Глава 19. иван-дурак и гуп лениндемонстрация

ГЛАВА 19. Иван-дурак и ГУП «ЛенинДЕМОНстрация».

И стал Иваныч грузить Ивана-дурака:

- Мы существуем в форме государственного унитарного предприятия. Наш хозяин - государство. Круче не бывает. Деньги отбирает у кого хочет, когда хочет и сколько хочет. А если и этого мало, то само же печатает, раздает и снова отбирает. Привычка. Оно даже олигархов на коротком поводке держит. Я так понимаю, что нашего хозяина деньги, как таковые, давно не интересуют. Ему важен сам процесс выворачивания гражданских карманов наизнанку. У него прямо болезнь какая-то. Типа клептомании.
Впрочем, меня это волнует постольку-поскольку. Я в этом ГУПе «ЛенинДЕМОНстрация» работаю и в ус не дую: зарплата вовремя, спецодежда, интенсивность, вредность, стаж и все такое, да еще премии и спецжиры, сам видел. А если что - я член профсоюза демработников. Хотя … Как сказать? Меня каждый по-своему любит, но все вместе люто ненавидят. Я никак не могу умище спрятать. То и дело вылазит. Да и с председателем профкома у меня не лады. Она у нас тетка прожженная. Огни, воды, медные трубы и все такое прошла. На вид - старая крашеная обезьяна. По понедельникам вечно в отгуле. Но свое дело знает туго. Если ей кто не по нутру, с потрохами сожрет. И не подавится. Отборный представитель выведенного в кулуарах ВЦСПС спецтипа профработников: в любой среде как щука в воде. Ее наш директор пуще государства боится. И это несмотря на то, что сам - большой крыс и, кого хошь, за ломаный грош.
Работники у нас в основном женщины. И, конечно, не красавицы. И, конечно, далеко не первой свежести. Опять же - профсоюз. Однако в красоте да молодости особой нужды и нет. Наши клиенты, сам понимаешь, в силу своего возраста подслеповатые. Едва на ладан дышат. К тому же в Мавзолее полумрак - атрибут вечности. Один Владимир Ильич с подсветкой, вроде ночника. Клиентам свет тоже ни к чему. Они избегают у нас засвечиваться. А как же? Наши услуги на последних из коммунистических могикан рассчитаны. На членов, прикарманивших партийное золотишко. Правда, в последнее время среди клиентов попадаются и просто любопытные, и фанаты безумные, и извращенцы немыслимые.
Например, не так давно один бывший генпрокурор спустил у нас всю свою пенсию за двадцать лет вперед. И за что? Пришел с двумя подручными. В течение 15 минут они возбудили на Ильича уголовное дело, провели предварительное следствие, предъявили обвинение, провели судебное заседание и приговорили старика к смертной казни через повешение и расстрелу с последующим содержанием в камере пыток особо строгого каторжного режима без права переписки и занятия любых должностей в органах государственной власти в течение всех последующих жизней как на этом, так и на том свете.
Уф! Ушли радостные, просветленные, полные жизни и надежд на будущее. Я потом целую неделю заучивал формулировку их приговора. Особенно мне понравились слова: … как на этом, так и на том свете. Хорошее пожелание старику. И то сказать: заслужил. Да, перед уходом они строго настрого наказали директору той же ночью привести приговор в исполнение. Я еще сунулся тогда. Не кстати. Сказал, что приговор, мол, уже исполнен. Прокурор, не моргнув глазом, с укоризной ответил, что я не понимаю, насколько этот осужденный опасен, и что до сих пор он занимает в структурах государства немаловажную должность демонстрационного экспоната, влияя на мысли и чувства миллионов людей. И еще прокурор сказал, что в случае чего он до конца жизни будет добиваться изъятия тела осужденного из государственных органов и захоронения его наряду с радиоактивными отходами. На прощание он порекомендовал директору уволить меня как больного на голову инвалида. Директору наказ прокурора пришелся по душе. Он давно на меня зуб наточил, да все не знал, за что ухватиться, а я не подсказывал. Ну это мои пироги…
А так, без дела мы не сидим. Божьи одуванчики со всего мира к нам слетаются. Кому в кайф бок о бок с Ильичем полежать. Кому старуху свою или молодуху страсть как охота в присутствии Ильича трахнуть. Иначе не получается. А кому и самого подавай.
Один старый-престарый гей, в натуре, пытался у Ленина пососать. Скандал учинил. Крик поднял. Мне, мол, скоро 99 лет стукнет, у всех пробовал, кроме Ленина. Мы ему, гею этому, стали втирать, что от вождя одна башка да руки остались. И то - фикция. Об остальном, мол, и говорить нечего. Одна слава. У него, мол, и при жизни ничем от любого Вовки не отличался. Не поверил. Вы, орал, цену набиваете. Я, мол, пробовал, у всех Вовок разные. А вы, мол, все недоумки и недоучки: всю Россию за 30 баксов продали, один только ленинский член у вас и остался. Будто без него никто этого не знает. Тело Ленина, кричал, должно быть доступно всем и каждому. Раньше, мол, коммунисты своего вождя любому засранцу задарма показывали, а теперь я за свои кровные 30 штук баксов не могу даже палец у него пососать. Я, мол, Клинтона за такие деньги куда хочешь поцелую и спрашивать не стану… и все такое.
Жалобную книгу требовал. Обещал с чеченцами наехать. Надоело нам слушать его педерастические причитания. Взяли его за задницу и хотели было из Мавзолея выбросить, а из нее тротил посыпался. Гей тот по самые помидоры фугасом оказался. Он, гад, хотел в своем последнем взрывном экстазе именно с Ильичем слиться. Во, дурдом! Если б рвануло, Кремль не устоял бы.
Тогда нам пришлось для террористов и прочих извращенцев разработать специальные правила доступа к телу того, кто сам был величайшим террористом и извращенцем всех времен и народов. А еще отделу цен администрации президента пришлось пересмотреть перечень и стоимость наших услуг. А то мало ли что взбредет в голову разным ненормальным. Могут затрахать или затарарахать великого Ленина раньше времени, загубить живое дело на корню. Нет. Нам с ним еще жить да жить. Поэтому рядом с Лениным все можно. А его самого - не тронь. Так наш хозяин - государство - в конце концов распорядился. Оно и понятно: дело не шуточное, на века задумано. В этот Мавзолей вместе с его содержимым бабок вложено немерено. Больше, чем Мафсоилом в свой.
Кстати, знаешь, сколько мы зарабатываем для государства? Один налог с продаж составляет половину годового бюджета страны. Такие, брат, дела. Куда только деньги деваются?!

