минут семь-десять, а когда я вернулась, то увидела картину совершенно умилительную: Никита спал, сидя на диване, откинув голову назад, а под его головой пушистой подушкой расположилась Таська, баюкающая его своей нехитрой песенкой. От этой парочки повеяло такой домашностью, уютом, что в моей растревоженной душе восстановился покой. Я достала подушку, уложила Никиту, накрыла одеялом и, стараясь не шуметь села к письменному столу. Но вновь раздался звонок. Когда влетевшая в коридор Нинка увидела вместо обрадованной подруги живую иллюстрацию тихого ангела, прижавшего палец к губам, она округлила глаза и шепотом спросила:
- А кто у тебя спит?
- Коля придет? - не отвечая, спросила я.
- А-а.. Даааа... Дверь не закрывай, он сейчас спуститься, - протараторила она. - Так кто у тебя спит-то?
- Проходи на кухню и не верещи... Никита...
- Хммм... - многозначительно протянула она.
- Не "хммм", а просто спит, - я укоризненно глянула ни нее. - У тебя, молодоженка, все про это, а тут другое. Пойдем, только тихо.
Я поманила ее рукой и показала плакаты и розы. От удивления и восхищения у Нинки чуть глаза не повыпрыгивали, она взвизгнула от переизбытка радости и повисла у меня на шее. Мы на цыпочках вышли.
Вскоре пришел Коля, и мы мирно болтали на кухне, когда вновь зазвонил телефон. Ни о чем не думая, я взяла трубку и услышала все тот же вкрадчивый голос:
- Ну, Лизка, в милицию сходила?
- Нет, - растерянно ответила я и взглянула на притихших друзей.
- Ну и зря, - хохотнула собеседница. - Но это не проблема. Я тебе сама их сейчас приглашу.
- Да не нужна мне никакая милиция! - уже не сдерживаясь, закричала я. - И убедительно прошу вас сюда больше не звонить! Хулиганство какое-то!
- Не ори, а то хуже будет, - зловеще прошипела она. - Короче, мы тут подумали, и я решила... Ты мне должна... Ой, сколько ты мне должна!
- Я вам ничего не должна, - тихо, с расстановкой проговорила я. - И убедительно прошу вас сюда больше не звонить. Всего вам хорошего.
С минуту мы сидели молча, потом Коля внимательно посмотрел на меня и тихо спросил:
- Это как-то связано с ночным визитом скорой помощи?
- Напрямую. Сия барышня дважды звонила мне сегодня днем. Все нервы истрепала. Настырная девица.
- Что ей теперь нужно?
- Чтобы я оставила Никиту в покое и заплатила некую сумму...
- Что?! - Николай от удивления даже привстал, а Нинка часто-часто заморгала. - И какую же сумму она назвала?
- Да пока никакую. Я ж говорить с ней не стала, - ответила я и побежала открывать дверь. Каково же было мое удивление, когда за дверью я увидела четверых пожарных.
- Это у вас произошло возгорание елки? - сильно окая, спросил среднего роста крепыш.
- Нет, - честно ответила я.
- Сами потушили?
- Нет... Просто не горело ничего.
- Разрешите удостовериться, - он отодвинул меня в сторону, и они прошли квартиру.
- Я и елку-то в этом году не ставила... - растерянно сказала я им вслед.
Пройдясь по комнатам и не обнаружив не только следов пожара, но даже возможной причины, они вошли в кухню.
- Ну что, молодые люди, будем акт составлять? - сказал высоченный парень с голубыми блеклыми глазами.
- Какой акт? - мне едва не стало совсем дурно.
- Обыкновенный, ложный вызов наряда.... Я, конечно, понимаю, новый год, выпили. Но хулиганить-то зачем? Взрослые ж люди.
- Да не вызывали мы никого! - голос мой предательски задрожал. - Понимаете? Не вызывали. Вы совершенно справедливо изволили выразиться, мы взрослые люди, к тому же совершенно трезвые. Это какая-то ошибка, поймите.
- Послушайте... - вступил Коля. - Мы сейчас вам точно ничего не можем сказать, но здесь налицо самый настоящий шантаж, а вы, я так полагаю, орудие мести или что-то в этом роде. Пойдемте в коридор, я вам все объясню.
