Стрекоза

Ди всегда завтракала мюсли и парочкой упаковок миндаля в шоколаде. Она не любила сладкое, но организм ее требовал. Мюсли тоже она не любила. Но привыкла, потому что только от этого ее не тошнило. Вот уже полтора года она жила как по сценарию, бесконечно тянувшиеся одинаковые дни, где только второстепенные герои постоянно меняются и надолго не задерживаются.
Ди занималась подбором актеров на роли в фильмах своего гениального режиссера, снимавшего, как он любил говорить, "реальную жизнь". Ник, режиссер-гений, был весьма уверен с самого детства в своем несомненном таланте, он считал, что способен увидеть каждого, будто насквозь, поэтому даже малые признаки лукавства он безжалостно подавлял и не желал иметь дела с хитрецами и актерами по жизни.
Ди временами казалось, что трудно в нем разглядеть талант, пока не увидишь на съемочной площадке. Роста он был среднего, белесые, почти прозрачные волосы и тусклые серые глаза. Постоянно ходил в коричневых вельветовых брюках, они отличались лишь оттенками порой. Хотя чаще казалось, что у него таких штук 20, одинаковых. Неизменно белая рубашка, с накрахмаленным воротником-стойкой, никогда не заправленная в брюки, а сверху жилетки-свитера непонятных цветов, которые он любил растягивать прямо на себе, во время обдумывания, как бы лучше снять эпизод. В целом, все ассистенты, актеры и помощники считали его талантливым только в одном - в организации съемочного процесса. После того, как выключалась камера Ник погружался в свои думы и изредка обращался к кому-либо за тем, чтобы тот составил ему компанию на ближайший уикенд. Это было грандиозно приятно, для тех, кому выпадал такой случай. Потому что Ник был замкнутым. А тут представлялась возможность быть ближе, возможно, стать другом Нику. Нику, который был для всех-всех-всех, кроме своей бывшей жены(впрочем, тоже довольно замкнутой актрисы), загадкой. А загадки тем и притягательны, что их хочется непременно разгадать, и чем труднее - тем больше желание.
Ди восхищалась Ником, но в глубине души считала, что это всего лишь способ человека, который больше ничего не умеет, и даже если захотел бы, не смог, быть на волне. На волне жизни, на волне событий и наравне с людьми. И хоть в нем и есть талант, но он, скорее всего, и сам не догадывается, какой именно, и как огромен он может быть. Ей было чуть-чуть интересно быть наблюдателем, участвовать в них, лишь косвенно, поскольку ей он доверял. Доверял понимать его персонажей, так, какими они были для него.
Ди училась в колледже при Сорбонне, когда она познакомилась с Ником на выставке их общего знакомого, который, приехав из Испании, вдохновенный этой страстной страной, создал множество видеоинсталляций. В каждой из них были испанки и испанцы, либо очень похожие на них люди, которые танцевали на свой, особый лад. И те, кто приходил смотреть инсталляции, они радовались танцам, потому что люди танцуют, когда им хорошо. Они веселятся. И лишь Ди увидела в них отчаяние. Она изучала европейскую литературу и самые любимые ею произведения заканчивались всегда трагично.
Ди поразила тогда Ника, который не решался признаться в своем отчаянии, и не мог представить, что это может быть прекрасно. Так он назначил ее своим помощником. Ник считал, что именно от нее зависит успех психологического кино. Перед каждыми новыми съемками, он ужинал в своем любимом рыбном ресторане, где всегда было так мало людей и даже официантов было не видно-не слышно. Ник называл имя - и одно-единственное слово, дающее персонажу характеристику. Больше ни о чем они не разговаривали. Но вся съемочная группа считала, что они любовники. Они даже не были друзьями. было только доверие.