Волосы на голове Ивана ходили ходуном. Он пришел в неописуемое изумление. И вместе с тем возникло чувство, будто его выворачивает. И это чувство отразилось у него на лице. Иваныч обеспокоился.
       
- Иван, ты чего в лице-то переменился? Плохо, да? Видать, действительно опоили тебя немцы своим поганым шнапсом, англичане дерьмовым виски, а украинцы вонючей самогонкой. Ты, Иван, не пей с ними. Они всегда стремятся напоить нашего брата, а потом гогочут, гансы лапчатые, москалями обзываются. На-ка, отхлебни нашей, Кремлевской. - Иваныч подскочил к бару, достал бутылку водки и влил в Ивана добрую порцию огненной жидкости. - Ну как? Полегчало?

- Полегчало, - выдохнул Иван. - Знаешь, Иваныч, я ничего подобного и представить себе не мог. Это какой-то ужастик о жизни некрофилов.

- То-то, Иван, - Иваныч удовлетворенно хмыкнул. - Пошли, все собственными глазами увидишь.

Они вышли из кабинета в сумрачный коридор. Иваныч чуть ли не за руку вел Ивана, на ходу приговаривая:

- Осторожно. Нет, не сюда. Здесь арендаторы, можно схлопотать по морде. А туда ни за что не надо - оба пропадем. Вот и пришли.

Иван с трудом понимал, что с ним и где он. Его разум ощущал себя в роли слепого, идущего по лезвию бритвы. Вокруг сновали сгорбленные женские фигуры в изолирующих противогазах и мятых медицинских халатах. Едко пахло карболкой, хлором и сероводородом. В полумраке резко выделялось пятно яркого света, в центре которого Иван увидал бледное треугольной формы лицо с рыжеватой бородкой клинышком. Лицо имело до боли знакомое выражение, как у того мужика под мостом, как у тех зубродавов, как … Это было выражение зла в себе, зла у себя, зла при себе. Поверх черного с красным савана лежали бледные кисти рук с веерообразно, как бы строя козу, растопыренными пальцами.