Я сидела как пришибленная. Такого состояния беспомощности перед хамством и наглостью я никогда не испытывала. Что я могла сделать? Пойти в милицию? Да мне там порекомендуют разобраться со своим кавалером самой. И это в лучшем случае. В худшем просто отправят по всем известному и давно проторенному адресу.
Ника притихла окончательно.
- Вот что, Лиза, - сказал вошедший Николай. - Пожарных я отправил, они прониклись, акт составлять не стали, но ты сама понимаешь, надо что-то делать, иначе эта твоя... соперница тебе все нервы истреплет или в неприятности втянет, что еще хуже.
- Что ж я могу сделать? - из глаз градом полились слезы.
- Лиз, - Коля немого растерялся, - не надо, это уж совсем лишнее. Знаешь, я думаю, что стоит все-таки поговорить с самим Никитой и поинтересоваться, какая из его бывших или несостоявшихся возлюбленных способна на такие гадости.
- Не думаю, что это хорошая идея... Стыдно...
- Дура ты, Лизка, - совершенно неожиданно открыла рот Нинка. - Коль, ну ты послушай, что он говорит! Стыдно ей, видите ли! Нет, ты видел такую идиотку? Стыдно должно быть этой стерве, что тебя до истерики доводит!
Звонок прервал ее тираду. Я потянулась за трубкой, но Николай решительно отстранил мою руку и взял трубку сам. Он довольно долго слушал, что говорили на другом конце провода, но ничего не говорил, только хмурился. Потом так же молча положил трубку и задумался.
- А знаете, девчонки, мне этот голос показался мне знакомым... Только не могу понять, где я его раньше слышал.
- Что там говорили? - спросила Нинка.
- Про то, как пожарных вызвали, сумму назвали, которую Лиза должна заплатить.
- Ну и почем у нас нынче Никита?
- Дороговато, надо сказать. У нас у всех столько не будет.
- Ты считаешь, что я должна заплатить? - с замиранием сердца спросила я.
- Я разве сказал что-то об оплате? Ни в коем случае.
- И что мне теперь делать?
- Не паниковать, прежде всего. И с Ником поговорим.
- А давайте его сейчас разбудим и поговорим, - предложила Нина.
- Дохлый номер, - усмехнулся Коля. - Я его все-таки с детства знаю. Поднять-то мы его поднимем, а вот разбудим ли... Он же нам нужен как человек мыслящий, а не манекен бессловесный. Короче ты, Елизавета, не отчаивайся, завтра, как Ник проснется, звони мне. Я с ним потолкую по-мужски. И мой тебе совет: телефон на ночь выключи.
Проводив своих гостей, я вернулась на кухню и стала мыть посуду, со страхом поглядывая на телефон. Не выдержав напряжения, я выдернула разъем из розетки и... неожиданно успокоилась. Не раздеваясь, я легла на кровать, закуталась в плед и провалилась в глубокий тяжелый сон. Мне, видимо снова приснился кошмар, потому что проснулась я от крика, своего крика. И кричала я, наверное, очень громко, потому что рядом сидел Никита, гладил меня по руке и говорил:
- Лиза, Лизонька, не кричи, все хорошо, я с тобой, никому тебя не отдам, ты только моя, хорошая, дорогая... Моя...
Я прильнула к нему и снова уснула. На этот раз крепко и безо всяких сновидений. Проснувшись утром, Никиты я рядом не обнаружила. Он уже накрыл завтрак и ждал меня. Приведение себя в порядок заняло в этот раз немного больше времени, потому что скрыть следы полубессонной ночи, синеву под глазами, слегка затравленный взгляд было довольно сложно. И я облегчением подумала, что сегодня мне не надо идти на работу. Появись я там в таком виде, наша директриса обязательно приписала бы мой внешний вид не болезни или плохо проведенной ночи, а разгульному образу жизни. На моей памяти уже происходило нечто подобное. Вместе со мной в школу пришла молоденькая, очень хорошенькая учительница химии. Всем быстро стало известно, что она собирается замуж, но поскольку худышкой она не была, то бабская молва приписала ей четвертый месяц беременности. Каково же было удивление наших штатных и внештатных "сотрудниц" агентства ОБС (одна бабка сказала), когда она не родила в назначенный ими срок, и даже, как выяснилось, еще года два-три пополнение семейства не планировала. Тогда, то ли от зависти, то ли от безделья наши записные сплетницы стали болтать о нескольких неудачных абортах и невозможности иметь детей. Слухи эти, конечно же, дошли до бедняги и едва не довели ее до истерики. Ее муж оказался человеком решительным и небоязливым. Зайдя к директору, он высказал ей все, что думал по этому поводу, а потом отправился в департамент образования и поговорил там с начальником, после чего наши бабы во главе с директрисой притихли, но ненадолго. Через несколько месяцев они уже нашли новую жертву и принялись перемывать косточки ей.