Ди считала Ника своим лучшим "братом", что не очень-то верит в нее, но пытается помочь. Только чем? Она мечтала заниматься не этим. Ей хотелось лишь читать книги, заниматься старыми изданиями и коллекционировать что-то весьма бесполезное. Одно время ее связывали отношения с молодым преподавателем античной философии. Он был таким осведомленным, таким любознательным по ее мнению. Ди обычно задавала вопрос, и практически целый час слушала его, представляя себя на лекции. Ей хотелось чувствовать его ум и опыт. Перенимать какие-то привычки. Но очень досадный эпизод, когда его при ней избили двое ребят из ее колледжа, за то, что у него отношения со своей студенткой, она в нем разочаровалась.
Ди еще получала знаки внимания от операторов, и нескольких актеров, но ее не занимали внешность и высокие их гонорары, она хотела уважать своего спутника. Так, новый оператор, который не отличался манерами, но был опытен и держался так, словно он знал тайну, какую никто из присутствующих никогда не разгадает. Она позволила ему заставить себя переехать к нему.
Ди с Максом жила так уже два года. Лишь первый полгода она была почти счастлива, потому что получала то, что и хотела раньше. Но постепенно, видимо, мечта у нее поменялась. Ди стала принимать все как должное, не особо заботясь о том, что нужно Максу. Но ее мужчина, похоже, ничего не замечал, все так же был одним глазом в камере, и жил там, и видел всю окружающую действительность не глазами, а объективом. Смысл был в пленках и кадрах.
Ди уже неделю должна была искать актера на главную роль нового шедевра Ника. Это должен был быть молодой человек с горящими яркими глазами, с лицом, что сразу запоминается, и безумно привлекательным. Но умевшим в секунду сделать такое выражение, что в момент, преобразившийся герой бы вызвал отвращение, если не ненависть. Смысл в том, чтобы эти горящие глаза моментально могли замерзнуть и стать пустыми и скучающими. Внешность сразу потерялась бы, и так - весь он.
Ди с ума сходила, потому что никогда еще так сложно не было. К тому же, весь ее интерес к жизни переключился только на книжки, она жила там, и какая-то работа, где она раньше была наблюдателем, уже была не так привлекательна. А этот персонаж - демон с лицом ангела, такое просто невозможно, если не нарисовать. Существуют хоть какие-то шансы, что это кино снимут так, как Ник задумал? Ди сомневалась. И от этого было противно. Ей не хотелось ни работать, ни отдыхать. А когда Макс звал ее взять отпуск и махнуть на Лазурный берег – она лишь отмахивалась тем, что не любила много народу. Странно, а ведь в толпе затеряться – было излюбленное занятие у нее в детстве. Она любила Рождество только потому, что все выходили на улицы и толпились в магазинах, а она наблюдала за этой суматохой и тихонько посмеивалась. Как же легко людям внушить какую-то идею.
Ди уже собралась домой, уже искала серо-синий шарфик, что подарил ей Макс на прошлое Рождество, как вдруг позвонили снизу. Пришел еще один актер на прослушивание. Она сказала, чтобы приходил завтра и повесила трубку. Спускаясь в лифте, она надеялась, что может быть, ей пошлет хоть бог, хоть дьявол, мало-мальски похожего на то, что нужно Нику завтра. Потому что всех остальных уже нашли. И ее работа существует до тех пор, пока она не найдет человека на роль Дориана.
Ди выходила из лифта, роясь в сумке, ища ключи от машины, машинально подняла голову, чтобы кивнуть на прощание охраннику, и остановилась как вкопанная. Перед ней стоял мальчик лет двадцати с золотыми кудрями и пленительным взглядом, будто у зазывавшего получить удовольствия дон Жуана. Вот-вот как будто из-за широких плеч его покажутся крылья. Ди помотала головой, словно отряхивая волосы от снега, но паренек не исчез.

- ТЫ можешь быть пустым? -, спросила она, втайне надеясь, что нет, потому что такие прекрасные существа не должны меняться, стареть или исчезать с лица земли.
- А насколько пустым? - , поднял брови златокудрый.
- Настолько чтобы в этот самый миг я тебя возненавидела. Сможешь – и роль твоя.