«Ильич, - спокойно так, равнодушно и даже опустошенно подумал Иван. - Настоящий, нафаршированный бальзамом Ильич». Удивившись пустоте своих чувств к Ленину, Иван все-таки покопался в этой пустоте, но нашел лишь то, что она окрашена некоторой брезгливостью, да и та была какой-то безличной. Он продолжал вглядываться в лицо великого вождя, и ему почудилось, что Ильич будто бы почувствовал присутствие Ивана. В одно из мгновений на мертвом лице промелькнули удивление, испуг, вина, страх, ненависть, угроза…

Тут Иваныч дернул нашего дурака за рукав и, кивком головы указав на фигуру, стоявшую в ногах тела, зашептал:

- Смотри, дурачок, и запоминай. Эксклюзив. Полная конфиденциальность. Абсолютная государственная тайна. Настоящие военные, партийные, коммерческие и политические секреты, сведенные воедино в одно место. Входной билет - 50 штук баксов. Далее - индивидуальный заказ согласно прейскуранту по договорным ценам…

Человек в ногах Ильича несколько подался вперед к свету, и на его лысине Иван заприметил красное родимое пятно в форме политической карты Советского Союза.

- Мишка меченый, - пробормотал Иван.

- Он самый, - подтвердил Иваныч. - Частый гость. То ли кается, то ли просит. Не поймешь. Пока была жива супруга, напару приходили. «Манифест коммунистической партии» вслух читали. Как молитву. Иногда «Малую землю». А «Шаг вперед, два назад» - до дыр. Еще «Диалектику природы» Энгельса озвучивали. Особенно знаменитое: «… со временем материя уничтожит разум на земле, чтобы возродить его в другом месте и в другое время». И статью Сталина «Головокружение от успеха» непременно.
Да сюда многие из бывших заглядывают. Из тех, кто еще жив.
А намедни Жириновский приходил. Постоял малость. Пошевелил губами и ушел, отвалив щедрые чаевые. Мы потом клуб-кафе на них открыли. А Лужков, например, собственноручно примерял Ильичу свою кепку. Не подошла. Маловата оказалась. Ельцин и тот как-то появлялся. Но, похоже, из любопытства.
Фидель Кастро побывал. Инкогнито. Даже полежал рядышком с Ильичем. Нашу профсоюзку приглашал. В серединку. Не согласилась, дура. Она, оказывается, бородатых не любит. Фидель обиделся. Но вида не показал. Мужик. Одарил всех нас гаванскими сигарами и свалил в Китай к Мао. Тот, говорят, политическую жизнь на более долгий срок продлевает. Заряд у него якобы мощнее. Оно и понятно, - Китай, древняя цивилизация, культура. Вон как эти китайцы процветать стали. Не в пример нам, дуракам. Они там у себя уже определили, кто среди них настоящий «ху».
Нельсон Мандела тоже был. А вернувшись в ЮАР, сразу старую жену поменял на новую и дите родил. Правда, может, я его с кем-то спутал. Теперь многие старперы детей делают. Самоутверждаются. Необъяснимая, с точки зрения природы, мода на младенцев. В результате внучки выходят замуж за праотцев, а внуки женятся на прабабушках. Такая вот любовь под вязами... О, господи, все смешалось.
Облом, одним словом.
Смотри, смотри, Ванька. Смотри, кто пришел. Не узнал? Это ж Моника. Да не та, что из кабачка, а та, которая Левински. С известных пор она пользуется у вождей непререкаемым авторитетом. Даже сталинисты к ее заднице прикладывались. В надежде обратить тление. Помогло ли? Кто знает?.. А вот она, стерва, и кайф поймала, и денежки, и славу. Смотри, кто ее привел, - сам Зюганов.

Иван увидел, как женская фигура, будто сошедшая со страниц романа Ги де Мопассана «Пышка», приблизилась к телу Ильича, по-кошачьи изогнулась и накрыла его собою. Все замерло. И, о чудо! Показалась правая рука вождя. Кисть была сжата в кулак. Вдруг средний палец резко оттопырился и завибрировал. Через мгновение все вернулось на круги своя.
 