Когда я столкнулась со всем этим, то пришла в полнейший ужас. До прихода в эту школу я считала, что учитель – это, прежде всего, порядочность и ум. Во всяком случае, именно такие учителя работали в тех школах, где я училась, такими их показывали в фильмах, преподносили книги. А оказалось, что в педагогике полно людей не просто равнодушных, но полностью чуждых ей. Понимание это настолько потрясло меня, что я сама себе поклялась не стать такой со временем. А если почувствую, что очерствела душа, то уйти с работы немедленно. Этот коллектив я воспринимала как банку с пауками. Так что больничный, выданный мне неведомым дядей Лешей, оказался очень кстати.
- Никита, с тобой хотел поговорить Коля. Позвони ему, пожалуйста.
- Хорошо, сейчас. А что он хотел, не знаешь? - удивленно спросил он и взял трубку. - Лиза, а телефон-то не работает.
- Ой, подожди, я его сейчас подключу.
- Ты его всегда на ночь отключаешь?
- Нет, только сегодня. Кто-то баловался весь вечер.
- Тогда понят... Коль, ты хотел поговорить?.. Привет... Хорошо, передам... Нет, никуда не тороплюсь... Ждем. Пока. Они придут через полчаса. Надюшку проводят, она к ним в гости приехала с поздравлениями и подарками.
- Что с тобой, Лизонька? Ты не в настроении... - он с нежностью заглянул в мои глаза. - Это я тебя чем-то обидел?
- Что ты, Ник, просто я не выспалась.
- Не переживай, а хочешь - поспи. А я буду сидеть рядом, любоваться тобой и караулить твой сон.
- Знаешь, пойдем телевизор смотреть, только я на диван прилягу. Ладно?
- А завтракать будешь?
- Что-то не хочется. Ты сам поешь, возьми бутерброды и кофе с собой.
- Договорились.
Я устроилась на диване, закуталась в свой любимый плед и... заснула. Сон мой был так глубок и спокоен, что абсолютно не слышала, когда пришли Нина и Коля. А проснулась оттого, что кошка покусывала мою руку. Обычно это означало, что она проголодалась, и в ее мисочке ничего нет. Еще неосознанно, чисто машинально, я погладила ее, ощущая кончиками пальцев ласковое прикосновение шелковистого меха, а потом услышала негромкие голоса. Слов слышно не было. Поднявшись, я пошла в кухню.
- Ни черта ты не понимаешь, Никита, - послышался приглушенный голос Николая. – Ты сам посуди, каково теперь Лизавете?
- Коль, а ты понимаешь, что не знаю никого, кто мог бы так ее преследовать! Не знаю!!
- Не ори… Лизу разбудишь…
- Я сама проснулась, - сказала я, открывая дверь. – Ну что ты на него налетел, Коля? Воздыхательница-то может и тайной оказаться. И вообще, ребята, оставьте вы это все… Ерунда, пройдет…
Я присела около стола, Никита, стоявший у окна, подошел ко мне, опустился на колени и заглянул в глаза:
- Лизонька, милая, ты мне веришь? Я люблю тебя….
- Верю, Никита…
Он обхватил руками мои ноги, уткнулся в колени и проговорил:
- Никому тебя не отдам… Буду сидеть вот так… вечно…
Коля смущенно хмыкнул:
- Пойдем мы, пожалуй, ребята… Вы тут сами разбирайтесь…
 Нинка подхватилась с табуретки и поспешила в коридор, оглядывая нас хитрющими глазами.
А я боялась пошевелиться. Боялась нарушить, спугнуть это неожиданное ощущение полного, всеобъемлющего счастья, которое охватило все мое существо. Никита поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. Наши губы сблизились…
Что было дальше, я помню смутно…