Ди стоило невероятных усилий не отвернуться. Мальчик нахмурил брови и смотрел сквозь нее, но не как свозь стекло, а как будто сквозь бетонную стенку шириной в метров 20. И видел, что за ней. Блеск от волос потускнел и принял какой-то чужеродный цвет, желтизна и белизна сразу, но грязная, которую тянуло накрыть шапкой или чем-нибудь. А зубы, и этот оскал – неужели он вырос среди людей? Ди сразу отметила две морщины между бровями и четыре у уголков рта. Выглядело зловеще.
- Зайдешь завтра в 10. Прямо к Нику в студию. Снимать будем сразу, так что вымой свою распрекрасную голову и явись во всей красе. Сначала будет фотосессия.
Ди захлопнула за собой дверь и выбежала на воздух отдышаться. Она увидела оболочку человека, которого не было. Не было! Она успокаивала себя, что всего через пару дней она сможет освободиться и заняться другим проектом. А когда нужно будет «Дориану» быть злобной пустышкой, она будет подальше от площадки. И лучше бы его вообще поменьше видеть..и тут Ди услышла за спиной отчаянный крик.
- Стойтеее! Стойте! Подождите меня.
- да? Вы? Я же сказала, завтра в 10, - возразила Ди.
- Да, но вы не возражаете, если я вас провожу?
- вы уже приняты на роль, не нужно лишних усилий.
- Нет, нет, я хочу вас проводить. Поздно уже!
- Я замужем! – быстро проговорила Ди, засовывая обе руки в карманы пальто, так глубоко, что сама было забыла, есть там кольцо, или нет.
- Неправда, я сразу посмотрел, что нет кольца, - улыбнулся златокудрый, да так, что уличенный во лжи человек сразу же вспыхнул.
Ди же, возмущенная наглостью молодого (или не очень.., может ему все-таки больше 20, такие морщины бывают только после 35..) человека, развернулась на каблуках и быстро направилась к машине.
- А давайте покатаемся! Дивный вечер, правда?
- До завтра!

Ди, одетая в глухое черное с горлом платье, показалась на площадке в 11, и не забыв позвонить «мужу», что снимал в это время в другом городе второстепенных персонажей на природе, решила, что с Ником поговорит напрямую об этом пареньке. И он сам решит, что с ним делать. Лишь только она приблизилась к съемочной группе, она заметила, что на нее пристально смотрит златокудрый. Ее это несколько озадачило. Ди была довольно привлекательной, но не такой явной красотой, как этот «ангел», среднего роста с короткой стрижкой и темно-карими, спокойными глазами, она одновременно выглядела и дикаркой, и ассоциировалась с уютом и теплом, как хозяйка огромного деревянного дома в лесу с камином и разноцветными пледами на креслах и диванах. Ди не могла взять толк, что ему нужно, ведь роль он получил. И раз уже идут съемки, то и Ник его одобрил.
Ди получила не только отпуск, но и новое задание. Отпуск ей дали на полгода, но только через пару месяцев. Ник снимает сразу два фильма, и в обоих снимает Дена – Дориана. Чудно, не так ли, как Ди повезло, что она его откопала из кучи грязи, что ежедневно является на пробы. Для нее это было ожидаемо, и нисколько не удивившись, в своей голове она обдумывала, что ей те полгода отпуска придется делать. Читать? Писать? Она хотела быть наедине с самой собой и радоваться лишь солнышку, то восходившему, то заходившему за горизонт.
Ди так и не заметила за всеми своими размышлениями ни о чем, как Ден стал ужинать с ней и Ником, как все они сблизились и на самом деле, только она никак не пыталась открыть глаза. Макс устраивал беседы о новых методах съемки Ника и возмущался тем, что его, Макса, идеи теперь не пользуются успехом, как прежде. И кто такой этот Ден, почему он имеет право советовать режиссеру, как себя снимать. И ведь его слушает Ник. Ди слушала это все, и ей удавалось держаться только потому, что она понимала, именно Макс любил ее и был так предан, укрывал ее, когда она засыпала перед телевизором, привозил на площадку суп, когда она не успевала пообедать и даже поваляться лишний часок дома. Но ее молчание, не признак деликатности, это было грубое равнодушие. Ей лишь слегка было стыдно. И жалко. Жалко себя, потому что если не он – будет кто-то другой, от которого ее еще больше будет выворачивать.