- Не получилось, - прошептал Иваныч с непонятной интонацией в голосе. - Но каков Зюганов! Так и норовит в серые кардиналы. Да куда ему до Бориса Абрамовича и других олигархов. И уж тем паче до членов семьи. Они же с Ильичем одной крови, потому сюда и не показываются. Они - братья по власти. А происхождение - рабоче-крестьянское или какое иное - не при чем.
По совершенно секретным данным, Ильич при своей жизни ходоков не жаловал. Их от него сразу в Сибирь отправляли, чтоб не сболтнули чего лишнего на своей исторической родине. Сейчас дело другое. Демократия.
Как видишь, Иван, жизнь у Ленина и после смерти вполне насыщенная. Я бы даже сказал, что он никогда так глобально не влиял на мировые процессы, как сейчас. Прав генпрокурор в своем приговоре. И, действительно, я - инвалид. Представляешь, что случится, если вдруг какой-нибудь олигарх спонсирует клонирование Владимира Ильича? А я представляю. Была такая песня «Я люблю тебя, жизнь», а в ней слова: «все опять повторится сначала». Бр … мерзость. Круги ада.
Ну все. Идем, Иван. Вот-вот появится директор. Он тот еще дурак. Не чета тебе да мне. Таких дураков по всей России едва ли с десяток наберется. Не зря ему это предприятие доверили. Тут умному не справиться. Я было подергался, а затем до меня дошло, что умным нужны постоянные перемены к лучшему, дуракам - неизменное постоянство прежнего. Каждый знает, что дураков безумно любят начальники. Жалеют их. Журят. И, своевременно подставляя их задницу, сберегают свою. Чем больше в подчинении дураков, тем начальнику лучше. Особенно, если начальник сам не полный идиот. Начальнику всегда выгодно, когда есть на кого свалить и, сохраняя на своем начальствующем лице глубокомысленное выражение, спокойно досидеть в позе мыслителя до глубокой пенсии. При этом если начальника потревожить, то его руки в недоумении разводятся в стороны, а в голосе звучит изумленное негодование. И только тогда начальник изрекает нечто. Например: «я им покажу кузькину мать», «да что же это такое, товарищи», «мы тут посоветовались и решили, что вы сами разберетесь, кто есть «ху» или «если подобное повторится, то я всех повыгоняю к чертовой матери, а то хотели как лучше, а получилось как всегда, понимаешь».
С дураков, Иван, нет никакого спросу. Но и сами они неспросливые. Да вот беда: никакого спасу от них нету.

- Извини, Иваныч, но я - Иван-дурак, - осторожно напомнил Иван.

- Э-э-э, Ванюшка, позолоченное брюшко. Никак обиделся? - Иваныч хитро прищурился и вполголоса рассмеялся. - Ты, Иван, далеко не дурак. Хотя сызмальства привык под дурака косить. Потому что дураком легче жить. Потому что выглядишь по дурацки. Потому что в разные дурацкие истории попадаешь по своей врожденной любознательности да простодушию. Но ты из всех передряг выбираешься с честью и человеческим достоинством и еще уму-разуму набираешься…
Все, все, все, Иван. Идем. Вон директор нарисовался.

Глаза Ивана уже привыкли к сумеречной атмосфере Мавзолея. Он увидал в проеме центрального входа невысокого человека в сером халате. Всем обликом и манерами, прав был Иваныч, человек походил на большого крыса неопределенного возраста. Он повел носом, как бы принюхиваясь, и стал напряженно вглядываться во мрак, окружавший Ивана и Иваныча. Последний схватил Ваньку за плечо, развернул и толкнул в спину. Иван вылетел в коридор и, увлекаемый Иванычем, вбежал в лифт. Двери за спиной захлопнулись. Раздался скрежет. Затем визг. И лифт резко рванул вверх. В глазах потемнело, уши заложило. Но не успел Иван опомниться, как очутился в ресторане «Седьмое небо»…

Он сидел за столиком вместе с Иванычем. Перед ними стояла бутылка Кремлевской водки и два наполненные до краев фужера. Иван, не долго думая, поднял фужер и залпом выпил.