Ди уже не так злилась на Дена, когда тот вызвался подвозить ее, потому что ее машина требовала починки, тотальноооой. Ей было безразлично, что он ей говорил. Но его глаза, так пристально всегда смотревшие на ее профиль на площадке, теперь заглядывали под ресницы, пытаясь уловить мимолетный взгляд. Он был везде. Ди встречала его повсюду, в магазине и у касс кинотеатра, куда она уходила от Макса, чтобы побыть в одиночестве со своим «я», в библиотеке и утром в автомастерской. Что когда он не явился на съемки она запаниковала. Сама того не ожидая от себя. Ник заметил и доверил ей навестить Дена и узнать, в чем дело, привезти, если то возможно.
- Почему ты не на съемках?
- А ты почему нет?
  - Ник тебя ждет, поехали.
- Я тебя люблю.

Ди от неожиданности попятилась назад, потом развернулась и села в машину. Ден взял ключи, захлопнул дверь, и так они просидели, молча, не смотря друг на друга, полчаса. В голове у нее все смешалось. Она поняла, что с Максом все кончено. Но и Ден – она может дать ему, что, видимо, ему хочется, но не более. К счастью, уже через месяц начнется ее отпуск. Она уже почти решила как его проведет. Ди очнулась и завела машину.

- Ты доволен?
- Нет. А ты?
- Ты же этого добивался? – уставилась она на лежащего у ее ног Дена.
- Откуда ты знаешь о моих желаниях? Я лишь сказал, что люблю тебя.
- Так это неправда?
- И же сказал, люблю, это правда.
- Тогда чего ты хочешь?
- Тебя.

Ди нравилось смотреть в зеркало на себя и своего нового любовника. Все было органично. Они были совершенно разные. Он мало разговаривал. И она тоже. Ден пробудил в ней вкус к жизни. Она стала чаще краситься, купила себе пару платьев с вырезом на спине, которой она так гордилась. По утрам, он готовил ей яичницу и, принося чашку кофе, наблюдал как она просыпается. А она была счастлива от того, как светятся его волосы под лучами солнца и улыбка, такая теплая и нежная – неизменно. Ди совершенно забыла тот первый раз, когда она его увидела – ту пустую злость. Она не смотрела на него на съемках и не пересматривала готовые материалы. Ей было хорошо.
Ди сама не заметила как влюбилась. Она полюбила его так легко и горячо, что сама излечилась, и от безразличия, и от скуки. Ей было жаль Макса, который видел всю эту страсть, внезапно нахлынувшую на нее, но это ничуть не сковывало и не смущало ее в проявлениях любви к Дену. Этот паренек, что преследовал ее полтора месяца после дня их знакомства, теперь стал ее жертвой. Она не могла с ним расстаться больше, чем на пару часов. Ездила с ним и в спортзал и в химчистку, гладила ему рубашки и желала, чтобы он непременно присутствовал при этом.

- Я тебя люблю. Знаешь, Ден?
- Надеюсь, не хватало, чтобы ты меня не любила.

Ди упивалась своей любовью, и ревновала к каждой актрисе, которая появлялась с ним в кадре. Она не смотрела, но знала, кто и что будет завтра на съемках. Так, у нее пришло время отпуска. Очень удачно совпало, что и съемки велено было Ником свернуть и развернуть снова на Лазурном берегу. Так что, попивая коктейли на берегу, Ди могла встречаться со своим возлюбленным так же, как и дома. Часто они брали камеру и снимали свои фильмы. Ден был режиссером, а Ди – актрисой. Их съемки длились довольно долго, на самом берегу, по ночам, когда никто им не мог помешать. Ди окунулась в самую волну своих фантазий, она была в самом невероятном и потрясающем европейском романе, который писался наяву. Когда-нибудь она расскажет об этом детям. Их детям.
Ди так счастлива была любить, и привыкла еще раньше, чем любить – быть любимой, что мимо нее прошло еще одно – Ден. Он перестал быть таким милым каким был. И стал меняться. Всегда молчаливый, он стал еще более замкнутым. Ди по вечерам стала молиться, лишь бы то, что он умел для Ника он никогда-никогда не использовал для нее, для Ди.
Вот-вот заканчивались съемки - Ник был этим очень доволен, его талант снова предстанет перед критиками, стал отвлекаться от самих съемок. Он заметил, что девушка, кому он так доверял, потеряла контроль над собой. Из-за Дена, из-за которого чуть было не потерял контроль над собой сам Ник, но сдержался. А все потому, что у него был иммунитет. От такого рода соблазнов. Ник посоветовал Ди оправиться от ложного чувства и не быть наивной. Красота долго не живет. И лишь пленка – вечный хранитель той поры, когда все было так прекрасно. «Если только Дориан не пожелает быть вечно молодым за счет этой пленки», - глухо рассмеялся он, да так, что у Ди побежали мурашки.
Оставалось три дня, главный фильм, «Зеркало» был снят, осталось доснять последние кадры второго, о котором знали только пару человек, Ден, Ник и пара операторов, что снимали. Там снимался только Ден, поэтому те актрисы – для массовки, что искала Ди по точным характеристикам очень скоро не понадобились. Ди мало интересовалась этим фильмом, пока радовалась и наслаждалась каждой ночью со златокудрым. Но только он отдалился – Ди тотчас же возжелала увидеть – что это, и к чему такая секретность. Но никто ее не пустил туда, никто не удовлетворил ее любопытство.
Ровно два месяца спустя она была приглашена на премьеры обоих фильмов сразу. Сначала «Зеркало», затем, «Потерянные мечты». Так как Ден, обещавший вернуться из США как раз к премьере, не соизволил объясниться и исчез на эти месяцы, Ди не могла нигде его найти и жила лишь ожиданием премьер. И вот она надеялась возобновить былую связь и продолжить роман. Ее отпуск все еще продолжался, поэтому она лишь изредка общалась с Ником, и, затаив на него обиду, потому что режиссер отказал ей в просмотре второго фильма до премьеры – Ди почувствовала, что доверием здесь уже не пахнет. Ден заменил ее Нику. И заменил Ди Макса, и саму ее жизнь.
! «Зеркало» держало в напряжение не только зрителей, знакомившихся с сюжетом впервые, но и саму Ди. Она трепетала перед Дорианом, ведь это она виной тому, что сейчас именно он – суперзвезда. Каждое его движение и слово отдавались в ней прохладной волной, она мысленно тянула к нему руки и ее сердце улыбалось его губам. Странно, в кино лишь две сцены, где Дориан злой – в итоге побеждает любовь к прекрасной Ванессе, и злость его здесь – агрессивность и потерянность от того, что ему стыдно перед собой и перед любовью за то, что он посмел ею воспользоваться. Но вместе они все проходят. Никакого пустого взгляда и ненависти Ди не ощутила. Фильм вызвал бурю аплодисментов, Дена превозносили и Ника восхваляли. Это был их вечер. Ди не успела с ними поздороваться. Измученная ожиданием, она все-таки решила вернуться завтра сюда. И открыть для себя, что же они утаили.
! Зато второй фильм сразу, с первой сцены, дал ей понять, чего она так не хотела видеть и знать что-нибудь об этом. Ден предстал здесь в роли себя. И с первых же кадров – он изобразил именно так, как тогда, впервые перед ней, свои пустые глаза, и демоническую идею равнодушия. Будто все пороки человечества в нем культивировались. Ден рассказывал о себе и о прекрасной наивной девочке, что пленилась его красотой, не подозревая про его внутреннее безобразие. Она насочиняла себе сказочки, что сможет упиваться им вечность, но позабыла тот факт, что она сама не вечна. После тридцатиминутного монолога с Деном. Когда Ди уже изнывала от рвущей ее изнутри любви-ненависти. Вдруг показали набережную, этот берег, и этот закат, что она снимала, она, ДИ!! Снимала. Через минуту на кране она сама стала рассказывать о своей любви.