- Фу... Хороша.., - он глубоко вдохнул ресторанный воздух, после мавзолейного смрада показавшийся ему медовым воздухом Алтайского высокогорья, и расслабленно откинулся на спинку стула. В глубине души возникло дурацкое ощущение, что он стал на целый век старше. Иваныч понимающе улыбнулся, тоже выпил и сказал:

- Иван, надеюсь, что не причинил тебе зла. Повторюсь, но ты мне симпатичен. Мы с тобой из одного теста. Мы - одно целое, но я раньше, ты позже. Обладая даром провидения, я знаю, что у тебя есть предначертание. А теперь после встречи с тобой знаю и свое. Ничто не случайно. Ты помог мне. Я могу и должен помочь тебе. И хочу этого. Я открою тебе глаза на суть происходящего. Но не сейчас. Позже, Иван. Возможно, в самом конце твоего пути перед началом следующего. Мы встретимся. И не раз. А теперь прощай. Запомни: не противься судьбе. Особо не размышляй. Поступай по наитию. И еще. Помни, что Господь с тобою. Главное, Иван, не теряй искренности чувств, доброты сердца и присутствия духа. Русского духа, Иван. Прощай!

Иваныч встал, церемонно поклонился и, не дожидаясь ответа, не ушел, а как-то растворился, растаял, исчез…

Иван так и остался сидеть в глупой позе. Правда, разинутый рот пришлось тут же захлопнуть, потому что подошел официант и предъявил счет.

- С вас, молодой человек, сто баксов.

- Хорошо, - раздраженно сказал Иван, - я еще не допил. Буду уходить, позову.
Официант пожал плечами и отошел. Иван удивился своему раздражению, но оно не проходило.

 «Что за чертовщина, на самом деле? - подумал он - Кругом одни баксы, баксы, баксы, баксы. Где я, в конце концов? В чьей стране? Почему до 22-го года этот самый бакс сам зависел от рубля, а не наоборот? Что с нами, русскими, произошло?
- Иван задавался и задавался вопросами. - Что за 100-летняя война мамаем прокатилась по русским просторам, разорив в пух и прах русского человека, опустошив не только его карман, но и душу? Неужели русские все сто лет воевали с русскими, мимоходом давая пинка под зад всем, кто встревал в эту междоусобную и братоубийственную войну? Кто проиграл? Кто выиграл? Нет, в любой войне нет победителей. Лишь выжившие. Мы уже не раз одолели в кровавых разборках самих себя, но, корчась в предсмертных судорогах, продолжаем и продолжаем остервенело лупить, терзать, душить друг друга и всех, кто поблизости. Каково? А? Хорошо. Запомним. Однако пора прекратить. Но как? И что делать? Хм. Извечный русский вопрос. Чернышевщина, чернобыльщина, черномырдинщина русского духа. Как все просто! И как все сложно!»

Иван хватил еще один фужер. Закурил. Водка не пьянила. Да и бутылка была уже пуста. Все. Надо рассчитываться и уходить. Проклятые баксы… Он сунул руку в карман и к своему великому удивлению вытащил толстенный бумажник. Ничего себе!
Однако после всех зло- и приключений Иван стал более рационален. Он заглянул в бумажник и обнаружил всевозможные денежные знаки, начиная от рублей с изображением грудастой царицы Екатерины и кончая еще тепленькими евро…

Иван выудил нужную купюру, подозвал официанта, расплатился и хотел было уйти, да вдруг услышал:

- Иван, а уговор?

«Что такое? Какой уговор?» - Иван обернулся и увидал за спиной евростарика.

- Иван, мы же договорились. Мне всегда пять процентов. Аль не помнишь?

- Ах, да. - Иван хлопнул себя по лбу. - Как это я забыл? Вот, бери, - и он протянул евростарику бумажник.

Тот отсчитал себе свое, евростарческое, вернул Ивану его, Иваново, и с укором в голосе произнес:

- Ваня, Ванечка, Ванюша. Оно мне вроде как и не надо, но уговор дороже денег. Не обессудь.

Евростарик сделал Ивану ручкой и словно сквозь землю провалился. Уж не почудилось ли? На всякий случай Иван покрутил по сторонам головой. Никого и ничего, кроме едкого запаха гари. Лифт почему-то не работал. Иван стал медленно спускаться с «Седьмого неба» на асфальт вечерней Москвы, начинавшей раскуривать останкинскую сигару.

Жарким летом шел горячий черный снег.