Ди всхлипнула и вжалась в кресло, не смея более издать и звука. Экранная Ди вся светилась и повествовала о том, что она чувствует, и как ощущает теплый бриз, как здорово жить на свете влюбленной и осмысленно думать о будущем. Затем снова Ден. Сидящий в кресле, небрежно закинувший ногу на ногу и, сгорбившись, так неприятно коверкая ее фразы, стал передразнивать Ди. – все дальше и дальше Ди в кинотеатре стало тесно, воздух показался таким тяжелым. Ей было душно и тяжело дышать. Слова из динамиков отдавались эхом. Она не хотела это слушать, но и пропустить ни слова не могла. Нужно было слушать и знать. Знать все.
Ди продолжала насвистывать про их чудесную, внеземную связь, повествуя о том, как он заполучил ее, как она была глуха к проявлениям любви, и что он для нее значит. И снова Ден, посмеивался и ухмылялся наивным речам, восхваляющим гнилое и глупое чувство, которое эта маленькая фантазерка сама себе и придумала, лишь бы скучно не было. Она и не догадывается, что мир на самом деле вокруг жесток и холоден. Что таким как она нет места здесь. Она не выживет, и все будет так, как захотят сильнейшие и хитрейшие. Он откидывал голову и гоготал. Этот гогот был противен и мерзок. Будто тысяча вилок проводят по тарелкам, или много человек проводят железом по стеклу, ногти по доскам и чавканье яблок – все, что нормальные люди не могут терпеть – все это собрание самого мерзкого олицетворял его смех. Ден обращался к Нику, упоминая самые ничтожные мелочи о ней. Мелочи, которые могли бы хоть как-то ее скомпрометировать.
Ди так гадко еще никогда в жизни себя не чувствовала, комок подступил к горлу. И сколько бы она не сглатывала, не исчезал. А на экране снова появилась Ди – нагая перед Деном и совершенно беззащитная, честная и искренняя лишь перед ним. Улыбаясь, она и понятия не имела, что у этой пленки будет не один зритель. А те, что сидели в зале думали, что это великолепная игра. И ничего больше. Их восторженные глаза до ужаса пугали Ди. Ей подумалось, что она спит. Этот кошмар длился бесконечно. Она не чувствовала ни рук, ни ног, ни себя саму. В самый гнусный момент, когда Ден рассказывал о том, как она плакала в последний раз у него на коленях, Ди выбежала из зала и ее рвало в мужском туалете. Потому что он оказался ближе. Может быть так уходило все плохое, что скопилось в ней, которое она принимала как хорошее. Это как мы едим лягушачьи лапки, думая, что это курица, и узнав, спустя два часа, бежим в туалет все равно.
Через полчаса Ди встретила режиссера и актера у выхода.
- Зачем вы это сделали?
- А ты зачем лгала мне. Что не любишь? И никогда не сможешь, - спросил Ник
Ди уставилась на него во все глаза.
- Ты же знаешь, как я ненавижу притворщиков, ты знаешь, как никто другой. Я доверял тебе, а ты мне лгала с самого начала. И отчаянье твое – напускное.
- Ди, ты такая хорошенькая на экране, и такая доверчивая на проверку. Радуйся, теперь и ты тоже суперзвезда, тебе стоя аплодировали как и нам. Мы позаимствовали твои чувства, ты получишь немного популярности и денег. Довольна? – самодовольно усмехался Ден.
- И ты хочешь сказать, что никогда не любил меня?
- Любил.
- И все прошло?
- Любовь никогда не длится дольше положенного.
- Это вы вместе решили, когда ей закончится? – Ди развернулась и побежала к машине, что было сил. Ей больше никогда не хотелось видеть этих людей.
Ник и Ден сорвали куш. Второй фильм принес прибыли в три с половиной раза больше, чем первый. Ди тоже стала предметом обсуждений. А так же загадкой. Потому что сразу после премьеры она исчезла, растворилась из города, в стране ее тоже не было. И эту загадку многие хотят разгадать, почему же успешная актриса, прославившаяся, ушла от этой славы и испарилась.